Глава 1. Ab ovo

Где-то вдалеке надрывно вскрикнула ночная птица и нерешительно умолкла. По земле уже стелился густой туман – влажный и холодный, пробирающий до костей. Обычное явление в этих местах в такое время суток. Однако сегодня было что-то зловещее в туманной сумеречной тишине и высоких тонких деревьях, что время от времени загораживали путь неуклюжими ветками. Только скрип колес нарушал притаившееся лесное молчание.
Они тихо и медленно ехали в сумерках – две фигуры в плащах на открытой повозке, что катилась сама по себе. В одном из силуэтов можно было признать мужчину, его ссутуленная спина и обрюзгшая фигура говорили, что он далеко не молод. Он кашлянул и кинул обеспокоенный взгляд на свою спутницу – хрупкую девочку 10 лет, с бледным личиком, но лихорадочно горящими щеками. Ее большие синие глаза были настолько широко распахнуты, что их цвет казался черным из-за слившихся с радужкой зрачков. Иногда ее била едва заметная дрожь, и она еще сильнее куталась в шерстяной дорожный плащ. Потерянный вид этого, по сути, совершенно чужого ему ребенка, все-таки заставлял его сердце сжиматься. Осиротеть, потеряв обоих родителей разом, слишком тяжелое испытание для такого хрупкого существа.
Словно ощутив на себе его сочувственный взгляд, юная спутница подняла голову:
- Когда же мы приедем, сэр Реджинальд?.. - бесцветно поинтересовалась она.
- Скоро, - кивнул головой он в ответ, – пара поворотов… - и снова уставился на едва различимую дорогу. Ему хотелось бы добавить что-то еще – может, что-то ободряющее или успокаивающее, но он не мог подобрать нужных слов – с детьми ему еще не доводилось оставаться наедине…
Поворотов оказалось целых четыре, и сэр Реджинальд Бирсет успел задремать, когда резко затормозившая повозка остановилась у высоких ворот из черного дуба. Он вздрогнул, осмотрелся по сторонам и спустился вниз, но словно что-то вспомнив, обернулся и помог своей маленькой спутнице, неловко взяв ее подмышки и опуская на землю рядом с собой.
Темнота уже окончательно сгустилась. Небо было низким и черным, затянутым тучами, готовыми в любой в момент хлынуть дождем. И лишь блики тускло горевшего фонаря, что висел у ворот, помогали им как-то ориентироваться в пространстве.
- Кого это принесло в такое время суток?.. – раздался недовольный голос с той стороны на настойчивый стук сэра Бирсета.
- Открывай, - Реджинальд явно считал ниже своего достоинства называться слуге. – У меня дело к твоему хозяину.
Но слуга не хотел сдаваться:
- Хозяин велел не пускать кого попало.
- Сначала открой и убедись, кто перед тобой, отродье, а потом заявляй, что…
- Кто там, Тобиус?.. – послышался более внушительный голос.
Сэр Бирсет умолк и заулыбался:
- Ну наконец-то, Годрик! Твоя челядь не хочет нас впустить.
- Нас?.. – послышался ответ и ворота жалобно скрипнули, а потом медленно открылись, явив спутникам самого хозяина: - Кого это нас?..
- Рад снова тебя видеть, дружище! Но я не один, - произнес сэр Бирсет, отходя в сторону, чтобы его друг смог увидеть девочку. – В этом собственно и заключается суть нашего позднего визита.
Годрик слегка нахмурился и уставился на спутницу сэра Бирсета с недоумением. Затем перевел взгляд обратно на друга все с тем же непониманием на лице.
- Я все объясню тебе позже, - поднял руку тот и бросил беспокойный взгляд на черное тяжелое небо.
- Пойдемте в дом, - кивнул Годрик и зашагал по подъездной дорожке к крыльцу.
Пропустив девочку вперед, сэр Бирсет двинулся следом, глядя на широкую спину Годрика. Сколько времени они уже не виделись – года два?.. А Гриффиндор все не меняется, с годами он только мужает. Тот же размах плеч, крепкие руки, статная осанка, все та же короткая рыжая борода на широкоскулом лице и густые рыжие брови, неизменный громкий голос и живой взгляд. Та же простота, но и все то же благородство.
Уже поднимаясь по каменным ступеням, Реджинальд случайно поймал панический взгляд своей спутницы, брошенный на высокую величественную фигуру Годрика. Он сжал ее холодную ладошку в своей и шепнул:
- Не бойтесь, юная леди, сэр Гриффиндор не причинит вам вреда, он добродушен и сможет лучше всех позаботиться о Вас.
Она лишь кивнула, храбро выставив вперед подбородок, и это не мало позабавило Бирсета. Он придержал для нее дверь, пропустив вперед, усмехнувшись. А переступая порог, облегченно вздохнул, поймав себя на мысли, что теперь он, наконец-то, перестал нести свое бремя и заботиться об этой юной особе.

- Ну, дружище, за встречу! – голос Годрика Гриффиндора разносился по кухне. Комната была просторной, без изысков – с каменным полом и огромным дубовым столом посредине – и без единого окна, отчего все пары и запахи скапливались под потолком и перемешивались. Здесь было довольно душно, и сэр Бирсет развязал ворот рубашки, обнажая красную шею в складках. Он поднял кружку с вином в ответ на призыв Годрика и разом опустошил.
- Я еще не успел здесь обустроиться, - вдруг произнес Годрик, обводя взглядом помещение. – Жить в Шотландии, с тетушкой Матильдой хуже, чем с горным троллем. Вечные причитания. А этот дом простаивает пустым, вот я и подумал, что это хорошая возможность… Конечно, в Англии сейчас небезопасно, особенно в Кенте... Времена, сам понимаешь, сейчас беспокойные.
Реджиальд понимающе кивнул.
- Поэтому, - продолжал Гриффиндор, снова наполняя кружки, - я решил, что поживу тут лишь какое-то время. Не стал заниматься хозяйством – обустроил лишь кухню и спальню, все равно скоро уеду… - он немного помолчал, уставившись на свою массивную кружку, а потом доверительно посмотрел на друга: - Знаешь, Реджинальд, у меня столько планов. Я служил при дворе в Шотландии и заботился о тетушке Матильде, а потом понял, что это мне до смерти надоело и что мне уже больше тридцати. Я хочу сделать что-то значительное… Хочу попутешествовать немного, узнать другие места…
Сэр Бирсет хмыкнул и опустил взгляд.
- Не знаю Годрик, может, если ты так задумал, зря я понадеялся на тебя… Я сказал тебе, что у меня к тебе дело. И дело немаловажное.
Он невольно перевел взгляд на девочку, что сидела тут же за столом и ела горячую похлебку. Ее бледность, кажется, стала незаметнее. Она делала вид, что занята своими мыслями, но все-таки тщательно вслушивалась в разговор.
- Знаешь, кто она?.. – понизил голос сэр Бирсет. Годрик тоже кинул беглый взгляд на юную гостью и мотнул головой.
- Дочь Трискета и Розалии Ровенкло. Их не стало неделю назад. На них напали в лесу – неизвестно, кто это был – волшебник, магглы или оборотни… - Реджинальд перешел на шепот, – их нашли разорванными на кусочки. Это их единственная дочка – Ровена.
Повисла зловещая тишина. Годрик потрясенно молчал. Он хорошо знал Трискета и Розалию, но он уже десять лет о них ничего не слышал. Почему они не сообщили, что у них родилась дочь?.. Медленно Годрик снова посмотрел на Ровену, и на этот раз в его взгляде читалось нечто другое – он как-будто оценивал ее по-новому, отметив про себя, что ни у кого еще не видел таких глубоких глаз, неподетски сообразительных.
Юная волшебница выдержала его взгляд, сжав в пальцах ложку. Ей было страшно (Мерлин, как срашно!) в присутствии этого большого и громкого мужчины с яркой рыжей шевелюрой, но она старалась не подавать вида.
- Вот, - нарушил молчание Реджинальд, - тебе осталась записка от ее тетки. Сама она не захотела брать на себя это бремя – слишком стара да и живет среди магглов. Говорит, мол, что я могу ей дать, ей нужен учитель и наставник. – Гриффиндор погрузился в изучение пергамента, в то время как сэр Бирсет продолжал: - А знаешь, Годрик, Ровене и правда нужен тот, кто покажет ей, как обращаться с магией. Она ведь очень способная. Все схватывает на лету, всем интересуется. Из нее может выйти толк. Тем более ты и сам говорил, что тебе надо заняться чем-то значительным… Это в твоих силах.
С минуту Гриффиндор пристально смотрел на сэра Бирсета. Затем перевел взгляд на Ровену, что сидела, затаив дыхание. И покачал головой:
- Нет, я не могу. Не могу, Реджинальд. Это слишком сложно. Почему я?..
- Потому что ближе тебя у Розалии и Трискета не было друга. Я думаю, они бы были счастливы, что ты принял их ребенка как родного.
- Ближе друга?.. Да мы не виделись около десяти лет! – неожиданно повысил голос Гриффиндор, в его взгляде загорелось возмущение. – Они даже не соизволили мне сообщить, что у них есть ребенок! Да, Трискет мне был все равно, что брат, и мне больно, что его больше нет... Но… это слишком неожиданно, - он вскочил, с грохотом опрокинув стул, - И ты заявляешься… и предлагаешь мне такое… Это нарушит все мои планы!..
В волнении он прошелся пару раз туда-сюда по кухне под пристальным взглядом друга.
- Ты только представь, как мне с ней обращаться?.. У меня никогда не было детей, я даже…
- Я не ребенок, - перебил его высокий звонкий голосок. Ридженальд и Годрик в изумлении уставились на Ровену, которая до сих пор молчала. – Я не ребенок, - повторила она спокойнее и поднялась, не сводя взгляда с Гриффиндора. В руках она все также крепко сжимала ложку, сама того не замечая. – Я прекрасно понимаю вас, сэр Годрик. Я… могу пожить и с тетушкой. Так будет лучше. Я все равно не хочу у вас оставаться.
Рыжие брови Гриффиндора взметнулись вверх, взгляд стал заинтересованнее:
- Это то, чего бы вам хотелось, юная леди?.. Я напугал вас, вам хочется уехать отсюда?..
Бирсет бросил на Ровену обеспокоенный взгляд, она вздернула подбородок:
- Напугали?.. Нисколько. Просто если для вас это так сложно, я не хочу быть вам обузой. Мои родители... – она замялась на секунду, но потом мужественно продолжила: - они ни разу не рассказывали мне о вас, поэтому мы чужие с вами люди. У вас… много планов… вы сами так сказали.. – она неуверенно взглянула на Бирсета и тот прыснул:
- Наша Ровена не стесняется в выражениях.
Ровена лишь слабо улыбнулась в ответ, улыбнулся и Годрик. Его взгляд неожиданно потеплел.
- А знаешь, Бирсет… Ты чертовски прав приятель. Из нее действительно выйдет толк.
Он пересек комнату и подошел к Ровене, на чьих щеках снова вспыхнул румянец:
- Если вы хотите, леди Ровенкло, я с удовольствием возьмусь за ваше воспитание.
Годрик протянул ей руку. В напряженной тишине, под пристальным взглядом сэра Бирсета, Ровена смотрела на нее какое-то время, словно борясь с собой, но потом все-таки протянула свою в ответ и пожала широкую красную ладонь сэра Годрика Гриффиндора.

* * *

-Элизабет! – в открытую дверь спальни заглянула миссис Томпсон, держа в руках кухонное полотенце. С ней в комнату просочился замечательный запах жарящихся внизу блинчиков.
Девушка с каштановыми волосами, кое-как стянутыми резинкой, подняла голову от книги.
-Ты уже собрала вещи? – миссис Томпсон окинула взглядом раскрытый чемодан на полу, возвышающуюся рядом стопку учебников, раскиданные по столу и кровати листы, и поджала губы, - Поторопись, папа уже вызвал тебе таксу! – крикнула она, уже быстро спускаясь по лестнице.
Элизабет прислушалась – таксу? Какую еще таксу?
Она неохотно закрыла книгу, положив ее на самый верх качающейся башни из учебников. В окно неистово барабанил дождь, поэтому в комнате горел свет, хотя было только утро. Элизабет постояла в задумчивости посреди комнаты, и, вздохнув, принялась собирать листы, как попало разложенные на полу и столе – она только что пересматривала свои летние наброски. С половиной из них, скрепя сердце, девушка решила расстаться, хотя было жалко – каждый рисунок был в чем-то несовершенен, и все равно, по-своему хорош. Она кое-как сложила все листы в неровную стопку, одним движением выдвинула нижний ящик стола и засунула все туда. Теперь можно не волноваться, что мама в ее отсутствие доберется до рисунков и решит навести порядок – своенравный стол Элизабет не всегда открывал полки даже своей хозяйке.
Миссис Томпсон всегда была категорична по отношению к дочери, и Элизабет не оставалось ничего другого, как подчиняться. Ей казалось, что она идеальная дочь – она изо всех сил старалась быть послушной, внимательной, словом, такой, какой ее хотела видеть мама. Но в глубине души Элизабет чувствовала, что не соответствует маминым представлениям об идеале. Она с детства была не общительна, шумным дворовым компаниям предпочитая книги или рисование, она не болела ни за одну квиддичную команду, хотя ее отец был ярым болельщиком, и мог достать билеты на любой матч. В конце концов, она была обычной – обычной настолько, что миссис Томпсон порой очень хотелось, чтобы ее дочь была поярче. Иногда, одинокими летними вечерами сидя на подоконнике своей комнаты, этого отчаянно хотелось и самой Элизабет, но она понимала – измениться сложно, если не совсем уж невозможно. Да, Элизабет довольно хорошо рисовала, друзья даже называли это «о-бал-деть», но миссис Томпсон считала все это художество пустой тратой времени, попыткой убежать от реальности, пассивностью, наконец. Она недовольно поджимала губы, входя в комнату дочери и всякий раз натыкаясь на кипу набросков, приколотых кнопками к стене зарисовок и выстроившиеся в творческом беспорядке на столе баночки с красками. Учебники же всегда стопочкой стояли на тумбочке, и отчетливо было видно, что к ним никто не прикасался.
Единственное, что полностью устраивало миссис Томпсон – это друг детства ее дочери. Естественно, она надеялась, что рано или поздно они поженятся, но Элизабет рассуждала трезво: друг – он и есть друг, и в их отношениях уж точно ничего не изменится до самой старости.
Она застегнула чемодан и уселась сверху, оглядев напоследок комнату – такой чистой ее спальня бывала только в ее отсутствие. Никаких тебе разбросанных подушек, никаких свитков, скрывающих под собой стол, никаких набросков и грязных кисточек, никаких прислоненных к стене планшетов и мольбертов…
- Расселась, - прошипело зеркало на стене, но Элизабет и ухом не повела – она привыкла не обращать на него внимания. Кто-то давным-давно намертво приклеил его к стене, и наглое зеркало, пользуясь своей абсолютной безнаказанностью, частенько позволяло себе ехидно высказаться в адрес хозяйки.
- Лиззи, спускайся, - услышала она взволнованный голос миссис Томпсон. - Спускайся скорее, она приехала!
Элизабет, подхватив чемодан, направилась вниз.
Входная дверь была распахнута настежь, из нее в коридор залетали брызги дождя. Элизабет поежилась – сквозняк пробирал до костей. Миссис Томпсон опасливо выглядывала за порог.
- И что за странное название, для такого-то устройства, - сказала она подошедшей дочери. - Ты видишь что-то общее с таксами?
Элизабет с любопытством выглянула и засмеялась: на подъезной дорожке мигал желтыми шашечками автомобиль.
- Такси, мама, такси, - она одной рукой обняла мать.
- Что ж, это еще более странное название, ох уж эти магглы, все не как у людей, - миссис Томпсон махнула полотенцем, и тут же посерьезнела. - Обещай, что приедешь на Рождество. Я не хочу снова оставаться одной с папой, нам так одиноко… Тем более, Лин обещала заглянуть к нам этой зимой, устроим тихий домашний праздник
- Ладно, - Элизабет вздохнула. Она мечтала хоть раз остаться на Рождество в Хогвартсе – говорят, там бывает весело, а дома все повторяется из года в год. Конечно, она понимала, что лучше быть с семьей. И уж на этот раз, если приезжает Лин, мамина младшая сестра, ей точно не отвертеться. - А где папа?
- Он не смог вырваться, Лиззи, - миссис Томпсон нахмурилась, грозно поглядев на полотенце, что все еще держала в руках, словно то было виновато во всех бедах, - Барти заставляет их работать, словно домовых эльфов – особенно после… - она запнулась, - но если они не дадут в этом месяце премиальные – пусть знают, я уже говорила Роберту: пора менять работу, - сурово закончила она, уже обнимая дочь. - Обещай, что напишешь, как только вы доберетесь.
- Конечно.
Пока водитель грузил чемодан, Элизабет добежала до машины, успев по дороге изрядно промокнуть. Мама стояла на крыльце под навесом, скрестив руки на груди, и смотрела на нее. Махнув напоследок рукой, Элизабет захлопнула дверцу машины, и та, взвизгнув тормозами, поехала прочь от дома.

Вокзал Кинг-Кросс встретил ее шумным многоголосьем, толпой спешащих в разные стороны людей, и никто из них не заметил, как девушка, катящая тяжелый чемодан, прошла сквозь стену, разделяющую платформы 9 и 10.
Сияющий красный Хогвартс-экспресс, как и все годы до этого, поджидал школьников, выпуская сероватые клубы пара. На платформе 9 и три четверти в этот раз было не так людно: моросил дождь, кое-кто, стоя под зонтом, прощался с родными, остальные норовили поскорее найти купе и уже из окна махать провожающим. Элизабет огляделась, спрятавшись в воротник плаща от дождя, который все равно попадал за шиворот. Она немного нервничала: обычно родители провожали ее на поезд, а сейчас должен был встретить ее друг, которого почему-то нигде не было видно. В одном из окон красивая черноволосая девочка махала родителям, стоящим поодаль. Поймав взгляд Элизабет, она заулыбалась:
-Эй, Лиззи! Чего ты там мокнешь, иди сюда, в купе.
Элизабет, улыбнувшись в ответ, еще раз оглянулась в поисках знакомого мальчишеского лица, и, не успокоившись до конца, поспешила в поезд.

-Ну, как лето? – спросила Чжоу Чанг, не успела Элизабет войти в купе. Поезд уже тронулся, медленно набирая ход, и Чжоу, глянув напоследок на родителей, которые удалялись вместе с платформой, торопливо захлопнула окно. Стол был забрызган дождем.
-В общем, неплохо, - ответила Элизабет, пристраивая свои вещи и садясь напротив Чжоу. Она была не слишком высокого мнения о ней и ее компании, и, как это ни странно, живя в одной спальне, они за все годы так и не стали ближе. Чжоу, как в глубине души считала Элизабет, была из тех, кто любит привлекать внимание к своей персоне, причем делает это незаметно и аккуратно – так, чтобы никто ничего не заподозрил. Она была совершенно другим человеком, ей нравились другие вещи, они говорили на разных языках, и все-таки в последнее время, еще до каникул, Чжоу явно пыталась с ней сблизиться.
- А у меня просто отлично, - весело сказала Чжоу. - Один только Чемпионат Мира по Квиддичу чего стоит…
Не успела Элизабет ответить, как дверь купе распахнулась, и ввалились (другого слова не подберешь) еще четверо пятикурсниц.
Мариетта Эджком сразу же пристроилась около Чжоу. Кира Стивенс, улыбнувшись, села рядом с Элизабет. Дора Девис, чуть полноватая, но оттого не менее симпатичная, весело помахала им с Чжоу. Замыкала процессию Аннет Бонне, девушка с постоянно болезненным видом, бледным лицом и большими печальными глазами. Элизабет не была с ней близко знакома, но прекрасно знала, что Аннет являлась весьма капризной особой и никогда, кажется, не уставала напоминать о своих французских корнях.
- Кто тут говорил о Чемпионате мира по квиддичу? – живо поинтересовалась Дора.
- О, по-моему, во всех купе сейчас говорят только о нем, - сказала Кира, стягивая резинкой темные волосы. - Ну, как все прошло?
- Бесподобно, - ответила Чжоу. - Вы не поверите, кого я там видела, сейчас, - она порылась в сумке и извлекла из нее фигурку, которая, сдвинув брови, важно прошлась по ее ладони. - Виктор Крам! Мерлин мой, как он летает! Я такого в жизни не видела!
Элизабет поспешила спрятать улыбку, притворившись, что поперхнулась.
Девочки с восторгом рассматривали болгарского ловца. Кира кивнула – она тоже была на Чемпионате.
- Он пролетел прямо мимо меня! Я видела его… прямо как вас! – воскликнула Чжоу под восхищенный возглас Мариетты.
Элизабет отвернулась к окну, не принимая участия в общем разговоре. Небо основательно затянуло тучами, и стена никак не кончающегося ливня покрыла плотной пеленой окна. В вагоне уже к полудню зажгли свет. Мимо проносились деревья и фонарные столбы, мелькали пастбища и редкие домики, а Элизабет с тоской думала о том, что ее ожидает на редкость изматывающий путь к Хогвартсу, заполненный разговорами о квиддиче и сплетнями о мальчиках. Она уже жалела, что согласилась на приглашение Чжоу – ей хотелось бы сейчас оказаться в менее шумной компании.
Вскоре приехала тележка с едой. Вяло прислушиваясь к общему разговору (сейчас он шел о том, кто каких знакомых встретил на Чемпионате), Элизабет откусила голову у шоколадной лягушки и развернула припасенную газету – все никак не находила времени прочитать ее. Это был Ежедневный Пророк почти недельной давности.

