Глава 23

Проснулся я от назойливого, неприятного свиста и долго не мог понять его источник. Свист постепенно прекратился, правда, почти сразу раздался шум и звон чего-то хрупкого, разбившегося обо что-то твердое, а затем сарина изобретательная ругань.
Я легко вскочил, отмечая, что чувствую себя отдохнувшим, натянул одежду и вскоре уже стоял в дверях кухни, лицезрея усыпанный осколкам пол и Сару на четвереньках, эти осколки собирающую. На плите обнаружился источник разбудившего меня звука. Старый круглый чайник уже даже не свистел, а рычал и плевался кипятком.
— Образцовая хозяйка! — хохотнул я. Картина и вправду была иллюстрацией к слову «неудачница».
— Чайник сними, умник, — донеслось из-под стола. Сара вылезла, выкинула собранные осколки в мусорный бак и громко, с аппетитом чихнула.
— У тебя на носу сажа, — все еще весело сказал я и протянул руку, чтобы вытереть пятно. Но Сара мягко отвела голову, обошла стол, взяла в руки полотенце.
Ага. Стало быть, сегодня все по-старому. Что ж… Это Сара! Слабость, которой она поддалась вчера, имеет четкие временнЫе рамки. Как там говорят, «минутная»?
— Чая нет, — пробурчала она сквозь полотенце, которым усиленно терла нос, — нашла только какой-то окаменелый кофе. Гадость, но могу поделиться.
Я пожал плечами: есть и пить хотелось умеренно. Меня заинтересовало другое. На столе лежала газета. Хм. Сара с утра выходила в город? Я уже готов был спросить про источник прессы, но приглядевшись, слегка оторопел. Это было ни что иное, как «Ежедневный пророк». Свежий.
— Откуда?
— Птичка прилетала. Письмо принесла и это, — Сара ткнула в газету пальцем.
— От Волчека?
— Нет. От Поттера твоего.
Хм. Гарри опять пишет Саре? Интересно. Может, Дамблдор что-то заподозрил? Или не Дамблдор?
— Где оно?
Сара протянула конверт. Там торопливым и не очень ровным почерком Гарри была нацарапана сарина фамилия. Я нетерпеливо вскрыл письмо, чуть его при этом не порвав, и забегал глазами по строчкам.
«Дорогой Сириус! Заранее хочу сказать, что у меня все хорошо».
Ммм… Такое вступление обычно не предвещает хороших новостей.
«Я сейчас у Рона Уизли и пробуду у него до самого отъезда в школу. Так что, ты не волнуйся».
А должен? В голову тут же полезли непрошеные мысли. Обругал себя паникером и принялся читать дальше.
«Тут много всего случилось. Помнишь, я писал, что меня Уизли позвали с собой на финал кубка по квиддичу…»
Действительно, припоминаю. В предыдущем письме, кажется. Я тогда еще ответил, что сам узнал об этом только накануне от Волчека, потому что за новостями следить у меня возможности нет. А Гарри внимательный. Надо же, газету прислал.
«… так вот, на матче случилось нечто странное. То есть, сам-то матч мне понравился, но потом…»
Я читал, все больше ощущая дрожь в руках. Господи, неужели снова! Схватил газету, лихорадочно пролистал. Потом ударил себя по лбу. Дурак! Такие новости, увы, всегда только в передовице!
Из растерянного состояния меня вывел тихий сарин голос.
— Блэк, ты сейчас упадешь.
Черт! Сам не заметил, как начал раскачиваться на стуле. Дурная школьная привычка всегда возвращалась, когда я начинал нервничать.
— Мне надо его увидеть, — сказал я, не глядя на сидящую напротив меня Хиддинг.
— Зачем?
Это я еще и сам для себя не был готов четко сформулировать. Может, рассчитывал, что при личном общении смогу выяснить больше? Все-таки Гарри чертовски похож на Джеймса в стремлении скрывать действительно волнующие и пугающие его вещи. Помнится у Поттера-старшего под словами «что-то странное» обычно скрывались весьма серьезные проблемы, если не сказать, катастрофы. Такой уж он был стопроцентный гриффиндорец! Я попытался объяснить это Саре. Она слушала, склонив голову и водя пальцем по краю чашки с остывшим кофе.
— И все равно я пока не вижу в этом смысла…
— Сара, пойми, все очень серьезно, — прервал я ее нетерпеливо. — Попробую тебе объяснить, но боюсь, ты не поймешь.
Она сделала рукой жест, мол, валяй.
Я вкратце пересказал содержание письма, потом показал статью с красноречивой иллюстрацией и огромным заголовком. Как я и предполагал, Сару это не убедило.
— Выходка сумасшедших сектантов тебя так взволновала?
— Они не сумасшедшие сектанты, а вполне реальные убийцы. Таких, как ты, магглов, между прочим.
— Но тут не написано, что кто-то погиб, — произнесла Сара, с каким-то болезненным любопытством разглядывая колдографию, с которой скалился, мерзко шевеля змеиной головой, Смертный знак.
— Боюсь, это дело времени.
— Блэк, ты придаешь слишком большое значение показушным эскападам. Крупное публичное мероприятие — это именно то, куда чокнутые психи обычно лезут толпами. Это же их шанс привлечь всеобщее внимание!
— Еще раз повторяю, Сара, они не просто психи. Точнее, они вообще не психи. Все эти люди — своеобразная элита волшебного сообщества. Они… заговорщики, если тебе так понятнее. Сидели до поры до времени в тени, за свои шкуры тряслись. А теперь на-тебе — осмелели. С чего вдруг?
— Хочешь сказать, решили за старое взяться?
— Не хочу. Но вполне вероятно, что так.
— Но тогда это вообще абсурд. Зачем размениваться на дешевое шоу, если замышляешь что-то действительно масштабное? Не-ет. Умные и опасные противники так не поступают. Скорее, обиженные умом идиоты.
