Глава Тридцать Четвёртая, в которой крестовый король грозит бедой

В приподнято-злом настроении, напевая себе под нос «Bye, bye baby, baby, goodbye!», засунув коробку, полную шоколадных котлов с «истинной страстью», в сумку, я подошёл к самому концу обеда. Студентов было уже немного, хотя все мои друзья были на месте — Пат, любитель медленно и вдумчиво есть, обитал за слизеринским столом, Гермиона что-то упорно пыталась втолковать Лу.
— Это же «эваз», посмотри внимательнее, — настаивала Гермиона, — она никак не похожа на «манназ»…
Руны, наверное. Хотя звучит, как марки модной одежды… Это же определённо «Шанель», «Шанель», я тебе говорю, а ты — «Фэнди»… Тьфу ты, глупости какие лезут в голову, всё из-за обилия розового цвета…
Как только я схватил булочку, с намерением подкрепиться, потому как мысли о мести подогревают аппетит, в поле моей видимости появился угрюмый гном, явственно направивший стопы к моей персоне.
— Ну уж нет! — зарычал я и ткнул палочкой в сторону «почтальона».
Гном открыл было рот, попытался что-то сказать, но у него ничего не вышло. Он гневно вытаращил глаза, запыхтел, потом кинул со злостью арфу об пол, порвал кислотно-розовое сердечко на кусочки, яростно потоптался на них и убежал.
— Знай наших! — победоносно воскликнул я.
— Гарри, ты делаешь успехи в невербальных заклинаниях! — умилилась мне Гермиона, но тут её тон резко изменился и она сделала отчаянную попытку спрятаться за моей спиной, — О! Сюда МакЛагген идёт… весь день от меня чего-то добивается… Так. Мне срочно надо… надо…
— …в библиотеку? — предложила Лу.
— Нет, там он меня достанет, — Гермиона начала затравленно озираться по сторонам, в поисках спасения.
— Можешь сбегать за моей мантией-невидимкой, — предложил я.
— Я подумаю над этим предложением… МакГоноголл! Мне срочно надо поговорить с профессором МакГоноголл!
И она вскочила со скамьи и понеслась в сторону нашего декана, которая как раз выходила из зала.
— Вижу, не у одного меня праздник протекает весело, — заметил я.
— Ну, и где тебя носило? — полюбопытствовал мой друг, закончив свою трапезу и подойдя к нашему столу.
— Болтал с Джинни, — ответил я, наконец-то добравшись до булки.
Лу и Пат переглянулись, притом у нашей подруги взгляд был победоносный.
— Ну и куда ты её дел? — спросил Пат.
— А она пошла с Дином мириться.
— Ха! — радостно воскликнул мой друг и многозначительно посмотрел на Лу.
У неё сделался непонимающий вид, и она рассеянно глянула на меня.
— А вы разве не… ээээ… это самое…
— Мы не «ээээ» и не «это самое», Лу, — твёрдо посмотрел на неё я, — что за намёки? Мы с Джинни друзья, и нам ничего не светит вместе.
— Ну вот, — скисла она.
Пат радостно протянул ей раскрытую ладонь и заявил:
— Ты проиграла мне галеон, подруга.
Лу, надув губы, полезла в кошелёк.
— Так, это что за тотализатор? — требовательно вопросил я, — я ещё не жеребец, чтобы на меня ставки делать!
— Мне нравится это слово «ещё», — ухмыльнулся Пат.
— Никто на тебя не ставит, — поддержала его Лу, — подумаешь, небольшое пари. И чем тебе не понравилась Джинни?..
Когда через пару минут Лу с горя отправилась к Хагриду, навестить единорожиков, я требовательно повернулся к своему другу.
— Если ты насчёт этого пари, — начал он, но я его перебил.
— Сколько у нас до Превращений?
— Минут двадцать, а что?..