«КОШМАРНЫЕ СЦЕНЫ НА ЧЕМПИОНАТЕ МИРА ПО КВИДДИЧУ
Напуганные до смерти колдуны и колдуньи, надеявшиеся, что Министерство Магии развеет их треволнения, жестоко ошиблись. Чиновник Министерства, представший перед прессой вскоре после появления Знака Мрака, заявил, что жертв не было, но отказался сообщить им какую-либо дополнительную информацию. Так и осталось неясным, сможет ли это утверждение замять слухи о том, что через час после его заявления из леса вынесли трупы погибших…»

Элизабет вздрогнула и нахмурилась. Вот значит как. Именно эти статейки мерзкой Скиттер были причиной тому, что ее отец сутками пропадал на работе. Неудивительно, что после таких заявлений все Министерство стоит на ушах. Вот уже несколько дней Волшебное радио, не смолкая, твердит одно и то же: люди напуганы, Министерство заваливают громовещатели, требуя разобраться с «чертовой системой безопасности», но что может сделать Министерство? Отец толком не рассказывал ничего, а может, просто не хотел рассказывать, хотя работал, можно сказать, в эпицентре событий – в Отделе магических игр и спорта. Она задумчиво откусила от лягушки лапку и покосилась на соседок – либо она все пропустила, либо они и не вспомнили о произошедшем на Чемпионате.
- Угадайте, кого я видела на платформе, - сказала Мариетта. - Кевин Энтвистле! И угадайте что? – она округлила глаза, став похожей на какую-то диковинную рыбу. Элизабет удержалась, чтобы не хихикнуть. - Его, кажется, назначили старостой!
- Ты шутишь! – воскликнула Чжоу, повернувшись к ней. - А я все гадала, кого же…
- Я уверена, что староста среди девочек – Изабель, - хмыкнула Дора, и все кивнули.
- Но Кевин! Он же… такой… - Чжоу смутилась.
- Необязательный, - вставила Аннет, которая внимательно слушала их разговор.
- Взбалмошный, - поправила Кира.
Элизабет снова отвернулась к окну. Казалось, они едут целую вечность, когда поезд, наконец, остановился на станции Хогсмид, встречающей их дождливой темнотой и раскатами грома. Вместе с девочками, поплотнее кутаясь в плащ, Элизабет пробиралась сквозь общую суету к коляскам, когда кто-то схватил ее за руку. Она резко обернулась и заморгала – бьющие по лицу капли едва позволяли различить в темноте знакомое лицо. Она улыбнулась во весь рот и порывисто обняла промокшего насквозь парня.
- Прости, что не встретил на вокзале, - улыбаясь, сказал он, пытаясь перекрыть шум дождя и восклицания студентов, спешащих мимо них. - Чуть не опоздал на поезд. А потом меня затащили в купе старост. Ты как?
Она лишь покачала головой, отбросив с лица мокрые волосы:
- Ничего, у меня все нормально. Встретимся как обычно?
Он кивнул, легонько подтолкнув ее к коляскам, и Элизабет, успокоенная, полезла внутрь.

Ужин подошел к концу, и Большой Зал наполнился возбужденными голосами студентов. Ученики Ревенкло вставали, чтобы в общей суматохе отыскать сокурсников и старосту, и дружной командой отправиться спать.
Элизабет, немного нервничая, бросила взгляд в дальний конец стола – Кевин Энтвистле, новоиспеченый староста, на лице которого было написано большое желание немедленно, в первых рядах, отправиться спать, наблюдал за Изабель МакДугал, властным голосом подзывавшую первоклашек. Ну конечно, хмыкнула Элизабет, дорвалась, наконец, до власти.
- Лиззи, ты с нами? – Чжоу окликнула ее, и Элизабет ничего не оставалось, как последовать за ней. Ревенкловские девушки стали протискиваться сквозь толпу к выходу.
На полпути к гостиной Ревенкло Элизабет хлопнула себя по лбу, надеясь, что в ней есть хоть крохи актерского таланта:
- Я забыла сумку! – взволнованно воскликнула она, - Придется вернуться.
- Могу сходить с тобой, - предложила Кира.
- Ой, нет, не стоит, - отмахнулась Элизабет, благодарно улыбнувшись, и поспешила в обратном направлении – навстречу потоку школьников. Спустилась на пару этажей ниже, и незаметно свернула в боковой коридор.
В этот раз все оказалось куда легче, подумала она, переведя дух. В прошлом году пришлось изловчиться, чтобы ускользнуть от бдительного ока старосты. Но Кевин и Изабель еще неопытны в таких делах, и к тому же сейчас заняты только первокурсниками, так что дело оставалось за малым – удачно вернуться обратно.
Ковер мягко скрадывал ее шаги, пока Элизабет торопливо проходила коридор за коридором, тихие и темные в это время суток. В одном из коридоров свернула налево, затем еще раз, и остановилась перед портретом некрасивой барышни в кремовом платье. Она еще не спала, теребила в руках веер, и как всегда исподлобья изучала Элизабет. Кажется, барышня была немая, потому что за все время, что она ходила сюда, Элизабет не услышала от нее ни слова.
Она осмотрела знакомый до мелочей портрет и присела в реверансе, пряча улыбку:
- Добрый вечер.
Барышня с грустным лицом присела в ответ, и портрет отъехал в сторону, освобождая проход в последний коридор.
Слабые отголоски возбужденных обсуждений студентов, восклицания первокурсников и строгие голоса старост, что провожали новичков в их спальни, едва доносились туда, где она была. Элизабет сидела на широком подоконнике в тупике этого последнего маленького коридорчика. Здесь было прохладно, в большое окно тихо стучался дождь, и даже пахло как-то по-особенному – уютом, Хогвартсом и приключениями.
Она смотрела сквозь витраж в темноту за окном, и думала о том, что им предстоит весьма насыщенный разговор. Еще бы! Турнир Трех Волшебников, о котором сказал за ужином директор, произвел настоящий фурор среди студентов. Правда, отец еще дома рассказывал о нем, и Элизабет, не особо любящая всякого рода состязания, отнеслась к нему прохладно. Но она не могла не признать очевидного – принимать такое событие у себя для Хогвартса огромная честь, и это просто потрясающе. Она прочертила пальцем на стекле замысловатый узор, и взглянула на часы. Время поджимало, ей нужно было идти, иначе ее исчезновение заметили бы… почему он не появляется?..
Наконец, она услышала отдаленное эхо шагов, и сердце забилось сильнее – от странного волнения и переполняющей радости. Но Элизабет даже не повернула головы. Лишь улыбнулась, продолжая смотреть в окно, и произнесла, когда шаги замерли около нее:
- Честное слово, если бы я была твоей подружкой, я бы давно тебя бросила.
- Я знаю, - ответил знакомый голос.
Она резко обернулась и порывисто обняла того, по кому скучала все лето. Он совсем не изменился, отметила Элизабет, те же синие глаза с хитринкой, слегка взъерошенные русые волосы, теперь, правда, подстриженные чуть по-другому, те же черты лица. Вот только вырос на пару дюймов… Чуть похудел…
- Прекращай меня рассматривать, - сказал он, усаживаясь рядом на подоконник, и привычным жестом кидая вниз свою сумку, - Прости, что я поздно – Нейл пристал уже в спальне, что-то насчет Чемпионата… Все пытается вызнать.
- О чем ты? – Элизабет внимательно посмотрела на него.
- Отец, - коротко ответил парень. - Они знают, что отец был в центре всего, что там происходило – помнишь, я писал тебе, - так вот кое-кто очень жаждет услышать подробности. Но какие подробности, если я сам толком ничего не знаю?
Элизабет кивнула. Она тысячу раз перечитывала его последнее письмо: он полагал, что она будет волноваться, когда узнает о произошедшем на Чемпионате из прессы, поэтому поспешил успокоить заранее. Успокоить все же не удалось – Элизабет потребовала деталей, и все, что он рассказал, напугало ее еще больше.
Элизабет поежилась, вдруг ощутив идущий от окна сквозняк и услышав воющий ветер снаружи. И неосознанно бросила еще один взгляд в темноту за спиной.
- Пожиратели смерти? – спросила она, они переглянулись.
Он пожал плечами.
- Кто может с уверенностью это утверждать? Отец говорит, бред это все, но может быть, он просто маму хотел успокоить…
Они помолчали. Элизабет грустно улыбнулась:
- Знаешь, ты рассказываешь мне обо всем этом гораздо больше, чем папа.
- Кстати, передавай своему отцу огромное спасибо за билеты – сам Чемпионат был потрясающим, - сказал он в ответ, поглядывая на Элизабет, которая скорчила рожицу:
- Обязательно передам, только избавь меня от подробностей, про квиддич я довольно наслушалась в поезде.
Он рассмеялся и слегка толкнул ее в бок.
- Кстати, как тебе моя новая прическа? – он взлохматил волосы. - Мама говорит, я теперь похож на мачо.
Элизабет закатила глаза:
- Мне ты напоминаешь нашего нового профессора, как его там?.. Только в молодости.
- Грюм, - он усмехнулся, - тот еще экземпляр. Отец буквально вчера про него рассказывал. Вроде бы, Грюму показалось, что кто-то хочет пробраться в его двор, и он метнул заклинание, но промахнулся, попав в бочки с мусором. Поднялся шум, кажется, соседи вызвали маггловских полу… как их там?
- Полицейских, - давясь смешком, ответила Элизабет. - Не очень похоже на правду.
- Серьезно, - сказал парень. - Пришлось им даже память стирать… Хотя, ты права, выглядит он довольно внушительно, не представляю его, воюющего с мусорными баками…
- Понятно, откуда у него столько шрамов – немудрено, если каждый день попадать в подобные переделки, - она улыбнулась, и задумчиво продолжила, - хотя, с другой стороны, шрамы украшают мужчину. Он вполне симпатичный малый и внушает доверие с первого взгляда.
Ее собеседник с немалым удивлением воззрился на нее, и Элизабет, не выдержав, фыркнула.
- Угу, особенно его крутящийся глаз. Я слышал, что-то подобное будет писком моды в следующем сезоне.
Их смех нарушил ночную тишину коридора.
-А что насчет Турнира Трех Волшебников? – осторожно спросила Элизабет, прислоняясь спиной к стене. Она краем глаза следила за ним.
В его взгляде появилось напускное возмущение:
- Поверить не могу, что они убрали квиддич…
Элибабет помолчала. И фраза зависла в воздухе. Что-то в его голосе заставило ее насторожиться. Она пристально вгляделась в лицо друга в темноте. Этот взгляд выдержать было трудно.
-Лиззи, ей-богу, что ты смотришь на меня, как Снейп на отличника. Что ты хочешь услышать?
Она задумалась, скрестив на груди руки.
- Наверное, что ты, и правда, печалишься из-за квиддитча и не заинтересован Турниром…
- Ты шутишь?.. – он посмотрел смеющимися глазами на помрачневшую Элизабет. - Вообще-то я еще летом решил подать заявку на участие.
Она продолжала молча смотреть на него, переваривая информацию, а он разглядывал ее, отмечая про себя, что выглядит сейчас Элизабет довольно забавно.
-Я думаю, ребята одобрят, - вдруг добавил он.
-Неужели?.. – она резко вскинула взгляд на собеседника. - Так ты это делаешь ради того, чтобы стать первым на факультете?... Совсем в духе глупых мальчишек.
Парень раздраженно выдохнул и устало откинулся спиной к оконному стеклу. Он не ответил, холодно взглянув на подругу детства.
- Я просто не понимаю… - задумчиво продолжала она, казалось, не замечая его взгляда. - Ну представь – от школы только один чемпион, что тут начнется, если выберут тебя: суматоха, куда не пойдешь, все будут таращиться тебе вслед, шушукаться у тебя за спиной, обсуждать тебя, каждый твой шаг, каждый вздох… Зачем тебе все это? Ради славы? Победы? Тысячи галлеонов? Желание кому-то что-то доказать?
-Ты действительно не понимаешь, - только и сказал он.
-Так объясни! Ты хоть представляешь как это опасно?.. Рисковать жизнью ради того, чтобы стать первым
Но он лишь шумно выдохнул:
- Не будь занудой, Лиззи, - а затем спрыгнул с подоконника, поднял свою сумку и одной рукой приобнял насупившуюся девушку. - И попридержи фестралов, пока Кубок не выберет меня – вот тогда я готов выслушать хоть десять лекций на тему «безопасность», - он усмехнулся, а Элизабет вздохнула, ткнув пальчиков ему в грудь и набрав в грудь побольше воздуха. Парень замер, ожидая очередного выпада.
-Попробуй только не поделиться выигрышем, - выдохнула она.
Они переглянулись и рассмеялись, наполнив коридор звонким эхом. Он поймал ее руку и бросил взгляд на часы.
- Пора уходить. Скоро Филч начнет шастать по коридорам.
Она кивнула. За время учебы они уже успели изучить расписание обходов школьного завхоза, поэтому оба понимали, что задерживаться тут дольше десяти не имеет смысла. В день прибытия Филч выходит на охоту как раз в начале одиннадцатого.
Они не спеша вышли на главную лестницу, где им пришлось распрощаться.
- Ну что ж, еще увидимся…
- Да. Завтра.
- И после завтра. И даже после-после завтра.
Они улыбнулись друг другу – по-дружески тепло, и в его глазах заплясали счастливые огоньки.
- Я так скучал, Лиззи, ужасно, - он обнял ее, по-братски взлохматив ей волосы, так что Элизабет вновь почувствовала себя маленькой девочкой, - Здорово, что мы снова здесь, а?
- Да, - Элизабет в ответ хитро улыбнулась, - Я готова терпеть тебя еще один год.
- Ладно… я пойду, - парень усмехнулся в полумраке коридора и направился вниз. Элизабет поспешила вверх по боковой лестнице.
- Седрик! – обернувшись, крикнула она. Он оглянулся, остановившись на середине лестницы. - Тебе все-таки очень идет эта прическа.
Седрик Диггори улыбнулся, неопределенно махнул рукой и побежал вниз.


Ab ovo - с начала (лат.)

Глава 2. Nulla dies sine linea

Nulla dies sine linea - ни дня без строчки (лат.)

Июль, 1061 г.
Графство Кент

«Выпад… шаг вперед, еще… защита… поворот... Черт... Как же устали руки. Нет, не сейчас… Еще маленько… Еще шаг… Еще один удар... Я смогу, смогу…. Удар, еще, еще… Дьявол!..»
Она сама не заметила, как споткнулась и оказалась на земле, как тяжелый меч выпал из ее онемевших пальцев и его скрыла трава, как над ней сверкнуло лезвие другого клинка и остановилось впритык с ее горлом. Она ощутила холод металла и зажмурилась.
- Сколько можно?.. – прогремел недовольный голос сэра Гриффиндора. – Я сотни раз тебе говорил, что нельзя увлекаться. Нельзя чувствам брать верх над разумом, когда ты фехтуешь. Нужно замечать все детали, даже корень дерева под ногами… Нужно хладнокровно просчитывать действия противника…
«Началось…» - пронеслось в голове у юной волшебницы. Ровена поднялась, отряхнувшись, и подобрала свой меч. Эфес клинка лег ей в ладонь приятной холодящей тяжестью. Все-таки, несмотря на то, что у нее часто уставали руки и болели предплечья, она любила фехтовать. В этом было что-то очень свойственное ее характеру – стремительность, резкость, жажда победы любой ценой. Она улыбнулась.
- … и поэтому, - донеслись до нее слова Годрика, он все еще продолжал свою тираду, - ты должна опираться не только на свою ловкость, но и на рассудок… сейчас можешь немного отдохнуть, а после обеда, тебе необходимо позаниматься защитными заклинаниями.
Ровена кивнула. Она почти никогда не осмеливалась возражать своему наставнику, когда они занимались – будь это фехтование или засиживание за какой-либо ученой книгой. Годрик обучал ее многим вещам. Он учил ее колдовству с истинным талантом наставника и мастера. Учил чувствовать магию в ее малейших проявлениях, даже в том, как ты берешь в руки волшебную палочку. Она дотронулась до своей, что была заткнута за поясом, как бы убеждаясь, что с ней все в порядке.
Волшебные палочки были поистине ценными. Они передавались из поколения в поколение. И позволить себе их могли лишь немногие из-за непомерной цены. Некоторые эльфы, которые занимались их изготовлением, заламывали просто невозможную цену – вплоть до того, что волшебники платили им частью своих магических способностей. Гномы и гоблины тоже умели мастерить палочки, но они работали не у всех и не всегда обладали положительной магией… Ровена не знала, занимался ли кто-то среди волшебников подобным мастерством… Палочки доставали каким-то тайным образом, и где их можно приобрести знали лишь избранные из высшего магического сословия.
Она видела подобных людей. Иногда они собирались в доме сэра Гриффиндора, пили вино и херес, которым славился Кент на всю Англию, и громко обсуждали положение волшебников и магглов. Даже если бы юная Ровена и не хотела, она оказывалась невольной слушательницей их бесед – такими те были громкими.
Они спорили до хрипоты о том, что магглы несправедливы к волшебникам. Хотя бы в том, что при любой засухе или болезнях скота виноватыми всегда оказывались маги, что жили в той же деревне. Поэтому волшебники все чаще стали селиться в отдалении. Гриффиндор же наоборот придерживался мнения, что магглам и колдунам надо держаться вместе ввиду общего их положения…
Несмотря на то, что Ровене было всего тринадцать, она понимала, о чем шла речь. Сэра Годрика волновало то, что волновало всех. Норманны. Чужеземцы-враги. Те, что почему-то зачастили на континент. Особенно сюда – в Кент, который был близок к морю. Эти люди были грубы, вульгарны, их акцент был ужасен. Они знали некоторые местные наречия – например, западно-саксонский и диалект Нортумбрии, немного валлийского, но никогда не показывали этого и требовали, чтобы «эти напыщенные англосаксы» говорили на французском и галльском. Их громкий смех и отсутствие каких-либо манер повергали в ужас жителей Альбиона, и Ровена никак не могла взять в толк, почему король Эдуард водит дружбу с этими пришельцами.
Среди чужеземцев было порядочное количество ведьм и колдунов. Ей самой не доводилось сталкиваться с этими людьми лицом к лицу, но она была наслышана о них от жителей Саутфлита - ближайшей деревни, в которую часто наведывалась. Они хорошо владели темной магией и боевыми чарами, в отличии от непросвещенного крестьянского народа Англии. И по словам жителей, датчане, что пару десятилетий назад захватили Англию, по сравнению с норманнами, были просто само милосердие…
Норманны же проникали в среду саксов, валлийцев, шотландцев как ржавчина в сталь. Наведывались они и к сэру Годрику. Одно время он тоже побывал в Нормандии, и теперь чужеземцы делали вид, что приезжают к нему по старой дружбе. Они привозили новости, подарки и иногда даже книги, чему была рада Ровена, сразу забыв, что эти гости – «вульгарные чужеземцы»…
Она тяжело вздохнула, присела на траву под деревом и расстегнула плотный воротник камзола. Она всегда надевала мужское платье, когда сэр Гриффиндор обучал ее фехтованию. Или верховой езде. Зато, по письменным наставлениям тетушки Матильды, она должна была иметь подобающий приличной девице вид, когда садилась ужинать или читала ученые магические книги.
Кстати сказать, книги были ее страстью. Она и сама не понимала, что в них такого, но стоило ей раскрыть какую-нибудь книжку в кожаном переплете или тяжелый фолиант с теснением, как она уже не могла остановиться. Словно она умирала от жажды, и слова были влагой, которую она с жадностью впитывала. Ей было интересно все, начиная с того, каким оружием владели древние римляне и кончая современными знахарскими советами по выведению бородавок.
Ради нее сэр Годрик специально обустроил в доме библиотеку, которая стала ее излюбленным местом время провождения. Он привозил ей самые разные фолианты, свитки, пергаменты, и даже три древних папируса на шумерском и древнеегипетском языке, с которыми Ровене пришлось повозиться. Она любила читать о странах, в которых никогда не была. Любила изучать чужие неведомые языки, разгадывать руны и иероглифы, а также языки древних магических существ... Но сэр Годрик почему-то настаивал, чтобы она изучала латынь, древнегреческий и диалекты Англии, Уэльса и Шотландии, которыми владеет и он.
Ровена не могла понять, откуда он столько знает. Иногда ей казалось, что в прошлом у ее наставника есть какая-то трагическая тайна, так как он очень редко рассказывал о своей юности. Все, что она знала о нем – это то, что он родом из Шотландии и когда-то служил там при дворе, а также то, что там у него осталась престарелая тетушка, которая не уставала слать ему письма с наставлениями, вызывающими, между прочим, лишь гомерический смех Гриффиндора…
Поверхностно – только из любопытства – Ровена увлекалась и алхимией с зельеварением, по которым у нее практически не было никаких пособий, и изучение их строилось лишь на экспериментировании. Впрочем, и сам Годрик был не очень силен в этом. Зато он обучал ее теории заклинаний и чар. Он даже достал ей неведомыми путями и ухищрениями редчайшую книгу – совсем ветхую – ту самую, в которой были собраны практически все известные защитные и боевые заклинания «Bellicus Charmonium».
Но часто Ровена находила неточности в самих книгах. Например, она заметила, что если в рецепте настойки Stagno – зелье Неподвижности – асфодель заменить на пыльцу ночной гарцинии, что цветет в третий день полнолуния, сила зелья увеличивается на четыре часа. Или, например, если чуть-чуть изменить угол взмаха при заклинание Левитации Hoverum, предмет, поднятый тобой, летит с более быстрой скоростью… сэр Годрик безмерно ей гордился, хоть и старался не выдавать себя, а наоборот сохранять суровый вид, но в то же время он рассказал ей, что видел однажды индийские свитки древних буддийцев – небольшое пособие по левитации…
Ровена снова вздохнула и подняла голову вверх, уставившись в высокое солнечное небо. Левитация была ее давней мечтой. Она владела ей на уровне предметов, поднимая их воздух и управляя ими… но вот чтобы взлететь самой… без лишних подпорок, как например, метла или какие-то заклинания со стороны, парить… свободно, как ветер… как птица… Как ястреб, рассекающий воздух, или величаво парящий горный орел… Она всегда восхищалась этими птицами… И иногда задумавшись, невольно выводила пером на пергаменте силуэт орла, взмывающего ввысь, или его гордый профиль. Что-то в этом было…
Ровена потянулась и сладко зевнула. Солнце приятно пригревало, и уставшее тело расслабилось под этим успокаивающим теплом. Веки юной волшебницы налились тяжестью, а пение птиц в верхушках деревьев становилось все отдаленнее и отдаленнее… Ей надо идти, - мелькнула еле заметная мысль, - скоро обед, а потом ее ждет сэр Годрик… Но, спустя секунду, девочка-подросток в костюме юноши, уже сладко спала, так и не убрав руки с эфеса меча, что лежал рядом...

