На правах эпилога

Экзамены сдавать моему крестнику таки пришлось. Как, впрочем, и гулять на похоронах. Три дня спустя скончался Дамблдор.
Его тихая смерть в собственной постели поразила магическую общественность своей тривиальностью и, как выразился кто-то «из бывших», нелепостью. О его болезни, вызванной проклятьем, знали только я да Снейп. Нюниус, кажется, лечил профессора, но безуспешно. И даже будучи в курсе дела, я ловил себя на странном ощущении парадокса. Как-то не вязалось: Дамблдор и тихая «старческая» смерть.
Все-таки наш директор был личностью такого масштаба, что его гибель в моем сознании – и не только в моем, я думаю – связывалась с чем-то эпическим. Во вспышках молний, в пылу битвы, в падении с высокой башни, в конце концов. А тут… Еще сказали бы, что он умер от запущенной язвы или от инфаркта миокарда. Смешно. «Принцессы не какают».

Похороны профессора Министерство превратило в пафосный мемориальный утренник. Фадж пускал слезу, чем несказанно бесил МакГонагалл. Она сидела возле меня, ужасно хрупкая и трогательная, в черной мантии, с траурной лентой на шляпе. В порыве сочувствия я даже осмелился взять ее за руку.
- Оставьте, профессор, пусть болтают. Разве вас это должно задевать?
Она благодарно сжала мою ладонь.
- Спасибо, мистер Блэк… Сириус.
Когда представление закончилось и министерские павлины стали понемногу расползаться, обмениваясь фальшивыми соболезнованиями, она окликнула меня.
- Сириус!
Я повернулся.
- Профессор Дамблдор просил поблагодарить вас. Я была у него перед…
- Не стоит, - покачал головой я. - Дамблдор был великим человеком, но он был человеком. И он ошибался.
- Он был этому очень рад, Сириус, - в глазах у строгой профессорши появилась подозрительная влажность. – Альбус… хороший человек, что бы он вам не наговорил.
- Я это знаю, профессор.
МакГонагалл на секунду склонила голову, прикрывшись полями шляпы, будто стеснялась показать слабость перед бывшим учеником, а, признаться, чувствовал себя тоже немного не в своей тарелке.
- Минерва. Можете звать меня Минерва.
Оценив этот «кредит доверия», я улыбнулся и кивнул. А вообще, мне чрезвычайно хотелось уйти от этого разговора: беседовать с печальной пожилой леди я умею плохо. Что бы там в свое время не вбивала мне в голову мать, я так и не стал светским человеком. А уж после всего, что случилось – и подавно.
МакГонагалл, то есть теперь Минерва, тем временем справившись с волнением, перешла на свой обычный преподавательский тон.
- Не хотите вернуться в Хогвартс, Сириус?
- В качестве кого?
- Преподавателя трансфигурации, разумеется. Я теперь директор и вряд ли смогу совмещать и то, и другое.
Я отрицательно помотал головой. В самом деле: какой из меня преподаватель? Я псих, преступник, хоть номинально и бывший. А главное, я не хочу больше жить прошлым. Точка. Хочу дальше, как все нормальные люди, а не по кругу, как некоторые мазохисты. Вроде того же Снейпа.
- Возьмите лучше Рема. У него хорошо получалось, Гарри мне говорил.