Я вздохнул.
— Сара, я ведь уже, кажется, рассказывал тебе про то, как умерли гаррины родители…
— Про «злого волшебника»? Помню. Но ведь он погиб, так? Или у него осталась семья, которая мстит за него? Этакий «сеньор Аль-Капоне и его мафия».
— Это не смешно, Сара. Тем более, что я уже не уверен, что он погиб.
— То есть?
— Ну, как бы это объяснить…
— Трупа не нашли?
— И это тоже.
— Что значит «тоже»? — Сара выпучила глаза и подалась вперед всем корпусом. — Блэк, ты меня пугаешь. Тела нет, но почему-то все вдруг решили, что ваш «терминатор» отдал богу душу. Ты не находишь, что это отдает коллективным маразмом?
— Сам не знаю. Но все поверили. Гарри-то жив остался.
Мы оба замолчали. Я пытался упорядочить свои мысли, которые носились в мозгу, как выкуренные из гнезд осы. Проклятье! Неужели мы все были слепцами и поверили в то, во что хотели поверить? И прозевали. Сара, конечно, мыслит слишком по-маггловски. Но что, если в своих сомнениях она права? Враг действительно просто затаился… Вывод не просто неутешительный, он отдает противным привкусом новой войны. Хотя, может, я излишне драматизирую, и все эти события на матче есть то, чем и кажутся: бывшим Пожирателям захотелось былой славы, мол, надоело прозябать в тени, захотелось пощекотать нервы? И к Гарри это вообще не имеет отношения.
— А почему «терминатор»? — вопрос звучал не к месту, но, как и все глупые реплики, хорошо помогал от болезни под названием «паника».
— К слову пришлось, — отмахнулась Сара и, взяв в руки газету, начала вертеть ее так и сяк, словно это была интересная игрушка.
— Забавное СМИ, — заключила она и отложила «Пророк» в сторону. — Такое впечатление, что мы на разных планетах живем.
— Так и есть, — сказал я, но тут же осекся: последний год мне не раз приходилось убеждаться в обратном. — В смысле, я так считал, пока с тобой не познакомился и… ну, все прочее.
Сара подперла рукой голову и с минуту пристально на меня глядела, уголок ее рта вдруг задергался.
— Да уж, Блэк. Тот, кто не слышал про терминатора, и вправду выглядит настоящим инопланетянином, — она уже откровенно смеялась. — В него мальчишки на улицах уже лет десять играют.
Хиддинг скорчила угрожающе суровую рожу и, передернув затвор воображаемого оружия, «жутким» голосом провозгласила: — Ай-л-би-бэк. Ха-ха-ха.
Я невольно расхохотался. Хулиганье! Ей снова удалось снять напряжение.
— Впрочем, могла бы давно догадаться… — заговорщицки подмигнула она. — Еще после вопроса про адмирала Нельсона и его глаз. Чудеса! Вроде бы в одной стране живем…
— Так ты считаешь, с Гарри встречаться нет смысла? — возвратился я к тому, с чего, собственно, и начался этот странный разговор.
— Не считаю, — Сара вновь стала серьезной и деловитой. — Смысл есть. При личной беседе всегда выясняется больше. Это аксиома. Но, — она нравоучительно подняла палец, — тут вопрос в соотношения риска с результатом. Стоит ли одно другого? Может, разумнее обождать?
— Чего? Нападения?
Сара досадливо поморщилась.
— Не передергивай. Мальчик твой сейчас с кучей людей, под присмотром. Так чего горячку пороть? Или, — она подозрительно заглянула мне в лицо, — ты что-то недоговариваешь? А, Блэк?
Я отвел глаза. Нет, ну, как она все это вычисляет? Я действительно вспомнил о странной приписке в том крестниковом письме, которое пришло в первых числах августа. Тогда я не придал ему значения, а вот теперь… Как-то слишком много совпадений.
Рассеяно посмотрел на Хиддинг. Рассказать? Обсмеёт ведь. Сара рационалистка, ну, как ей объяснить, что и Гарри, и меня всерьез беспокоят домыслы, порожденные давним кошмаром.
— Да, есть еще кое-что, — медленно начал я, пытаясь облечь свои фантазии в понятную ей форму. Дальше говорил почти без пауз, а Сара слушала с непроницаемым лицом, не проронив ни слова. — Понимаю, — добавил я в конце сбивчивого рассказа, — это на первый взгляд выглядит бредом, но тем не менее как-то связано последними событиями. Нутром чую.
Хиддинг задумчиво потерла подбородок.
— Ты прав, Сириус, — произнесла она ровным тоном, — мне такое трудно воспринять всерьез. Но, знаешь… человеческий разум порой вытворяет удивительные фокусы. Тут поневоле начнешь это самое «нутро» слушать. Ну, прислушиваться, по крайней мере. Образованные люди, — она чуть улыбнулась, — называют подобное интуицией. Вопрос в том, насколько ты доверяешь себе и своему внутреннему голосу.
Да уж, с доверием к «внутреннему я» у меня в жизни не срослось, ибо все подсказки моей интуиции меня приводили, как правило, в глухой тупик. И вот теперь я чувствовал себя перед лицом внутренней дилеммы: рискнуть и поговорить с Гарри или ждать еще каких-то фактов, подтверждающих наличие реальной угрозы. В конце концов, после длительных раздумий я, не без борьбы, склонился в пользу второго. Сказал об этом Хиддинг и получил в награду торжествующую полуулыбку.
— У нас с тобой, похоже, и разум теперь один на двоих, — услышал я минуту спустя тихий смех. — Помню, как вы с Волчеком брызгали слюной, когда меня уговаривали не рисковать. Теперь все наоборот, да?
— Верно. Правда, тебя нам убедить не удавалось.
— Удавалось, только… — она весело прищелкнула пальцами, — … не всегда.