* * *

Открыв глаза, Элизабет не сразу поняла, где находится. Сквозь легкую дремоту она пыталась понять, что же ее разбудило: шум дождя, барабанящего по оконным стеклам спальни пятикурсниц, или восторги Доры Дейвис по поводу новой мантии, которая, как она сама утверждала, очень удачно подчеркивала ее фигуру.
-Который час? – рука Элизабет потянулась к стоящему на тумбочке будильнику, но Чжоу, стоящая у зеркала, ее опередила:
-Половина. Поторапливайся, Лиззи, иначе мы опоздаем на завтрак.
Чжоу как-то поспешно отвернулась к шкафу, но от Элизабет не ускользнуло ни это новое обращение «Лиззи», ни слово «мы». Сказав себе, что подумает об этом позже, она нехотя вылезла из теплого одеяла, кое-как попав в тапочки. Было очень странно вновь очутиться там, где всегда полно народа, все это так контрастировало с ее уютным домашним одиночеством, что Элизабет на миг страстно пожелала оказаться снова дома, в своей постели, завернуться в одеяло и спать дальше.
Дора и Чжоу наперебой хвастались новыми нарядами, шумно решая, что одеть; Кира безучастно поглядывала на них, собирая сумку. Она была уже полностью одета, прямые волосы распущены по плечам. За лето она еще подросла, подстригла челку, и сейчас выглядела очень красиво.
-Что это у тебя? – спросила Элизабет, показывая на книгу в коричневой обложке у Киры в руках.
-А, - Кира махнула рукой, чуть смущенно улыбнувшись, - исторический роман. Я подсела на них в каникулы, не могу теперь оторваться, прочитала почти всю серию. Это про основателей, - пояснила она в ответ на удивленный взгляд Чжоу, которая тоже обернулась посмотреть.
-Тебе это интересно? – Дора старательно красила губы, держа в руках маленькое зеркальце, - Ты шутишь.
-Действительно интересно! – воскликнула Кира, - Советую вам почитать, просто здорово.
-О, нет, лучше Древних Рун сейчас ничего не может быть, - одеваясь, усмехнулась Чжоу, - Учеба началась, Кира, вместо романов будем словари читать.
-Пятый курс, - подхватила Дора, - СОВ… Мама пилила меня все лето. До тех пор, пока я ей в сотый раз не пообещала вести себя, как примерная девочка.
-Ты не одна такая, - ответила Элизабет, направляясь в ванную, из которой уже выходила Мариетта.
Она умылась, и принялась вытирать лицо полотенцем. Потом взглянула на себя в зеркало. И вздохнула. Наверное, стоило перед отъездом хотя бы пролистать «Ведьмополитен». Вот теперь девчонки с новыми стрижками, настоящие красавицы, а она – как всегда, каштановые волосы забраны в хвостик, скукотища. Седрик, как настоящий друг, никогда ничего не говорит об этом, но Элизабет понимает, что до мисс «Хогвартс» ей как пешком до Лондона. Может, начать пользоваться косметикой?..
Чжоу ждала ее внизу в общей гостиной.
-Лиззи, честное слово, ну сколько можно копаться! – в сердцах воскликнула она, - Завтрак уже начался.
-Зато ты войдешь, и все взгляды обратятся на тебя, - задумчиво ответила Элизабет, но Чжоу, судя по всему, эта мысль понравилась.
-Пойдем скорее, остальные уже там, - улыбаясь, бросила она.
Они пересекли просторную круглую гостиную Ревенкло. Большие полукруглые окна были занавешены шторами, но воображение Элизабет тут же нарисовало захватывающую картину, которая из них открывается. Она подумала, что неплохо было бы сегодня порисовать.
В Большом Зале полным ходом шел завтрак. Они с Чжоу примостились между Дорой и Мариеттой, и оказались напротив двух парней – Бена Бредли и Эдди Кармайкла - тех самых, которые вчера за ужином бурно обсуждали перспективы выигрыша Турнира Трех Волшебников. Только не это, мрачно подумала она.
-Всем привет! – поздоровался Бен, его светлые волосы стали соломенного цвета за лето, потому что выгорели на солнце, но взгляд серых глаз остался тем же – холодным и слегка самодовольным. - Как настроение?
-Готовое к бою! – весело ответила Дора, - мои руки уже чешутся что-нибудь пописать.
-Не верю своим ушам, - произнес за спиной насмешливый голос. Красивый темноволосый старшекурсник, проходя мимо, похлопал Дору по плечу, - Сестренка взялась за ум?
-Роджер, ты невыносим, - невозмутимо ответила Дора, накладывая себе вторую порцию омлета. Несмотря на внушительную фигурку, она совсем не ограничивала себя в еде, - Где твоя новая подружка? Вернулась в сумасшедший дом?
- Смотри, как бы ты туда не вернулась, - с ласковой улыбкой ответил Роджер Девис, - Привет, Чжоу!
Чжоу улыбнулась в ответ.
-Вернусь, как же, - сказала Дора, обращаясь к Элизабет, - Непременно, на это Рождество.
Голос декана заставил их обернуться. Профессор Флитвик шел между рядами, раздавая листки с таблицей уроков. На дальнем конце стола уже вовсю обсуждали расписание.
-Мерлиновы штаны! Прорицание? История магии? И все в один день? – возмутился Кевин, с ужасом глядя в свой пергамент.
-Прошу вас, мистер Энтвистле, вы теперь староста! Держите себя в руках! – вежливо попросил Флитвик, останавливаясь и оборачиваясь к нему.
Когда он отвернулся, Кевин показал ему вслед большие пальцы, и под смех ребят, скомкал свое расписание, бросив его в сумку.
Элизабет улыбнулась краешком губ. Но подняла голову, когда услышала хлопанье крыльев под зачарованным подолком - утренняя почта. Бурая почтовая сова с привязанным к лапе «Ежедневным Пророком» приземлилась перед ней. Осторожно отвязав газету, Лизз замерла: на первой полосе шел большой заголовок, под которым на колдографии расхаживал профессор Грюм. Элизабет пробежала статью глазами и обернулась на стол Хаффлпаф – в руках Седрика была точно такая же газета.


Завтрак, перемежаемый болтовней о каникулах и обсуждением Турнира, закончился, и шумная компания ревенкловцев отправилась на занятия. Элизабет тут и там слышала приветственные возгласы: ученики разных факультетов, соскучившись за каникулы, спешили поделиться свежими новостями. Седрик нагнал ее на лестнице.
-Видела уже? – он кивнул на зажатую в руке Элизабет газету. Девушка кивнула.
-С ума сойти, я правда думала, что ты пошутил, - она покачала головой, - Думаешь, у Грюма будут неприятности из-за этих мусорных баков?
-Скорее у мистера Уизли будут неприятности из-за Грюма, - ответил Седрик, - В любом случае, не думаю, что Дамблдор был не в курсе, когда принимал его на работу.
-Никто не знает, чего от него ожидать, - глядя на Грюма, прихрамывающего на колдографии, заметила Элизабет.
-Не переживай, Лиззи. Я думаю, из него получится хороший учитель, по крайней мере, отец хорошо отзывался о нем. Что у вас сейчас?
-Прорицания, - зевнула девушка, посмотрев на дубовые двери: из замка в дождливую муть как раз выходили третьекурсники, направляясь на травологию, - Не представляю, как мне удастся не заснуть, сегодня еще и история магии.
-Я не представляю, как на ней можно не спать, - ухмыльнулся он, - Ладно, я побежал. Встретимся после уроков, идет?
И он присоединился к друзьям. Элизабет проводила его взглядом, и направилась вверх по лестнице.
-Двоечник несчастный, - буркнула она себе под нос.
Перед лестницей, ведущей в класс прорицаний уже топтались несколько человек. Элизабет прошла мимо прислонившегося к косяку Бена Бредли, того самого блондина, и нарочито встав к нему спиной, повернулась к Кире, в руках которой была раскрытая книга.
-Что читаешь? – спросила она просто ради того, чтобы спросить. Кира показала обложку той самой коричневой книги с золотыми тиснеными буквами названия, которое Элизабет прочитать не успела, - О. Понятно.
-Не могу оторваться, - сокрушенно проговорила Кира, - Просто необходимо дочитать главу.
Лиззи вдруг подумала, что сама так и не прочитала за лето ни одной книжки, кроме школьных учебников. А ведь времени в этом году на подобные удовольствия совсем не будет.
Коридор постепенно наполнялся однокурсниками, и сквозь общий шум Кира вдруг прошептала:
-Он смотрит на тебя.
-Кто? – не поняла Элизабет.
-Бен! - Кира хитро глянула на нее поверх книги и сразу же за ее спину, - Постоянно.
Элизабет равнодушно пожала плечами.
-Ты уверена, что он смотрит на меня, а не на тебя? – сказала она.
-Почему ты так к нему относишься? – легкая улыбка тронула губы Киры, - Он нормальный, в общем-то.
-Нормальный? Меня просто тошнит от его шуточек, Кира. Все, тема закрыта, - твердо сказала она хихикающей подруге, и, войдя в класс, постаралась сесть подальше и от Бена, и от Киры. За одним столом с ней уселась светловолосая Аннет.
Что ж, хорошее начало дня, про себя подумала Элизабет, незаметно отодвигаясь на полдюйма дальше.


Когда профессор Трелони, позвякивая многочисленными браслетами на тощих руках, начала замогильным голосом что-то вещать, Кира открыла книгу. Она сидела за самым последним столом одна, поэтому никто не заметил, как она, перевернув несколько страниц, нашла нужный абзац, и начала читать, все больше и больше погружаясь в совсем другую атмосферу…

* * *

… Она спала, и ей снился сон. Она точно знала, что спит, потому как только во сне можно было увидеть такой ужас. Разум отказывался воспринимать то, что она видела вокруг – смерть, кровь, всполохи проклятий, языки пламени, смрад горевших мертвых тел… Она шла среди убивающих друг друга людей, незамеченная никем, словно сторонний наблюдатель… она шла, и сердце ее учащенно билось от увиденного. Она слышала их крики, их стоны боли, их яростные возгласы… их глаза сияли ненавистью, их лица были искажены в гримасы, словно у зверей, в их руках были окровавленные мечи… И запах разбрызгиваемой крови резко ударял в нос…
И вдруг посреди всего этого как сквозь красную пелену, она увидела ее. Женщину. С до боли знакомым лицом. Ее лицом. Она отчаянно сражалась, одетая в мужское платье, как всегда. Волосы ее растрепались и прилипали ко лбу, мокрому от пота, лицо было испачкано кровью… Спина к спине с ней стоял высокий мужчина в зеленом плаще, сражаясь с другим противником. Рукоятка его меча сверкнула драгоценными камнями, и она четко увидела выгравированную двойную S на серебре эфеса…
Они сражались отчаянно со все прибывающими воинами, прильнув друг к другу спиной, и казались единым целым… И в какой-то момент ей показалось, что мужчина повернул голову и уставился не мигая на нее, настоящую. И его светлые пронзительные глаза прожгли ее насквозь…

Ровена вздрогнула и проснулась. Она тяжело дышала, сердце колотилось в груди. Потом приложила руку ко лбу и постепенно успокоилась. Сидя в тишине, она раздумывала над своим сновидением какое-то время. Кто это был?.. Она сама?.. А этот незнакомец?.. И гравировка на его мече. И этот его взгляд.
Все еще находясь под каким-то странным смутным ощущением, она дотронулась до своего собственного меча, что лежал рядом. Она совсем не ожидала, что сумеет когда-нибудь так фехтовать, как та женщина во сне – каждое движение отточено, продуманно, каждый взмах – идеален и направлен точно в цель. Она была так изящна, так стремительна…
Быстро поднявшись, словно к ней пришла какая-то мысль, Ровена взяла меч и попыталась повторить увиденный во сне маневр. Взмах снизу, блок, и снова взмах слева… Солнце играло на холодном лезвии, завораживая. Она решительно рассекала воздух, наслаждаясь силой и мощью клинка. Шаг вперед, поворот, взмах снизу, в сторону.. блок… Все как ее учил сэр Годрик. Она настолько увлеклась собственной игрой, что совсем не услышала шагов за спиной и поняла, что она уже не одна, только по нервному возгласу:
- Тише, леди Ровена, вы меня убьете… и себя за одно…
Она резко обернулась и увидела старого Тобиуса – слугу сэра Годрика. Сколько она себя помнила, Тобиус жил здесь, в доме Гриффиндора, и помогал ему во всем, несмотря на то, что был уже в годах. Его жена – толстушка Катрина – прислуживала на кухне и убирала дом. А так же с недавних пор сэр Годрик возложил на нее новую обязанность следить за воспитанием леди Ровенкло, и Катрина яростно принялась за исполнение обязанностей, досаждая Ровене нудными назиданиями. А также иногда, забывшись и войдя в роль наставницы, начинала читать нотации и самому Годрику о том, что не пристало приличной девице, как леди Ровенкло, ходить в мужском платье да драться на мечах, как мальчишке крестьянскому…
Похоже, под влиянием жены, Тобиусу тоже не нравились их занятия фехтованием, потому как он неодобрительно смотрел на держащую в руках меч Ровену.
– Сэр Годрик просил найти вас, – произнес он, поджав губы, – и сказать, что обед уже подан, и вы не должны опаздывать – сегодня у нас гости, господа из Дувра.
Ровена тяжело вздохнула. Опять из Дувра. И опять они будут обсуждать положение в стране. Казавшиеся сначала такими увлекательными, эти беседы ее начали утомлять. Кстати, не тот ли господин из Дувра приехал к ним сегодня – сэр Трикси, кажется, – который пообещал ей в прошлый раз достать справочник по древнему арабскому?.. Она была без него, как без рук. Он был ей необходим для расшифровывания древних свитков, что она выторговала у одного иностранца, когда была в Лутоне с сэром Годриком. И Ровена, повернувшись, зашагала к дому следом за Тобиусом.

Сэра Трикси не оказалось среди приезжих. Господ было всего двое. Одного из них она помнила – бельгиец Матис Ондатже, герцог валлонский. Несмотря на свои бельгийские корни и титул, его семья жила в Дувре еще со времен Кнуда Великого. А во взгляде его черных глаз всегда читалась хитрая усмешка, от которой Ровене становилось не по себе.
Комната, в которой обычно проходили трапезы, была узкой и длинной, и казалась совсем темной из-за низкого потолка. Потому даже днем здесь горели свечи. Сэр Гриффиндор сидел, как обычно во главе стола, бельгиец и второй господин разместились по бокам от него. Сидеть за одним столом со взрослыми мужчинами Ровене казалось особой честью, ведь детей обычно отправляли трапезничать на кухню. Но сэр Годрик всегда почтительно относился к ней и любил обедать за одним столом со своей воспитанницей.
Ондатже подмигнул Ровене, когда она вошла в комнату, на что юная ведьма лишь неуверенно кивнула. И села за стол, как была – в мужском платье, стараясь не замечать неодобрительного взгляда Катрины. Она стояла тут же, чуть поодаль от стола, и ждала, когда ее отпустят за неимением каких-либо еще указаний.
– Так вот, Годрик, – произнес второй господин, которого Ровена не знала, – на счет короля Эдуарда, – по видимому разговор начался давно, – что толку от такого правителя, который прячется за норманнскими юбками?..
Годрик задумчиво посмотрел на свой кубок, вертя его в руках.
– Ты говоришь, нам надо держаться вместе с магглами, – продолжал незнакомец, – вот только магглы бояться что-либо предпринимать. Они думают, Годвин приструнил Его величество, когда тот слишком тесно затесался в норманнских кругах…
– И раздарил половину британских земель норманнам, надо заметить, – вставил Ондатже, усмехаясь. А потом снова перевел взгляд на Ровену. Его усмешка стала чуть шире, и Ровена поспешно опустила взгляд к тарелке. При этом человеке она всегда робела и не понимала почему.
– Точно, – подхватил второй гость. – Я говорил тоже самое эрлу Леофвину. Он не хочет ничего слышать… Я не понимаю магглов, мы живем с ними бок о бок, они знают о нашей магической силе… И я бы предложил им объединиться – их численность и наши волшебные способности…
– L’union fait la force! – Поднял свой кубок Ондатже. – Так гласит национальный фламандский девиз. «Единство дает силу»!
Гриффиндор посмотрел на незнакомого Ровене господина:
– Ты прав, Шэклболт, только… магглы с подозрением поглядывают на нас в последнее время. Некоторые аббаты настраивают магглов против волшебников, называя нас язычниками. Я пытаюсь разуверить их. Но есть и еще кое-что, дело не только в этом…
Гриффиндор вдруг замолчал, заметив, что Ровена его слушает. Она давно закончила обед и сейчас, воспользовавшись тем, что мужчины увлечены беседой, наблюдала за разговором.
– Катрина, – громко произнес он, – проводи Ровену и помоги ей переодеться. – А потом перевел взгляд на саму Ровену: – Как видишь, я не могу сейчас отвлечься, но я верю, ты в силах сама себя занять.
Ровена кивнула, как всегда. Вставая из-за стола, она поймала на себе очередной взгляд хитрого бельгийца. И в очередной раз опустила глаза.

Выйдя из трапезной, Ровена сказала Катрине, что справится сама и прошла в холл, соединяющий правое и левое крыло здания. Сам дом сэра Годрика Гриффиндора не отличался изысканностью и роскошью ни снаружи, ни внутри. Одноэтажный, низкий, с узкими окнами и прочными стенами, он напоминал самого хозяина – крепкого, сбитого и не обладающего какой-либо грацией.
Самым любимым местом, после библиотеки, у Ровены стал этот самый холл, именно потому, что по сравнению с другими низкими темными комнатами, здесь было больше пространства и света, так как и окон было больше. Она подошла к узкому высокому окну и уставилась на затейливый узор из цветного стекла. На рисунке был герб семьи Гриффиндоров - стоящий на задних лапах лев и напоминающий какое-то волшебное существо – ни то грифона, ни то аллестра. Храбрость и сила настоящего льва – гласил девиз Гриффиндоров.
Ровена задумчиво обвела узор пальчиком, чувствуя холод и неровность темного стекла. Ей хотелось побыть в одиночестве и подумать. Внутри поселилась какая-то внутренняя тревога. Беспокойство в голосе сэра Годрика не выходило у нее из головы. Конечно, все эти норманнские разговоры – как мысленно окрестила их Ровена – велись давно, да и люди постепенно привыкли к неизбежному присутствию чужеземцев. Но в этот раз было что-то не так. Она почувствовала.
Стук внезапно начавшегося дождя по стеклу, отвлек Ровену от мыслей. Дожди здесь были привычным делом, перемежаясь с минутами яркого солнца. Кент был известен своим погодным непостоянством из-за приближенности к морю.
Наблюдая за мокрыми дорожками на окне, Ровена постаралась перебороть свою тревогу и выкинуть из мыслей разговор за столом. Только один эпизод все-таки никак не выходил у нее из головы. Стоило ей прикрыть глаза, перед мысленным взором снова появлялся лукавый взгляд проклятого бельгийца.
И Ровена едва заметно улыбнулась – краешком губ.