***
После смерти Дамблдора общественность еще долго лихорадило. Полезли на свет всякие любители погреть руки на жареных фактах. «Пророк» захлебывался соплями и слезами по поводу «великого волшебника эпохи». Сперва появилось душещипательное интервью, которое дал Эльфиас Дож – старинный директорский друг, знавший Дамблдора чуть ли не со школьной скамьи. В статье он воспевал профессора насколько это только позволял английский язык.
Потом на сцену выскочила пронырливая Рита Скитер. Мерзкая бабенка, хищная до сенсаций, разразилась аж целой книгой про тайную жизнь Дамблдора. Содержание этого трактата было таково, что Аберфорт, брат профессора и хозяин «Кабаньей головы», который при жизни Альбуса недолюбливал, обещал затолкать весь этот пятисотстраничный том в глотку «горластой ведьмы». Я, правда, надеялся, что это была только фигура речи, рожденная бутылкой крепкого рома, который мы с Дамблдором-младшим на двоих распили в один из вечеров у него в баре.
Особенно же порадовал Ксено Лавгуд. Лично я его не знал, но был достаточно наслышан о чудаковатом, полусумасшедшем колдуне от его соседей Уизли. Так вот, этот выдающийся «кователь сенсаций» чуть ли не месяц теоретизировал на страницах своего одиозного издания на тему: а умер ли Дамблдор на самом деле. Из серии его статей в «Придире» выходило, что нет, таки, профессор не скончался, как подобает всякому приличному пожилому волшебнику, а задействовал какие-то сложные порт-ключи и теперь пребывает в стадии перерождения. Ксенофилиус убедительно доказывал, что вскоре он явится в Хогвартс в новом качестве. Интересно, в каком? Хочется надеяться, что не соплохвоста или рогатой жабы. А то Снейп ведь пустит на зелья «великого волшебника эпохи» и не поморщится. Никакой «Ай-л-би-бэк» не поможет!

Все это, к счастью, почти не касалось ни Гарри, ни меня. Все-таки профессор своей своевременной - простите меня, Минерва - смертью сослужил нам обоим неплохую службу. Сие выдающееся событие настолько поглотило все журналистские ресурсы, что нам с крестником достались лишь жалкие огрызки. Но мы не жаловались. Да что там! Я был готов хоть каждый день носить на могилу профессора цветы в благодарность за избавление от тучи хищных стервятников с перьями и камерами.

На радостях после сдачи СОВ, которые, кстати сказать, Гарри почти не провалил – спасибо вовремя спохватившейся Гермионе - я предложил отвезти детей куда-нибудь подальше от Англии с ее летними «то дождь, то пекло». Молли смотрела на меня, как на святого, хоть и пыталась возражать, мол, дорого, мол, она не может быть у меня в долгу и тому подобные бредни. Я ответил, что наши семейные капиталы только на это и годятся, а уж нам с Гарри на жизнь я как-нибудь заработаю. В конце концов миссис Уизли смирилась, что переспорить Сириуса Блэка, если он что-то вбил в свою дурную башку, ей не удастся и отпустила четверых из своих семи детей со мной и чуть не певшим от радости крестником. Гермиона своих родителей обработала сама, явившись на Гриммаулд-плейс нагруженная рекламными листовками маггловских тур-агенств. «Мама обожает Африку», - смущенно говорила девочка, вываливая всю эту макулатуру на стол.
После недолгих споров и лекции по географии «от мисс Грэйнджер» сошлись на Египте.
- Мы там были, - почти хором говорили моллины чумовые близнецы, перемигиваясь и подозрительно хитро кивая в сторону младшего брата, - там клево!
Очень скоро я понял, что протесты Молли имели основания. Я привез в мирную страну натуральную банду и чувствовал себя этаким ее предводителем. Дети, в основном с подачи неутомимых близнецов, вытворяли такое, что с трудом поддается описанию. По крайней мере, приличными словами.
- Как вы им такое позволяете? – слышал я по нескольку раз на дню.
- Я аморальный тип, - обычно отвечал я, доверительно склонившись к собеседнику. Многие верили.
А если серьезно, эта поездка имела для меня лично пользу чуть ли не большую, чем для Гарри, который, кстати сказать, почти избавился от приобретенной за последний год серьезности - даже мрачности - и снова стал «джеймсовым сыном». Это радовало. Я же сам с удивлением заметил, что страх перед новой реальностью отступил, жизнь обрела смысл и даже какую-то перспективу. Хотя… когда я задумывался о будущем?