* * *

Вечером во время ужина вся школа была поражена представившимся зрелищем. Четвероклассница-гриффиндорка Ромильда Вейн что есть силы улепётывала от жаждущих её внимания Винсента Крэбба, Грегори Гойла, Блэйза Забини и, ко всеобщему шоку, Миллисент Буллсроуд. Я рыдал. От смеха. И я был не одинок. Наверное, половина всех, что был в тот момент в Большом Зале, едва ли не билась в истерике от хохота. Те, кто в этот исторический момент в Зале не присутствовал, потом горько и очень долго сожалели о своей неудаче. Ромильда вопила «Спасите меня кто-нибудь!» и «Уберите их от меня!», нарезая круги с препятствиями по общей площади Зала, её фанаты соответственно носились за ней, общий хохот и мужественные попытки добровольцев остановить преследователей создавали ещё большую свалку. Так что даже преподавателям далеко не сразу удалось остановить этот балаган.
… План действий был оговорён за минимальное количество времени. Я утащил Пата в закоулок между дребезжащими доспехами и статуей свирепого вида ведьмы. По её воинственному лицу я предположил, что это была первая ведьма-суфражистка, если, конечно, таковые были.
Когда я продемонстрировал моему другу опасные шоколадные котлы, то он открыл коробку и, взяв двумя пальцами один из них, стал разглядывать с чисто лабораторным интересом.
— Ты уверен, что здесь Приворотное? — вкрадчиво спросил он.
— Бью копытом об заклад, — мрачно усмехнулся я.
— Поттер, Поттер… — криво улыбаясь, покачал он головой, — старина Реджи не пользовался и половиной популярности, что свалилась на твою лохматую башку!
Реджи Осборн — ещё один наш бывший одноклассник, был главной мечтой половины девчонок из нашей школы… Но такое ему и не снилось!
— Она что, шприцом её вводила?.. Ты уверен, что этот презент от Ромильды Вейн? — уточнил Пат.
— От кого же ещё? — пожал я плечами, и хитро добавил, — тем более, это можно проверить.
— Решил поэкспериментировать на себе? — поднял брови мой друг, — съесть всю коробку и бегать за ней, глотая слюни и приговаривая: «О, Ромильда, любовь моя»?
Я помотал головой, таинственно улыбаясь.
— Вы мыслите слишком мелко, сэр Патрик. Масштабнее, масштабнее!
— Ага, — Пат принял торжественно-церемонный вид, угадывая ход моих мыслей, — кажется, сэр Генрих решил пробудить в себе мародёрские гены! И кого же он собирается угостить сладостями?
«Угощать сладостями» было решено слизеринцев. Пат, не потратив много времени на поиски, свистнул перваклашку-слизеринца из той самой четвёрки. Его звали Мортон, у него были светлые волосы и такие честные голубые глаза, что просто сомневаться в его словах казалось богохульством.
— Сам не ешь, своих не подпускай, — напутствовал его Пат
И когда мы уже опаздывали на МакГоноголл, он заметил:
— Джей говорит, что будь у него такие же честные глаза, как у Мортона, он бы обокрал полсвета!
Изюминка плана заключалась в том, что некоторые слизеринцы, не страдающие излишками извилин, но страдающие излишками веса, полюбили отнимать сладости у младшеклассников. Тем более что малышня перекинулась на другую идеологическую сторону. Поэтому мы с моим другом одной коробкой с шоколадом, наполненным Амортенцией, решили устроить минипраздник торжества справедливости.
Воспроизведя с помощью разных источников хронологию событий, всё действо разворачивалось так. После занятий Мортон притащил коробку в слизеринские подземелья, демонстративно потаскав её перед носом у Крэбба. Тот, естественно, не удержался и отнял у ребёнка конфеты. Но в защиту Крэбба стоит сказать, что тот не жадничал, и угостил всех желающих. Кто оказался среди желающих, можно было разглядеть невооружённым глазом…
Говорят, всё началось в библиотеке. Вейн зачем-то заскочила туда на секундочку — там и настиг её старина Грегори Гойл. И он попытался… нет, вы не поверите… он попытался прочесть ей стихи! Притом собственного сочинения. Как Ромильда не упала в обморок после такого, я не знаю, потому что где Гойл, и где стихи… Хотя кто знает, может у человека талант пропадает?