* * *

Элизабет дочитала страницу до конца и поборола желание перевернуть. Прозвенел звонок и Бинс уже вплывал в класс. Однако Лиз все-таки вытянула из Киры обещание дать почитать ей роман позже. Книжка, и правда, оказалась затягивающей, хоть и вызывала по крайней мере легкую улыбку. Ведь то, что было там описано являлось лишь выдумкой автора. Детство Ровены Ровенкло до сих пор было покрыто мраком, да и место проживания Гриффиндора до постройки Хогвартса все еще вызывало споры среди историков. Насколько помнила Элизабет из уроков истории магии.
Она как раз находилась на одном из таких уроков. Вернув Кире ее обожаемый роман, Элизабет честно попыталась сосредоточится на уроке. Однако единственная фраза, что она успела записать: «Самая прочная крепость есть человеческие мысли», - так и не дополнилась оставшейся лекцией.
-В 607 году нашей эры это изречение ничем не опровергалось, - монотонно вещал Бинс, - но вскоре эксперименты ведущих магов того времени подтвердили давнюю догадку: и человеческие мысли – вещь весьма и весьма ненадежная. Заклятие «Веритас» и сыворотка правды не единственные примеры на сегодняшний день. Кстати, сыворотка правды была впервые сварена болгарским колдуном, имени которого история не сохранила, именно в 607 году. Позже, в начале одиннадцатого века нашей эры, заметили еще одну особенность. Некоторые древние предметы, принадлежащие известным магам и колдунам того времени – наиболее сильным магам, разумеется, - стали обладать особыми свойствами… После смерти этих колдунов стало выясняться, что предмет, долго носимый в качестве, допустим, украшения, перенимает часть магической энергии волшебника. Прошу не путать с передачей дара по наследству – упоминание об этом часто можно было встретить в сказаниях раннего средневековья, но это не имеет никакого отношения к реальности.
В классе царил сонный покой. Вяло шуршали перья, записывая лекцию по истории магии, и похоже, никто особо не задумывался о том, что слышал: студенты привыкли писать, не вслушиваясь в слова профессора Бинса. Если попытаешься действительно слушать Бинса, можешь проспать ужин, сказал когда-то Седрик. Элизабет хмыкнула.
Она вяло думала о том, сколько полезного она бы успела сделать. В спальне стоял еще не разобранный чемодан – когда вчера она вернулась, сил хватило только на то, чтобы раздеться и лечь. Жаль, что она не захватила с собой карандаш – можно было бы порисовать сейчас, потому что записывать было выше ее сил. Наконец, прозвенел звонок.
- И пожалуйста, я не хочу после перепроверять ваши курсовые работы: постарайтесь учесть все требования, указанные в конце перечня тем. Изольда! Раздайте листы, прошу вас.
Изабель, несправедливо обозванная Изольдой, с кислым видом принялась раздавать списки тем. Элизабет удивленно оглянулась по сторонам – некоторые выглядели так же озадаченно, как и она сама. Большинство студентов явно прослушали, что за курсовую задал Бинс. К счастью, он пояснил:
- Еще раз повторяю: если вы решите писать курсовую к СОВ на какую-либо тему по истории магии, к концу года она должна быть готова. Со всеми вопросами обращайтесь ко мне. И постарайтесь также, чтобы темы не повторялись.
Элизабет свернула пергамент, на котором одиноко была выведена первая фраза этого урока, застегнула сумку, и, не выпуская листочка с темами из рук, направилась к выходу. До ужина еще была уйма времени. Она постояла минутку в задумчивости, решая, куда отправиться сейчас и где искать Седрика. Лучшим вариантом, конечно, было сразу идти в библиотеку, но вероятность того, что ее друг там, равна нулю. Поэтому Элизабет направилась на пятый этаж. В коридорах Хогвартса царило оживление – у многих закончились занятия, и студенты спешили в гостиные, чтобы избавиться от учебников. Жаль, что погода подвела – выйти на прогулку сейчас не представлялось возможным.
Барышня в платье учтиво присела в ответ на ее реверанс, и Элизабет пролезла в открывшийся проем. В конце коридора на подоконнике сидел парень. Окно было наполовину распахнуто, и через него то и дело летели капли дождя, забрызгав уже весь пол вокруг.
- Честное слово, Седрик! Где мне теперь сесть? – Элизабет взглянула на лужу на подоконнике, которая капля за каплей стекала на пол. Седрик поднял лицо от книги.
- Ай, точно, - он захлопнул окно и взмахом палочки высушил подоконник, - Тут ужасно душно в последнее время. Не иначе, Филч заделал все щели в нашем окне.
Элизабет примостилась рядом с ним, искоса взглянув на знакомый профиль. Он сосредоточенно что-то читал, сумка как всегда валялась на полу у его ног. Они тысячу раз сидели вот так, болтая или занимаясь, в этот коридор никто не заходил кроме них. Собственно, само потайное место с замечательным широким подоконником обнаружила Элизабет, когда на первом курсе заблудилась в запутанных коридорах замка. Она проходила мимо портрета дамы в кремовом платье, и просто невзначай присела в шутливом реверансе. К ее огромному удивлению, дама присела в ответ и портрет отъехал в сторону. С тех пор это окно стало их излюбленным местом – здесь хорошо было прятаться ото всех. Элизабет вдруг подумала, что ужасно скучала по этим посиделкам. Снова все как раньше, подумала она, и от этой мысли на душе стало удивительно легко и спокойно.
- Очень странно, Седрик, - задумчиво сказала она спустя какое-то время.
- Что именно? – он поднял на нее любопытный взгляд.
- Странно видеть, что ты читаешь что-то в первый день в Хогвартсе, - она улыбнулась, а Седрик, возвращаясь к книге, пробурчал:
- Флитвик ваш сегодня столько нам задал, что, боюсь, за неделю не управлюсь.
- Наш Флитвик, - передразнила Элизабет, - Посмотрим, что завтра будет на травологии. Ваша Стебль заставит нас бороться с Ползучим Плющом? В прошлом году она обещала. При этом она так хищно улыбалась, напомнив нам, что когда-то один из них задушил студентку прямо на уроке.
Седрик усмехнулся, посмотрев на свиток, который она все еще держала в руках.
- Что это у тебя?
- Список тем к курсовой по истории магии, - пояснила Элизабет.
Парень заглянул в пергамент.
-Ого. В этом году Бинс превзошел сам себя. Уже выбрала?
-Кто сказал, что моя курсовая будет по истории магии? Нам должны раздать темы еще по стольким предметам… - Элизабет уселась поудобнее.
-Скорее всего, она будет именно по истории магии, - отчего-то усмехнулся он, - Воспользуйся старым добрым способом выбора.
Элизабет иронично взглянула на него.
-Серьезно. Проверенный способ. Алан говорил, действует уже ого-го сколько лет. Когда в прошлом году перед нами остро встал вопрос, какую курсовую взять, мы поступили просто, - важно заявил Седрик, - написали ее по первому предмету, на котором дали список тем.
Элизабет скептически хмыкнула:
-Ну конечно, если так сказал Алан… А как вы выбрали саму тему?
-Какое у тебя любимое число?
-Двадцать четыре, - подумав, ответила она.
-Отлично. «Основатели школы Хогвартс», - прочитал он, возвращая ей свиток и потягиваясь, - я только что решил твою проблему.
-Полагаю, мне нужно сказать тебе «спасибо», - пробормотала Элизабет, - но, если честно, меня немного огорчает тот факт, что придется обойтись без кровавых подробностей.
-Ну, не всегда мы можем получить все и сразу, - философски заметил Седрик, в чьих глаза плясали искорки смеха, - Зато тут ты можешь развернуться. Можешь писать, о чем хочешь – хоть о трех женах Годрика, хоть о похождениях Слизерина…
-А в конце курсовой указать тебя вместо списка литературы, - она усмехнулась.
-Неправда, - обиделся Седрик, - я читал об этом в каком-то историческом романе – у него правда было три жены…
-В романе? Ты читаешь романы? – Элизабет от удивления чуть не сверзилась с подоконника.
Седрик, ничуть не смутившись, поглядел на нее в ответ.
-Я не так выразился, хорошо, это был не роман – допустим, это была… хм… историческая повесть.
-Не отпирайся!
-Но это ничего не меняет, - быстро сказал Седрик, - Это же классика, неужели ты никогда не читала Бера? Или Кайлина? «Восход на реке»?
Элизабет покачала головой. Да, она начала понимать Киру. Вот так спросят, «как тебе «Восход на реке»?», а ты ответишь, что давно там не была.
После получаса оживленных разговоров Седрик заявил, что его ждут друзья.
-Сегодня в Хаффлпафе что-то вроде вечеринки, - оживленно сказал он, - сама понимаешь, давно не виделись, столько новостей. Нейл утверждает, что Алан узнал наконец вход в кухню, представляешь? Если это так, то сегодня будет пир горой.
-Смотри, не напивайся, - шутливо сказала Элизабет.
-Ты не идешь? – спросил Седрик, безуспешно пытаясь справиться с застежкой на сумке, - могу тебя проводить.
-Нет, я еще посижу. Что делать в гостиной.
-Я бы остался, Лиззи, но сама понимаешь – вылазка на кухню без меня не состоится.
-Ах, конечно, - она усмехнулась, с ногами забираясь на подоконник, - Не волнуйся, я тоже скоро пойду – не думаешь же ты, что я пропущу ужин.
Все еще улыбаясь, она проводила его взглядом, и, дождавшись, пока в коридоре стихнут шаги, достала из сумки альбом.
Это был еще совершенно чистый альбом для рисования. Она купила его летом в Косом Переулке, в одной из неприметных лавочек, что в огромном количестве теснились вдоль широкой улицы. Кажется, у этой лавочки даже не было названия, но Элизабет никогда не проходила мимо. Ей нравилась обстановка, нравился запах – нового пергамента, дерева, гуаши, запах, которым было пропитано все в этой лавочке – от мольбертов, теснившихся вдоль стен, до огромных холстов в подсобке. Именно там она, поддавшись искушению, купила набор простых карандашей, которые, как утверждала надпись на коробке, оживляли рисунок. Что ж, Элизабет весьма скептично относилась к таким находкам в неприметных лавочках, которые стоили, к тому же, не так уж дорого, но чем Мерлин не шутит…
Она вытащила один из семи карандашей. Предвкушая, словно гурман, изысканное удовольствие, Элизабет прикоснулась кончиком карандаша к шершавому альбомному листу…

Тысячи свечей парили над столами, заливая зал мягким светом, как и каждый вечер в Хогвартсе. Неспеша ужинали студенты, обмениваясь новостями за день, обсуждая новые предметы, и конечно, новых преподавателей. Больше всего мнений (самых противоречивых) вызвал профессор Грюм. Те из ревенкловцев, у которых уже была защита от темных искусств, не спешили браться за вилки, рассказывая всем и каждому, кто только готов был их слушать, как прошел первый урок. Элизабет отметила про себя, что ближе к вечеру эти рассказы явно обросли душещипательными подробностями, так что заявление четверокурсника Терри Бута о том, что Грюм весь урок каждого по очереди пытал, она не приняла всерьез.
Сегодня она сидела почти в самом конце ревенкловского стола – опоздала на ужин, увлекшись рисованием. Надпись на упаковке карандашей не обманула. Это подтвердилось сразу же, как только она закончила портрет.
Элизабет придирчиво оглядела свою работу, там и тут добавляя небольшие штрихи, но в целом рисунок был закончен, и вышло очень похоже. Все лето, не имея под рукой другой натуры, Элизабет, под язвительные комментарии ее настенного зеркала, практиковалась в автопортретах. То масло, то пастель, то акварель, то уголь… Разные позы, разное выражение лица. Но всегда ее лицо было именно ее лицом, не приукрашенное ни правильными чертами, ни очаровательной улыбкой, такой, как, например, у Чжоу. Этот портрет получился каким-то спокойным, умиротворенным… Она думала о том, что она снова в школе, снова сидит на их окне и рисует – как и годы до этого, а в окно тихо стучал дождь, и Элизабет улыбалась сама себе…
И к ее удивлению, едва она отняла карандаш от бумаги, ее изображение улыбнулось в ответ.
Это было так здорово и так странно, что Элизабет еще долго рассматривала саму себя, наблюдала за выражениями лица, то и дело сменявшими друг друга… Конечно, у нее дома была куча колдографий, но они не имели ничего общего с этим портретом, созданным своими руками.
Так что на ужин Элизабет пришла с ощущением хорошо выполненного дела и бурчащим от голода желудком.
Как только с тарелки исчез последний кусочек пирога с яблоками, Элизабет поднялась. Студенты, закончившие ужин, уже выходили из Большого зала. Девушка оглядела стол Хаффлпаф, и только в последний момент заметила Седрика у самых дверей. Она схватила сумку, намереваясь догнать его в холле.
-Как же ваша вечеринка? – спросила она, когда они вместе с Седриком остановились сбоку от главной лестницы.
-Сорвалась, - ответил он, - Убью Алана, когда встречу. Оказалось, Джорж Уизли уверял его, что для того, чтобы попасть в кухню, нужно пощекотать одну девицу на большой картине в правом крыле. И что ты думаешь? Мы пришли туда, Нейл начал ее щекотать, а она как поднимет визг! Сбежались какие-то рыцари с портретов поблизости, и, как назло, неподалеку оказался Пивз. В общем, пришлось удирать, и быстро. Если он настучит Пивзу, нам несдобровать, - закончил он под смех Элизабет.
-Почему вам непременно нужно куда-то вляпаться? – спросила она, копаясь в сумке.
-Жизнь скучна, - коротко ответил он, но она, кажется, пропустила эту реплику мимо ушей.
- Я хотела тебе кое-что показать, - сказала Элизабет, продолжая рыться в сумке в поисках альбома.
- Элизабет! – кто-то окликнул ее, и девушка, оглянувшись, увидела Чжоу, нерешительно топтавшуюся позади. Элизабет выпрямилась.
- О, совсем забыла. Седрик, - сказала она, глянув на него, - Я обещала Чжоу сходить с ней в библиотеку, извини.
Седрик бросил заинтересованный взгляд на Чжоу, и улыбнулся:
- Неутомимые ревенкловцы снова с головой в учебе?
- Что-то вроде того, - Чжоу подошла ближе, улыбаясь в ответ, - Нужно посмотреть кое-что к курсовой. Днем в гостиной Изабель извела всех своими сомнениями, Лиззи. Она никак не может выбрать тему.
Седрик и Элизабет переглянулись, пряча улыбки. Помахав напоследок парню, девушки направились в библиотеку.
Там было на удивление пусто, хотя, вспомнила Элизабет, сегодня ведь первый учебный день, и еще почти ничего не задали. За одним из столов она заметила Гермиону Грейнджер – четверокурсницу из Гриффиндора. Та сидела, обложившись книгами и сгорбившись, что-то шепча себе под нос. Когда они проходили мимо ее стола, та еще сильнее согнулась, словно пытаясь скрыть что-то от их глаз.
- Я бы сходила с кем-нибудь из девочек, но они в один голос твердят, что я становлюсь такая, как Изабель, - сказала Чжоу, перебирая книги на полке в поисках указанных в списке литературы. - Она сегодня всех замучила с выбором темы… Просто я подумала, что действительно, лучше сразу начать. Извини, что отвлекла тебя. Тебе, наверное, хотелось побыть с Седриком. - Чжоу виновато взглянула на нее, но Элизабет этого не заметила: она рассеянно разглядывала корешки книг.
-Да нет, мы с ним сегодня уже разговаривали.
Они помолчали. В проходе между стеллажами, где они стояли, было довольно темно, только тускло светился фонарь на подоконнике.
-Ты с ним так легко разговариваешь… - спустя какое-то время, как бы между прочим сказала Чжоу. Элизабет удивленно взглянула на нее – та стояла с открытой книгой в руках, пытаясь разобрать протершуюся надпись с названием.
- Ну конечно, мы ведь с детства знакомы, - легко ответила она.
- Серьезно? – Чжоу подняла взгляд от книги.
- Ну конечно. Мы когда-то жили рядом, - объяснила она, - с самого детства дружили, а потом отец получил повышение и мы решили перебраться в Лондон, поближе к его работе, ну и… дом получше, - неловко сказала Элизабет, - Седрик тогда как раз поступил в Хогвартс, и год мы почти не виделись, писали друг другу письма, а потом поступила и я. Он мне очень помогал вначале, мы, кажется, вообще никогда не расставались. Это теперь от него помощи не дождешься, - весело закончила она, - по-моему, последнее время Седрик очень мало думает об учебе.
- Старшекурсники, - отстраненно улыбнулась Чжоу, вновь возвращаясь к книге, - они все такие.
-Наверное, - Элизабет вытащила одну книгу наугад, - Не знаю.
Потрескивал фонарь, шумел ливень за окном, а Чжоу одну за одной перебирала книги. Элизабет примостилась на подоконник, и открыла книгу на середине.
«… как давно известный факт. Однако нет ни одного доказтельства тому, что Ровена Ровенкло обладала символической магией. В дошедших до нас средневековых летописях упоминалось лишь существование некого медальона Ровенкло, хранящего силу символа, которым наделила его одна из Основателей. Однако, медальон до сих пор не был найден, как и многие другие артефакты того времени. Что же касается конкретных символов, то одним из самых загадочных и самых известных является изображение горного орла, вскинувшего два крыла. Существует множество версий прочтения этого символа, но все они не доказаны научно…»
Элизабет нахмурилась, и закрыла книгу, чтобы взглянуть на название. «Хроники основания школы Хогвартс», гласила тисненая надпись. Бер. Не тот ли Бер, о котором упоминал сегодня Седрик?..
-Лиззи, ты идешь? – окликнула ее Чжоу, уже направляясь к выходу. - Я нашла только две, остальные, видимо, в Запретной Секции. Не могу поверить, что я это говорю, но Изабель все-таки была права, завтра нужно взять у Флитвика разрешение.
Элизабет, все еще не отрывая взгляда от книги, медленно поставила ее наместо.
-Как ты думаешь, удастся найти что-нибудь действительно интересное? – донесся из зала голос Чжоу.
Элизабет потушила фонарь, и сразу в проходе стало темно, только через окно с улицы лился голубоватый свет.
-Не знаю, - прошептала она. - Не знаю.

Глава 3. Sapiens gui prospisit

Sapiens gui prospisit - Мудр тот, кто предвидит

С того самого момента, как ровенкловцы более-менее втянулись в учебу, дни понеслись, как скоростная метла. Оглядываясь назад, Элизабет порой не могла даже точно вспомнить все события – их было так много, и все это так контрастировало с ее домашней жизнью, что первую неделю она ходила, ощущая себя гостьей из другого мира.
Пятый курс, как все и предсказывали, оказался гораздо сложнее всех предыдущих. Не успев обрадоваться до странности свободному расписанию, когда между занятиями были часовые перерывы, или уроки шли только до обеда, пятикурсники получили такой заряд домашних заданий, что стало ясно – ни о каком отдыхе не может быть и речи. МакГонагал, Флитвик, Снейп – все твердили одно и то же: нужно усиленно готовиться, чтобы сдать СОВ, нужно забыть обо всем остальном, но как же тут забудешь? И хотя студенты Ревенкло гордились своей исполнительностью и ответственностью, даже у них все шло далеко не так гладко, как хотелось бы. Элизабет, и так не в ладах с зельями, в этом семестре совсем съехала, за что получила уже несколько дополнительных заданий и хорошую порцию язвительных комментариев, и второе для нее было еще хуже, чем первое. Выходить с урока зельеварения с глазами на мокром месте теперь стало почти что привычкой. Еще хуже дело обстояло с Защитой от Темных Искусств.
Первый урок по Защите у пятикурсников из Ровенкло прошел в первую пятницу учебного года, поэтому за неделю они довольно наслушались самых противоречивых мнений о новом преподавателе, и совершенно не знали, к чему быть готовыми. Ходили слухи, что в понедельник перед обедом профессор Грюм превратил какого-то слизеринца в хорька, и, хотя Элизабет в это не верила, она волновалась вместе со всеми. Но урок превзошел все самые смелые фантазии - одно только то, что профессор Грюм без колебаний применил непростительные проклятья, позволило Элизабет сделать вывод: тут все будет очень не просто. Она была не из тех людей, которые умеют правильно себя преподнести и легко понравиться преподавателю, так что уже на следующих занятиях она убедилась: Грюм, если и чем отличается от Снейпа, так только тем, что относится чуть менее предвзято. Но все же, каждый раз подходя к дубовой двери с надписью «Класс Защиты от Темных Искусств», Элизабет испытывала легкую тревогу, и напряжение изрядно мешало ей на занятиях. Тем не менее, Грюм снискал уважение большинства учеников, и о нем в гостиной Ревенкло отзывались по большей части положительно, хотя и с явно меньшим восторгом, чем в гостиной Гриффиндора.
Почти все время, оставленное на дополнительные занятия, Элизабет вместе с другими девушками из Ревенкло проводила в библиотеке. Утешало только то, что погода и не думала исправляться: по утрам студенты по-прежнему просыпались под стук барабанящего в окна дождя, потолок в Большом Зале уже который день был затянут мрачными тучами, а в классах даже днем зажигали свет – было так пасмурно и темно, что студенты частенько путали ингридиеты зелий или не могли разглядеть, что написано на доске. Уроки Астрономии так и вовсе отменили, до улучшения погоды. Зато профессор Стебль и не думала щадить своих учеников – и в дождь, и в слякоть студенты, стараясь обходить особенно глубокие лужи, гуськом тянулись к теплицам. Вопреки страхам Элизабет, ползучим плющом они так и не занялись: с самого первого занятия профессор Стебль приобщила их к бобунтюберам – противным на вид растениям, гной которых обладал лечебным действием. Судя по разговорам, выдавливанием гноя из пузырей на стеблях этих растений сейчас занимались все студенты с первого по пятый курс.
Настоящей головной болью для всего курса стала курсовая. По всем предметам им раздали листовки с перечнем возможных тем – оставалось лишь выбрать понравившуюся. Но даже в этих условиях студенты хватались за головы: многие не тяготели к какому-то одному предмету, мечась между несколькими сразу. К октябрю ученики, которые до сих пор не выбрали тему, начали слегка паниковать. Элизабет, внимательно прочитав все листочки, пришла к выводу, что совет Седрика насчет любимого числа вовсе не так уж и безрассуден.
Как-то поздним вечером Элизабет сидела в гостиной, домучивая свой дневник сновидений для Трелони. Она как раз вспоминала, что же ей снилось прошлой ночью, невидящим взглядом глядя на выведенное число «двенадцатое октября», когда в кресло напротив устало опустилась Кира.
-О, привет, - Элизабет подняла голову. В гостиной уже никого не было. Через незадернутые шторы из-за тучи виднелся краешек луны. Девушка потянулась, - Который час?
-Полвторого, - зевнула Кира, с ногами забираясь в кресло, - Я тут вспомнила: я взяла у Бена конспект для тебя.
Элизабет бросила взгляд на потрепанную тетрадь. Несколько дней назад она окончательно решила писать курсовую по истории магии на тему основателей, и почти сразу же обнаружила, что где-то посеяла свои лекции за прошлый год – они как раз проходили становление школы.
-Спасибо, - она взяла из рук девушки тетрадь, и механически перелистала, отметив, что над этим почерком придется посидеть, - Ты откуда так поздно?
-Свидание, - вяло улыбнулась Кира, снова подавив зевок. Тон, которым она это произнесла, был более чем обыденным, - Эрни МакМиллан вчера пригласил, вот я и подумала, почему бы не сходить… Надоело все это. Учеба, учеба…
Элизабет незаметно бросила на нее полный удивления взгляд.
-Эрни?..
-Да, с четвертого курса Хаффлпафа. Не знаешь его? – Элизабет отрицательно покачала головой, - Вроде бы, он ничего. Впрочем, слегка зануден, ну да ладно. Пойду-ка я спать.
Элизабет проводила ее взглядом, и задумчиво уставилась на догорающие угли в камине.