Потом мы с Гарри гуляли на свадьбе. Уизли после моего реверанса в сторону их семьи буквально принудительно потребовали, чтобы я «непременно был». Как оказалось, на этом настаивала еще и невеста, вызывая подозрительное недоумение жениха.
- Она несколько раз спрашивала про тебя, - опять заговорщицки подмигивая, вещали Фред и Джордж, с которыми мы теперь часто виделись, ибо вступили в деловые финансовые отношения. Хитрецы задумали магазинчик открыть, а я их проспонсировал тайком от матери.
- Билли, по-моему, уже собирается идти разбираться, так что… точи меч, Блэк, - ржал Фред, вызывая недоуменные взгляды Гарри.
Я тоже усмехнулся.
- Вы бы еще сказали, кто эта невеста. А то я не в курсе.
- Ты не знаешь? – у обоих прохиндеев были невинно удивленные глаза. – О-о! Мадемуазель Делакур расстроится.
Я захохотал, потом, подражая близнецам, хитро подмигнул Гарри.
- Кажется, я знаю, что подарить молодоженам. Флер это оценит.


После летних приключений жизнь покатилась по привычному сценарию. Я работал, Гарри учился. На каникулах мы ругались. Обычно по мелочам, а пару раз – по-крупному. Один раз, когда Гарри заявил, что желает в авроры. Отговорить мне не удалось. Я плюнул и смирился. А второй раз, когда он сказал, что женится – не иначе как насмотревшись на молодую чету Уизли – сразу после выпускных экзаменов. Тут победил я, напоив крестника до зеленых соплей и живописуя все прелести холостяцкой жизни, коей он по скудоумию собирается себя лишить, едва оперившись.
На следующее утро мне было стыдно смотреть Гарри в глаза, но своего я добился: свадьбу отложили на неопределенный срок.

***
Итак, жизнь моя была безмятежна и наполнена смыслом, но с каждым годом я чувствовал, что этот смысл начинает куда-то ускользать. Дети взрослели и отдалялись от меня, работа при всей ее напряженности стала время от времени казаться рутинной, утратив новизну. Все чаще я стал замечать, что ищу, чем бы себя занять, и не нахожу.
А однажды ночью – как сейчас помню, зимой девяносто девятого, накануне сорокалетия – мне приснилась Хиддинг. Мы бегали с ней по каким-то чердакам, она прыгала с крыши, приземляясь, как кошка. Убегала, палила из пистолета. А я бежал за ней и никак не мог догнать. Зачем мне это было нужно, я так и не понял. Наконец, я загнал ее в тупик. Сара стояла и улыбалась своей змеиной улыбкой. А потом я ее убил. Авадой.
Проснулся я с отвратительным привкусом крови на губах – ударился о тумбочку у кровати, когда метался во сне.
Этот сон не давал мне покоя всю неделю. Где она? Что с ней? С тех пор, как мы расстались на ступенях зала суда, я ничего не слышал о Хиддинг. Как-то было не до нее. И вот теперь меня мучила совесть. Все-таки я кое-чем ей обязан, да и вообще… Старый друг, если не считать парочки эпизодов. Через неделю я сдался и отправился искать Сару.

