Глава 34

Новая жизнь это легко сказать! Очень скоро я понял, что мне этой жизни нужно действительно учиться заново. Я провел двенадцать лет в "одиночке" и еще два года, бегая с места на место, что, мягко говоря, не способствует хорошим манерам и умению ладить с нормальными волшебниками. Пока Гарри был со мной, весь мой мир начинался и заканчивался на нем. Но Гарри уехал первого сентября в Хогвартс и я оказался лицом к лицу с миром внешним, в одночасье ставшим чужим и, надо признать, первое время откровенно трусил.
Я не выносил одиночества, потому понимал, что выходить в люди мне необходимо едва ли не больше, чем питаться, но каждый такой выход оборачивался если не форменным кошмаром, то обычным недоразумением. То я набрасывался на какого-нибудь не в меру любопытного субъекта, который проявлял пристальное внимание к моей персоне – из чисто праздного интереса, ничего криминального – то начинал хохотать над каким-нибудь напыщенным болваном, который с видом знатока рассуждал о Фадже, Гарри, Дамблдоре (нужное подчеркнуть), неся при этом полнейшую ересь. Были и откровенно некрасивые случаи. Как, например, тот, в министерстве.
Я тогда явился в отдел опеки за окончательно оформленными бумагами на Гарри и в лифте стал свидетелем разговора одной нелепого вида ведьмы с кем-то, кого я не очень хорошо разглядел. Да что там… Я бы и вообще не обратил на них внимания, если бы не писклявый голос этой бабенки. А уж когда я услышал заветное слово «ничтожные магглы», то не удержался и ляпнул, что, мол, ей точно есть, чему у этих "ничтожеств" поучиться. «К примеру, как не отрастить себе такую выдающуюся задницу, - баба и вправду была поперек себя шире. - Магглы мастера по части спорта и диет. Поинтересуйтесь на досуге». С этими словами я вышел из лифта, оставив зрителей этой сцены только по-рыбьи хлопать челюстями.
Как потом мне с укоризной пояснил Артур Уизли, это была какая-то крупная – во всех смыслах – шишка из фаджевского кабинета. В углах глаз его, правда, при этом плясали дьяволята: уж кто-кто, а мистер Уизли не приветствовал магглофобию. «Однако, тебе следует быть более осмотрительным, Сириус. Ты ведь теперь не один», - сказал он мне на прощание. Я поклялся, что больше не стану набрасываться на незнакомых людей без причины. М-да. Такое было проще сказать, чем сделать.

Трудности социальной адаптации усугублялись также тем, что мне довольно долго не удавалось найти работу. Не то, чтоб работы совсем не было… Еще в начале сентября пришло письмо от нынешнего начальника аврората Руфуса Скримджера. С трудом продравшись сквозь канцелярский стиль, я уяснил, что мне предлагают вернуться на службу. Честно говоря, меня это позабавило. Звать в мракоборцы человека, который почти двенадцать лет считался едва ли не правой рукой Волдеморта, было по меньшей мере нелепо.
- Аврорат сейчас в некотором упадке, - пояснил мне этот парадокс Ремус, который теперь навещал меня довольно регулярно. – Десять с лишним лет мирной жизни, сам понимаешь. И выправка не та, и подготовка. Лучшие бойцы ушли. Кто в отставку, как Грюм, а кто вообще на другую работу. Новая смена, конечно, тоже ничего, но все равно – расслабились ребята. Вот Скримджер и ищет опытных людей, чтоб эти прорехи закрыть, да еще чтоб согласились работать «за медную монету». Прошлогодние события это, кстати, очень хорошо показали. Помнишь, какая паника началась, когда Пожиратели свою манифестацию устроили на квиддичном финале?
- Я не помню, только в газетах читал, - с нажимом произнес я, отчего Рем сразу смутился. Я похлопал его по плечу, мол, забудь, и в свою очередь спросил: – А ты-то откуда столько про аврорат знаешь?
- Из… проверенных источников, - ответил он и почему-то покраснел.
Я взял себе на заметку разузнать насчет этих «источников» и отписался Скримджеру, так мол, и так, здоровье не то, мозги набекрень и все такое прочее. Три часа убил чтоб не слишком хамски получилось. Аврорат, как, впрочем, и все, что находилось в пределах досточтимого Министерства Магии, с некоторых пор вызывал у меня стойкое чувство тошноты.
За три с половиной месяца, что прошли до гарриных каникул, я перепробовал множество разных работ. С одних меня вежливо изгоняли, с других я уходил сам. Острой нехватки финансов я не испытывал, а потому хотелось найти что-то для души, так сказать. Хотя совсем уж за гроши работать, если тебе хорошо за тридцать, тоже как-то несолидно.
В конце концов работу, которая бы меня устраивала во всех отношениях, я нашел и, представьте себе, благодаря детям.