***
Жизнью в маленьком коттедже мы с Сарой наслаждались действительно недолго, хотя все мыслимые меры предосторожности, казалось бы, соблюдали неукоснительно. Свет по вечерам не включали, выходили только в сумерках. Когда же случалось отлучиться из дома днем, Сара всегда сперва посылала меня «на разведку», благо бродячий пес не должен был вызвать подозрений у случайных прохожих. И все же через неделю к нам заявился гость. Конечно, это был всего лишь местный почтальон, завернувший к необитаемому дому из чистого любопытства, но для Сары его визит стал чем-то сродни стартовому выстрелу.
Неизвестно, что в тот день выдало наше присутствие, но настойчивый парень звонил и звонил, пока моя подруга не открыла ему дверь из опасения, что нежелание общаться будет истолковано визитером превратно: еще придет в голову полицию вызвать, тогда пиши-пропало. Я спрятался в глубине дома и слышал их разговор только обрывочно. Разумеется, Хиддинг, как всегда, разыграла спектакль, где правда переплеталась с ложью так искусно, что пронырливый парень ничего не заподозрил. По крайней мере, я на это очень надеялся. Да и Сара тоже.
— Вроде отбрехалась кое-как, — пробормотала она в ответ на мой невысказанный вопрос, когда почтальон уже отчалил, и тут же принялась собирать пожитки. Мои попытки возразить против столь поспешных сборов были прерваны сердитой сариной репликой, что она-де не желает подставлять Брайана, которому его любезность и мягкосердечие может стоить карьеры. Я покидал уютный дом с сожалением, будто предчувствовал, что это начало новых неприкаянных скитаний и, как показало будущее, был весьма недалек от истины.