Ее дом в Лондоне я помнил смутно и нашел только благодаря собачьему чутью. Кто бы мне рассказал, как оно работает? Мне открыли почти сразу после звонка в дверь. Я уже набрал воздуха в легкие, но приветствие застряло у меня в горле. На пороге стояла высокая широкоплечая брюнетка с елочной гирляндой в руке и с интересом взирала на мою потрясенную физиономию.
- Вы к Вальтеру?
- Нет, - голос у меня был, как у простуженного попугая. От шока.
- А кто вам нужен?
- Са…Миссис Хиддинг.
- Хиддинг, Хиддинг, - темные брови сошлись на переносице и тут же взлетели вверх. - А-а-а, так это прежняя хозяйка! Она давно здесь не живет.
- Как давно? – вот ведь я идиот. Почему я решил, что Сара обязательно здесь? Ну, конечно: продала дом, переехала. К чему ей одной такие хоромы? Или уже не одной? От этой мысли что-то неприятно кольнуло под ребрами.
В прихожей показался мужчина. Высокий, наголо стриженный. Он белозубо улыбнулся и спросил с едва уловимым акцентом:
- Милая, а это кто?
- Этот господин ищет прежнюю хозяйку, - обернулась к мужу брюнетка.
- А! Мадам Хиддинг. Она уехала. Говорила, что собирается за границу.
- Вы давно ее видели?
- Мы живем здесь уже… - он быстро произвел подсчеты. - Да, года четыре с небольшим.
Когда я спускался, слышал, как женщина сказала мужчине: «А она мне показалась такой милой дамой, а тут какой-то уголовник». Что ответил мужчина, я не слышал.

Следующий визит я нанес тому самому Брайану, который, как я помнил, служил в полиции вместе с Хиддинг. Сам полисмен был на службе, мне открыла его жена. Полноватая, словоохотливая, она немного напомнила мне Молли Уизли. На мой вопрос о Саре она сделала грустное лицо и затараторила про то, что «бедняжка натерпелась», а ее еще по службе понизили, а ведь это заработок, а она одна и так далее и тому подобное. Через десять минут у меня опухла голова от ее воркотни, так что я поспешил ретироваться. Уже отойдя от дома, я заметил подъехавшую полицейскую машину. Слава богу, Брайан! Я запоздало сообразил, что даже не знаю, как к нему обратиться. Не по имени же к малознакомому человеку?
За эти пять лет Брайан немного располнел и весьма сильно полысел. Когда я спросил его о Саре, он мрачно уставился на меня и бросил:
- Зачем вам Хиддинг?
- Ну, скажем так: я ее старый друг. Хотел узнать, как она.
- Она в порядке.
- Вы знаете, где она живет?
- Нет. Я последний раз видел Сару несколько лет назад. После процесса. Ее оправдали, но понизили по службе и отстранили от детективной работы.
Это я знал и без него.
- А потом?
- А что «потом»? - Брайан даже ногой притопнул от возмущения. Нет, все-таки он славный парень, не зря Сара к нему за помощью шастала.
- Она ведь не пойдет в патрульные. Гордая. Вот и уволилась. Сказала, что тех, кого надо, она из любого места достанет. И ведь не соврала. Малышка Сара все-таки свалила этого… - он вполголоса назвал фамилию, которая лично мне ничего не говорила. – Да неужели вы не слышали? По ящику, наверно, с месяц это обсасывали, только Хиддинг ни словом не упомянули, мол, служебная проверка и все такое. Сучата.
- Может, она сама не хотела?
- Может быть, - Брайан поднял воротник куртки, заслоняясь от декабрьского ветра, и пристально посмотрел на меня. - А вы, я гляжу, ее хорошо знаете. Откуда, интересно?
- Было дело.
Полисмен кашлянул в кулак, но дальше расспрашивать не стал. Когда мы распрощались, я в растерянности стоял посреди улицы и не знал, куда мне идти дальше. На ум приходили Бобби и Волчек. Но к оборотню я соваться не хотел. Он так и не простил мне той ночи. Черт! Я, и правда, мудак. Ни себе, ни людям. Хотя, как бы она жила теперь, маггла-оборотень? «Настоящая волчица». Нет, Волчек! С тобой она бы с тоски померла. Она ведь бешеная, а ты запер бы ее в своей уютной тюрьме. И что?