А вышло так. На каникулы Гарри явился домой, но тут же улизнул в Нору, где Уизли закатили вечеринку. Звали и меня, но я отказался. Уж слишком там было людно и суетно, даже на мой вкус. После праздника троица перебралась на Гриммаулд-плейс. Помню, в то утро все собрались на кухне, мягко говоря, не рано. Ну, кто ж на второй день Рождества поднимается ни свет ни заря? От праздничного стола осталась уйма провизии, которую предусмотрительная Молли надавала детям в нагрузку. «А то вы там с голоду помрете», - приговаривала она, наставляя их через камин. Мы с видом пресытившихся патрициев сидели за столом и лениво переговаривались. Гарри и Рон листали «Квиддичный вестник» и вяло спорили на тему, чьи виды на кубок Англии радужнее.
- Уау! Вот это штука, - юный Уизли с вожделением глядел на цветную вклейку, где красовалась крутая спортивная метла. Только какая-то очень уж вычурная.
Гарри заглянул ему поверх руки.
- А-а, это… Так на них еще не летают. Экспериментальный образец, - он ткнул пальцем в журнал.
- Все равно, круто.
Я слушал с улыбкой, а сам наблюдал за Гермионой. У девочки была такая богатая мимика, что все ее мысли тут же отражались на подвижном лице. И сейчас это лицо, миленькое кстати, говорило о глубоком разочаровании в мужской части населения вообще и в этих двоих в частности.
- Если вы прочитаете внимательно, - с оттенком некоторого превосходства произнесла Гермиона, - то не будете так распускать слюни. Это, между прочим, угроза национальному бизнесу!
Я поперхнулся моллиным пирогом и с новым интересом уставился на девчонку. Вот загибает! Клянусь, я в пятнадцать лет и слов-то таких не знал.
- Гермиона, ты же не разбираешься в квиддиче, - с сомнением произнес Рон. С сомнением, потому что «в чем-то не разбирающаяся» Гермиона, как я понял уже давно, была для мальчишек чем-то сродни говорящей корове. Столь же уникальное явление.
- При чем тут квиддич, - девочка по привычке возвела очи горе и помахала лежащим рядом с ней «Пророком». – Вот, глядите…
Она полистала газету и с видом прокурора на процессе о супружеской измене продемонстрировала короткую заметку, украшенную внушительного размера карикатурой. «Американцы усиливают давление. Выдержит ли конкуренцию наглецов из-за океана британский производитель?». На рисунке здоровенный детина в нелепом облегающем костюме с плащом в виде американского флага напирал на тощего коротышку без подбородка, с несчастным видом кутавшегося в юнион-джек. Оба персонажа сидели верхом на метлах, только у детины она получилась раза в три больше. А лицо у этого кретина было так похоже на… О-ла-ла!
От узнавания даже расхохотался.
- Рисовал явно магглорожденный, - утирая выступившие слезы, произнес я.
- Да ну? – вырвалось у Уизли.
- Ага, - сказал Гарри, - кого-то он мне напоминает.
- Супермена?
Дети посмотрели на меня с одинаково изумленными лицами.
- А ты-то откуда знаешь? – выразил Гарри общую мысль.
Я поднял палец и ухмыльнулся.
- Сейчас я кое-что покажу.
Поднялся наверх, отыскал свою любимую, с некоторых пор, куртку. Во внутреннем кармане до сих пор хранился листок, изрядно помятый, но бережно хранимый. Это все, что осталось у меня в память о Саре. Я заглядывал в него… иногда. Тогда по телу разливалась терпкая горечь, как от слишком крепкого чая. Мне нравилось это чувство.
Когда я вошел, дети синхронно обернулись.
- А я уж подумал, ты комиксы читаешь, - рассмеялся Гарри и взглянул на картинку. – Это…ты? - он совершенно неприлично заржал, передавая листок Гермионе. Та деликатно улыбнулась.
- Это миссис Хиддинг? – и посмотрела как-то очень уж взросло и понимающе. Даже, знаете ли, мурашки побежали.
- Рисовала? - я прокашлялся. - Да. Сара могла бы запросто сделать карьеру карикатуриста.
- Нет, я имею в виду: на метле – она?
Я кивнул, а мальчишки переглянулись и спросили чуть ли не хором:
- Ты ее что, на метле катал?
- Ну, ты даешь, - добавил Гарри и снова начал смеяться. – И как? Саре понравилось?
- Сами видите, - я постучал пальцем по нарисованному облачку, наглядно демонстрировавшему, что думала Сара о полетах, обо мне и о жизни вообще. В тот момент, по крайней мере.
- А ты хорошо смотришься, Сириус, - Гермиона тоже хихикнула, глядя на мою кретинскую физиономию на сарином рисунке, а Гарри кивнул на "Квиддичный вестник", все еще раскрытый на рекламной вклейке.
- Может, тебе попробовать?
- Что именно? Оборонять отечественный рынок метел? – меня откровенно забавлял этот диалог.
- Ну, нет, - нарочито серьезно, даже с некоторой напускной важностью изрек мой крестник, - скорей уж, поддержать «захватчиков». Смотри, - он сунул мне в руки журнал и показал пальцем на мелкий шрифт, бегущий внизу страницы.

«Американская компания «Флюстайл Инкорпорэйтед» в связи с открытием британского филиала производит набор сотрудников в испытательный отдел. Нам нужны сильные, решительные, любящие риск и новаторство. Если ты таков, добро пожаловать во «Флюстайл»!»