На следующее утро Элизабет долго лежала в кровати, свернувшись калачиком и глядя на лучи солнца, проглядывающие сквозь низкие тучи. В спальне было пусто и холодно, и вставать совершенно не хотелось. Ее грела немного та мысль, что сегодня выходной и ей не нужно бежать на занятия, не нужно записывать лекции или сидеть в библиотеке. Так почему бы не использовать этот редкий шанс и не проваляться до обеда в кровати. Совсем как дома.
Но впереди, устало подумалось ей, еще целый год этих учебных будней, и совсем маленьких почти незаметных выходных. Хотя, возможно, Тремудрый Турнир, что запланирован на этот год, немного скрасит их рабочую атмосферу. Она слегка нахмурилась, мысли о Тремудром Турнире никогда ее не радовали. Безотчетное беспокойство заворочалось внутри. И почему-то вспомнилось лицо Седрика, тогда в полумраке, когда они обсуждали турнир в их первый вечер в Хогвартсе...
Она бросила взгляд за окно, пытаясь переключиться на что-то другое. Погода не радовала, но на сегодня был запланирован поход в Хогсмид. Седрик, наверное, ждет ее, и все-таки лучше заставить себя подняться.

Седрик, как она и предполагала, ждал ее в холле, в стороне от общей толчеи. Они стали в очередь, дожидаясь, когда Филч разберется впереди с какой-то студенткой, замышлявшей вынести из замка библиотечную книгу.
Элизабет была рада возможности пообщаться с Седриком хотя бы сегодня. Последнее время они редко виделись из-за его дел старосты, из-за ее уроков. Их редкие встречи на пятом этаже весь сентябрь были для Элизабет оазисом уюта в нескончаемой школьной суматохе. И оттого, что выбраться туда им обоим стоило большого труда, встречи эти становились только ценнее.
- Ума не приложу, зачем нам повторять манящие чары, если мы убили на них полсеместра на четвертом курсе, - говорила Элизабет, когда они неспеша шагали к Хогсмиду. К обеду тучи рассеялись и, хотя погода оставалась по-прежнему хмурой, стало заметно теплее. Ветер растрепал ее волосы, которые были распущены по случаю выхода на прогулку.
- Ну, к экзамену видимо повторяете, - Седрик пожал плечами, - Флитвик и нас, по-моему, ими мучил. Наверно, его любимая тема.
Некоторое время они шли молча. Воздух был приятно свежим после вчерашнего дождя, и Элизабет, щурясь от проглянувшего солнца, не могла надышаться. И хорошо было идти рядом с лучшим другом, и хорошо было просто молчать, и не думать об уроках, и весело было шуршать осенними листьями. А впереди – целый день рядом с ним, сливочное пиво в Трех Метлах, и, может быть, ночные посиделки на подоконнике… Седрик искоса глянул на блуждающую на ее лице улыбку.
-Что?
-Ничего, - Элизабет хмыкнула, - просто подумала, что жизнь прекрасна.
Она повернулась взглянуть на него:
-Что-то ты не выглядишь счастливым. Что-то случилось?
Он снова пожал плечами, опустив взгляд.
-Проблемы с трансфигурацией, - неохотно сказал он, - Мы начали проходить Чары восстановления к ЖАБА. МакГонагалл точно с ума сошла – она нас заваливает домашними заданиями, и все равно никто ничего не понимает в ее объяснениях, и…
-И у тебя ничего не выходит, - продолжила Элизабет.
Он посмотрел в ее хитрые глаза.
-Я этого не говорил.
Элизабет с деланным равнодушием пожала плечами и с улыбочкой на лице отвернулась. Седрик задержал на ней свой взгляд, но промолчал.

В Хогсмиде было людно и весело. Они вдвоем обошли почти всю деревню в поискх Алана и Нейла – двое приятелей Седрика, как назло, куда-то запропастились, и Седрик, в конце концов, махнув на них рукой, сказал, что теперь он в полном распоряжении Элизабет до самого вечера.
Они зашли в Сладкое Королевство, в Зонко, и даже побродили по книжному магазину, но через десять минут Седрик оттащил Элизабет от полки с историческими романами:
- Пойдем отсюда. Как-то неуютно я себя чувствую среди всей этой бумаги.
А ближе к обеду решили заглянуть в Три Метлы. У Элизабет от долгой хотьбы по магазинам гудели ноги, и она с удовольствием уселась за столик у стены, пока Седрик пошел к барной стойке. Три Метлы гудели, словно потревоженный улей: то и дело звякал дверной колокольчик, когда открывались двери, хотя, казалось, еще больше людей трактир вместить не может – почти все столики были заняты. То и дело раздавались взрывы смеха, а пару раз и настоящие взрывы – кое-кому не терпелось опробовать новые приобретения из Зонко.
За столиком неподалеку сидел Кевин Энтвистле, что-то возбужденно рассказывая своей подружке – Берти Чамберс, охотнику команды Ревенкло. У стены Мораг МакДугал, старший брат Изабель и пренеприятный тип, хохотал над чем-то вместе с компанией ревенкловцев – среди них Элизабет заметила Эдди Кормайкла, и, конечно же, Бена Бредли, и поспешила отвернуться. Она оглянулась в надежде обнаружить здесь Алана и Нейла, и ее взгляд наткнулся на одинокую фигурку Чжоу, сидящую за столиком чуть дальше. Элизабет удивилась – очень редко можно было увидеть Чжоу без сопровождения ее подружек.
Седрик отвлек ее от разглядывания здешней публики, поставив перед ней банку сливочного пива и несколько пирожных.
-Я столько не съем, - заявила Элизабет. Седрик хмыкнул, опускаясь на стул перед ней.
-Наедайся, - сказал он, откусывая большой кусок от ягодного эклера, - А то, глядишь, скоро наши эльфы еще перестанут готовить…
-Почему это? – Элизабет кинула на него заинтересованный взгляд и принялась за пирожное, - Алан все-таки нашел вход в кухню?
-Если бы. Ты не слышала? – Седрик отхлебнул сливочного пива и откинулся на стуле, - Гермиона Грейнджер сегодня с утра приставала к нашим первокурсникам с просьбой купить какие-то там значки. Нейл утверждает, что на них было написано «Гавнэ», но ты же знаешь Нейла, - Элизабет прыснула, расплескав сливочное пиво, и Седрик продолжил, - Она борется за права эльфов. Хочет предоставить им свободу.
-Но это же глупо, - Элизабет покачала головой, - Никакой эльф в здравом уме не захочет свободы. Это все равно что… переделать их заново. Чтобы они согласились. Ей это не под силу. И вообще, она мне не нравится, - резюмировала девушка, а Седрик неопределенно хмыкнул.
- Не знаю насчет эльфов. Может, это не так уж и глупо.
Когда все пирожные были съедены, Элизабет вдруг вспомнила, что забыла зайти в «Волшебный карандаш». Седрик до последнего отнекивался, не желая покидать Три Метлы, и в конце концов, условились на том, что Элизабет сходит одна, а он подождет ее здесь.
Направляясь по главной улице Хогсмида в сторону неприметного магазина, Элизабет мрачно размышляла о том, что Седрик явно не в настроении. Была ли тому причиной трансфигурация или что-то другое, она не могла с уверенностью утверждать.
Да и вообще их отношения с Седриком заметно видоизменялись. С одной стороны, они больше не были детьми, когда могли препираться до полусмерти или ссориться из-за ерунды, и сейчас их разговоры стали более серьезными и интересными, но с другой стороны той абсолютной открытости, что была тогда – в далекие детские годы – той полной доверчивости все-таки уже не было. По крайней мере внешней. У каждого появились свои дела, свои секреты. Они могли не говорить друг другу чего-нибудь, однако, в глубине души надеялись, что один обязательно догадается про себя, о чем молчит другой.
Проведя замечательные полчаса в волшебном магазинчике в окружении всевозможных холстов и красок, Элизабет вышла с чувством выполненного долга и набитыми пакетами. В прошлом году она ходила на кружок по рисованию, но потом, по настоянию мамы, бросила. Ей часто этого не хватало, хотя и времени сейчас, кроме подготовки к СОВ, почти не оставалось, и все же… Задумавшись, она в кого-то врезалась.
- Черт возьми, Лиззи! – Алан едва устоял на ногах.
- Прости, - она смущенно улыбнулась, - Я… тебя не заметила.
- С каких это пор я стал незаметным? – он улыбнулся в ответ.
-А с таких, что мы с Седриком искали тебя и Нейла, но так и не нашли. Где вы пропадали? – нарочито сердито сказала она. Он забрал у нее пакеты и они неторопливо направились по улице.
-Ммм, у нас были кое-какие дела, - неопределенно ответил он.

В Трех Метлах народу значительно поубавилось. Алан и Элизабет между столиками протиснулись к тому месту, где сидел Седрик, и Элизабет из-за спины Алана с удивлением обнаружила, что теперь он там не один.
-Привет, Лиззи, - поздоровалась Чжоу.
Они сели. Седрик смерил Алана не предвещающим ничего хорошего взглядом.
-Алан, Мерлин тебя заколдуй, где ты был? Мы с Лиззи полдня убили на ваши поиски.
-Мне уже сообщили, - беззаботно ответил Алан, открывая банку сливочного пива, которую только что поставила перед ним мадам Розмерта, - Только не спрашивай меня, где Нейл, - он предупреждающе поднял руки, - Потому что я тебе не скажу. Вернее, скажу, когда-нибудь, но точно не при дамах, - он отхлебнул из банки и послал взгляд заинтригованной Чжоу. Седрик усмехнулся, и под столом ощутимо пнул друга в голень. Тот не подал виду.
-Это у тебя значок Торнадос? – вдруг спросил Алан, указывая на красивую двойную букву на мантии Чжоу. Та кивнула, - Ты была на прошлогодних соревнованиях?
-На Кубке Англии? – живо подхватила Чжоу, - Конечно, а ты? Тоже?
Алан кивнул, они с Седриком переглянулись.
-С ума сойти, - продолжал Алан, - жаль, что мы не встретились. Мы с Седриком очень мало видели там наших. Хотелось бы поехать большой компанией.
-Не забывай, что в следующем сезоне они обязательно сделают Гоблинов, вот тогда уж точно поедем большой компанией. Мы с Чжоу только что вспоминали Чемпионат Мира, - сказал Седрик.
Алан тут же пустился в пространные воспоминания, как он провел эти несколько дней на Чемпионате, отдельные моменты которых, впрочем, мало относились к квиддичу. Элизабет не участвовала в беседе, потягивая сливочное пиво и наблюдая за ними. Странно, иногда она наблюдала вот так за Седриком – со стороны, и удивлялась: какие-то его черты, которые особенно ей нравились, когда они были только вдвоем, искажались или исчезали вовсе, стоило ему попасть в большую компанию. Он становился другим среди однокурсников – успешным учеником, популярным красивым парнем, сыном министра, отличным игроком в квидитч, но не тем Седриком, который рассказывал ей, кем он хотел стать, когда вырастет. Наверное, это нормально, задумчиво продолжала свой внутренний монолог Элизабет. В конце концов, люди должны меняться в разной обстановке. Только что-то в этом Сндрике-старосте, Седрике-отличном игроке команды ей было чуждо.
Однако среди их сегодняшней компании Седрик заметно оживился, когда пришло время уходить, его настроение уже явно было выше среднего и он послал и ей ободряющую мимолетную улыбку.
Они попрощались с Чжоу, которая намеревалась еще пройтись по магазинам.
Уже уходя, Элизабет бросила взгляд в зал и заметила Киру, сидящую в уголке над своей книгой. И как она умудряется что-то читать в таком гвалте? Покачав головой, Элизабет вышла вслед за Седриком.

* * *

Осень, 1066 г.

Утро постучалось к ней в окно бледным рассветным лучом. Небо было ясным, и день обещал выдаться солнечным и теплым. Ровена улыбнулась – в конце осени солнечные дни случались редко. Она сладко потянулась, почувствовав запах жареных лепешек, что готовила к завтраку Катрина.
Утренние часы были ее любимым временем суток, когда можно полежать немного в мягкой уютной кровати, никуда не торопясь, и обдумать предстоящий день. Дел обычно было немного: посмотреть, все ли в порядке в доме и объехать до обеда окрестности, прогуляв заодно лошадей.
Бывало, что она заезжала в Саутфлит – деревню поблизости, брала продукты у крестьян и обменивалась новостями, но такие поездки случались нечасто. Магглы в последнее время были замкнуты и суровы, а волшебники давно переселились за пределы деревни. Единственный волшебник, что теперь жил от них сравнительно недалеко был друг Гриффиндора – сэр Шэклболт, да и то появлялся он на людях очень редко.
После обеда, она обычно самостоятельно занималась по книгам, которые с завидным постоянством привозил ей сэр Годрик. Но безвозвратно прошли те времена, когда Гриффиндор методично вкладывал ей в голову знания, когда каждый день она получала новый урок, когда он тренировал ее в защитных и боевых заклинаниях, устраивая небольшие дуэли. Теперь она сама занималась боевой магией, совершенствуя свое мастерство и экспериментируя – немного видоизменяя заклинания для большей эффективности. Для этих целей она придумала поставить мишени на заднем дворе дома, которые приходилось заменять почти после каждой тренировки.
В последнее время она работала над боевым заклинанием удара Pulsus. И все еще испытывая тягу к магии левитации, попробовала соединить чары ударного заклинания с левитационным. По ее расчетам, врага должно было сбить с ног, поднять в воздух и отбросить. Но что-то не срабатывало – то посыл был слишком слабым и не доходил до мишени, то левитационная часть заклинания не успевала пройти, так как мишень просто напросто разрывало… Ровена полагала, что дело в магической формуле или в линии жеста руки… У нее не было времени разбираться с мелочами.

В основном Ровена была предоставлена сама себе. Гриффиндор часто отлучался – то в Дувр, то в Кентербери. Местные таны нуждались в помощи таких людей, как он – сильных, храбрых, в совершенстве владеющих оружием, чтобы обучить молодых бойцов – войско короля Гарольда, состоящее из таких же юнцов, как и она сама.
Ровена задумалась. Времена сейчас были не из легких. Она помнила, как в начале зимы к ним пришли тревожные вести. Король Эдуард скончался. Трон пустует. И это тут же подняло ворох предположений, кто его должен занять. И конечно, эти чужеземцы-норманны были тут как тут во главе с неким герцогом Уильямом, который сразу заявил, что он – следующий король Англии. Но престол достался англосаксу Гарольду.
Поздней осенью Ондатже приехал с неутешительными известиями: норманнский герцог Уильям не настроен мириться с принятым решением и вместе с многочисленной армией высадился на берег Англии. Норманны разоряют деревни и захватывают прибрежные города. Они добрались до Гастингса.
Ровена хорошо помнила всеобщую панику на лицах и всеобщий ужас в глазах. Она и сама порядком была напугана, хоть и не показывала этого. Норманны в ее представлении были варварами, дьявольскими отродьями, и совсем скоро по прогнозам Ондатже могли оказаться в Дувре, совсем близко от них.
И именно тогда местные таны обратились к сэру Годрику. Король Гарольд собирал армию по всей Англии. Здесь, в Кентербери, в войско записывались и юнцы и старцы, но очень немногие владели оружием. Ровена видела их – смешных и нелепых в своих доспехах, размахивающих бездумно мечами и секирами направо-налево, считающих себя героями.
Она досадливо морщилась – ей было непривычно такое обращение с оружием и подобное отношение к фехтованию, которое она всегда считала настоящим искусством, подчиняющимся некоторой стратегии. Она, было, и сама кинулась помогать сэру Годрику обучать новое войско, ей не терпелось объяснить этим неучам, что значит искусство боя… но Гриффиндор мягко, но настойчиво посоветовал ей заняться домом и следить за окрестностями – времена были слишком неспокойные...
Звук мужских голосов отвлек ее от размышлений. Ровена откинула одеяло и соскочила с кровати босыми ногами на холодный каменный пол. Подошла к окну, и, немного отодвинув занавески, выглянула во двор, зная наперед, кого там увидит. Она не ошиблась. Матис Ондатже уже ждал ее у крыльца, разговаривая с сэром Годриком, что-то увлеченно доказывая Гриффиндору. А рядом с ним стояла, переминаясь с ноги на ногу и фыркая, его резвая вороная лошадка.
Часто герцог Ондатже составлял ей компанию в осмотре окрестностей. В последнее время, за неимением достойного собеседника, она проводила с ним все больше времени и никак не могла понять, почему он зачастил к ним. Ровена успокаивала себя тем, что, должно быть, это сэр Годрик попросил Ондатже присмотреть за ней в его отсутствие. Да и ей самой было спокойнее, когда он был рядом.
Бросив еще один взгляд за окно, она начала собираться.

Одетая в мужской костюм и высокие сапоги, Ровена прошла в конюшню за своим любимым гнедым жеребцом Афелиатом, заметив краем глаза, как поспешно прячется от нее маленький порлок – хранитель конюшен – жившее в соломе милое мохнатое существо, но до ужаса стеснительное.
Когда Ровена предстала перед сэром Гриффиндором и герцогом Ондатже, ведя под уздцы жеребца, они все еще продолжали беседу. Она даже успела уловить обрывки фраз:
– …буквально позавчера мы обсуждали это на магическом городском совете в Дувре. Я думаю, большинство согласиться участвовать в этом…
– …тогда нам надо спешить…
Но увидев юную волшебницу, мужчины замолчали и приветственно кивнули.
– Salve*! – приветствовал ее герцог, его валлонский акцент особенно проступал, когда он начинал говорить на латыни.
Она кивнула в ответ и заправила за ухо выбившуюся прядь:
– Вы сегодня рано, герцог.
На его лице появилась привычная усмешка – он не стал утруждать себя ответом.
– Я надеюсь, вы вернетесь в скором времени, – произнес Гриффиндор. С утра он был мрачен, как, впрочем, и все последнее время, и Ровене это совершенно не понравилось. Она еще помнила сэра Годрика другим – веселым, добродушным, произносящим славные тосты в кругу своих друзей за кружкой хмельного вина. Или того сэра Годрика, что привозил ей подарки, когда она была помладше, ласково ей улыбаясь, или того – который радовался ее успехам и открытиям больше нее самой…
Коротко кивнув ему, Ровена взобралась в седло.
– Подумать только, – бодро произнесла она, – что бы сказали обо мне норманнские варвары – женщина в седле, да еще и в мужском платье. «Как похоже на этих вульгарных саксонок», правда?.. Их-то жалкие женушки остались сидеть дома и вышивать узоры на платках...
Но Гриффиндор не улыбнулся в ответ – только посуровел. Он не любил, когда Ровена начинала рассуждать о чужеземцах.
Вздохнув, она взглянула на Ондатже, который уже был в седле:
– Ну что, герцог, – как вы любите говорить – en viam*?.. - и, отсалютовав сэру Годрику, она понеслась прочь.

…Она неслась, что есть сил. Ей это было необходимо. Иногда что-то просыпалось внутри нее, вот как сейчас, – что-то дикое и непонятное ей самой. В ушах свистело, прядки волос щекотали лицо… Она словно летела, обгоняя сам ветер, словно свободная быстрая птица… Ровена оглянулась – Ондатже, несся следом за ней, похоже, подчинившись ее игре свободного полета.
Она остановилась лишь тогда, когда кончилась равнина, а впереди показалась опушка леса. При чем затормозила так внезапно, что из-под копыт Афелиата полетели комья земли с травой. Ее любимый жеребец недовольно заржал и громко фыркнул. Спустя пару мгновений рядом пришпорил лошадь и бельгиец.
Он усмехнулся в своей обычной манере и неодобрительно на нее посмотрел. Это был взгляд из той серии, который заставлял ее стыдливо опускать голову. Иногда – совсем редко – она все еще чувствовала себя юной девочкой, смущающейся из-за мимолетно брошенного в ее сторону взгляда герцога или из-за его усмешки, под которой, казалось, всегда что-то скрывалась. Хотя за эти несколько лет, Ровена хорошо изучила Ондатже, и пришла к выводу, что за его усмешками и взглядами скрывался отнюдь не коварный двуликий чужестранец, а интересный и милый собеседник.
– Еще пара таких забегов и я решу больше не подниматься чуть свет, чтобы ехать к вам и составлять вам компанию, – в его темных глазах плясали огоньки, хотя возможно это было негодование. Ей было трудно читать по его глазам. Бельгиец направил лошадь к лесу, и Ровена молча потрусила за ним, оценивая со стороны, как герцог великолепно держится в седле.
Лес встретил их затаенным молчанием. Утренний туман еще не рассеялся до конца и кое-где в низинах и пологих местах скрывал землю. Осенние мокрые листья мягко шуршали под ногами, а голые ветви деревьев напоминали неведомых страшных существ. Ровена усмехнулась про себя: уж она-то знала, что в этом лесу есть вещи пострашнее старых корявых деревьев.
Не каждый маггл отваживался пойти сюда в одиночку. Этот лес не отличался приветливыми опушками и широкими полянами. Наоборот, мрачный, густой, с узкими тропинками, он заставлял вспомнить обо всех жутких историях, которые рассказывают на ночь. В чащах леса Ровена ни раз видела лесных существ. Кентавров в том числе, но они дичились, избегали с ней встречи и просто наблюдали издалека.
Еще иногда ей встречались дикие эльфы. Она слышала, что их можно было чем-нибудь заманить или заинтересовать, или спасти им жизнь и срабатывала древняя магия – эльф становился твоим пожизненным рабом. Каждый чародей мечтал о таком подарке судьбы, но в Кенте они встречались редко. Не было здесь и горных троллей или великанов, хвала небесам.
Но всегда было чувство, что лес наблюдает за тобой – он был живым, он дышал. Привыкшая с детства к этому месту, Ровена считала себя одним из его жителей. И в старые добрые времена они с сэром Годриком даже охотились здесь. Если лес был милосерден, он помогал им поймать добычу.
Ровена кинула взгляд на Ондатже, по сравнению с ней, стоило ему зайти в лесную чащу, он всегда был на стороже и прислушивался к мельчайшему шороху.
Они ехали в сырой осенней тишине. И молчали. Почти никогда Ровена не могла себя заставить начать разговор с герцогом первой. Казалось, что все, что она ни скажет, будет казаться по-детски наивным. В этот раз Ондатже заговорил сам.
– Хороший сегодня день, – он повернулся к Ровене и слегка придержал лошадь, чтобы она пошла вровень с Афелиатом. – Я люблю осеннее низкое солнце. Оно словно дразнит тебя – с одной стороны напоминает о летней солнечной беззаботности, а с другой – показывает, что скоро тепла не будет совсем и настанет зима. Как говорят, fugit irrevocabile tempus *.
Поблизости вскрикнула ворона и взлетела с ветки в ясное небо. Ондатже машинально схватился за палочку. Но потом усмехнулся своей бдительности и убрал руку:
– Как видите, ваша безопасность, заставляет меня быть слишком осторожным и хвататься за оружие при каждой вороне.
Ровена улыбнулась в ответ.
– Неужели вы думаете, герцог, что ворона может быть завуалированным врагом?.. – она пригнула голову, чтобы не задеть ветки, и перешла на узкую тропинку, скрытую листьями и желтой травой, следом за бельгийцем, который поехал впереди. Его голос доносился до нее из осеннего тумана:
– Если вам действительно интересно, то у кельтов существует множество легенд на этот счет. Часто именно вороны предупреждали о приближении врагов, так как считалось, что они обладали пророческим даром. У кельтов даже была некая богиня войны, которая часто принимала облик ворона и пророчила смерть.
– Не люблю этих птиц, – коротко ответила Ровена, поежившись от сырого прохладного ветра. – Предпочитаю ястребов. Есть в них что-то особенное…
Она огляделась вокруг и поняла, что не знает, куда они едут. Судя по всему, та часть леса, которая была ей хорошо известна, осталась позади.
– Куда мы направляемся, герцог?.. – не выдержала она, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно увереннее.
– Это тайна, – ответил Ондатже, и даже несмотря на то, что она видела лишь его спину, Ровена буквально почувствовала, что на его лице появляется его извечная усмешка. – Скажем так, если вы наберетесь терпения, то никогда не пожалеете.
Юная волшебница лишь хмыкнула за его спиной. Она ненавидела эту их давнюю игру, когда Ондатже дразнил ее. У него получалось превосходно.
– И все-таки… – снова начала она, но он не дал ей договорить:
– И не надейтесь, что я что-нибудь скажу. Vile est, qoud lice.*
Ровена вздохнула. Ей ничего не оставалось, как смиренно ехать позади.
В небе по-прежнему беспокойно кружила ворона.