— Ума не приложу, куда теперь податься? — вздохнула Сара, когда мы устроились за столиком небольшой забегаловки. Достаточно шумная и многолюдная, она была выбрана бывшей инспекторшей из соображений безопасности. Среди разношерстной толпы наши физиономии не бросались в глаза, а кроме того, тут было самообслуживание, так что даже от придирчивого внимания служащих мы были избавлены. Это не могло не радовать.
— Может, в магический квартал сунуться? — предложил я, впрочем, не очень рассчитывая на положительный ответ.
— Сунуться-то можно, только как бы нас там за задницу не взяли, — с досадой проговорила Сара, копошась в своей тарелке, куда она, не глядя, сгребла разнообразную снедь из общедоступных лотков и теперь как будто даже удивлялась, сколько ей предстояло съесть. — К Волчеку в его притон я бы не рискнула. Вполне вероятно, что за ним следят.
— Тогда к Гюнтеру.
— Аптекарю?
— Ну, да. Он ведь мужик не болтливый.
— Все это полумеры, — Сара торопливо проглотила кусок, закашлялась. — Сколько… о, господи, чертов перец… сколько мы там сможем прятаться? Неделю, две? — она отдышалась и продолжила уже спокойнее. — Помнишь же, что Волчек говорил: мы в безопасности, только если считаемся «его людьми». Ну, а работать на него мы, по понятным причинам, не можем.
Минут пять мы сосредоточенно жевали. Потом Сара сходила за напитками, что было весьма кстати — еда в этом заведении, в самом деле, была сплошь переперчена и пересолена. «Будто нарочно, чтобы клиенты много не сожрали за те семь фунтов, что здесь платят при входе», — злорадно подумал я. Мне неожиданно отчетливо вспомнился наш эльф Критчер. Последние года два перед моим побегом ушастый подонок, вестимо, чуял, когда я проголодаюсь настолько, чтобы сесть за ненавистный семейный стол, и портил еду до состояния почти полной неудобоваримости. К счастью, трапезничать в родимом доме мне случалось не часто, разве что летом. Джеймс еще удивлялся всегда, что, мол, Сириус такой тощий с каникул приезжает. Сам-то Поттер отъедался на матушкиных харчах так, что щеки лоснились. Ну, как ему было объяснить, что в нашем состоятельном доме я живу практически впроголодь, поскольку еда в глотку не лезла напрочь?
— Ухмыляшься? — голос Сары, сердитый и обвиняющий, заставил меня поднять на нее глаза.
— Компенсирую общее уныние, — ответил я, ощущая потребность ее развеселить. — Ты же помнишь: у нас с тобой злость только одна на двоих. Ты — с кислой миной, значит, мне ухмыляться положено.
Сара глянула на меня свысока, что было даже странно, учитывая разницу в росте и, снова уткнувшись в тарелку, пробурчала себе под нос:
— Лучше бы что-нибудь дельное предложил, умник.
Как по заказу, «дельная» мысль таки явилась в мою голову, только вот насчет того, хорошая она или наоборот, я не был до конца уверен. Даже забавно, что к этой идее меня подтолкнула гадкая еда из забегаловки. Кому сказать, что именно это малосъедобное «нечто» вызвало у меня четкую ассоциацию с родным домом, не поверил бы, как пить дать. И тем не менее все было именно так: я вспомнил про фамильный особняк Блэков, брошенный мною пятнадцати лет от роду безо всякого сожаления.
— Ну, ты сама напросилась!
Сара оторвалась от еды и окинула меня взглядом, очевидно, подозревая очередную корявую шутку.
— На что? — проворчала она.
— В гости тебя пригласить хочу.
— К себе домой? — Сара нахмурилась. — Ты с утра не пил, Блэк? Или, может, у тебя жар? Давай уж тогда прямо властям сдадимся, зачем людям задачу усложнять.
— А ты, девочка, не спеши.
— Да ты что, не понимаешь? Дом — это первое место, где тебя будут искать.
Она уже готова была и дальше возражать, но я приложил палец к губам, призывая замолчать.
— Это не мой дом. Родительский. Но даже не в этом дело. Он очень надежно защищен, его в принципе невозможно даже видеть тому, кто не из Блэков. Если нам удастся туда пробраться, считай — мы в безопасности.
— Что значит «если удастся»? — на лице Сары было недоумение, впрочем, довольно ожидаемое. — Нам что, может кто-то помешать? Там живут?
— Насколько я знаю, нет. Отец давно умер, мать тоже. Брат пропал больше тринадцати лет назад. Так что, — я развел руками, — добро пожаловать домой, Сириус.
— Темнишь, Блэк, — Сара с недовольным видом оттолкнула тарелку и сложила руки на груди. — Давай начистоту. Что не так с этим домом? Раньше-то ты про него и не вспоминал.
«Все не так», — чуть было не вырвалось у меня. Опостылевшее в свое время семейное гнездо и сейчас вызывало у меня отторжение, но это даже было не главное. Не до жиру, как говориться. Загвоздка моя заключалась в неуверенности, что после мамашиных «проклятий мне в спину» домина вообще признает меня и впустит. Вполне может статься, что адресок-то давно для меня закрылся, как для всех чужаков.
Я попытался объяснить это Саре, используя доступные, как мне казалось, аналогии, вроде паролей, ключей и тому подобных вещей, понятных для магглы. Выходило немного бестолково, но проницательная подруга довольно успешно все домыслила и согласилась попробовать.
— Это ведь не опасно? — задумчиво, но с некоторой надеждой в голосе проговорила Сара, вылезая из-за стола. А после того, как я неопределенно пожал плечами, решительно добавила:
— Что ж, если выгорит — хорошо, а нет — думать будем. Давай, веди, блудный сын! — закончила она с легкой усмешкой.

***
На старой доброй Гриммаулд-плейс мы оказались спустя часа два. Сердце у меня колотилось, как у школяра перед СОВами, когда мы быстрым шагом шли по знакомому с детства кварталу. Сара то и дело озиралась и на мое скептическое: «Ждешь погони?» — отреагировала недовольным бормотанием под нос про криминальный район и безопасность.
— Тебе тут случалось бывать? — спросил я с довольно умеренным интересом, чтобы скрыть волнение от скорой встречи с родимой обителью призраков.
— Случалось, — Сара помрачнела еще больше. — Помнишь, рассказывала про ублюдка, из которого решето сделала при задержании. Это неподалеку было… И как вы только жили здесь? Вроде, по твоим рассказам выходит, что ваше семейство чуть ли не королевских кровей, а дом в клоаке облюбовали.
— Это для тебя тут клоака, а для моих мамá и папá — чудесное место, чтобы поддерживать убежденность в «гнусности маггловского бытия». Впрочем, они вообще стремились забыть, что вы, магглы, есть на белом свете.
— Хорошее начало, — хмуро заметила Сара, — особенно, учитывая, что мы собираемся к этим брезгливым господам заглянуть на огонек. А у твоих родственников, часом, там собаки на цепь не посажены? А то растерзают меня из идеологических соображений. И тебя заодно.
Ее сарказм меня сейчас почему-то разозлил. Или я все же нервничал от неизвестности более, чем сам от себя ожидал? От резкости удержался, но ответил довольно неприязненно:
— Не беспокойся. Дом необитаем.
И в этот момент я его увидел. Темные окна, ветшающая лестница, поблекшая и потрескавшаяся краска на двери. Особняк стоял надо мной, как грубый и злой, но уже изрядно поистративший силы великан с подслеповатым, мутным взглядом.
— Мы пришли, — я зачем-то перешел на шепот.
Сара выдохнула с силой, как будто только что совершила подъем в гору, и, указав вперед, спросила:
— Который? Тот или этот?
— Двенадцатый. Не ищи. Ты его не видишь.