- Ну, это не про меня. Я старый и вредный, - усмехнулся я, но почему-то почувствовал досаду. Вот оно, одно из многочисленных доказательств, что ты, Блэк, остался за бортом. Поздно жить начал…
- Тут про возраст ничего не сказано, - заявила дотошная девочка, а Гарри добавил:
- Ты же очень хорошо летаешь. И в метлах разбираешься.
Крестник смотрел на меня таким сияющим взглядом, что я сдался.
- Ладно, попробую. Смотри, краснеть за меня придется… Как свалюсь с их чудо-метлы.

К моему великому изумлению, меня приняли. Правда, когда только я вошел в помещение, где толпились желающие попасть на собеседование, был уверен, что мне тут делать нечего. Меня окружали сплошь молодые, спортивного вида парни, у которых на лицах был написан их квиддичный стаж. Была еще парочка мужиков постарше, но и те выглядели, словно летали на метле еще в материнской утробе. Остался я просто из принципа: зря что ли три часа потратил, чтобы отыскать чертов полигон, где должны были состояться «смотрины» кандидатов на хлебную работу.
Представитель «Флюстайла» явился минута в минуту. Он был точной копией детины с давешней карикатуры, лицо, правда, было поумнее и поприятнее, но зато он как-то неестественно, а главное постоянно, улыбался. У меня даже закралось подозрение, не наслал ли на этого перца кто-то зубоскальное проклятье. Нельзя же улыбаться двадцать четыре часа, в самом деле?
Нас выгнали на поле и стали одного за другим запускать в воздух. А флюстайловский менеджер тем временем непрерывно говорил, умудряясь при этом продолжать скалить зубы… Речь в основном шла о том, какие замечательные, какие безупречные метлы производит компания. Уж и в этом они первые, и в том уникальные… Короче говоря, не будь «Флюстайл Инк.», так и остался бы мир в невежестве и прозябании. А я-то еще грешил, что лягушатники любят побахвалиться. Им до этих янки, с их любовью к прилагательным в превосходной степени, как до небес.
После полета каждого, кто участвовал в импровизированном шоу, менеджер дежурно спрашивал «как оно?» Парни брызгали слюной, расхваливая экспериментальный образец: кто по-простому – охам и ахами, а кто – с аргументацией.
Мне стало смешно. Ну, куда ты, Сириус, лезешь? Тебе с твоей рожей к этим белым воротничкам даже подходить не солидно.
- Сириус Блэк! – объявил меж тем американец с той же приклеенной улыбкой. – Вы следующий!
Я кивнул и поплелся к стартовой точке. Сердце бухало, как у зеленого пацана, руки чуть дрожали. Что это ты, Блэк? Неужто волнуешься? Вот глупость! Терять тебе нечего, ну, опозоришься малость. Тебе не впервой. Или все-таки стыдно идиотом-то выглядеть?
Метла, на которой мне предстояло проделать несколько программных трюков была действительно ни на что не похожа. Короткий, расширявшийся к середине стержень, сложная система креплений. Оперение разновеликое и какого-то вычурного черно-серебристого окраса. В общем, модель с претензией. И название под стать – «Блэкстар». Хм. Тезка. Что ж, посмотрим, чего ты стоишь, кочерга американская!
Подъем был жесток. М-да, чары наведены с лихвой. Метла была хорошо сбалансирована – сказывалась длина древка – но необычайно мешали крепления. Пике, бочка, снова пике. Мертвая петля. Потом круг над полем. Программа выполнена? Я опустился на землю.
Флюстайловец пожал мне руку и начал приставать с вопросами. Понимая, что мое выступление более чем среднее, я уже распрощался с мыслью получить эту работу, а потому сказал без обиняков:
- Метла так себе. Скорость, конечно, неплоха. Но управляемость… Никудышная, я бы сказал. Может, для квиддичного игрока и подходит, но для «просто покататься» слишком умная. Домысливает за хозяина.
Американец перестал улыбаться, завертелся.
- О-кей. Один момент, - остановил он меня, живо выхватил из кармана пергамент, который развернулся прямо в воздухе, следом скакнуло стальное перо. - Продолжайте.
Я с глупейшим, должно быть, выражением переводил взгляд с пергамента на внезапно подобравшегося детину и обратно. Он что, конспектировать мои бредни собрался?
- Продолжайте, это очень важно!
«То-то ты скалить зубы перестал. Отчет на халяву желаешь? Так получи».
- Дизайн – дерьмо, - я почувствовал вдохновение и уже натурально «вошел в штопор». – Не метла, а канделябр. Упростите крепление, это, кстати, и управляемость улучшит. И что это за прутья? Тьфу. Сделали из хвоста палисадник какой-то. Материалы конфликтуют и на виражах метлу трясет, как старого паркинсоника. У вас в Штатах что, в дороге заснуть бояться? И потом… Какого лешего вы ее покрасили?
- Специальное покрытие, водо- и светостойкое, - скороговоркой пробормотал американец, беспрестанно кивая. Перо, казалось, сейчас задымится, так оно металось по пергаменту.
- Пересмотрите состав. Иначе он вступает в контакт с чарами полета и получается… - я перевел дух и огляделся. Народ стоял в молчании, открыв рты, кто-то скептически ухмылялся, - …фигня, в общем, получается. А вообще, чего я тут лясы точу? Приятно было познакомиться.
Я сунул руки в карманы и почти побежал к выходу, ругая себя, что был дураком и повелся на крестниковы фантазии.
- Мистер Блэк, - американский детина бежал за мной с грацией обезумевшего лося. – Куда же вы? Вы ведь еще не выслушали наше предложение?
- Предложение? Вы хотите сказать, что берете меня?
- Именно, - сказал он запыхавшимся голосом и снова заулыбался, - наша компания будет рада предложить вам должность инженера-испытателя с окладом…
- Это что, шутка? - бесцеремонно прервал его я.
- Конечно, нет. Нам важно знать потребности рынка. Так что, критика – это то, чем вам предстоит заниматься. Вы ведь британец?
- В хрен знает каком колене, - ответил я, все еще не вполне оправившись от потрясения.
- О-кей, тогда вы можете приступать завтра.
Американец потряс мне руку и куда-то улетучился. А я побрел к выходу, раздумывая над тем, что иногда мой неуравновешенный характер тоже способен приносить пользу.