Тянущаяся тропинка, казавшаяся бесконечной, вывела их к лиственничной части леса – деревья здесь казались более приветливыми и стояли реже, что позволяло солнцу играть лучами между веток.
– Здесь лучше пойти пешком, осталось немного, – произнес Ондатже. Это были его первые слова за все время их пути. Бельгиец спрыгнул с лошади и, повернувшись, хотел, было, помочь Ровене, но она опередила его и спустилась сама.
– И что такого я должна увидеть, о чем нельзя было спрашивать?..
Ондатже хитро прищурился:
– Терпение, мой друг, – и взяв лошадь под уздцы, пошел по шелестящим листьям.
Спустя некоторое время, они вышли к северной стороне. Местность здесь была неровной – ложбины и небольшие пригорки сменяли друг друга. Это молчаливое хождение начало утомлять. Ровена кинула недовольный взгляд на своего спутника:
– Где мы, вы хотя бы можете сказать?..
Ондатже остановился и кивнул вперед, где деревья сходились более плотной стеной:
– Там – за деревьями – римская дорога, путь до Лондона, идущий от Дувра. Но несмотря на то, что мы так близко от нее, это место вполне безопасно. Я наложил на него чары невидимости. Теперь вам спокойнее?..
Ровена пробормотала что-то на счет того, что она и не беспокоилась ни о чем. Но все же один вопрос ее интересовал:
– А разве это место считается чем-то особенным?.. Зачем накладывать чары?..
Он ничего не ответил в этот раз, а просто взял ее за руку и прошел вместе с ней пару шагов. И Ровена распахнула глаза от удивления.
За ближайшими деревьями им открылся необычный вид. На совсем маленькой полянке, среди желтых опавших листьев, высилось необычное сооружение. Точнее, круг, выложенный камнями в половину человеческого роста. Каждый камень был выточен и имел свою изящную особенную форму. Впритык соединяясь друг с другом, они походили на лепестки странного чуднОго цветка.
Привязав Афелиата к дереву, Ровена, как завороженная, подошла к находке. Вытоптанная тропинка, что вела к камням, давным-давно заросла.
Камень, кое-где тронутый мхом, был бледно-розовый и казался теплым в лучах осеннего солнца. Она заглянула в центр круга. Заброшенная листвой и еле находимая в траве, в центре была различима небольшая каменная чаша, словно растущая из земли.
Место было бесспорно очень древним, и его атмосфера просто завораживала, словно притягивая к себе. Казалось, если встать в центр круга, можно услышать голоса из глубины веков. Но первое удивление прошло и Ровена повернулась к герцогу. Бельгиец стоял рядом с ней и как будто прислушивался к чему-то.
– Это место для древних обрядов?.. Жертвоприношений?..
Ондатже слегка пожал плечами:
– Я не уверен точно. Я обнаружил его случайно. И полагаю, оно принадлежало когда-то друидам.
Ровена еще раз посмотрела на камень, у которого стояла.
– Но я не понимаю… Зачем вы хотели показать это место мне, герцог?.. Что я должна была увидеть?..
Взяв ее холодную ладонь в свою, бельгиец опустился на траву и повлек непонимающую ничего Ровену за собой. Они присели возле одного из камней.
– Я думал, вас заинтересует вот это, – произнес Ондатже. Он направил палочку на старые листья у основания камня так, чтобы они исчезли, и показал Ровене небольшую каменную поверхность, явившуюся из земли. Нагнувшись, она увидела, что та испещрена символами в форме прямых и наклонных линий.
– Я знаю вашу тягу ко всякого рода необычным языкам, – продолжал герцог. – Может, вы сможете разгадать загадку этих камней.
Он улыбнулся, увидев, как глаза его молодой спутницы загорелись огоньком любопытства. Это и было его целью – порадовать ее.
– Как странно… – Она положила руку на холодный грязный камень и прикрыла глаза. Ей так хотелось почувствовать магию этого места, но присутствие бельгийца мешало сосредоточиться и жутко отвлекало.
– Посмотрите, – не глядя на него, позвала Ровена. – Это чем-то напоминает пиктские руны. Похожие черточки сверху…
Ондатже сделал заинтересованный вид и склонился ближе, так, что выбившаяся прядка волос девушки коснулась его щеки. И в какой-то дикий момент Ровене показалось, что бельгиец прикрыл глаза и вдохнул запах ее волос, она быстро поднялась.
– Спасибо, что показали это место, – коротко кивнув ему, произнесла Ровена. Она ничего не могла с собой поделать, но почувствовала, как на щеках выступил едва заметный румянец. Из всех живущих людей, только Матис Ондатже герцог валлонский, похоже, был способен заставить ее покраснеть.
Бельгиец смотрел на нее и его глаза искрились.
– Всегда рад, – он изящно поклонился. – Как гласит древний валлонский обычай…
Но дослушать о чем, гласит обычай народа валлонского, Ровене было не суждено. Приближающийся стук копыт по дороге, что была от них совсем близко, заставил герцога замолчать. Звук был все ближе и, умножаясь в сотни раз эхом, разносился по округе. Или эхо здесь было не при чем?.. Осторожно подобравшись к деревьям, что скрывали от них римскую дорогу, Ровена и Ондатже обнаружили, что путник был отнюдь не один. Да и как они могли предположить такое, когда, разбрызгивая грязь, по дороге скакало около пятидесяти всадников?.. Они двигались ровным строем, и их тела и лица были защищены доспехами норманнских воинов.
Ровена резко повернулась к герцогу, но обнаружила, что его не было рядом. Ондатже уже отвязывал их лошадей.
– Скорее, – он призывно махнул ей рукой.
Второго приглашения было не нужно, со всех ног Ровена бросилась к нервно топчущемуся на месте Афелиату, и запрыгнула в седло. Ножны, что были прикреплены на поясе, больно стукнули о бедро.
– Они двигаются к Дувру, но по пути могут заехать и в Саутфлит, надо предупредить Годрика… – его голос долетал до нее обрывками, герцог уже несся во весь опор, и Ровена припустила за ним.

1.Salve! – привет! (лат.)
2.En viam?.. - в путь (лат.)
3.Fugit irrevocabile tempus – бежит невозвратное время (лат.)
4.Vile est, qoud licet – что известно, то не интересно.(лат.)

IV. Ferro ignique!

…Это началось внезапно: яркие всполохи в стороне Саутфлита.
– Похоже на боевые заклинания, – громко сказала Ровена герцогу. Он мрачно кивнул и остановил лошадь. Ровена резко натянула поводья, притормаживая рядом, и вопросительно поглядела на Ондатже.
– Вам нужно передохнуть, – пояснил он, прочитав по ее глазам, – да и мне тоже. Хотя бы полминуты.
Ровена не могла с ним не согласиться. Она задыхалась от такого продолжительного быстрого галопа, в глазах стояли черные точки: обратный путь они преодолевали в несколько раз быстрее.
Она невольно задалась вопросом, где они находятся, и, прикинув, решила, что они как раз где-то между Сауфлитом и домом. Они остановили лошадей на дороге, и это жутко нервировало – слишком опасно стоять вот так, незащищенными и не скрытыми лесной чащей.
Ровена невольно оглянулась назад и вздрогнула – ее худшие опасения сбывались. Два всадника, казавшиеся маленькими фигурками на горизонте, появились вдали и направлялись к ним.
Она поспешно потянулась к волшебной палочке за поясом и обернулась с беспокойством к Ондатже:
– Герцог…
Бельгиец пристально вгляделся вдаль и рассмеялся.
– Ну что вы, милая… Неужели испугались вашего собственного наставника?.. Сами небеса нам его послали.
Ровена непонимающе посмотрела на герцога и тут же перевела взгляд обратно. Красный плащ, рыжая борода… Сейчас, когда сэр Годрик был от них в тридцати шагах, она, и правда, удивилась, почему не узнала его раньше. Всадники остановились рядом с ними, и Ровена слабо улыбнулась:
– Сэр Годрик… Мы как раз спешили, чтобы…
Но Гриффиндор не дал ей договорить:
– Наконец-то! Почему вас так долго не было, я же просил возвращаться скорее?!.. – его голос был подобен грому во время грозы. Гриффиндор строго смотрел на свою воспитанницу, сдвинув рыжие брови, отчего над переносицей у него образовалась едва заметная складка, свидетельствовавшая о том, что он разгневан. – Почему ты считаешь, что я должен сидеть и ждать тебя три часа к ряду?!.. Где можно было так долго кататься?!.. – лошадь Гриффиндора начала нервно фыркать и переминаться.
Ровена никогда прежде не видела наставника таким. Объяснить его ярость можно было лишь тем, что он беспокоился о ней. Но она все равно была удивлена и смотрела на него, широко распахнув глаза:
– Сэр... простите… мы…
– Еще счастье, что мы встретили вас по дороге! Тебе следовало давно быть дома! Неужели так трудно выполнить то, о чем я прошу?!.. Ондатже! – Годрик увидел герцога за спиной Ровены и перевел свой яростный взор на него. – Ты взрослый разумный человек…
Герцог умиротворяющее поднял руку:
– Не стоит повышать на меня голос, Годрик. Так вышло случайно. У нас есть для тебя важные новости…
– Норманны, – коротко произнесла Ровена. – По римской дороге. Их много.
– Хотя по нашим последним наблюдениям, – добавил герцог, – они скорее всего уже бесчинствуют в Саутфлите…
Замерев в ожидании, Ровена и Ондатже смотрели, что скажет Годрик. Но к их удивлению, он воспринял эту новость более чем спокойно. Гнев уже прошел. Он задумчиво кивнул и обернулся к своему спутнику:
– Ну что ж… Я не думал, что они будут здесь так скоро…
– Надо спешить, – кивнул в ответ господин в дорожном плаще, его лицо скрывал капюшон.
Ровена с удивлением вгляделась в незнакомца – и голос этот, и грузная фигура были смутно знакомы ей. Словно воспоминания из детства.
Человек опустил капюшон, и Ровена широко улыбнулась – конечно, как она могла сразу не признать его?..
– Сэр Бирсет!
Реджинальд улыбнулся в ответ, но беспокойство делало его улыбку не такой радостной:
– Здравствуй, Ровена… Святой Патрик, как ты выросла… – Он с теплом посмотрел на свою бывшую подопечную. – Прости, что раньше не заглядывал сюда, у меня не было возможности навестить тебя и справиться, как твои дела. Но по твоему виду, я вижу, что у тебя все хорошо.
Ровена кивнула. Внутри что-то радостно затрепетало, и на какой-то миг ей снова показалось, что она десятилетняя девочка, и они с сэром Бирсетом стоят у высоких дубовых ворот в промозглой ночи, ожидая увидеть Годрика Гриффиндора. Она вспомнила, как волновалась тогда, и каким грозным и величественным ей показался Гриффиндор в их первую встречу.
– Что же вас привело в этот раз?.. – поинтересовалась, Ровена. По его озабоченному лицу, она поняла, что не все так просто.
– Реджинальд спешил предупредить нас, что при Гастингсе наши войска были разбиты и нормандские чужестранцы двинулись к Лондону, – быстро пояснил сэр Годрик. Он нетерпеливо поглядывал по сторонам. Видимо, его смущала открытость дороги, также как и Ровену.
– Я узнал о приближении нормандцев еще около Гастингса и поспешил предупредить знакомых волшебников, надеясь опередить захватчиков. Но видимо, я опоздал, – скорбно произнес сэр Бирсет. И обернулся к Гриффиндору: – Годрик, их войска многочисленны, а здешние деревни слишком малы и ничтожны. Они разделились и решили атаковать несколько пунктов сразу. Мне нужно спешить, чтобы предупредить остальных.
Гриффиндор понимающе кивнул и положил руку на плечо Реджинальду:
– Спасибо, друг мой. Я обязан тебе. Надеюсь, мы видимся не в последний раз. Bene ambula!*
Сэр Реджинальд кивнул:
– Vincere aut mori!* – и натянув поводья, поехал прочь.
Трое оставшихся какое-то время смотрели ему вслед, но Ондатже повернулся к Годрику. Его лицо было сосредоточенным, а тон серьезным, Ровена никогда не видела бельгийца таким деловым:
– Я думаю, что тоже покину вас, Годрик. Хотя, видит бог, я бы не хотел оставлять вас сейчас, – здесь он кинул мимолетный взгляд на Ровену, и она тут же невольно опустила глаза, сделав вид, что ей ужасно интересно наблюдать за собственной лошадью, которая настороженно шевелила ухом. – Но мне нужно ехать. Необходимо попасть в Дувр раньше нормандцев.
Гриффиндор молча кивнул.
– Я надеюсь, еще увидеть Вас, – по тону его голоса Ровена поняла, что герцог обращается к ней, и подняла взгляд. Уголок рта бельгийца чуть приподнялся – бледный призрак его извечной усмешки: – Я обязательно заеду к Вам утром, как обычно, для нашей совместной прогулки.
Ровена неуверенно кивнула, невольно поймав себя на мысли, что меньше всего ей бы хотелось, чтобы герцог покидал их. Ей почему-то стало невыносимо тоскливо. В то время как Ондатже уже развернул лошадь и поднял руку:
– Береги ее, Годрик! Береги себя!.. – он исчезал вдали и превращался в едва различимую точку.
Топот копыт затих, и Гриффиндор посмотрел на Ровену, на его лице читалось предвкушение чего-то долгожданного:
– Ну что ж, в Саутфлит!
Они пустили лошадей бегом, и сквозь топот копыт Ровена услышала, как Годрик с бравадой произнес:
– Тренировки кончились. Готова ли ты к бою?..
И она мысленно повторила его вопрос, с беспокойством прислушиваясь к себе. А правда, готова ли?.. Как там сказал сэр Бирсет?..
Vincere aut mori.

***
Она не выходила из этой темной и душной комнаты весь день. С самого раннего утра. С того самого момента, когда подошла к кровати Эрерху, тихо ее позвав, и поняла, что та уже не отзовется… что она уже ничем не сможет помочь… и, хотя она знала, что так и будет, но все-таки ноги не держали ее. Она села прямо возле ложа умершей и тупо уставилась в одну точку. Во рту почему-то появилась горечь…
Именно сейчас ей вспомнилось, как долго тянулись эти последние три дня, как стонала во сне несчастная отмучившаяся, как шептала что-то в бреду и металась по кровати, вцепившись руками в одеяло… Но теперь она лежала среди одеял, будто спала самым мирным сном, будто и не было никаких мучений и стонов… И на губах ее застыла легкая улыбка, словно она была в самом прекрасном месте на земле…
Наверное, так и было…
Сидя здесь, у кровати, на полу из затертых досок, она словно сейчас видела Эрерху в их последний разговор…
В неверном свете свечи, на кровати со скомканными простынями и вся в холодном поту, она тихо позвала ее:
–Хельга… – ее голос был еле слышен, словно шуршание осенних листьев за окном, словно шелест высохшего пергамента. – Хельга… подойди…
И она подошла. Хотя ей было страшно, и мелкая дрожь била все тело. Женщина судорожно протянула руку и уцепилась за ее подол. Невидящим взглядом она уставилась в потолок. Ее лицо – некогда прекрасное и молодое – было высохшим, с темными, почти черными, кругами под глазами, волосы, что в юности текли медной рекой по плечам, спутались и давно потеряли свой прелестный цвет, губы потрескались… ее беспрестанно мучил кашель, и каждый раз, когда после очередного приступа она откидывалась на подушку, на губах выступала кровь…
– Хельга… ты должна меня выслушать и запомнить все, что я скажу…
И ей ничего не оставалось, как кивать и протирать лоб больной холодной водой.
Она видела, как трудно было говорить Эрерху. Ее голос иногда пропадал совсем, теряясь в полутемном пространстве комнаты, отчего некоторые слова были неразличимы… Но Хельга не особо запоминала то, о чем говорила больная. Она сама просто не могла сосредоточиться, мысли путались и метались, словно в бреду. Внутри едкой ледяной жидкостью растекался страх… Как по заколдованному кругу, она спрашивала себя, что будет дальше?.. Всевышний Митра, что будет, когда она останется одна?.. Что?..
И словно отвечая на ее вопрос, Эрерху рассказывала ей, что ее ожидает. Она рассказала ей все о том, что скоро случится. Она увидела это во сне. Эрерху сказала, что через три дня она уйдет к праотцам, и что именно в этот день, когда солнце будет клониться к закату, к ним придут демоны – одетые в железо. И демоны повергнут в ад их дома и заберут жизни их мужчин, и искалечат их детей, и обесчестят их женщин. Но она уже не увидит всего этого… Они сожгут ее тело в пламени адового огня. Но она, Хельга, не должна волноваться. Она видела во сне… все будет хорошо… ей будет знак… она должна просто следовать судьбе… Она не останется одна… и все будет хорошо…
Потом она попросила пергамент и сок можжевельника. Он давал красно-бурый цвет, и им она писала свои странные письмена. Еле различая что-то в тусклом свете, она писала всю ночь, прерываемая приступами кашля. Писала, покуда хватало сил. Потом она отдала свитки Хельге.
– Здесь все, что я не успела рассказать тебе… я не имела права заносить на пергамент эти знания, которые передавались только из уст в уста многие века… Надеюсь, боги простят меня… Ведь ты должна знать… Сохрани их… прочитай… но не сейчас, – тут же добавила она, взяв Хельгу за руку и будто мешая ей заглянуть в пергамент. Пальцы Эрерху были сухими и невероятно горячими. – Потом… придет время… Главное, помни, что все будет хорошо… Будь сильной… Прими мой уход спокойно… Всевышний Митра позаботится о его дочери…
Эрерху устало отвернулась к стене, глаза словно покрылись мутной пленкой, и взгляд стал невидящим… Она заметалась по подушке, снова что-то нашептывая на своем древнем языке, на котором всегда обращалась к силам природы и которого Хельга так и не узнала…
Хельга молчала. Она стояла и смотрела на Эрерху, чувствуя, что ничем не сможет помочь. Сок трав и отвары, которые она готовила все эти дни, уже не могли спасти ее. Именно тогда, когда она увидела ее высохшее лицо и мутный взгляд, до Хельги вдруг дошли произнесенные ранее слова. Эрерху говорила, что умирает. И Хельга остро ощутила правдивость сказанного, и словно волной ее накрыло осознание этой еще не случившейся потери. Она села на пол возле кровати, как сидела сейчас, и положила голову на влажную простынь больной. Ей было так тоскливо, так одиноко, так страшно, особенно в этой полутемной комнате… Слезы покатились по щекам горячими солеными дорожками.
– Эрерху… Эрерху… Эрерху… – она не могла остановиться и повторяла все снова и снова сквозь всхлипы ее имя... и ей казалось, что спустя еще миг, спустя одно мгновение, знакомая ладонь опустится ей на голову, успокаивающе погладит ее, как бывало раньше, и родной голос тихо и нежно произнесет: «Ну-ну, дитя мое… не плачь…»
Хельга сидела, уткнувшись головой в кровать, слушая стоны Эрерху, и все ждала…
…Больная так и не пришла в себя. Все три дня она была в горячем бреду, что завладел ее телом и разумом. И Хельга сидела рядом с ней все это время, держа ее горячую руку в своей. От недосыпания, ей самой казалось, что она бредит… Но она все так же протирала ей лоб. Все также пыталась поить бульоном и отваром из трав. И убеждала себя, что Эрерху все-таки ошиблась – она не умрет, она просто говорила это в бреду… скоро жар спадет… Она ведь сказала, что все будет хорошо… Она не умрет… однако в глубине души Хельга сама себе не верила. Беспокойство час за часом точило ее изнутри…
И вот теперь, когда она смотрела на умиротворенную застывшую улыбку Эрерху на мертвенно-бледном лице, ей почему-то становилось спокойнее. Словно все напряжение этих дней разрядилось в логическую развязку, словно все встало на свои места…
Но слезы продолжали литься и литься. Не обращая на это внимания и безрезультатно смахнув их тыльной стороной руки, Хельга заставила себя подняться. Она поцеловала умершую в лоб, затем методично, словно смотря на себя со стороны, совершила ритуал омовения, натерев ее тело маслом мирты, заплела волосы Эрерху в косы и одела ее в лучшее платье – из тяжелого темно-зеленого сукна – цвета лесной чащи, с золотой вышивкой по вороту. Эрерху так любила его. Приподняв голову умершей, Хельга надела ей на шею амулеты и талисманы, которые она всегда носила. А затем убрала ее ложе цветами.
Она прочитала по памяти короткий монолог на латыни, который однажды зазубрила наизусть по просьбе Эрерху еще в детстве, и который потом иногда произносила над умершими в деревне, когда сама Эрерху не могла этого сделать. Там говорилось о путниках, что находят дорогу и идут на свет во мраке, о тех, кто встречает этих странников на далеком прекрасном острове Авалоне, куда отправляются души волшебников, о том, что когда-то этот путник встретится с теми, кого покинул, а сейчас нужно пожелать ему доброго пути… Хельга не знала точного перевода этих сложнопостроенных предложений и фраз, она владела латынью совсем чуть-чуть и лишь на разговорном уровне. Но тем не менее, слова проникали в самое сердце и успокаивали. Ее монотонный голос затих, и в комнате повисла тягостная тишина.
В молчании Хельга постояла минуту, глядя на постель. Такая красивая, в цветном платье и цветах, с улыбкой на губах, Эрерху казалась вымыслом из древних сказаний, прекрасным духом лесов. Настолько нереальной, почти прозрачной… она больше не принадлежала этому миру…
Чувствуя, как внутри все сжимается от невероятной тоски, Хельга отвернулась. Ей было больно, так невыносимо больно. И так пусто… так тесно дышать… Горло сдавило новыми приступами слез. Ее тихие всхлипы нарушали одинокий полумрак этой опустевшей комнаты…
Она не хотела думать, что делать дальше. Она боялась думать об этом. Отдаленным эхом на ум пришли слова Эрерху о том, что ей будет знак, и она должна последовать ему.
Стараясь подавить бесполезные рыдания и вытирая глаза, что уже начинали болеть от слез, Хельга взяла свитки Эрерху и, прижав их к груди, опустилась на стул возле окна.
Она стала ждать.