Сара досадливо морщиться. Хогсмид вспомнила, не иначе. Ну, ничего, дорогуша, выдержишь. Ты девочка храбрая. Главное, чтобы родимые блэковские чары пропустили, а там уж я тебя откачаю, обласкаю. Только потерпи, родная.
Последнюю фразу я, кажется, говорю вслух.
Она широко раскрытыми глазами смотрит туда, где должен быть дом. Вздрагивает. Протягивает руку. Я качаю головой, обхватываю за плечи, прижимая так крепко, словно это сможет сделать нас единым целым.
— Держись за меня, Сара. И не бойся. Прорвемся.
— Опять в пропасть прыгать или предлагаешь прямо в стену головой? — пытается шутить. Да! Мне тоже боязно, Сара. И почему говорят про отчаянных храбрецов, что им, мол, страх неведом? Глупость. Ведом, еще как ведом! Может, и поболе, чем нерешительным трусам.
Cо всей этой высокопарной галиматьей в голове делаю шаг вперед. Еще один. Быстрее, быстрее. Как будто, если разбежишься, то барьер лопнет.
Иду прямо к лестнице. Сара зажмуривается, сжимает зубы, задерживает дыхание. Господи, даже думать не хочется, что она видит перед собой! Сам я не чувствую сопротивления, это радует, если б не сжавшиеся под моей рукой мышцы и прерывистый выдох. Ей плохо, страшно. Но я стараюсь не думать об этом, все ускоряя и ускоряя шаг. Секунду спустя тело под моей рукой обмякает, но я тащу ее, потерявшую сознание, дальше.
Одна ступенька, вторая, третья. Хорошо. К двери тянусь с опаской, словно она раскалена и я неминуемо обожгусь, едва дотронувшись до ручки.
Холодная медь. Ледяная. Дверь открывается со скрипом и с таким же скрипом закрывается.
— Удалось, — чуть громче, чуть радостнее, чем нужно.
Увы! Кричать в особняке Блэков всегда было небезопасно.

— Ты?! — от пронзительного вопля я на секунду глохну и вздрагиваю, чуть не уронив безвольное тело Сары на пыльный пол.
Ну, здравствуй, матушка.
Ее портрет прямо против двери. Она там такая, какой я сиятельную Вальпургу Блэк уже не помню. Бог — а вернее, Азкабан — уберег от жуткого зрелища. Старуха. Сморщенная, высохшая, словно мумия, с блестящим взглядом одержимой. И это моя мать? Поневоле начнешь беспокоиться: что если безумие заразно и мне суждено кончить свои дни вот таким лишившимся разума призраком. Жуть. Решено, завещаю себя кремировать! А портрет «беглому гаденышу» и так не положен.
— Как ты посмел явиться сюда? Выродок! Позор нашего рода!
— Да вот, посмел! — я тоже кричу. — Тебя спрашивать не стану!
Она таращит глаза, вопит, повторяя помногу раз весь набор гадостных словечек, которыми награждала меня много лет назад. А потом еще новых — до кучи — сплошь мерзких и грязных эпитетов. О! Мадам, в самый раз для аристократки!
Но я не слушаю, склоняюсь телу Сары.
— Ну, же очнись, Хиддинг! Очнись, мать твою!
Бью ее по щекам, тормошу за плечи. Ничего. Проклятье!
Спокойно, Сириус! Если может быть спокойствие в обстановке беспрерывного потока брани, льющегося, как нечистоты из канализации.
Щупаю пульс у Сары на руке. Ничего. К горлу подступает ком. Не так! Надо на шее, как учили. Ты ведь отличником был на аврорских курсах, Блэк. Давай, вспоминай!
Слабо, очень слабо, но что-то трепыхается под моими трясущимися пальцами.
Жива, дышит. Ждать, когда придет в себя?
Подхватываю ее на руки. Куда же тащить, да еще в таком мраке? Дом, Мерлин знает, сколько лет необитаем: мало ли, что здесь завелось… Уж лучше — в прихожей. Достаю палочку. Слава Богу, хоть это я могу сделать в треклятом доме без опасения. Плевать сто пятьдесят раз на надзор.
— Энервэйт! — ноль эффекта.
— Энервэйт! Энервэйт! Энервэйт! — с каждым разом все громче и громче.
Ах, гори все к чертовой матери!
— Агуаменти! — как из ведра льется вода на безжизненное лицо.
Судорожный вздох. Еще. Сара не открывает глаз, просто ловит ртом воздух, изгибаясь с каждым разом все больше и больше. Мое секундное ликование: «Я оживил ее, оживил!» — сменяется ужасом. Вздохи переходят в хрипы и тут только я понимаю, что в коридоре зловещая тишина. Мамаша заткнулась?
Поднимаю на нее глаза. Старуха глядит в темноту, но не на меня — на Сару и… улыбается. Нет! Скалится от отвращения.
— Маггла? — она словно не верит увиденному. — Ты принес сюда магглу? — вся площадная брань, только лившаяся из ее уст в мой адрес, ничто перед этим словом. — Гнусная падаль! Сдохни! Сгинь.
— Заткнись! — ору я, не желая скрыть отвращение, ненависть и ужас. Что же ты наделал, Блэк? Что же вы все, чертовы чистокровные суки-Блэки, наделали с этим гребанным домом, если он убивает сам? Душит, истребляет ненавистную немагическую кровь и плоть.
В три шага, перевернув по пути что-то тяжелое и чуть не ударившись головой о стену, подлетаю к портрету, яростно дергаю пыльные портьеры. Они слушаются не сразу. А Вальпурга Блэк все с тем же хищным, почти нечеловеческим оскалом выкрикивает:
— Гляди! Гляди, выродок, как она подыхает! Пустая, никчемная девка! Животное! Тварь без роду, без племени! Гнусное отро…
Полотнища смыкаются и наступает тишина.