***
Входить в рабочий ритм было довольно тяжело. Но вскоре я привык и мне даже начала нравиться такая плотность расписания. На службе меня окружала в основном молодежь, с которой я, хоть и находил контакт, но дружеских отношений завязывать не спешил. Да и они, если честно, не рвались. Такой расклад меня вполне устраивал, тем более, что времени на разные дружеские посиделки и попойки у меня практически не оставалось.
Я летал, писал отчеты, снова летал. В конце марта меня отправили на стажировку в Штаты, откуда я чуть не сам просился домой, так наседали на меня «американские коллеги». Когда дело касалось бизнеса, эти взрослые дети превращались в настоящих акул. Бесконечные совещания, консультации, на которых мне полагалось присутствовать, потом опять полеты, опять консультации и так без конца. К концу месяца я чувствовал себя опустошенным. Дьявольски хотелось напиться и поваляться в постели по крайней мере неделю. В общем, когда портал, наконец, перенес меня в старую добрую Англию, я был готов чуть ли не землю целовать.

По приезду я сразу написал Гарри, тот ответил кратко, но вечером я услышал подозрительный шум в гостиной. Заглянул туда и обомлел: из камина торчала крестникова голова.
- Что ты творишь? - набросился было я на него, но он перебил меня.
- Сириус, у меня к тебе серьезный разговор.
- Такой серьезный, что ты торчишь головой в камине во втором часу ночи?
- Да, - отрезал Гарри. От этого тона у меня, признаться, внутри похолодело. Что же, черт побери, случилось?
- Я хотел поговорить с тобой… об отце?
Тьфу, пропасть! Я чуть не выругался вслух. Нельзя же так пугать. И с чего это вдруг Гарри пришла такая блажь?
- А это…ммм… не может подождать, скажем, до каникул. Я приеду в Хогсмид. Встретимся, поговорим.
- Нет. Мне это важно знать сейчас!
А он упрям. Что там говорила мне в свое время Сара? Гарри неисправим? Я вздохнул.
- Ну, давай, поговорим.
- Я тут узнал кое-что… в общем… а-а, неважно… Скажи, Сириус, это правда, что мой отец и ты издевались над Снейпом, ну… в школьные годы? – у Гарри было такое выражение лица, что соврать я не мог.
- Было дело. Но это же школа. Там все друг друга доставали по мере сил. Живем рядом, заняться нечем вот и…
- Но это мерзко! – у него в голосе было отчаяние.
- Послушай, Гарри, не знаю, кто и что тебе наговорил, но твой отец был прекрасным человеком, а то что он в подростковом возрасте с кем-то грызся, так это нормально. Понимаешь, нормально.
- Но не так, не от скуки, - воскликнул он обвиняющим голосом. – Я видел его воспоминания, это было… отвратительно. Никогда бы не подумал, что мне будет жаль Снейпа!
Я решительно перестал что-либо понимать. Что за воспоминания? И где Гарри мог их видеть? Начал допытываться, введя этим крестника в состояние паники. Наконец, он раскололся.
- Дамблдор просил тебе не говорить пока… Но Снейп с некоторых пор занимается со мной окклюменцией.
- На кой бес? – я даже не пытался извиниться за грубость, так был удивлен, если не сказать потрясен. Снейп? Окклюменцией? Что там замыслил наш директор на этот раз? А Гарри меж тем как прорвало. Он говорил и говорил, путаясь в словах, перескакивая с одного эпизода на другой, так что я через пять минут запутался во временах, людях и уяснил лишь то, что крестник ухитрился прознать про самый, может, гадкий эпизод в наших взаимоотношениях со Снейпом. Ну, кроме еще одного, конечно.
Я оправдываться не стал. В конце концов, я в своей жизни много гнусностей делал, давно в них раскаялся и позабыл. Вместо этого постарался допытаться у крестника, с чего вдруг началась эта история с окклюменцией, но он тут же замкнулся, сказал, что с его стороны кто-то идет, и быстро исчез.

Неделю я не находил себе места от тревожного любопытства. Директорская прихоть пугала меня, особенно вкупе с наказом молчать, который Дамблдор дал Гарри. Спросить напрямую я не мог, не подставив под удар крестника, и потому пытался разобраться в этом самостоятельно. Даже семейную библиотеку посетил, чего со мной не случалось уже лет пятнадцать. Все было бесполезно. Я уже начал раздумывать над способом, сохраняя в тайне источник информации, узнать все у директора – мол, книги крестник спрашивал, советов там или что-то в этом роде – как пресловутый волшебник явился ко мне сам.