***
Когда они подъехали к Саутфлиту, солнце начало медленно ползти к горизонту, из-за чего небо окрасилось в багрянец. Но потом Ровена запоздало сообразила, что небо было в пурпурном зареве вовсе не из-за закатных лучей. Огонь. Пожары. Горели соломенные крыши Саутфлита. И запах гари резко ударил в нос.
Ровена и Годрик остановили лошадей на въезде в деревню и от оцепенения смотрели как завороженные на творившийся на их глазах ад. Они опоздали – нормандцы уже были тут и вовсю орудовали копьями и мечами, злые и надменные, с одинаковыми жесткими выражениями на лицах они разоряли и поджигали дома. Крестьяне защищались, чем могли – некоторые умудрялись стаскивать врага с лошади, уворачиваясь от стали меча, и переходить в рукопашный бой. Некоторые, вооружившись вилами, граблями и палками боролись до последнего за свою жизнь. Иногда мелькали и отчаянные лица мужчин, которые сражались с захватчиками мечами. И среди них Ровена увидела знакомого мальчика, что встречался ей раньше – Годрик обучал его фехтованию.
Вспышка и резкий выкрик «Insendio!» заставили ее быстро повернуться: нормандец с волшебной палочкой в руках произносил заклинание, направив ее на один из домов, на крыше которого тут же занялось пламя. С безумным криком из дома выбежала женщина с плачущим ребенком на руках, в ее глазах был ужас. Увидев захватчика, она уставилась на него. С наслаждением чужеземец поднял палочку, нацелив на жертву. Он произнес заклятие, но его голос потонул в общем гуле… Ровена резко отвернулась, не в силах следить за происходящим.
Ей вдруг стало страшно. Она никогда не видела смерть так близко. Магов было не много, но они были сильны. Именно сейчас она поняла, что не готова к тому, чтобы вступить в бой. Она ни разу ни с кем не дралась на магической дуэли. Тренировки с сэром Годриком не в счет: там ты точно знал, что все закончится хорошо – одобрительной улыбкой и похвалой наставника, здесь же все было слишком реальным, настолько, что верилось в происходящее трудом.
Гриффиндор обернулся к ней, судя по его воодушевленному виду и горящему взгляду, ему нравилось то, что он видел. Все вокруг возбуждало в нем воина и ему не терпелось вступить в бой. И это напугало ее еще больше, сейчас он казался ей безумцем.
Но наставник вполне разумно произнес:
– Их больше, чем я думал. И я не понимаю, почему ни один волшебник не бросился на помощь… Нам нужны люди…
Ровена едва понимала, что он говорит, его голос терялся в суматохе. Крики, ржание лошадей, треск горящих балок, лязг доспехов и оружия, плач детей и стоны... Она жестко приказала себе взять себя в руки, судорожно вцепившись в поводья. Но это не помогло. Ее мелко затрясло.
– Ты должна поехать и позвать кого-нибудь, – продолжал Годрик. – Поезжай на север, позови Шэклболта. Скажи ему, что нужно спешить. И загляни по пути в соседние дома, объясни остальным волшебникам, как это важно…
Что?.. о чем он?.. Она совершенно точно поняла, что не сможет сдвинуться с места, не сможет заставить себя сделать хоть что-нибудь. Она резко мотнула головой.
Гриффиндор впился в нее взглядом:
– Ровена?.. Поезжай. Несись со всех ног! Ты слышишь меня?..
Она судорожно сглотнула, сжав зубы и не отвечая. Ее глаза были широко распахнуты. Где-то вдалеке грубый голос произнес еще одно заклинание и раздался пронзительный крик. Она вздрогнула.
– Езжай! Скорее! – Годрик был разъярен. Как она посмела его ослушаться?.. Его глаза полыхали. – Сейчас же!
Но Ровена истерически замотала головой. Она, наконец, нашла свой голос:
– Нет, нет… нет… я не могу… я не могу бросить вас…
Ей страшно, Мерлин, впервые так страшно. «Они убьют их… этих крестьян, этих мальчиков и женщин… убьют их всех… и нас… они убьют нас…» – казалось, ни о чем другом она не могла сейчас думать.
Кто-то схватил ее за плечи сквозь туман мыслей – сэр Годрик. Он больше не был разгневан. А наоборот очень спокойно смотрел ей в глаза твердым уверенным взглядом.
– Ровена, послушай, ты должна спасти нас. Это очень важно. Поезжай к Шэклболту. Ты должна привезти его. Он соберет остальных. Поспеши.
Она почувствовала его горячие руки на своих плечах и ощутила, как его жизненная сила и уверенность словно перетекают к ней. Она медленно кивнула.
Не добавив больше ни слова, Гриффиндор вытащил меч из ножен и стремительно ринулся в бой, теряясь в толпе и суматохе. Ровена вздохнула, глядя ему вслед, и развернула лошадь к дороге.

***
«…Норманны захватили территорию Англии довольно легко, практически не встретив сопротивления, благодаря большому числу волшебников в составе их войск. Принимали ли участие в обороне против захватчиков Основатели, точно не известно. Однако есть несколько недоказанных версий, что Годрик Гриффиндор помогал в приготовлениях армии короля Гарольда. Момент этот кажется спорным потому, что точное место жительство Гриффиндора в те дни, а также род его деятельности, не выяснены. Большинство историков склоняется к тому, что знаменитый волшебник мог проживать в Шотландии, куда перебралась его семья и где он долгое время служил при дворе. Впрочем, и знаменитая ныне Годриковая Лощина, расположенная в графстве Кент, также могла служить его домом.
В подтверждение тому, есть неясные упоминания о «волшебнике в алом плаще, с горящим взглядом и сильной рукой… он появился, когда жители деревни Саутфлит подверглись нападению захватчиков… И те как ястребы слетались на добычу, сжигали дома и убивали жителей… А с ним рядом бок о бок был невысокий юноша с длинными волосами и нежным лицом…» в другом источнике также упоминается о волшебнике в алом плаще, только рядом с ним находится девушка в мужском платье. Кто был спутник Гриффиндора, да и был ли это сам Годрик Гриффиндор, отражающий атаку норманнов, ничего не говорится…»

Элизабет вяло пролистала книгу до конца и отложила, даже не поглядев на заголовок. Она сидела в полупустом зале библиотеки. За окном стоял один из хмурых осенних дней; солнце, то и дело проглядывающее из-за туч, чертило тусклые узоры на парте, заставляя девушку недовольно щуриться. Мятый пергамент перед ней был сплошь исписан и исчеркан – видно было, что его не раз правили. На столе высилась башня из книг по теме, большинство из которых Элизабет знала уже вдоль и поперек. Она старательно выписывала самые интересные моменты, надеясь после как-нибудь скомпоновать их и получить курсовую, но и с этим все было не просто: во многих книгах, да что там книгах – даже во многих учебниках по истории магии она обнаруживала несостыковки дат, имен и событий. О какой слаженности и порядке могла идти речь?
Например, даже банальная дата основания школы. В одном источнике говорилось о 1080-м годе, другой утверждал, что это были первые десятилетия тысячелетия. Как можно было связать обычные исторические события с жизнью Основателей?..
Пока она имела лишь множество несходящихся дат и фактов, и даже не определилась в каком направлении двигаться вообще. Пора было всерьез браться за курсовую.
Разрешение на Запретную Секцию они с Чжоу получили на второй день учебы; на дворе уже стоял октябрь, а Элизабет так им и не воспользовалась.
Ей казалось, что количества библиотечных книг и так будет достаточно, это ведь СОВ, а не ЖАБА. Но в последнее время она начинала думать, что пора искать что-то другое - действительно стоящее. Какой-нибудь источник, на который можно положиться целиком и полностью и уже не обращать внимания на неточности в других книжках… Элизабет решительно захлопнула книгу. Уроки на сегодня уже закончились, и она планировала еще немного порисовать на пятом этаже.


Поспешно собирая свои листы в кучу, она не услышала, как кто-то сел напротив. Случайно подняв голову, она встретилась взглядом с насмешливыми серыми глазами. Элизабет фыркнула и продолжила как ни в чем не бывало собираться, чувствуя на себе его пристальный ироничный взгляд. Спустя пару минут девушка не выдержала, подняв голову и прямо взглянув на него:
– Слушай, Бен, если ты собираешься меня загипнотизировать, у тебя ничего не выйдет.
Он даже не отреагировал, поглядывая на нее поверх маленькой книжки, которую вертел в руках. Это были «Тайные связи Основателей» - один из тех дамских романов, что они видели в Хогсмиде, который каким-то непонятным образом затесался в ее исторические книги. И сейчас эта книжка была раскрыта, Элизабет ничуть не сомневалась в этом, на самом пикантном моменте. Не может же человек улыбаться такой гнусной улыбочкой просто так.
– Хочешь, я почитаю тебе вслух, пока ты собираешься, Лиззи? – протянул он, опуская глаза к книге.
– Избавь, – буркнула Элизабет, заливаясь краской. Было что-то в том, как он произносил это «Лиззи». Всегда.
Повисла пауза, во время которой Бен старательно делал вид, что увлечен чтением, а Элизабет, злясь на себя за излишнюю нервозность, собирала книги.
– Мда, – подвел итог он, захлопывая книгу и звонко припечатывая ее на стол, - это, должно быть, было захватывающим чтением. Скажи, ты, видимо, читала ее по вечерам? В смысле – на ночь? – он ухмыльнулся, глядя на нее.
– Какая прозорливость. Ты меня просто насквозь видишь, - пробормотала она, не зная, куда деваться от его взгляда. - Что тебе нужно Бен? Ты пришел, чтобы позлить меня?
– Почти угадала. Вообще-то, - сказал он, протягивая руку к потрепанной тетради, - я пришел за своими лекциями. Но хорошая попытка.
И не сказав больше ни слова, даже не посмотрев на нее, она поднялся и направился прочь из библиотеки. Только когда Бен уже подошел к двери, Элизабет словно очнулась:
– Но… я еще не закончила с ними! – попыталась возразить она, но он уже не слышал.


Порисовать так и не удалось, Лиззи могла опоздать на ужин. Она спустилась в вестибюль, чтобы пройти в Большой зал, и заморгала от удивления – холл был заполнен студентами, столпившимися возле высокого стенда.
Элизабет уловила лишь обрывки фраз: «... школы магии… иностранные гости… Тремудрый Турнир…» И пробираясь сквозь толпу, решила выяснить, в чем дело. Чжоу, Мариетта и Аннет уже стояли там и, так же как и все остальные, перебивая друг друга, что-то бурно обсуждали.
– Нет, ты только представь, - сразу обратилась Чжоу к подошедшей к ним Элизабет, словно та уже простояла с ними по крайней мере полчаса, - где еще представится такая возможность?.. Сам Виктор Крам! Среди нас! Можно будет поболтать с ним, взять автограф! Хотя я надеюсь, одним автографом дело не обойдется!..
Аннет лишь усмехнулась - немного надменно, как обычно:
– Да кому это интересно. Ты разве не читала – ученицы Шармботона! Вот с кем я действительно бы пообщалась. Все женщины у нас в роду по материнской линии обучались в этой школе, и уж поверь мне – нам есть чему поучиться у Шармботона! А моя мама…
– Да-да, - немного резче, чем стоило, перебила Мариетта, - мы уже слышали сто раз – Франция, вейлы, король Людовик, голубая кровь… - Она развернулась к Элизабет, не замечая обиженного вида Аннет, – а что ты думаешь, Лиззи?..
Элизабет как раз изучала яркое объявление, прикрепленное на стенде:
– «Турнир Трех Волшебников? Делегации представителей школ "Шармботон" и "Дурмштранг"…»? – прочитала она вслух. И повернулась к сокурсницам, стараясь сдержать усмешку: – Мне нравится, что благодаря этому уроки закончатся раньше. Неужели весь шум из-за приезда гостей?..
– Лиззи, ты как всегда в своем репертуаре, - Чжоу закатила глаза, - я уже полчаса распинаюсь…
Она говорила что-то еще, но Элизабет не успела вникнуть, совсем рядом с ней вынырнул из толпы Эрни МакМиллан, его глаза горели восторгом:
– Представьте себе, событие!.. Осталась всего неделя! Интересно, знает ли Седрик? Пойду ему скажу, – он подмигнул и скрылся, не дождавшись пока Элизабет что-нибудь ответит.
И тут же у самого уха прозвучал незнакомый мальчишеский голос:
- Седрик?
- Диггори, - пояснил другой, - наверное, он подаст заявку на участие в турнире.
Элизабет оглянулась, скользнув взглядом по стоящим рядом студентам. Их было трое – два мальчика и девочка. Из них троих она узнала Гермиону Грейнджер, которую они недавно обсуждали в Хогсмиде с Седриком, и Гарри Поттера, он, кажется, учился на четвертом курсе – темноволосый и в очках. О нем часто сочиняли странные, непохожие на правду, иногда совершенно нелепые истории - особенно этим любили заниматься слизеринцы. Хотя что там – слизеринцы болтали всякие гадости о ком угодно, кто не учился на их факультете.
– Диггори?.. Этот идиот станет чемпионом Хогвартса? – продолжал рыжеволосый высокий гриффиндорец, что стоял рядом с Поттером. Они уже выбирались из толпы, и до Элизабет донесся лишь ответ Гермионы:
– Седрик Диггори никакой не идиот, просто ты его не любишь, Рон, потому что из-за него Гриффиндор проиграл Хаффльпаффу, а я слышала, что он очень хорошо учится - и кроме того, он староста…
Элизабет улыбнулась краешком губ, все в школе почему-то воспринимали Седрика именно так – образец для подражания, красавец, спортсмен, староста… Но бросив еще один взгляд на объявление, ей расхотелось улыбаться. Седрик… Чемпион Хогвартса… Ей определенно не нравилась эта мысль - не потому, что она завидовала такому шансу выигрыша для него (ведь шанс и правда был), просто какое-то смутное нехорошее ощущение закралось внутрь, прижилось и никак не хотело уходить.
Кто-то потянул ее за рукав мантии. Мариетта.
– Пойдем, а то опоздаем на ужин.
Девчонки уже направились к лестнице, и Элизабет последовала за ними. Мимоходом она кинула взгляд на Чжоу, заметив, что та пристально смотрит на мелькающего в толпе перед ними Гарри Поттера. Интересно, что Чжоу в нем нашла?.. Эта мысль покрутилась в голове у Лиззи какое-то время, пока они поднимались по лестнице, но не задержалась там надолго. Сейчас ее беспокоили совершенно другие вещи.


В четверг Элизабет засиделась на пятом этаже допоздна, при свете тусклого факела пыталась закончить работу по Трансфигурации. Она отложила перо и потянулась. На подоконнике сидеть было не удобнее, чем в кресле в гостиной, но уходить уж очень не хотелось.
Элизабет сложила готовую работу в сумку и ее взгляд упал на лежащий тут же альбом. Она помедлила лишь секунду, а затем достала один из «живых карандашей», и устроившись поудобнее, задумалась, глядя на чистый лист.
Ее соседки по комнате, конечно, уже давно знали о ее увлечении рисованием, но увидев этой осенью автопортреты волшебными карандашами, пришли в полный восторг. Теперь она наперебой просили нарисовать их портреты. Так появился портрет Киры в коричневых тонах, который теперь гордо висел над кроватью подруги. Вскоре в альбоме она набросала Чжоу, пообещав, что нарисует полноценный портрет, как только появится время и вдохновение. Элизабет немного раздражало то, что теперь ее альбом стал всеобщим достоянием – не спрашивая, в него мог сунуть нос кто угодно.
Хотя Седрик сегодня, листая альбом, заявил, что у нее стало отлично получаться.
– Особенно Чжоу, - сказал он, останавливая взгляд на черно-белом эскизе, который был выполнен немного тщательнее, чем другие. Чжоу на нем даже немного улыбалась, слегка наклонив голову. – Я бы даже взял этот портрет себе. Она отлично вышла.
"Она просто не могла получиться не отлично", - подумала Элизабет, но промолчала.
Иногда ей ужасно хотелось нарисовать что-нибудь просто по настроению, для себя, и чтобы потом над этим "шедевром" не ахали однокурсницы. И не усмехались парни – судя по взглядам, которые бросал Бен на ее альбом, он был не самого высоко мнения. Впрочем, ее это мало волновало.
Мысли остановились на Бене. Он так и не вернул ей конспект лекций. Элизабет не могла подойти и попросить сама, это значило бы просто переступить через свою гордость, и только представив, каким взглядом он ее смерит, она отступилась от этой затеи.
Элизабет передать не могла, как он порой раздражал ее, просто выводил из себя. Самое обидное, что Элизабет, по натуре очень незлобный человек, еще ни разу не набралась смелости, чтобы высказать ему в лицо, все что она о нем думает. Иногда она, сама того не замечая, наблюдала за ним – все, начиная с его движений, его походки, его характерных жестов, его взглядов, его фразочек и заканчивая этой удивительной манерностью, было противно Элизабет. Девочки считали, что Бен гораздо красивее своего закадычного друга Эдди Кормайкла, но Элизабет оставалась при своем мнении. Он просто самодовольный, бесхарактерный, глупый, пустой болван.
На чистом, приятно шершавом листе, появились первые очертания сама-не-знаю-чего, и вскоре можно было определенно сказать, что это парень. Элизабет прикрыла на секунду глаза, ей просто необходимо было выплеснуть всю свою злость, хотя бы на бумагу. Она медленно, наслаждаясь каждым прикосновением, водила острым карандашом по листу, слушая мягкий шорох в звенящей тишине коридора. Факел бросал на рисунок блики. Элизабет сосредоточилась настолько, что чувства обострились до предела: карандаш через ее кисть посылал едва уловимые импульсы, задевая бумагу. Линии, изогнутые и совершенно разные, цепляясь друг за друга, складывались в изображение. Штрих за штрихом, спокойно и сосредоточенно. Нужно было влюбиться в то, что рисуешь – так обычно получались спонтанные и совершенно восхитительные вещи.
Спустя полчаса она словно очнулась. На альбомном листе у нее на коленях прохаживался Бен собственной персоной, и Элизабет, прищурившись, оглядела его: почти полное сходство. Те же серые, как будто пустые глаза с прищуром, тот же разворот плеч, та же ухмылка. Элизабет поспешно захлопнула альбом.


На часах была уже почти полночь, и мысли ее переключились на то, как бы незаметно добраться до гостиной, путь-то неблизкий. И все же, выбираясь из коридора, она никак не могла избавиться от странного ощущения. Образ Бена все еще стоял в голове, а альбом в руке почему-то постоянно притягивал взгляд.
Дойдя почти до конца коридора она обостренным слухом вдруг услышала странный звук – чье-то невнятное бормотание, то и дело прерываемое приступами икоты, а затем шаги... Сердце забилось учащеннее. Элизабет осторожно выглянула из-за поворота коридора: пританцовывая, торопливо по коридору шагал маленький профессор Флитвик. На голове у него был странный разноцветный колпак, увенчанный кисточкой, под мышкой – внушительных размеров бутылка огневиски, и он что-то тихо напевал себе под нос. Прислушавшись, Элизабет успела уловить пару слов:
– С Днем рожденья тебя, с Днем рожденья тебя…
Флитвик, сделал изящный пируэт. Элизабет усмехнулась, она уже успела забыть: сегодня День рождения профессора.
Она хотела, было, незаметно прошмыгнуть мимо - навряд ли он бы ее заметил, и уже сделала шаг, как резко затормозила. Из-за поворота обычной шаркающей походкой и с угрюмым выражением лица показался Филч.
Элизабет чертыхнулась про себя, что делала крайне редко - вот уж угораздило ее! Сколько они с Седриком зависали в их потайной комнате, Филч ни разу не смог их застукать... Они выучили его расписание обходов от и до.
Не сможет поймать ее и теперь, твердо пообещала она сама себе с бешено стучащим сердцем. Слыша, как Филч предложил проводить Флитвика до его комнаты, а Флитвик только хихикнул в ответ, Лизз отсторожно попятилась назад. В панике оглянулась – позади нее был небольшой коридор, в конце которого неприметная лестница вела наверх. Не задумываясь, она нырнула туда.