Разворачиваюсь к двери. Сара все-таки открыла глаза. Лучше бы я их не видел. Но я вижу. Вижу даже в темноте, как они расширены от ужаса. Так выглядит, наверно, тот, кто отчаянно хочет жить, понимая, что умирает. Хиддинг держится за горло, силясь вздохнуть, но невидимая сила продолжает душить ее. Губы синеют. Новый обморок вот-вот случится и теперь уже — навсегда.
Сириус, не стой столбом, сделай что-нибудь!
Господи, но что? «Это темная магия. Очень темная и очень древняя», — медленно комментирует мой мозг. Слава богу, на помощь заторможенному сознанию приходят инстинкты. Все, что мне остается в данный момент, это — увы — бежать прочь из гнусного убивающего дома и не возвращаться в этот притон магглоненавистников. Никогда.

Уже на площади, куда я волоку ее разве что не за шкирку, Сара перестает задыхаться. Словно тряпичная кукла, она медленно сползает на траву сквера, дрожащими руками ощупывает горло. Я беспомощно смотрю на ее голову, мокрую, с приставшими к влажным прядям клочьями пыли, и ощущаю себя последней дрянью. Не за то, что, не раздумывая, потащил ее в чертов дом, а терзаемый виной и стыдом за всех проклятых Блэков до самых гнилых корней родового древа. До чего же нужно ненавидеть, чтобы навести чары, убивающие без разбору?
Я сажусь рядом с ней на корточки и решаюсь, наконец, спросить:
— Ты как?
Сара поднимает глаза. Отголоски слепого ужаса — выступившие от удушья слезы — все еще виднеются в углах глаз, ускользая под веки. Мышцы ее лица двигаются медленно или это я заторможенным зрением вижу, как из морщинок складывается гневная гримаса. Сара поднимает руку…
Звон в ушах. Искры из глаз.
Грубый возглас вырывается у меня против воли. Это не пощечина. Эти двое — пощечина и Сара — рядом не гуляли, должно быть, с рождения. От искусного, точного удара в скулу я теряю равновесие.
— Вот так! — голос, все еще сиплый от недавнего испытания, переполнен злобой. — Еще, Блэк?
— Давай, бей, — возмущение прогоняет мою «виноватость», как вышвыривают взбесившегося алкоголика из кабака, пинком. — Как там в вашей маггловской книжонке, по второй щеке. На.
Поворачиваюсь, с вызовом подставляя для удара лицо. Сара опускает руку. Помедлив, протягивает мне.
— Поднимайся, Иисус-суперзвезда.
Потом отворачивается. Надрывно кашляет, сплевывает на землю кровавый сгусток. Разгибается со стоном.
— Если снова задумаешь меня убить, прошу, сделай это более гуманным способом. Могу одолжить оружие.
— Прости меня, — прошу я у ее спины.
Она поворачивается. Глядит серьезно, уже почти без гнева.
— Объясни мне только одно: за что?
— Это что-то вроде семейной традиции Блэков — ненавидеть магглов, — произношу и понимаю: сегодня я второй раз в жизни пожалел, что я тоже Блэк. Первый был в Азкабане, когда в соседнюю камеру привели Беллатрису.
— Ты знал об этом, — Сара недобро щурится, — и все же полез со мной в дом? Ну, ты и мудак. На что ты рассчитывал? Или…
— Я не знал, — невольно повышаю голос, перебивая ее, а потом уже тише. — Не знал, что можно так ненавидеть. Это темная магия...
— Знаешь, Блэк, — теперь перебивает она, голос, правда, повышать не рискует. — Мне это абсолютно не интересно. Засунь себе свою магию в…