Был конец мая, я как раз с трудом притащился домой после целого дня беспрерывных полетов и был настроен провести вечер по-холостяцки, то есть со стаканом виски и газетой. Но только, переступив порог, уже вынужден был принимать гостя. На этот раз феникс был настоящим. Он принес послание от Дамблдора с просьбой принять его у себя. «Посмотреть на наше с Гарри убежище желаете, уважаемый?» - ехидно подумал я, но отказать директору не посмел. Да и любопытно мне было, чего уж там скрывать.
- Ты неплохо потрудился, - жизнерадостно заметил Дамблдор, когда я открыл для него камин и директор материализовался в гостиной на Гриммаулд-плейс. – Помнится, в последний мой визит… дай бог памяти, лет двадцать пять назад… здесь было… ммм… не так уютно. А это, как я понимаю, Чиппендейл? - он провел рукой по спинке раритетного стула, притащенного сюда Ремусом ради смеха. – Великолепно!
После череды подобных же бессмысленных восторгов по поводу обстановки, он опустился на пресловутый стул.
- Чрезвычайно удобно. Маггловский мастер знал толк…
- Профессор, вы ведь не на экскурсию сюда пришли, не так ли? – вмешался я с привычной для меня бестактностью. Всегда ненавидел эту великосветскую привычку начинать важный разговор с подобной галиматьи.
Дамблдор совершенно не рассердился на мой хамоватый тон и слегка усмехнулся.
- Верно. Хотя в твоем доме, Сириус, есть на что взглянуть. Как в Хогвартсе, - он со значением посмотрел на меня. – Собственно, цель моего визита как раз некоторые предметы, которые имеют отношение и к тому, и к другому.
- Поясните, - внутренне недоумевая, а внешне равнодушно, попросил я.
Дамблдор начал разглагольствовать, что, мол, только я, как глава рода, имею право распоряжаться ценностями Блэков и так далее и тому подобное.
- Видишь ли, Сириус, произошли некоторые события… Впрочем, ты, должно быть, уже знаешь.
Я почему-то решил, что речь непременно пойдет о Гарри и уже готов был выпалить вопрос, но вовремя прикусил язык.
- Не поверите, я абсолютно, не в курсе.
- Ну, что ж, - он помрачнел и официальным голосом произнес: - Тогда я с прискорбием тебе сообщаю, что вчера при попытке к бегству погибла твоя кузина Беллатриса Лестрандж вместе с ее мужем, деверем и еще несколькими соратниками. Что подвигло их к этому бессмысленному поступку, мне неизвестно. Хотя сам факт вызывает беспокойство…
- Вы прекрасно знаете, профессор, что я не испытывал симпатии ни к Беллатрисе, ни к кому-то из ее окружения. Зачем же вы сообщаете мне об этом?
- Разумеется, у меня есть определенный интерес, - многозначительно улыбнулся Дамблдор в ответ на мою невысказанную вслух, но, по-видимому, отразившуюся на лице, мысль. – Я, по понятным причинам, не мог обратиться с этой просьбой к твоей кузине, но теперь ты распоряжаешься оставшимся от нее имуществом, поэтому…
- Я – что?
- Распоряжаешься имуществом, - медленно, как недоумку, повторил он и добавил: - Думаю, ты со дня на день получишь официальное уведомление из банка. Министерство старается не привлекать внимание к факту побега, чтобы не провоцировать слухи, но все, кто заинтересован, уже поставлены в известность.
«Кроме меня, - мысленно съязвил я. – Как удобно!»
- Вас интересует что-то из вещей Беллы? – уже безо всяких экивоков спросил я. Директор кивнул, потом поправил очки и опять пустился в пространные объяснения.
По его рассказу выходило, что в сейфе Лестранджей, а точнее в той его части, которая принадлежала лично Беллатрисе, хранился весьма ценный артефакт, якобы похищенный в свое время из Хогвартса.
- Чаша Хаффлпафф. Весьма редкая вещь и своего рода символ. Хотелось бы его вернуть в стены школы.
- Только-то? - с подозрением спросил я. Как-то не верилось, что весь этот сыр-бор из-за, пусть и ценной, но все же безделушки.
- Не только, - Дамблдор правильно рассудил, что я не верю в его страсть к коллекционированию легендарных артефактов и потому решил открыть мне истинную причину своего интереса. – Видишь ли, Сириус, эта вещь была передана миссис Лестрандж ни кем иным, как Томом Риддлом. Он очень ею дорожил и потому велел укрыть от посторонних глаз. Мне важно убедиться, что артефакт безопасен, ну и… - он позволил себе отойти от серьезного, даже мрачного, тона и улыбнуться, -… вернуть Хогвартсу, разумеется.
- Но, постойте, профессор. Мне казалось, что Волдеморт…
- … погиб? Что ж, однажды мы уже позволили себе подобное заблуждение. И как все обернулось? Кроме того… не знаю, рассказывал тебе Гарри или нет, но три года назад одна из вещиц Тома едва не привела к гибели ребенка и закрытию Хогвартса. Опасные артефакты в недобрых руках способны натворить бед не меньше, чем их хозяин. Боюсь, допустить такое повторно мы не вправе.
- Хорошо. И что же требуется от меня? Провести вас в хранилище? Думаю, это будет затруднительно.
- Но ты можешь сам забрать оттуда артефакт. Разумеется, Хогвартс готов выкупить его…
- Не знал, что вы умеете так зло шутить, профессор, - у меня на губах была «собачья» улыбка. – Но с другой стороны…хм. И у меня есть к вам вопрос. Ответите?
«Услуга за услугу, профессор», - добавил я про себя.
- Я тебя слушаю, Сириус, - спокойно молвил Дамблдор, хотя в глазах мелькнуло что-то похожее на осуждение. Да, уважаемый директор, я за эти годы кое-чему научился. Не самому благопристойному, но тут уж не обессудьте.
- Вы рекомендовали Гарри заняться окклюменцией. Зачем? – и предупреждая его вопрос, быстро добавил: - Я узнал случайно, крестник тут ни при чем.
Очень надеялся, что это топорное прикрытие прокатит. Зря.
- Честно говоря, я не рассчитывал всерьез, что Гарри сможет долго скрывать это от своего крестного, - спокойно произнес Дамблдор. - Он доверяет тебе больше, чем всем остальным. Что ж, объясню. Ты ведь знаешь, что у мальчика случались моменты, когда его сознание контактировало с сознанием Волдеморта. Его сны, после которых у мальчика болел шрам…
- Помню. Он спрашивал меня об этом еще в конце лета. Но я плохо в подобных вещах разбираюсь. А вы думаете, что это связь?
- Пока не знаю. Сознание очень тонкая и малоизученная сфера. Но в любом случае, раз были прецеденты, нужно подстраховаться. Окклюменция трудно дающийся, но чрезвычайно полезный навык. Так что… - он развел руками, - будет только польза от того, что мальчик им овладеет.
М-да. Объяснение довольно правдоподобное. Я принял его, хотя меня и не покидало чувство, что профессор сказал не все. Далеко не все.
Просьбу его я выполнил, еще и недели не прошло. Странно, я до поры до времени даже не задумывался, что являюсь формальным главой всех Блэков. Наш древнейший и благороднейший жил старинными категориями родственных взаимоотношений. Беллатриса и Андромеда, хоть и были старше меня по возрасту, все же занимали подчиненное положение. Когда я вышел из банка со своей ношей, мне стало смешно. Уже в который раз пришла на ум мысль о едкой насмешке судьбы. Отщепенец, предатель Сириус во главе всех чистоплюев-Блэков. Звучит, а?