Бобби не изменился за эти годы вовсе. Его глаза все так же бегали, а улыбка оставалась все такой же фальшивой и хитрой. Он меня узнал и понял, зачем я пришел.
- Оставил бы ты ее в покое, Блэк, - спокойно сказал он, едва я открыл рот.
- Да я вроде и не беспокоил.
- Это ты так думаешь.
- Э-э мужик, да ты что-то знаешь. А ну, выкладывай.
Бобби подбоченился и вдруг из добродушного проходимца превратился опасного бандита. Наверно, таким он и был когда-то. Это только Хиддинг его «приручила». А со мной он был вежлив… по старой памяти, что ли.
- Сара уехала. Далеко.
- Куда?
- Да никуда.
- Бобби, я не желаю Саре ничего дурного. Просто хотел узнать, как она. Я ее почти пять лет не видел.
- И не увидишь. Сара уехала… в Южную Америку, - мне показалось, он придумал это только что.
- Да неужели? Так далеко?
- А от вас только так и можно, - гневно сказал Бобби. - Там ни ты, ни этот чумной Волчек ее не достанете, - и начал со стуком переставлять посуду, вымещая на ней свою агрессию.
И что он так завелся? Неужели, оборотень не успокоился после того памятного разговора? Я почувствовал, как невольно сжалась челюсть.
- Бобби, скажи, Волчек он что? Искал ее? – спросил я чуть более резко, чем требовалось.
- Искал? – это слово Бобби почти проревел. - Да он кругами ходил вокруг девки. И ты туда же! Кобели чертовы. Это вы ее чуть до тюряги не довели, а потом еще и… - он осекся, словно чуть не выдал какой-то секрет. Я уже думал поднажать, но, посмотрев на его лицо, понял – бесполезно.
- Убирайся, Блэк. И не ищи Сару. Не твоя она.
- А чья?
- Ничья. Может, еще найдет себе приличного мужика. Да не из таких тварей, как вы с Волчеком.
Я махнул рукой, мол, не хочешь говорить, не надо. Без тебя обойдусь! Теперь я жаждал во что бы то ни стало разыскать Хиддинг и спросить, что же она такого наговорила Бобби, что он на нас взъелся. Но потом, поразмыслив, понял, что Саре ничего говорить было не надо. Хитрый бармен, по какой-то неизвестной мне причине испытывавший к Хиддинг нечто вроде симпатии, сам сделал выводы. Впрочем, не так уж Бобби и неправ.
Стоя в дверях, я обернулся.
- Бобби, не понимаю, почему ты так ее защищаешь? Сара ведь вроде даже шантажировала тебя.
- Это ты, идиот, так думаешь, - голос его опять стал спокойным и даже усталым. - Она меня из петли вытащила, а потом еще и перед боссом прикрыла. Рисковала, между прочим. У нее таких как я, «своих», с десяток было. Она ни одного не сдала, что бы они не творили. Так то!

Итак, моё «расследование» закончилось полным фиаско. Я не очень-то верил в Южную Америку, но искать больше не стал. Взыграла гордость. Нет, и ладно. А то, что у Сары все хорошо, я знал и так. Живучая она, как никто.

***
После сорока жизнь как-то вдруг перестала меня радовать. Гарри жил отдельно, окончил аврорскую школу и теперь числился подающим надежды сотрудником. Заходил он довольно часто, но все как-то в спешке. Разговоры стали короткими и формальными, на уровне «как дела-все хорошо». Старые знакомства я давно похоронил. Иногда навещал Рем, женившийся, кстати сказать, на своих «проверенных источниках из аврората». Нимфадора Тонкс, моя двоюродная племянница. Как же мир тесен, черт побери! Самой же обязательной оставалась Молли Уизли, исправно присылавшая поздравления с Хеллоуином-Рождеством-Пасхой. Новых друзей у меня почти не было. Несколько знакомств на службе, да пара женщин от тоски – вот и весь мой круг общения.
Иногда уныние так донимало, что хотелось удавиться. Вместо этого я напивался до беспамятства. Пару раз в таком угаре я порывался пойти мириться со Снейпом, даже речи придумывал. Однако, пока ума хватало остановиться. Пожалуй, если не хочешь получить с порога в лоб каким-нибудь особо изощренным заклятьем, к «священному Нюниусу» лучше не соваться. А вообще, я начал ему страшно завидовать. Вот ведь уродился же мужик таким нелюдимым. Живет себе в темном подземелье и не мучается. Не то, что ты, Сириус!