В попытке убежать от Гойла, она наткнулась на Крэбба. Тот, почуяв в своём друге счастливого соперника, тут же на него набросился. Ромильда получила отличный шанс сбежать от назойливых поклонников, пока те выясняли отношения, но сразу же за углом её настиг абсолютно счастливый Блэйз Забини, робко преподнеся ей букетик трансфигурированных ромашек, из которых изредка торчали зубчики бывших вилок…
Согласно свидетельским показаниям, Ромильда попятилась с испуганным выкриком «Мама!». Но тут началось самое пикантное. Мощным движением руки оттолкнув Забини, на арену выступила тяжеловес Буллсроуд с заявлением:
— Отвали, косоглазый метис, и не лезь в истинно женскую любовь!
Вот тут гриффиндорская храбрость дала трещину и Ромильда Вейн рванула с места на третьей скорости. Все жертвы её несравненного обаяния — за ней. Так они и оказались в Большом Зале, где как раз начинался ужин.
Это был фурор. Зрители плакали, как и я — от смеха. Профессура и старосты пытались поймать кампанию довольно долго. Снейп, бледный от гнева, быстро скумекал, что к чему и отправился к себе, готовить антидот. Пострадал то его факультет… МакГоноголл тоже была не в восторге от происшедшего, зато другие преподаватели откровенно хихикали. Дамблдора, собственно, не было.
Следствие по этому делу тут же зашло в тупик. По словам Гермионы (она присутствовала при этом) Снейп тут же набросился на Вейн и обвинил её в том, что она подлила Амортенцию. Та же, находясь в полуистеричном состоянии (Гермиона не даст соврать) крикнула Мастеру Зелий прямо в лицо:
— Зачем мне подливать Амортенцию вашим тупым слизеринцам?!
На этот сакраментальный вопрос даже у Снейпа не нашлось ответа. Очухавшиеся жертвы ничего толкового припомнить не смогли, только мрачный Забини сказал, что они ели шоколадные котлы. Откуда взяли? Дал Крэбб. По словам Гермионы, тот замялся и заявил, что нашёл бесхозный шоколад. Видимо, случилось чудо и в нём проснулись зачатки совести, так как не признался в том, что отнял шоколад у первоклашки.
Я блаженно развалился в кресле у камина в гриффиндорской гостиной с чувством выполненного долга. Лу сидела рядом и рисовала чернильных чёртиков разных размеров на куске пергамента. Когда в комнату вошли Гермиона, тщетно пытающийся скрыть хихиканье Рон, и злая как дьявол Ромильда, я продемонстрировал самую обворожительную улыбку из всех имеющихся в наличии.
Вейн яростно вытаращила на меня свои глаза и помахала сжатым кулаком в воздухе, видимо, представив, что это моя шея.
— Ты что-то хочешь мне сказать? — ласково спросил я.
Она издала какой-то нечленораздельный рык и убежала в свою комнату. Её проводили иронично-сочувствующими взглядами и среди присутствующих послышались смешки. Но под грозным взглядом Гермионы все заткнулись.
— А может, несчастная девочка страдает от неразделённой любви? — весело посмотрела на меня наша светловолосая бестия, — а ты с ней так жестоко?
— За что боролась, на то и напоролась, — выдал я приговор.
Сказать по-честному, угрызения совести меня не мучили.
Гермиона присела на подлокотник кресла, в котором сидела Лу и строго на меня посмотрела.
— Это твоих рук дело? — вопросила она меня.
— Вообще-то, — весело ответил я, — это её рук дело. И ты прекрасно знаешь, что на месте наших друзей-слизеринцев должен был быть я.