За нашими спинами раздалось настойчивое покашливание. Мы замолчали с одинаково окаменевшими лицами и переглянулись.
— Что происходит, господа? — появившийся неизвестно откуда человек в униформе, поднес руку к голове, неразборчиво представился. Проклятье! Вот его только не хватало.
— Все в порядке, сержант, — Сара старалась говорить спокойно, но ее хриплый голос звучал не слишком убедительно. Готов поклясться, она в тот момент посылала на голову этого блюстителя порядка все громы и молнии и на свою, все еще мокрую и грязную, голову — тоже. Ну, как же? Нашу актриску да вдруг застигли врасплох! Без грима и «не в голосе».
— Покажите-ка ваши документы, голубчики, — меж тем сухо изрек страж порядка.
— Да-да, сейчас, — моя подруга принялась торопливо рыться в карманах, уронила на землю свою фальшивку, охнула…
— А твои? — полицейский красноречиво разглядывал расплывавшийся на моей скуле синяк. Я невольно поднес руку к лицу. М-да. Кулак у Сары не ахти какой сильный, но точность удара вызывает восхищение. Физиономия у меня теперь разукрашена на неделю, не меньше.
— Дома забыл, — разумеется, это звучало донельзя глупо, по-школярски.
— Угу. Дома? Приставал к дамочке, а она тебя охладила, парень? Так?
— Нет-нет, — спешно встряла Сара. — Это… личное.
Полицейский повертел в руках ее карточку, удостоив документ только мимолетным взглядом. Владелица заинтересовала его куда больше.
— Ну-с, господа, — сказал он, наконец, жестким тоном, — придется нам с вами прогуляться. До ближайшего отделения.
— Почему? — вырвалось у меня, но тут же я почувствовал, как в руку впились сильные пальцы Хиддинг. Своим все еще хриплым голосом она будто пыталась меня перекричать.
— Да-да. Обязательно.

Мой недоуменный взгляд Сара проигнорировала. Ну, и как эта змея надеется выкрутиться на этот раз?
У меня был только один вариант — дать деру, хоть, на первый взгляд, ничего опасного действительно не было. Тут такой, как выражается Сара, «криминальный» район, что полиции, должно быть, работы хватает, вот и решил бдительный страж уточнить кое-что. На всякий случай.
Мы ведь ничего не натворили, разберется — отпустит. Если бы не одно «но». Или даже два. Хиддинг в розыске, а со мной и вовсе дело плохо. Кто я для магглов? Никто: никаких данных. А это, если вдуматься, самое подозрительное и есть. Кроме того, я совершенно не знал, как себя вести, если тебя задерживает маггловская полиция. Начнут задавать вопросы всякие, из тех, которыми меня время от времени озадачивала Хиддинг. Что да как. Ох, не отвертеться тебе, Сириус.
Все эти мысли-выводы пролетели в голове несущимся на полной скорости локомотивом. Я подвигал рукой, позволяя волшебной палочке скользнуть в ладонь, и сосредоточился. Полицейский в этот момент пытался оживить свою рацию: что-то там у него с ней не заладилось, на наше счастье.
Прошептать заклятье рассеяния было секундным делом. Взгляд мужика стал предсказуемо мутным. Эх, Сириус, если за тобой и вправду надзор, то наследил ты, будто в грязных ботах по натертому паркету. Я вздохнул.
— Полетели.

Хиддинг даже возмутиться не успела, как мы уже стояли у задней двери знакомой лавки в Дрянном переулке. Сара предсказуемо скорчилась: после испытаний в доме ей, вероятно, было особенно хреново. Я ждал упреков, хоть и не видел для них причин, но сварливый характер ведь в причинах не нуждается. Но, вопреки ожиданиям, Сара молчала, обессилено прислонившись к стене. Это, надо полагать, означало, что вся полнота инициативы была отдана мне. Прислушался. За дверью разговаривали два голоса. Один, знакомый и дребезжащий, принадлежал Гюнтеру, а во втором я к своему облегчению узнал развеселого Берти.
— Все чисто, — прошептал я одними губами. Сара только рукой махнула.

***
Мы снова сидели на памятном чердаке все на той же подстилке в компании оборотня и его крепыша-напарника, который был с нами даже более приветлив, чем наш друг. Волчека Берти вызвал почти сразу после того, как мы ввалились в лавку, заставив и его, и Гюнтера на миг застыть рождественскими ледяными скульптурами посреди аптекарских хором. Физиономии у них были до того комичные, что я бы рассмеялся, если бы не был в таком морально убитом виде.
Потом Аптекарь захлопотал, выпроваживая нас из помещения. Не очень-то ему было радостно, что мы тут ошиваемся. Однако, прогонять нас из лавки долой он из каких-то соображений — не то дружеских, не то, наоборот, корыстных — все же не решился. Загнал на чердак и велел вести себя тихо.
Волчек явился час спустя. Сам факт, что мы нагрянули в его вотчину без предварительной договоренности, должно быть, сказал ему о многом. Он поглядел на меня недовольно, а на Хиддинг — пристально, уселся на один из хозяйских сундуков и выдал свое привычно короткое: "Ну?" Надо полагать, это означало, что пора бы уже и объяснения начать, чему же, собственно, он обязан сомнительной радости лицезреть наши физиономии.
Рассказ, в основном, был мой, Сара лишь изредка вправляла в него красноречивые междометия, обессилено откинувшись на валик у стены и время от времени потирая шею. Горло, видать, все еще саднило от спазмов.
По ходу моего повествования Волчек все больше мрачнел, хмурил светлые, будто выгоревшие брови и потирал щетину на подбородке: он был очень недоволен и не думал это скрывать.
— Наломали вы дров, скажу я вам, — резюмировал он по окончании моего монолога.
— Согласен, но что было делать?
— Сразу сюда идти или меня вызвать.
— Не ты ли сам говорил о возможной слежке? — я сказал это сердито, хотя, положа руку на сердце, не мог вспомнить, чтобы Волчек резко возражал против нашего к нему визита.
Оборотень недовольно дернул плечом и, снова яростно почесав подбородок, скосил глаза на Берти. Тот ухмыльнулся, демонстрируя украшенные парой золотых коронок зубы.
— Нет проблем, босс, — он еще и подмигнул половиной лица для пущего эффекта, — упакуем в лучшем виде! Только придется голубкам клювы спрятать и до поры до времени не высовываться.
— Берти вам убежище подыщет, — перевел на доступный язык Волчек, — недели на две-три, а там поглядим…
— Ага, поглядим на ваше поведение, — Берти по-прежнему лыбился, но при этом весьма цепким взглядом оглядывал то меня, то Сару. Интересы начальства блюдешь, верный оруженосец? Ну-ну. Мне даже стало занятно, что связывало этих столь разных субъектов. Не похоже, что только общий бизнес.