Однажды Гарри явился ко мне под утро и, разбудив, заявил, что созрел таки жениться. Я был не в духе, буркнул что-то про отцовское благословение, но он только рассмеялся. Растормошил меня, буквально силой заставил побриться, всунул в приличный костюм и повел «знакомиться с невестой». Как будто в этом была необходимость!
Собственно, избранница моего дорогого крестника определилась давно и была мне хорошо известна. Младшая Уизли. Выбор не самый лучший, но я не такой идиот, чтобы вмешиваться. Джинни мне представлялась этакой Молли в миниатюре и я в мыслях уже давно записал своего Гарри в потенциальные подкаблучники. Достаточно было посмотреть на Артура. Ну да, раз охота, что ж я враг ему?

Свадьба была масштабной. В отличие от меня, у Гарри была уйма друзей и еще больше почитателей. Да и Молли ради единственной дочери расстаралась. Вопреки моим мрачным ожиданиям, обстановка была непринужденная, хотя народ собрался разношерстный и подчас друг с другом знакомый только понаслышке. Молодежь, отвязная и нахальная, веселилась так, что я даже увлекся зрелищем. Хотя при этом чувствовал себя безнадежно старым и мудрым. Гадкое чувство, надо сказать. Именно поэтому я принципиально не присоединялся к «родительской когорте», которая жалась по сторонам и пускала слезы умиления, глядя на «деток». А к концу вечера и вовсе обнаружил себя там, где и положено быть таким старым отщепенцам – в углу с бутылкой в одной руке и стаканом в другой. Решив, что такими темпами, пожалуй, наберусь и – упаси, Мерлин – попорчу крестнику торжество, я уже готов был раскланяться, как рядом со мной кто-то присел.
- Разрешите, мистер Блэк?
Я посмотрел на гостью и узнал гаррину подругу Гермиону Грэйнджер, которую года два уже не видел. Она осталась у меня в памяти решительной, напористой девочкой, которая теперь стала молодой женщиной довольно приятной наружности. Впрочем, решительности и напористости у нее тоже не убавилось.
- Садись, Гермиона. И чего так официально?
Она немного смутилась, но быстро приобрела прежний строгий вид, что при ее весьма откровенном наряде было даже забавно.
- Мне нужно поговорить с вами. Это важно.
Девочка мне всегда импонировала своей прямотой.
- Для кого? – я отставил выпивку и принял позу «я весь во внимании».
- Думаю, для вас. И… еще для одного человека.
- Загадочно, - а избавиться от привычной язвительности мне не удалось. Черт! Да ты, Блэк, становишься невыносимым брюзгой.
- Вы сейчас все поймете, - Гермиону, настроенную, видно, на серьезный разговор, сбить с толку не мог никакой скепсис. - Дело в том, что три дня назад мне пришло письмо.
- А мне-то какое дело, - не очень вежливо ответил я, но Гермиона опять пропустила этот выпад мимо ушей.
- Вот оно, прочтите, - она протянула мне листок.
- Но, постой, Гермиона. Это письмо тебе. И какое отношение…
- Я считаю, что вы должны знать! – твердость и упрямство в голосе мисс Грэйнджер заставили меня улыбнуться.
- Где ты работаешь, Гермиона? - спросил я, разворачивая листок.
- В департаменте колдовских законов.
- Заметно.
Теперь улыбнулась она. Не как когда-то смущенно, по-девичьи, а со снисходительностью серьезной барышни, сотрудницы солидного департамента.
- Знаете, Сириус, - сказала Гермиона совсем другим голосом, - я в каком-то смысле нарушаю обещание. Для меня это необычно. Но здесь такое дело… Словом, прочтите.