— А нельзя было обойтись без показательных выступлений? — тихо спросила Гермиона.
— Зато она отвадилась от меня на всю оставшуюся жизнь, — уверенно заявил я, — Она это заслужила. Нечего подбрасывать всякую дрянь. Пострадало только её самолюбие… ну и самолюбие жертв её чар, конечно.
— Гарри!
— Что, Гарри? Гермиона, они же у детей шоколад отнимали!
* * *

Данный инцидент обсуждали, конечно, ещё несколько дней. Хотя я должен был признаться самому себе, что подкинул Ромильде неплохой подарочек. Нет, дело не в том, что я уберёг её от одного лохматого очкастого парня в качестве бой-френда. Я обеспечил ей шикарную рекламу. Джинни мне сообщила, что популярность её после этого случая резко возросла. Симус даже приглашал её пару раз на свидания.
— Конечно, шоколад с зельем было очень подлым ходом, — стояла на своём Гермиона, — но я всё равно считаю, что надо было решить вопрос по-другому.
— Как? — не понимала Лу, — Гарри должен был подойти и сказать ей — отвали, ты мне не нравишься?
— А теперь она смотрит на меня как… Да она даже на меня и не смотрит! — поддержал я.
— Она злится, естественно… Но теперь получается, что ты принял её вызов, и тем самым подогрел её спортивный азарт, — умудрёно изрекла Гермиона.
— Спортивный азарт? — весело воскликнула Лу, — ты думаешь, она хочет заполучить нашего Гарри только из-за спортивного азарта? Смотри, какой он хорошенький!
Она взлохматила мне волосы, и я старательно похлопал глазками. Гермиона рассмеялась и сказала:
— Надо было просто её проигнорировать.
— Зато было весело, — парировали мы с Лу.
— Да, весело. Не вам же пришлось отлавливать слизеринцев!
* * *

Как и следовало ожидать, компания неудачливых жертв любовной провокации не могла просто так забыть свой позор. Тем же вечером Крэбб призвал к ответу маленького Мортона и пообещал вытрясти душу, если тот не скажет, кто дал ему котлы. Мортон (да благословит Мерлин его за такие честные глаза) не стал геройствовать и признался со всем раскаянием, на которое был способен:
— Я их украл!
Расстроившийся Крэбб (конечно, не дали из ребёнка душу вытрясти) обратился к Малфою с вопросом: «Чё теперь делать-то»? Но тот ему ответить не смог, потому как заливался истерическим хохотом вместе с Паркинсон и Ноттом, изображая робкого влюблённого Забини. Короче, веселились все.
Близился март, погода менялась и вместо метелей на нас обрушивались отвратительные холодные дожди. Время шло, не обращая внимания на пророчества и ситуацию в Министерстве, об изменении которой уже говорили многие ученики. Но уроки продолжались, я ходил на тренировки, которые ничто не могло отменить — ни дождь, ни снег, ни ураганный ветер, ни крушение НЛО на квиддичном поле… Мы с Патом продолжали заниматься анимагией, хотя с относительными результатами. Мой друг был оптимистом во всём, что касалось экспериментов и науки, поэтому он был уверен, что вот ещё чуть-чуть, и у нас получится. Я уже ни в чём не был уверен.
Пат продолжал свои научные изыскания, жалуясь периодически то на отсутствие литературы, то на отсутствие электронного микроскопа. На Зельях он коварно улыбался собственным творениям, ласково обещая: «Я тебя расщеплю на формулы!» и всё строчил то в учебнике, то в своей толстой тетради химические иероглифы, перемеженные знаками вопроса и восклицания.
Со Снейпом их отношения вошли в фазу вооружённого нейтралитета. Сын молча работал, отец молча наблюдал. Назвать это «налаживанием отношений» язык не поворачивался. Девчонки верили, что всё закончится хорошо (Гермиона, кажется, в тайне надеялась, что профессор станет добрее и будет меньше третировать учеников). Я знал характер Пата, и значит, мог судить и о характере Снейпа. Поэтому у меня был более пессимистичный настрой.