***
В тот год Гарри вернулся из школы со следами очевидных перемен. Нет, не внешних – хотя он ощутимо возмужал, в движениях, манерах, выражении лица появились оттенки взрослости – а каких-то очень глубоких. Я даже стал отмечать, что юный Поттер все меньше и меньше походит на своего отца. Джеймс остался у меня в памяти бесшабашным, готовым в любой момент пуститься в сумасшедшие авантюры весельчаком. Гарри же все больше напоминал мне Рема с его сдержанностью и рассудительностью. Даже смеяться мой крестник стал по-иному. Раньше он хохотал без удержу от любой глупой выходки, по-детски заливисто и без подтекста. Теперь же его скупые усмешки и саркастические реплики все чаще меня удивляли, а подчас ставили в тупик. Разумеется, Гарри не стал меланхоликом, он также вспыхивал по поводу и без повода, спорил до белизны в глазах… Но потом также быстро остывал, шел на попятный, даже извинялся время от времени, что де вспылил.
Я не то чтоб начал беспокоиться, но пытался время от времени выяснить причину таких метаморфоз, хотя, надо признать, безуспешно. Однажды я стал свидетелем и вовсе странного поведения крестника. В один из последних дней перед отъездом Гарри в Хогвартс, я по привычке поцапался с Критчером. Кажется, гаденыш устроил саботаж в отношении гостивших на Гиммаулд-плейс детей, за что, понятное дело, по голове его гладить никто не собирался. Я привычно рявкнул на него, также привычно услышал осуждающий возглас Гермионы – девочка по неизвестной мне причине особенно радела за всех домовиков, вне зависимости от их качеств – и тут вмешался Гарри.
- Зачем ты так с ним, Сириус? – в голосе крестника была едва заметная неприязнь. – Он несчастный и старый. Можно же просто не обращать внимания.
- Ага. И тогда Критчер сядет на шею и поедет. Сегодня он тебе ножку подставит, завтра кипяток на колени прольет, а потом может и про фамильное оружие вспомнить.
- И все равно, - Гарри упрямо морщил лоб, - не нужно из-за нас с ним ссориться. Он… не виноват.
Я только плечами пожал, сочтя это побочным эффектом тяжелого детства. Мол, сам Гарри неплохо помнил, как его терроризировали родственники, вот и сочувствует разным «лишенцам». Вечером я застал крестника, шепчущимся с Критчером на лестнице. Оба они шарахнулись от меня, как от прокаженного. Эльф быстро смылся куда-то под аккомпанемент своего всегдашнего ворчания, а Гарри, смущенно сославшись на какие-то важные дела, споро учесал к себе в спальню, не давая мне возможности поинтересоваться предметом их разговора. На следующий день я об этом и не вспомнил бы, если бы не разительные перемены произошедшие с фамильным домовиком.
Ровно с этого дня Критчер, на котором лично я уже давно поставил крест, вдруг неожиданно стал расторопен, хозяйственен и в пару дней привел в идеальное состояние все еще порядком захламленный дом. Теперь нас всегда ждал обильный и разнообразный стол, чистое, безупречно отглаженное белье и идеально вычищенный камин. Под его влиянием, по-моему, даже матушка, к тому моменту уже месяц как отчищенная от гермиониной краски, стала орать в несколько раз реже, не так пронзительно и богато на оскорбления. Разумеется, я поинтересовался методом этого «воспитания покорности». Гарри немного помялся и, наконец, выдал:
- Думаю, все дело в подарке.
- Ты его подкупил? – засмеялся я, но Гарри оставался серьезен.
- В вашей семье, кажется, домовиков не жаловали…
«Это еще мягко сказано, - подумал я, - ты, милый крестник, не видел интерьера парадной лестницы, до того как мы с Ремом ее прибрали».
- … а у меня была одна вещица… Кажется, она Критчеру понравилась. Ну, я и подарил. Мне то она ни к чему.
- И что за вещь?
- Так… безделушка, - туманно ответил он и мне показалось: Гарри уже жалеет, что начал этот разговор.
Я не стал на него наседать, в конце концов, глупо отчитывать парня за проявленное милосердие. Пусть и не очень понятное мне, но имеющее – тут я не мог не признать – очевидную выгоду для всех. К этому разговору мы больше не возвращались, а первого сентября Гарри снова уехал в Хогвартс, так что я и думать забыл об этом случае. Со мной, кстати, домовик теперь тоже был холодно вежлив, именовал «благородным Сириусом» и обращался, как с тухлым яйцом - с отвращением, но осторожно.