С первого взгляда письмо показалось мне странным. Хотя бы тем, что оно не было рукописным, но при этом в нем не было никакой официальности.

«Мисс Грэйнджер!
Не уверена, что вы меня помните, но некоторые обстоятельства заставляют меня обратиться именно к Вам.
Мне необходима помощь. Мой сын волшебник, это я вижу по проявлениям «стихийной магии», которые случаются у него время от времени. Мальчику трудно их контролировать и это негативно сказывается на психике. Я не могу ему ничем помочь, поскольку сама не волшебница.
Именно поэтому необходима Ваша консультация. Вы тоже росли в немагической семье и, полагаю, испытывали подобные трудности. Думаю, не буду слишком назойлива, если попрошу Вас о личной встрече. Выбор времени и места оставляю за Вами.
С уважением,
Сара Брэдли».

Мне вдруг стало тяжело дышать.
- Ты была у нее?
По лицу Гермионы нельзя было ничего прочесть. Дети взрослеют, однако. А ведь было время, ее богатой мимике мог позавидовать любой театральный актер!
- Разумеется.
- И что?
Она сложила руки на своем декольте и вперила в меня испытывающий взгляд. Даже как-то не по себе стало. Сейчас Гермиона чертовски напоминала мне МакГонагалл в ее лучшие годы.
- Сириус, что вы хотите услышать? Что это ваш сын? Да, это без сомнения так. Достаточно взглянуть на мальчика. И я прекрасно помню Сару Хиддинг, хоть видела всего два раза. «Брэдли» ее девичья фамилия.
Я вспомнил, что Гермиона говорила о нарушенном обещании. Ну, разумеется: Хиддинг просила ее не говорить мне. Но Сара плохо знает Гермиону. У этой девицы бзик на почве справедливости. Ребенок без отца! Ах, какой ужас. Но какова Сара?! Столько лет и ни словечка.
Я остановил себя. А что ты хотел, Блэк? Трахнул женщину и умотал. Хотя ты никогда и не скрывал, что мудак.
- Где она живет? – вместо ответа Гермиона молча протянула мне конверт. В обратном адресе значился Портсмут. Хм. Сто миль от Лондона или около того. Вот тебе и Южная Америка, Бобби.
- Побежишь прямо сейчас? – теперь мисс Грэйнджер откровенно смеялась. И на этот раз совсем по-девчоночьи.
- А чего тянуть?
Гермиона вмиг посерьезнела и, подавшись вперед, произнесла со значением:
- Сириус, будь сдержаннее с ней. Волшебника нелегко растить, по своим родителям знаю. А уж одной – тем более.
Мне стало весело от того, как эта вчерашняя девочка учит меня быть тактичным. Черт! Знала бы она, через какие клоаки прошли мы с Сарой… Мы?
Я похлопал Гермиону по руке, от чего она немного опешила, но не отстранилась.
- Буду стараться изо всех сил, девочка.