Конечно, стоит рассказать о начавшихся занятиях по аппарации. Занятия проводил какой-то хилый чудик из Министерства — мистер Двукросс. Действо проходило в Большом Зале. Перед первым уроком моё больное воображение нарисовало мне много картинок внезапного появления в самых неподходящих местах в самое неподходящее время. В результате чего я решил, что обязательно поставлю на свой дом антиаппарационную защиту.
Мы долго отговаривали Лу идти на эти занятия. Пат пугал её тем, что она окажется в Антарктиде, или вообще в каком-нибудь неизвестном людям месте, где её вовек не найдут. Но всё было тщетно — Лу упёрлась, и отправилась обучаться аппарации вместе с нами.
— Чего ты так нервничаешь? — беспечно заявляла она Пату, — Гермиона говорит, что с первого раза вообще ни у кого не получается.
Пока мистер Двукросс объяснял что-то насчёт предначертания, предопределения или ещё какой-то ерунды, на которой я никак не мог сосредоточиться, Пат, стоящий рядом, делал предположения, сможет ли Лу, пытаясь аппарировать, сместить пространство так, что нас всех засосёт в чёрную дыру.
— С чёрной дырой ты перегнул, — высказал я своё мнение.
— Ты уверен? — вкрадчиво спросил Пат.
— … а теперь… — громко произнёс Двукросс и взмахнул палочкой.
На полу перед каждым учеником появились старомодные деревянные обручи.
— Во время аппарации вы должны помнить о трех «П»! — воскликнул тем временем Двукросс.
— О чём мы должны помнить? — прошипел я Пату.
— Предназначение, предопределение и предрасположение, — послышалось со стороны Гермионы, — ты что, не слушал?
— Нет, — честно ответил я.
-..итак, по моей команде, — продолжал Двукросс, — раз… — я искренне пытался сосредоточиться на деревянном обруче, — два…
— Ой! — громко разнеслось по Залу. Все обернулись к Лу.
— Я нечаянно, — с видом раскаявшейся грешницы пролепетала она, подавая руку Невиллу, который упал, когда она вломилась в его обруч. И не важно, что он находился через весь Зал от неё. Послышались смешки.
— Великолепно! — очухался Двукросс, — только надо больше думать о предназначении, и тогда вы, мисс, попадёте в свой обруч!
На протяжения всего занятия Лу отлично аппарировала в обруч к Пату, ко мне, к Терри Буту, к Эрни Макмиллану, ещё раз к Невиллу и под конец к преподавателям, прямёхонько между МакГоноголл и Снейпом. Тот скривился от такого соседства. Мы с Патом уже даже и не пытались попробовать аппарировать и только наблюдали, к кому ещё занесёт нашу сумасбродную подругу.
Гермиона потом допытывалась у Лу весь вечер, как ей удалось так быстро освоиться с техникой аппарирования. Стоит ли говорить, что ничего вразумительного она от неё не добилась.
— Я не знаю, это получалось само собой, — рапортовала Лу, — просто… вжих! И уже в другом месте. Правда, почему-то я всегда оказываюсь не там, где должна была бы, но… может, я потом научусь! — оптимистично добавляла она.
* * *

Приближалась игра с Хаффлпафом. Напряжение, как и всегда перед квиддичем, росло. Малфой и Ко источали сомнительными остротами в адрес нашей команды и собственно меня. Он пророчествовал, что меня бладжеры расшибут вдребезги, Рон пропустит все кваффлы, а Кэти не поднимет метла. Такого оскорбления Кэти не выдержала и наслала на него порчу, от которой тот стал заикаться, за что получила наказание от Снейпа.