В середине октября меня неожиданно вызвали в Хогвартс. Я тут же почувствовал неладное и, надо сказать, мои нехорошие предчувствия отчасти оправдались. Гарри я нашел в школьном лазарете с синяком во всю левую щеку и чрезвычайно удрученным выражением лица. В остальном каких-то признаков нездоровья я не заметил.
У меня почти отлегло от сердца, когда вдруг в больницу явилась МакГонагалл и вызвала меня на разговор. У нее был очень встревоженный взгляд, хотя лицо сохраняло строгость и спокойствие.
- Мистер Блэк, Гарри стало плохо у меня на уроке, - начала она в полголоса, когда мы вышли в коридор.
- Что-то серьезное? – почувствовав, как екнуло сердце, спросил я.
Она замялась.
- Трудно сказать. Выглядело это жутковато. Он вдруг упал, началась судорога. Да вы сами видите, - гриффиндорская деканша кивнула в сторону больничной двери, - он сильно ударился. Закончилось, правда, довольно скоро. Но я не могла не сообщить вам.
- А что говорит мадам Помфри?
- Она не знает, - это по-моему особенно пугало МакГонагалл. Школьная целительница была дамой подкованной и разные невротические припадки распознавала с полувзгляда. Так что, было от чего беспокоиться.
- А профессор Дамблдор в курсе? – спросил я, зная, что директора всегда крайне интересует все, связанное с юным Поттером.
- Альбус в отъезде, - она поджала губы, осуждая то ли меня за неуместный интерес, то ли директора за отсутствие, - но я, безусловно, сообщу ему о происшествии, когда он появиться.
- Может, показать Гарри целителям? В Мунго, я знаю, есть целый отдел…
- Думаю, пока не стоит. Единичный случай, возможно, ничего серьезного. Но если такое повторится, думаю, стоит задуматься о комплексном обследовании.
На этом мы расстались. Я еще раз заглянул к Гарри, который оживленно что-то обсуждал с друзьями и, похоже, уже и думать забыл о своем припадке. Я не стал его беспокоить расспросами и отбыл домой.

Второй припадок случился с ним уже на каникулах. Я проснулся ночью от жуткого грохота, ринулся на звук и застал Гарри лежащим на полу в состоянии странного оцепенения. Сундук с еще не распакованными вещами, который Гарри привык швырять, где попало, был перевернут, видимо, опрокинутый крестником во время падения.
Я бросился к нему, начал звать, тормошить, но он не отвечал. Потом его начало трясти, глаза то открывались, демонстрируя до предела расширенные зрачки, отчего взгляд становился жутким и нечеловеческими, то закрывались снова. Когда он издал кошмарный, похожий на вой, крик, я не выдержал. Пулей вылетел из комнаты и кинулся в Мунго.
Целители магической помощи прибыли довольно оперативно, хотя мне и показалось, что они тащатся со скоростью парализованного слизняка. Но это от моего собственного психоза. В те полчаса пока реанимационная бригада добиралась до нашего дома, да пыталась в него проникнуть – я попросту забыл, что дом они не видят, пока дежурный из Мунго не наорал на меня через камин – мне показалось, что я вот-вот его потеряю. Мысль эта была настолько невыносимой, что я уже был готов молиться всем известным и неизвестным богам, лишь бы они не отобрали у меня Гарри.
Заключение целителей было неожиданным.
- Абсолютно здоров, - говорила невысокая полноватая ведьма в желтой с красным форме магической помощи. – Никаких признаков отравления, проклятия или чего-то подобного. Я даже на всякий случай сделала анализ на маггловские заболевания, - она назвала целый ряд незнакомых мне терминов и недовольно поморщилась, - ни малейшего намека. Может, вам померещилось?
Целительница так пристально разглядывала мое лицо, словно искала в нем признаки сумасшествия или, на худой конец, алкоголизма. Мол, почудилось мужику спьяну.
- Такое вряд ли может померещиться.
- Ну, если желаете, можете провести более детальное обследование, но это уже самостоятельно. Этим занимаются в стационаре.
За сим она раскланялась и целители отбыли.
- Ты как? – спросил я, входя в спальню к Гарри.
- Нормально. Что со мной было? – он был немного бледен, взгляд тревожный, немного дрожали руки, но в целом – лекарша права – он в норме. Это видел даже я.
Описал ему происшествие, стараясь говорить бодро, даже посмеиваясь, а потом спросил:
- Ты сам-то не помнишь?
- Нет, - покачал головой Гарри, - засыпал когда, все нормально было. Сириус, что со мной творится?
У меня защемило где-то в области сердца, так удрученно и подавленно он выглядел. В прошлом году крестник был так счастлив, что вся котовасия вокруг его персоны окончилась благополучно и что он, наконец-то, зажил нормальной жизнью, и вот снова…
- Целители сказали, ты здоров, - улыбаясь как можно естественнее, заявил я. – Так что не думай, что удастся отхалтурить от СОВ.
Я услышал вздох облегчения, щека Гарри дрогнула, губы сложились в робкую улыбку.
- А было бы неплохо. У нас только Гермиона любит экзамены.

