Пролог. 31 октября....

Северус не мог бы сказать, когда именно это началось...
Не то чтобы они когда-нибудь по настоящему не ладили, просто все в их отношениях было не правильным, не таким как с другими. Гриффиндорка, подруга Поттера, всезнайка. Она раздражала его всегда, в начале, когда была его студенткой и частью избалованного трио, затем, много позже, когда вновь появилась в Хогвардсе, чтобы стать преподавателем трансфигурации.
В школе потому, что зубрила все подряд, всегда тянула руку, и, несмотря на признание всех учителей, казалась ему лишь жалким вместилищем для книг. Позже, когда вернулась в Хогвартс, скорее по привычке, наверное, потому, что он никогда не верил, что люди меняются.
Он много раз говорил себе, что бессмысленно и недостойно его ума пытаться найти тот момент, когда он впервые взглянул на нее по другому. Однако, память все чаще и чаще возвращала его в тот день, год назад, когда 31 октября он вновь, как и каждый год в течение последних двадцати с лишним лет, пришел на могилу Лили.
***
Зима выдалась ранней, шел снег, и на надгробной плите с короткой надписью "Джеймс и Лили Поттер" снежинки сплели замысловатый узор. Он молча стоял, глядя на белый, местами почерневший от времени мрамор и не думал ни о чем. Он давно перестал разговаривать с Лили, наверное с того дня, когда понял, что у мертвых невозможно выпросить прощения, а простить самого себя просто нельзя. С этим можно либо жить, либо нет. Он продолжал жить. Вот уже долгие двадцать с лишним лет, жить без нее.
Он никогда не приносил Лили цветов, просто потому что считал, что мертвым они не нужны. Впрочем, как и эти его визиты. Они нужны были только ему. Здесь было единственное место на земле, где он чувствовал покой, ни раскаяние, ни обиду, ни сожаление, просто покой. Здесь его душа никуда не рвалась. Четверть часа, раз в год он принадлежал только себе.
Он увидел их почти сразу, как только пришел, Гарольд Джеймс Поттер и Гермиона Грейнджер аппарировали на запорошенной снегом дорожке у ворот кладбища. Поттер принес белые розы. Как странно, ее сын даже не знал, что Лили никогда не любила розы, только фиалки и полевые цветы.
Глядя на них, он подумал, что в этом году судьба, видимо, решила украсть у него даже эти пятнадцать минут. Четверть часа покоя, что, он всегда разделял с ней. Жизнь с каждым годом оставляла ему все меньше и меньше. Меньше памяти о Лили, меньше веры в то, что он был, когда то ей дорог, меньше уверенности в том, что он, когда то ее любил. Он не стал бы делить эти пятнадцать минут ни с кем, даже с ее сыном. Но они не пришли. Грейнджер молча взяла Поттера за руку и увела с кладбища. Он не знал куда, возможно к их дому. Туда он больше никогда не ходил. Когда его пятнадцать минут истекли, он медленно прошел вдоль могильных плит к самым воротам и проводил глазами две одинокие цепочки следов, уходящие вдаль. В тот вечер, аппарируя из Годриковой впадины, Северус Снейп впервые подумал о том, что Грейнджер выросла, и сын Лили Поттер тоже. А значит, он все-таки выполнил свой долг. Долг, который в память о ней возложил на себя двадцать три года назад.
Казалось бы, все должно было закончиться, он давно ее отпустил, только от чего то, она по-прежнему не отпускала его.