Рон, как и раньше, ближе к игре стал нервным и рассеянным, не помог даже день рождения и порхающая вокруг него Лаванда Браун. Джинни качала головой и надеялась, что на поле он проявит себя так же, как и в прошлый матч. На основе этого и строилась моя тактика — если Кольцевой будет в форме, не спешить со Снитчем и дать команде заработать побольше очков. Если нет — ловить Снитч и обеспечить быструю бескровную победу.
Накануне перед матчем я снова не мог заснуть, и в голову лезла всякая чушь. Почему-то вспомнилось, как дядя Вернон последние года полтора грозился отправить меня в армию, как только я закончу школу.
— Правильно, Вернон, там из мальчишки сделают человека, — соглашалась тётушка Мардж и тут же вспоминала, что мальчиков в армию можно и в шестнадцать отправлять.
Не знаю, стал бы я рядовым Поттером, если бы я так и не узнал, что я волшебник, или нет. Зато во сне я, в красном мундире, конечно, сражался в битве при Ватерлоо, громя французов в пух и прах. Французы почему-то смахивали то ли на троллей, то ли на мантикор. Но вдруг прискакала Джинни в наполеоновской треуголке и гневно мне проорала:
— Какого ты здесь ошиваешься? Ты пропустил матч, и мы позорно проиграли со счётом 3025:0! Теперь эти чёртовы слизеринцы выиграют Кубок!
— Merde! — воскликнул я во сне, когда Джинни ускакала (кажется, из-под копыт били искры) и вся баталия растворилась в сумрачном мареве. Потом мне явился старый Арчи — он хохотал, потрясал кулаком в воздухе, и крикнул мне своим громовым голосом:
— Покажи им, сынок!
На этом я и проснулся.
* * *

И снова стадион, гул толпы, улюлюканье со стороны слизеринцев (Малфой после победы над Равенкло почувствовал себя звездой квиддича и был готов говорить любому, кто согласился бы его слушать, что он умеет ловить Снитч и его не сшибают при этом бладжеры), подбадривающие крики со стороны гриффиндорцев.
Дул небольшой ветер, на небе кое-где виднелись облака, тут и там вспыхивали ослепительные проблески солнечного света.
— Джимми, Ричи, летайте от солнца, — бодро ориентировалась на местности наша капитанша, — Гарри… ну, ты и сам знаешь, что делать.
Я козырнул ей с самым серьёзным видом и после рукопожатия капитанов, началась игра.
Хочу сказать, что после прошлого матча, когда за мной гонялись два сумасшедших бладжера, этот мне показался даже каким-то скучным. Хаффлпафцы играли чисто, Рон пропустил всего два кфаффла, Снитч просто не показывался на глаза, Смит из Хаффлпафа не мог удержать мяч дольше минуты… В конце концов я поймал Снитч и все остались довольны.
* * *

Если верить известному анекдоту, согласно которому человек может считать себя настоящим ирландцем, если он считает День Святого Патрика самым главным праздником в году, то мой друг Пат Рэндом им был.
Пат очень любил свой день рождения. Если Рождество, Новый Год и все остальные знаменательные даты не вызывали у него особых восторгов, то совсем по-другому он воспринимал семнадцатое марта. Пату ужасно импонировало то обстоятельство, что этот день отмечают от Нью-Йорка до Сиднея. Он смеялся и говорил, что ради его дня рождения в Ирландии даже устраивают выходной день.
В этот год день рождения просто обязан был стать особенным. Семнадцатого марта семнадцать лет — и мой друг становился совершеннолетним волшебником, имеющим право махать палочкой, как ему вздумается.
Был понедельник, и первым уроком, как обычно — Зелья. Лу проводила нас до самых подземелий, и ушла только после того, как подлетел Снейп. На прощание она мне подмигнула, но вид у неё был обеспокоенный. И я знаю, из-за чего — два дня назад у нас случился небольшой разговор по поводу моего друга.
Лу сидела в гостиной и раскидывала карты. Каждый раз, осмотрев результат мрачным взором, она складывала колоду и начинала раскладывать снова.