До весны все было спокойно, но уже в начале апреля приступ повторился. За ним пришел следующий, затем еще один. Каждый раз меня вызывали в школу, когда все уже заканчивалось. И каждый раз вердикт целителей был одинаков – никаких признаков заболевания. Гарри это страшно смущало, особенно, после того, как по школе начали ходить слухи, что Поттер попросту симулянт или, что еще более мерзко, желает привлечь внимание к собственной персоне. Гарри всегда задевало общественное мнение, а тут ему припомнили и турнир, и газетные пасквили Риты Скитер, и еще кое-чего до кучи - мало ли было вещей, которые злые языки способны вытащить на поверхность.
- Чувствую себя оплеванным, - жаловался крестник, когда мы встретились с ним в Хогсмиде в последнюю субботу апреля. – А самое главное, не понимаю, что со мной. Может, наследственное заболевание? Ты не знаешь, мама с отцом ничем таким не болели?
Я покачал головой, попробовал отбрехаться фальшиво-бодрыми фразочками про «слишком часто с метлы падал» и тому подобное. Но Гарри, похоже, был напуган больше, чем старался это показать, и потому мой псевдо-юмор на него не подействовал.
- Может, обратиться в Мунго? – осторожно спросил я, но Гарри так заполошно обернулся и посмотрел едва ли не умоляющим взглядом, что я тут же отказался от этой мысли. Пока отказался.
В тот вечер я решил проводить крестника до окраины деревни, мы уже почти распрощались, как вдруг он упал прямо мне под ноги. И опять все повторилось: сначала оцепенение, потом судороги, крик и, наконец, он начал издавать звуки, которые хоть и были странным набором гласных и согласных, но все же в них чувствовалась какая-то упорядоченность, словно это была речь. Я подхватил его, но удержать не смог – Гарри продолжало трясти, глаза закатились. Я и сам был не в лучшем состоянии, лихорадочно соображая: стоит ли оставить его и бежать за помощью или просто подождать.
Внезапно он открыл глаза, посмотрел на меня невидящим взглядом и улыбнулся. О, Дьявол! Если бы я такую улыбку увидел во сне, проснулся бы в холодном поту – не иначе. Потом все кончилось. Гарри сел, ошалело озираясь и, очевидно, не помня, что сейчас произошло.
- Сириус? Что с тобой? - он глядел мне в лицо с испуганным участием. Должно быть, у меня был донельзя всклокоченный вид. Я встряхнулся, протянул ему руку и поднял с земли. Вставая, Гарри пошатнулся и оттер испарину, хотя на улице было прохладно.
- Это опять случилось, - он не спрашивал.
- Да. Ты по-прежнему ничего не помнишь?
- Нет, - ответил Гарри быстро и мне почему-то показалось, что он соврал. – Скажи, как… как это выглядело?
Я описал, стараясь изъясняться «по-лекарски» сухо, без эмоций. Не очень-то это мне удавалось. Гарри задумчиво слушал, а потом спросил:
- Я говорил что-нибудь?
- Нет, но… как бы это описать… ты шипел.
Быстрый взгляд сквозь очки, качание головой.
- Вот так? – он издал несколько тягучих, шепчущих звуков и с опаской, будто боялся услышать ответ, заглянул мне в глаза.
Я кивнул.
- Что это значит, Гарри?
Он нервно дернул плечом, сунул руки в карманы и что-то пробормотал. Мне почудилось – ругательство, причем из числа тех, что подростки все же стесняются употреблять при взрослых.
- Это парсельтанг, - ответил он наконец. Потом вдруг быстро засобирался, сумбурно попрощался со мной, с нарочитым энтузиазмом бросил: «Все будет хорошо» и почти бегом припустил к школе. Я остался в растерянности стоять на окраине деревни. И что же все это, черт побери, значит?

Предыдущая главаСледующая глава