***
Уже через полчаса мы имели счастье лицезреть наше новое пристанище. Дрянной переулок, и правда, походил на вершину… не айсберга, а муравейника. Тут можно было с легкостью заплутать, сунувшись в какой-нибудь двор, и потом еще долго блуждать, рискуя не выйти обратно.
Берти поселил нас в подвале пустующего строения с плотно закрытыми ставнями. Собственно, как я понял, в этом доме только подвал и был обитаем. По крайней мере, внизу было значительно суше, чем наверху. Да и комфортней тоже.
В наше временное убежище вел длинный коридор, освещенный одним единственным масляным светильником и представлявший из себя, по сути, череду запертых на крепкие засовы дверей.
— Добро свое тут хранишь? — приставала к "верному оруженосцу" Сара, пока крепыш конвоировал нас в жилое помещение. Берти в ответ как-то по-особенному хмыкнул.
— Держи, — он потряс у нее перед носом ключом на короткой цепочке и, вложив его Хиддинг в руку, произнес с некоторой угрозой, — но не вздумай совать свой нос дальше этой комнаты, — потом обернулся ко мне. — Отвечаешь, Блэк!
Сара приподняла бровь и, рассматривая ключ, кривовато ухмыльнулась. Услышал, как она пробурчала сквозь зубы что-то вроде: «Синяя борода». Я не понял, о чем это она, но обращать внимания на ее проявлявшиеся в который раз хамоватые манеры не счел нужным. Пожал Берти руку.
— Спасибо.
— Неначем, — ответил тот с небольшой заминкой, внимательно наблюдая за Хиддинг, которая уже пролезла в указанную комнату, и добавил, когда за нею закрылась дверь:
— Я серьезно, Блэк. Приглядывай за девкой, а то с этой крысы станется начать разнюхивать, что да как.
— Неужели ты ее опасаешься? — спросил я тоном, которым обычно реагируют на шутку. Но сам подумал, что у Берти, по-видимому, были какие-то свои предрассудки, которые делали Сару в его глазах весьма неприятной помехой то ли его бизнесу, то ли его персоне.
— Опасаюсь-не опасаюсь, а с такими, как эта пиявка, надо ухо востро держать, — Берти даже улыбаться перестал. Понизил голос и сообщил мне со зловещей гримасой: — Не верь ей, она тебя кинет!
— Чего ж ты тогда помогаешь?
— Я тебе помогаю. Ты мне нравишься, — он подтвердил сказанное дружеским похлопыванием по плечу. — Да и волчаре нашему отказать не могу. Старый кореш все-таки. Но девка — дрянь. Ты знаешь, что она два года у одного маггловского туза крысятничала? Не верю я, что она вдруг вся такая «за нас».Эти не меняются.
— Это ее работа, вроде как? — возразил я.
— Эк она вас с Волчеком обтесала, — Берти опять сверкнул золотым зубом, ухмыляясь, впрочем, довольно сочувственно. — Шлюшка полицейская. И чем только купила? Ни кожи ведь, ни рожи…
— Хватит, — я прервал его резко, давая понять, что мне этот разговор неприятен. — Помог — спасибо, а насчет Сары уж позволь мне самому судить.
Берти хохотнул, смачно сплюнул и вразвалку пошел назад по коридору, махнув на прощание громадной пятерней.

Я же поглядел ему вслед и тревожно подумал, что наше положение теперь сродни балансированию на грани пропасти. Странно, но за полгода плотного общения с Волчеком я успел забыть, кто он на самом деле и в какой среде вращается. Оборотень, несмотря ни на что, внушал мне уважение. Черт! Я уже привык считать Волчека своим другом, не таким близким, как когда-то Джеймса или, скажем, Рема, но все же… А теперь речь Берти вернула меня к действительности. Словно водой облили, ей богу..
Если брать за основу убеждения, а не сложившиеся обстоятельства, то можно с совершеннейшей определенностью сказать: мы по разные стороны закона. По крайней мере, если говорить о Хиддинг. И в отличие от нас с Волчеком, ни Берти, ни кто другой из оборотневых корешей об этом не забудет.
Интересно, сознает ли это наш друг?

Предыдущая главаСледующая глава