— Чёрт, что за дрянь! — воскликнула она и уставилась на карты.
— Что у тебя там? — поднял я голову от эссе по Зельям, — нашествие кентавров и глобальное похолодание?
— Я гадаю на Пата, — ответила Лу.
— Оу… Он не получит Нобелевскую премию?
— Дурак, — отмахнулась она, но лицо её было очень серьёзно, — я пробую разные расклады, а получается один и тот же результат.
— Да? И что же?
Лу посмотрела мне в глаза.
— Ему грозит смертельная опасность.
Я тоже внимательно на неё посмотрел и ответил:
— Лу, ты слишком часто ходишь на Прорицания. Это всё чушь.
— Да? — подняла брови она, — а почему тогда выходит каждый раз одинаково?
— Ты хочешь сказать, что Пата кто-то хочет убить? — саркастически произнёс я.
— Не Пата, — мрачно ответила Лу и перевела взгляд на карты, — а вот его.
Она ткнула пальцем в крестового короля.
— Я ничего не понял, — честно признался я.
— Смотри, всё просто, — начала Лу, — вот Пат. Дальше — крестовый король. Дальше — опасность. Пату грозит опасность через короля. Я думаю, это его отец.
Мы переглянулись.
— ОК, я уловил мысль, — сказал я, поправляя очки, — тот, кто хочет прикончить Снейпа, может зацепить Пата. Так?
Лу закивала головой.
— Скажи ему, — посоветовал я.
— О! — закатила она глаза, — ты же знаешь, что Пат в это не верит.
— Да, знаешь, — усмехнулся я, — я тоже, как-то, не очень…
— Просто будьте осторожны, — очень серьёзно попросила Лу.
* * *

— Знаешь, я зашёл в тупик, — грустно признался мне Пат и вручил мне длинную мензурку, — подержи. Осторожно только, не разлей.
Мы шли по коридору третьего этажа, направляясь в Комнату-По-Требованию. Пат начал рыться в сумке, а я осторожно пригляделся к прозрачной жидкости.
— Что это? Надеюсь, не серная кислота?
— Это дистиллированная вода, — отвлечённо ответил мой друг, — даже не спрашивай, как я её добыл.
— Хм. Так какой там у тебя тупик? — полюбопытствовал я.
— Очень не хватает настоящей лаборатории, — печально вздохнул он, — понимаешь, в большинство ингредиентов для зелий входят неизвестные науке вещества, со странными характеристиками. Я никак не могу определить по периодической таблице, что они собой представляют.
— Значит, их там просто нет, — пожал плечами я.
— «Их там нет!», — передразнил меня Пат, скривившись, — что значит «их там нет»? Все вещества… Гениально, Поттер!
Мой друг остановился, как вкопанный и, перестав рыться в сумке, посмотрел на меня восторженными глазами.
— Действительно, их там просто нет. Откуда они там могут взяться?
— Гениально, — согласился я, как обычно не догоняя научный гений моего друга, — а что гениально?
— Это просто… о, чёрт! Как же достало, — простонал Пат.
Пока мы разговаривали, то не заметили, как наткнулись на Малфоя со своей свитой. Ну почему из всех возможных вариантов натыкаешься или на Снейпа, или на Малфоя? Один из непредсказуемых результатов магического взаимодействия?
— Ну что, так и будем стоять, или разойдёмся каждый своей дорогой? — спросил я.
— Если ты думаешь, что смотреть на тебя, Поттер, мне доставляет радость, — процедил Малфой, поправляя манжеты, — ты ещё глупее, чем я думаю.
— Ты что ли думать умеешь? — деланно удивился Пат.
— Плюнь на него, пошли, — толкнул я его свободной рукой.