***
Сара не изменилась. То есть, внешне, конечно, очень даже. Она выглядела старше, чуть поправилась и отрастила волосы. И по-моему, судя по отсутствию запаха, бросила курить. Но вот все остальное…
Хиддинг – ее новая «старая» фамилия была для меня какой-то чужой – сама открыла дверь своей квартиры с окнами на порт и совершенно не удивилась. И это было так для нее характерно.
- Привет! Проходи, - сказала она, пропуская меня внутрь.
- А здесь неплохо, - заметил я, не имея в виду ничего конкретно.
- Скучно. Хотя и не всегда.
Комната была небольшая, слегка захламленная. В основном это были какие-то бумаги, покрывавшие не только письменный стол, но и подоконник. Сара разгребла мне место на диване, усадила. Принюхалась.
- Веселился?
- Ага. У Гарри свадьба.
- Ты сбежал к нам прямо с торжества? – она смеялась. – Ну ладно, не буду тебя мучить. Познакомлю с Роджером.
Она стремительно удалилась и вскоре привела в комнату сына. Не могу сказать, что чувствовал какое-то волнение, приличествующее случаю. Наверно, я просто еще не осознал, что это мой сын. Просто немного странно было видеть сарины темные глаза на совершенно блэковском лице. Роджер очень напоминал моего брата Регулуса, и мне подумалось, что моя матушка теперь уж точно в гробу перевернулась. Надо же, Сириус, ты таки опозорил «древнейший и благороднейший». Даже Андромеду переплюнул.
Я почувствовал, что по-глупому улыбаюсь.
- Родж, познакомься, это мистер Блэк, он будет учить тебя.
- Вы волшебник? - голос у него, как… Ну, какой еще голос у семилетнего ребенка? Обыкновенный, детский.
- Ну, да. Зачем я тогда еще нужен? - посмотрел прямо на Сару. Она нахмурилась, потом потрепала сына по голове.
- Вот что, солнце мое, иди-ка ты спать. Будешь опять завтра клевать носом. А с мистером Блэком еще наобщаетесь.
Мальчишка насупился и поплелся из комнаты. Ну что ж, всех детей отправляют спать, когда только начинается что-нибудь интересное! Родители они такие.
- Увидимся, Роджер!

Когда мальчик ушел, а Сара увязалась за ним убедиться, что он там «не натворил чего», я откинулся на спинку дивана и огляделся. А она не бедствует. В этом я, впрочем, и раньше не сомневался. Но вот счастлива ли?
А почему бы и нет? Тебя что ли ждет, Блэк? Не обольщайся.
Я не заметил, как она вернулась. Просто еще раз огляделся и наткнулся на ее тонкую фигуру в пролете двери. Сара пристально рассматривала меня, видимо, оценивая, во что опять ввязывается.
Потом она налила нам по стакану какой-то маггловской бурды и уселась рядом.

- Ну?
Едва сдерживаюсь, чтобы не ответить «баранки гну», вместо этого отпиваю и усмехаюсь.
- Недалеко же твоя Южная Америка.
- Был у Бобби? – она серьезна, даже странно. – Это он придумал. По-моему у него зуб на вас с Волчеком.
- Ты бы слышала, как он тебя покрывал. Кобелями нас назвал, кстати.
- А вы такие и есть. Не так разве? – и опять этот ее хрюкающий смешок. – Это я в самом прямом смысле слова. Ничего дурного не подумай…
Хлебнула из стакана, поморщилась.
- Он приходил.
Опять укол под ребра. Ревность? Вот, черт! Да.
- И?
- Прогнала.
Рукам вдруг становится тепло, по телу дрожь.
- Меня тоже прогонишь?
Сара задумывается, водит пальцем по краю стакана.
- Я не знаю, - удивительно слышать в ее голосе нерешительность. А она все-таки изменилась. - Были моменты, когда я так тосковала по тебе, Блэк, что выть хотелось. Особенно, когда со службы поперли и потом, с Роджером. Теперь привыкла.
- Почему ж не написала?
- Хотела. Потом передумала, - одним глотком осушает свой стакан. – Ничего ведь не изменилось. Ты там, я здесь.
Рука, сжимающая стакан, слегка дрожит. Раздавит ведь посуду-то. Я помню, какие у нее сильные пальцы.
- По-моему, ты себя перемудрила, Сара. Какое на фиг «там» и «здесь». Мы сами по себе, тебе ли не знать.
Она качает головой, но молчит. Я обнимаю ее за талию и притягиваю ближе. Сара высвобождается мягко, словно неохотно. Поворачивается лицом.
- Я не стану ни о чем тебя просить, Сириус. Но… - рука поднимается, касается моей щеки, - если ты хочешь остаться, я не против. И не из-за Роджера.

Ладонь у нее легкая, а пальцы сильные.
Разве это не аргумент, чтобы остаться?
Ах, да! И красивая спина.
Разумеется.

Предыдущая глава