Я полагаю, вы догадываетесь, что нельзя вот просто так разминуться с Малфоем, не устроив потасовку. Всё миролюбие разбивается о тупость некоторых членов общества. Мы собирались уйти, но Малфой держать рот на замке не умеет. Поэтому я непрозрачно намекну на то, что глупо оскорблять человека, держащего в руке склянку с неизвестной жидкостью. Короче, всё равно всё превратилось в свалку. Самое смешное было в том, что я совершенно неосознанно плеснул в Малфоя дистиллированной водой… Ох, как он завизжал! Может, и правда уверился, что это была кислота. Пат захохотал, Крэбб достал палочку, я успел его обезоружить… и начавшуюся было драку прервал вылетевший из-за угла Мастер Зелий собственной персоной.
— Что здесь происходит? — засверкал он глазами, — Поттер?
Сразу Поттер, как всегда.
— Он Драко облил какой-то дрянью, — тут же прогудел Гойл.
Снейп, резко обернувшийся к пострадавшему, видимо ожидал увидеть сползающие лохмотья кожи.
— Прекратите орать, мистер Малфой, это всего лишь вода, — вкрадчиво обратился профессор к нему.
— Правда? — мигом прекратив истерику, вопросила жертва дистиллированной воды, и, ощупав свою бледное лицо на наличие видимых повреждений, разразился непристойными ругательствами.
Мы с Патом не удержались и расхохотались. А вот этого делать было не надо. Снейп зло прищурил глаза и процедил:
— Поттер. Рэндом. Ко мне в кабинет. Быстро!
* * *

— Ты разлил мою дистиллированную воду.
— Зато эффект был классным.
— Да, эффект был то, что надо.
Мы находились в уже знакомом кабинете с маринованными червячками на полках, и ожидали страшного хозяина всего этого весёленького интерьера. Когда мы уже подошли к кабинету, профессор Флитвик окликнул нашего конвоира на пару минут, и мы остались ждать суда в компании заспиртованных флоббер-червей.
— Это он специально, — сообщил мне Пат.
— Кто?
— Малфой. Что бы испортить мне праздник. Мелочный человек, — сказал мой друг, рассматривая полки, — интересно, как нас накажет Снейп?
— Не знаю, — пожал я плечами, и с чего-то вспомнил его развевающуюся мантию, — а ведь он действительно похож на летучую мышь, согласись?
Пат повернулся, и мы несколько секунд смотрели друг на друга. А потом одновременно у нас вырвалось:
— Бэтмен!
Мы, наверное, первые осквернили этот склеп громким хохотом. Представив Снейпа с его каменным выражением лица, рассекающим улицы на бэтмобиле, я так смеялся, что на глазах выступили слёзы. Пат схватился за живот, и прошептал:
— Ой, всё, я больше не могу смеяться!
Мой друг потянулся к кувшину, который стоял на тумбе позади письменного стола.
— Ты уверен, что пить что-то в кабинете профессора безопасно? — спросил я.
— Да ты что! Это же вода, — уверенно произнёс Пат, — я сам видел как, он оттуда пил.
Когда он налил воду в стакан и поднёс к губам, что-то дёрнуло меня воскликнуть:
— Не пей!
— Паранойя? — ухмыльнулся мой друг и выпил воду, — вот видишь? Это совсем не…
Пат содрогнулся всем телом и выронил стакан из рук.
— Что?.. — начал я, но тут Пат рухнул всем телом на пол, его конечности задёргались в судороге, глаза закатились, а изо рта пошла пена.
Я действовал будто на автомате. Лихорадочно открывал ящики, отбрасывая ненужные банки и мешочки, в поисках единственного средства от яда, которое я знал. Пат синел и задыхался, когда я нашёл сморщенный, похожий на почку камень. Мне казалось, поиски заняли целую вечность, и я уже опоздал. Это намного позже я понял, что всё это заняло не больше минуты.
Я подскочил к Пату, с трудом разжал сведённые судорогой челюсти и кинул ему в рот безоар. Его затрясло, а потом его тело обмякло и стало недвижимым, но дыхание, кажется, выровнялось.
Дверь в комнату распахнулась.

Предыдущая главаСледующая глава