Элизабетт мчалась вдаль по коридорам и лестницам, скорее по инерции, чем от ччувства страха. Иногда ей казалось, что сзади кто-то догоняет ее, так ей подсказывало ее богатое воображение под действием гробовой тишины и ночного полумрака. Хогвартс никогда не радовал светлыми пространствами. Мрачные серые стены, уходящие ввысь под темные потолки, танцующее пламя факелов, что отбрасывали призрачные блики…
Прошло минут десять, прежде чем, пытаясь отдышаться от быстрого бега, Элизабет привалилась спиной к стене несколькими этажами выше. Она вздохнула и взволнованно огляделась: незнакомый коридор. Медленно прошла вдоль стены и с удивлением остановилась напротив огромного гобелена с изображением троллей – Элизабет отшатнулась, едва не споткнувшись в темноте. Она совершенно не представляла, в какую сторону направиться. Неожиданно ей захотелось очутиться поскорее дома - она с грустью представила, как забирается в уютную теплую кровать. девчонки, должно быть, уже потеряли ее. Будут расспрашивать, где она была. И ей снова придется врать что-нибудь, вместо того, чтобы признаться, что она всего лишь рисовала...
Элизабет внезапно бросила взгляд на альбом, и сердце забилось еще быстрее. Нет, про рисование нельзя заикаться ни в коем случае. Она вспомнила, как утром Дора бесцеремонно рассматривала ее рисунки. Стоит ей придти, девчонки тут же его откроют, а там... Бен... Вопросы, смешки, намеки...
Элизабет еще раз оглянулась на темный коридор и подумала, что перед тем, как вернуться в комнату, неплохо бы спрятать альбом - может, под какой-то статуей или гобеленом... Где-нибудь... Где-нибудь, где его сможет найти лишь она одна, когда вернется за ним... Где-нибудь, где...
Элизабет едва не подпрыгнула на месте, когда за спиной услышала легкий щелчок, показавшийся в тишине выстрелом. Она медленно обернулась. На противоположной стене бесшумно открывалась дверь, разрезая коридор на две части полосой падающего света. Неужели там была дверь?.. Интересно, почему она не увидела ее с самого начала?.. И куда она ведет?.. В пустой класс?.. Элизабет, забыв про всякую осторожность, тихо подошла. Еще раз оглянулась по сторонам, и скользнула внутрь.


И тут же чуть не упала, споткнувшись о какой-то круглый предмет, выкатившийся прямо под ноги. Она вовремя успела схватится за стоящую прямо у двери тумбочку... С той посыпались какие-то вещи, с диким грохотом ударяясь о мраморный пол и наполняя зал громким эхом. Элизабет в панике оглянулась: дверь позади была уже плотно закрыта. Она перевела дух и только тогда смогла оглядеться.
Более странного места она еще не встречала. Это был круглый зал, такой огромный, что от двери она не видела противоположную стену. Потолок терялся где-то вверху, вдоль стен тянулись бесконечные полки, разрезая зал на узкие коридоры. Все пространство было уставлено вещами: стеклянные, покрытые толстым слоем пыли, вазы, забытые кем-то разномастные книги, груды одежды, статуэтки, сломанные стулья, диван с потрепанной обшивкой, старые полуразвалившиеся шкафы; и все это громоздилось одно на другом, создавая ощущение хаоса.
И в то же время, во всем был какой-то свой согласованный порядок: Элизабет заметила, как проходы между баррикадами вещей то сливаются, то снова расходятся, переплетаясь между собой, создавая что-то вроде заброшенного города.
Она подняла валяющийся у ног ржавый шлем – именно об него Лизз споткнулась вначале. Сколько ему было веков? В единственном непроржавевшем островке отразилось ее собственное ошарашенное лицо. Она отложила шлем в ближайшее кресло, намереваясь пройти по проходу, который вел от двери вглубь таинственного кладбища вещей, но в этот момент за дверью что-то грохнуло. Элизабет подпрыгнула на месте и развернулась к двери.
Неужели Филч выследил ее и сейчас войдет прямо сюда?.. Она почувствовала, что загнана в ловушку - навряд ли отсюда можно было убежать. Разве что затеряться среди гор ненужного хлама. Она осторожно приложила ухо к двери. Звук медленных шаркающих ног затихал, удаляясь вглубь коридора. Странно, но Филч не обнаружил ее укрытия и прошел мимо двери... А может, эта дверь всегда заперта, поэтому смысла проверять ее нет, а сегодня почему-то случайно открылась?..
В любом случае, медлить было нельзя, если Филч прошел дальше по коридору, то может совсем скоро пойти назад, так что у нее как раз есть лишь пара минут, чтобы ускользнуть. Она приоткрыла дверь, впуская маленькую полоску света от горевшего на стене факела, и уже, было, шагнула в коридор, когда вспомнила, что все еще сжимает в руках альбом.
Чертыхнувшись про себя, Лиззи быстро огляделась, где может положить его, чтобы он не затерялся в общей картине беспорядка. Она расчистила от вещей самую ближнюю к двери полку, подняв столб пыли, а затем пристроила на этом месте альбом.
Кинув на него прощальный взгляд, она все-таки осторожно вышла из комнаты. И вздрогнула от неожиданности, когда дверь сама собой захлопнулась за ее спиной.
Однако, медленно обернувшись, Лиззи не увидела никакой двери вообще – лишь голая каменная стена без намека на то, что за ней есть целая комната с позабытыми и никому ненужными вещами.
Она провела рукой по холодному камню, чувствуя ровную поверхность. Что за магия?.. Но времени задаваться глупыми вопросами не было – шаги Филча стали приближаться, и Элизабет припустила со всех ног.


Она и сама не заметила, как добралась до гостиной Ровенкло.
- Что учит лучше всяких книг? - спросила статуя птицы на входе.
Элизабет провела рукой по взмокшему лбу, соображалось с трудом:
- Сама жизнь, - ответила она единственное, что пришло в голову. Ей показалось, что птица скривилась от ее ответа, но все же пропустила вовнутрь.
Она поднималась в спальню девочек. Нервы были на пределе. Сокурсницы давно спали в тишине и покое, и Лиззи, стараясь не шуметь, аккуратно вошла в комнату и прикрыла дверь. Она, прислонилась к ней и постояла так какое-то время, слушая сонную тишину, пытаясь отдышаться. Потом усмехнулась в темноте. Ночные приключения. Должно быть, она сейчас выглядит не лучшим образом – как нашкодившая девчонка – растрепанная и запыхавшаяся. Первое возбуждение и страх прошли, оставив лишь яркие воспоминания. Та таинственная комната, которая совсем неожиданно выплыла к ней, погрузила в полумрак и атмосферу забытого времени… Казалось, там был совсем другой – параллельный – мир… совершенно нереальный, когда она вспоминала о нем здесь – в уютной спальне, погруженной в полумрак и сны ее сокурсниц…
Лизз подошла к своей заправленной кровати, присела. Подумать только, как она умудрилась ее обнаружить?.. Она еще немного посидела вот так, погрузившись в размышления, потом встала и подошла к окну… Какого дьявола она оставила там альбом?.. Тогда в коридоре, где вот-вот мог появиться Филч, все казалось совсем по-другому. Но теперь, все хорошенько обдумав… Как она отыщет эту комнату, как вернет альбом?.. Завтра надо будет обязательно вернуться туда…
Элизабет вздохнула, глядя на спящих девчонок. Сама она чувствовала, что ей далеко до них – уснуть она все равно не сможет – она все еще была взбудоражена. И если и ляжет сейчас в кровать, будет всю ночь вертеться, но так и не уснет. Лучше спуститься в общую гостиную, подбросить дров в камин, чтобы хватило на всю ночь, и почитать что-нибудь… Историческую литературу для курсовой?.. Лизз почувствовала как к горлу подкатывает тошнота. Нет, есть идея получше…
Осторожно подойдя к кровати Киры и взяв с ее тумбочки небольшую книжку в кожаном переплете, Элизабет вышла из спальни, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Она спустилась в уютную круглую гостиную Ровенкло, села на диван рядом с камином и с предвкушением открыла книжку, стараясь выкинуть из головы все события прошедшего дня.

***
Шум снаружи заставил ее вздрогнуть и проснуться. Хельга и сама не заметила, как заснула. Она непонимающе огляделась вокруг. Комната была залита тусклыми лучами осеннего закатного солнца. Она потянулась ото сна. Но спустя какое-то мгновение реальность обрушилась на нее. Эрерху.
«Нет, нет, пожалуйста, пусть это будет неправда», – быстро подумала она, словно твердя про себя заклинание. Как будто она снова стала ребенком, и страстно молила небеса о чуде. Пусть ей только приснилось это… пусть она откроет глаза, и все будет, как раньше, пожалуйста… пожалуйста, пусть будет так… Она медленно повернула голову к кровати, надеясь обнаружить ее пустой, и тут же резко зажмурилась. Женщина на ложе, утопающем в цветах, все еще была там…
Резкий судорожный стон невольно вырвался наружу. Но слез не было. Видимо, они просто иссякли. Хельга медленно поднялась, ощущая себя совершенно разбитой и измученной.
Шум снаружи становился все громче. Голоса и топот лошадей, шум суматохи. Она сразу поняла, что это. Демоны, о которых говорила Эрерху. Те, что придут на закате третьего дня… Мороз пробежал по коже, и Хельга осторожно двинулась к двери. Сейчас без поддержки Эрерху она ощущала себя незащищенной.
Приоткрыв дверь, чтобы оставаться незаметной, Хельга выглянула на улицу. И ужаснулась. Теперь она поняла, каких демонов имела ввиду Эрерху. Чужеземцев.

О них говорили в Саутфлите все дни напролет. Но никто не верил, что они доберутся до этого тихого, забытого богом места.
Она вспомнила, как беспечно высказывался Дульган Рыжий совсем недавно на общем совете:
– Да какой интерес этим захватчикам показываться здесь?.. И потом, король Эдуард, царствие ему небесное, в свое время водил с ними дружбу, они нас знают… Мы им как родные…
Собравшиеся вокруг него начали вполголоса недовольно ворчать. Кто-то громко произнес:
– Совсем спятил?.. Они хотят из нас своих рабов сделать! А как заявятся сюда, что ты тогда скажешь?..
– А-а… – Дульган беспечно махнул рукой. – Значит, зададим им! Нас вон сколько!..
– Да у нас нет ничего – ни доспехов, ни оружия, все забрали датчане… – робко вступил в разговор юный мальчик с едва пробивающимся пушком над верхней губой. – Сэр Гриффиндор пытался нас научить владеть мечом…
– Не упоминай этого имени! – перебил его резкий голос. Местный священник выступил вперед. – Не стоит вспоминать этих язычников, что кичатся своими якобы особенными способностями… Мы все прекрасно знаем, что они помогают своим нормандским друзьям и хотят нас выжить…
Мальчик резко обернулся к священнику, сверля его взглядом.
– Это неправда, они…
– Они язычники! Они виновны в наших бедах! – глаза священника сверкали ответным огнем. – И хвала господу нашему, что они покинули Саутфлит и поселились далеко отсюда…
Мальчик не стал возражать, а обернулся к Дульгану:
– Я о том, что у нас нет мечей, – только и произнес он.
– Да, да! – раздался из толпы громкий выкрик. – Что у нас есть?.. Чем мы защитим свои семьи?..
Дульган хохотнул с беспечным видом:
– А на что тебе вилы, крестьянин?.. Это пострашнее будет…
… Вспоминая эти, казалось, бывшие сотни лет назад разговоры, Хельга горько усмехнулась. Она смотрела сейчас на них – там снаружи. Вилы… Лишь у некоторых получалось защитить себя. Чужеземцев было много, слишком много. И они были гораздо лучше защищены, в доспехах, на лошадях, с оружием, играющим бликами в багряном закате. Хельга смотрела на них и не могла оторвать взгляда. Она никогда не была близко знакома с волшебниками. Теми – настоящими, – что в совершенстве владели заклинаниями. У них в Саутфлите были маги и знахари, и даже целители, которые утверждали, что они знают магию древних друидов. Но на практике все сводилось к каждодневной, известной всем магии, которая предполагала ни больше ни меньше – рецепты простых лечебных настоек и самые примитивные наговоры, которые даже заклинаниями трудно было назвать.
Эрерху только смеялась над ними. Она-то знала, что такое древняя магия, и что значат обряды и ритуалы друидов. Часть этих знаний она передала Хельге. Это была неподдельная всемогущая магия природных сил. И сейчас если бы только Эрерху была в этом мире, она смогла бы помочь, она смогла бы поднять силы стихий против захватчиков…
«Но ее нет», – горько напомнила себе Хельга, стараясь не смотреть в сторону кровати, где в цветах лежало тело женщины. Она устало прислонилась лбом к дверному косяку и тяжело вздохнула. Эрерху больше нет. Она одна. А там за дверью – первобытные варвары… Реальность была беспощадной. И снова вернулся терзавший ее вопрос – что ей делать?.. Что?!.. Что??!..
В памяти звучал тихий шепот Эрерху: «…будет знак… дождись его и иди к нему… ты должна следовать судьбе…»
Но сейчас ей в голову закралась недостойная мысль, что возможно Эрерху ошиблась. Что она просто хотела успокоить ее – Хельгу. И теперь – она в пустой комнате, утопающей в одиночестве и приторном запахе цветов, защищенная от мира лишь этой ветхой дверью, а там снаружи захватчики…

***
«Вспышки заклинаний исчезли, и зарево пожаров стало бледнее», – с беспокойством отметила про себя Ровена. Значило ли это, что нормандцы истребили поселок и двинулись прочь, или то, что жителям с сэром Годриком во главе все же удалось одержать победу и прогнать их?..
Она кинула взгляд на своего спутника, что мчался впереди. Сэр Шэклболт. Она без труда отыскала его и сейчас они неслись в Саутфлит. Но они не обнаружили ни одного волшебника кроме. Дома соседей сэра Шэклболта пустовали. Ровене горько было думать об этом, но она подозревала, что они заранее узнали о нормандцах и поспешили скрыться, чтобы не ввязываться в маггловские войны. Вспомнив картины сражения, увиденные в деревне, она не могла их обвинить в побеге. Но и понять или оправдать их тоже не смогла бы.
Сейчас она удивлялась своей недавней панике и даже усмехалась этому детскому ужасу. Ведь стоило ей отъехать от Саутфлита, когда она отправилась за сэром Шэклболтом, и она тут же захотела вернуться и оказаться рядом с Гриффиндором, чтобы сражаться, стоя плечом к плечу. И сейчас ей начали закрадываться мысли, что сэр Годрик специально отправил ее подальше от сражения, чтобы она была в безопасности, в одиночку приняв удар. Она старалась не волноваться за него. Это был прирожденный боец, в котором просыпались первобытные силы древних воинов, когда он прикасался к оружию.
Она увидела его сразу, когда они вернулись в Саутфлит. Его красный плащ и рыжие волосы были яркими брызгами. Кое-кто из захватчиков, и правда, уходил. Разрушив дома, убив больше половины жителей, они с награбленным добром, взбирались на лошадей и уезжали прочь, засунув окровавленные мечи обратно в ножны. Некоторые умудрялись по пути поджигать крыши, что остались стоять нетронутыми, и дико хохотали. Но бой все еще продолжался, и хотя было ясно, кто победит, а кто проиграет, сейчас он был наиболее ожесточенным.
Ровена взглянула на Шэклболта. Он оцепенело взирал на открывшуюся панораму всеобщей суматохи, также как и она в первый раз, не в силах сдвинуться с места. Ровена знала, что делать. Положив руку на плечо волшебника, она взглянула ему прямо в глаза и твердо произнесла:
– Сэр Шэклболт. Вы должны быть сильным. Нам нужна ваша помощь. Помогите сэру Годрику.
Ее спутник удивленно перевел на нее взгляд, а затем медленно кивнул. На что она усмехнулась про себя. Шэклболт сдавил бока лошади, напуганной шумом и огнями, и бросился в гущу событий, мимо догорающих и разрушенных домов.
Тяжело вздохнув, Ровена подняла взгляд к кроваво-красному небу, скрытому дымом пожаров. «Помоги нам», – вдруг подумала она, сама не зная, у кого просит помощи…

***
Хельгой завладел первобытный страх. Она пристально вглядывалась в то, что творилось снаружи и ей становилось дурно. Нормандцы наслаждались своей силой, они рушили дома, убивали… Ей было жалко видеть эту боровшуюся до последнего кучку крестьян, среди которых кстати, Хельга так и не обнаружила Дульгана. Видимо, он понял, что вилы не помогут, и поспешил сбежать.
Но она не решалась выйти. Ей хотелось, чтобы чужеземцы подожгли и ее дом. Вместе с ней и несчастной Эрерху. Чтобы она оказалась как можно дальше от всего, что видела… Она закрыла глаза. Ей не хотелось их открывать. Никогда.
Смех, зазвучавший совсем близко от ее убежища, заставил ее вздрогнуть и все-таки осторожно выглянуть наружу сквозь едва заметную щель. Это был, восседающий на лошади, один из нормандских всадников, как и у других с холодными бесцветными глазами и выдвинутым вперед надменным подбородком. Он неприятно смеялся, держа в руке волшебную палочку. Хельга видела такую только раз в жизни и сейчас смотрела во все глаза, по спине побежал неприятный холодок.
Мужчина в доспехах что-то произнес на грубом и непонятном языке. Чуть переведя взгляд, Хельга обнаружила, что нормандец обращается к священнику. Видимо, пастор тоже не понял ни слова, потому что молчал и сверлил врага взглядом.
Нормандец усмехнулся и повторил уже на латыни с ощутимым акцентом:
– Так ты считаешь нас язычниками?..
– Истинно так! – торжественно произнес священник. Впереди себя он держал серебряный крест. – Вы язычники. И я изгоню бесов из ваших душ. Именем святой церкви, приказываю вам остановить ваших людей! Иначе Господь покарает вас!
– Правда?.. – еще громче рассмеялся нормандец. – Ты сулишь мне кару небесную?.. Если твой бог есть, то где он?.. – что-то тихо произнеся, варвар направил палочку на опешившего священника, и того подняло в воздух. Он закричал, замахал руками и ногами и начал усердно креститься. В любой другой момент, Хельгу бы позабавил этот эпизод, многие в деревне недолюбливали здешнего пастора, но в представшей картине было что-то противоестественное и оттого жуткое.
– Где же силы небесные?.. Ты все еще веришь им?.. – допытывался нормандец, не переставая смеяться. – Я твой бог, потому как ты в моей власти, и только от меня сейчас зависит твоя жизнь.
– Богохульник, язычник, демон!.. Господи, пресвятой Отче наш… – побледневшие губы священника торопливо зашептали молитву, он закрыл глаза…
Непонятно откуда взявшийся сноп искр, выбил палочку их рук чужеземца. С диким криком священник упал на землю. И в какой-то совершенно невообразимый миг Хельге подумалось, что это, и правда, кара Господа, и что разверзлись сами небеса. Но мгновение прошло, и она увидела, еще одного наездника, тоже держащего палочку, подобную предыдущей. Красный плащ, развевающийся по ветру, рыжая борода, брови, грозно сдвинутые к переносице… Хельга уже когда-то видела этого большого, широкоплечего господина. И в деревне в одно время много говорили о нем. Сэр Годрик Гриффиндор.
Не сговариваясь и прожигая друг друга взглядом, Гриффиндор и нормандец двинулись навстречу друг другу, вынимая по пути из ножен мечи. Сталь ударилась о сталь с грозным лязгом. Потом еще, и еще… Хельга приложила ладонь ко рту.
Она настолько увлеклась, наблюдая за происходящим, что совсем не заметила, как открыла дверь довольно широко и сейчас она была незащищенной и вполне заметной. Хельга осознала это, когда грубые пальцы впились в ее предплечье. Охнув от неожиданности, она резко повернулась. Еще один нормандский варвар.
Что-то бормоча на своем языке, он с вожделением смотрел на нее и отвратительно улыбался, обнажая гнилые зубы. Хельга онемела, застигнутая врасплох. Ноги стали подкашиваться, тело обмякло в руках чужака. Тем временем он подтянул ее поближе к себе, захватив в обхват, и запустил растопыренные пальцы в волосы. Она чувствовала его тошнотворное дыхание на своей щеке, она видела его взгляд, ошалевший от полученной власти над другим. Она чувствовала, как сердце бьется у самого горла. И единственная мысль, мелькавшая в голове, была о свитках Эрерху, которые рассыпались и остались лежать ворохом у крыльца дома, когда нормандец дернул ее к себе. Мгновение стало прозрачным, как алмаз. Ей показалось, что оно тянулось бесконечно, пока его не нарушил звонкий властный голос:
– Оставь ее, животное!
Хельга оглянулась. На фоне пурпурного неба показалась фигура еще одного всадника. Хрупкий юноша с занесенным над головой мечом. Но, приглядевшись, Хельга ахнула – всадником была совсем юная девушка в мужском костюме.

1.Ferro ignique! - Огнем и мечом! (лат.)
2.Bene ambula! – Счастливого пути! (лат.)
3.Vincere aut mori!- Победа или смерть! (лат.)

V. Ne tentas aut perfice

…Удар, еще один, сталь бьется о сталь в по-осеннему холодном воздухе. Она словно вернулась на пять лет назад, внезапно вспомнив, как сэр Годрик учил ее фехтованию, и как она боялась ошибиться, и как тогда болели предплечья от тяжести клинка. Сейчас они болели не меньше. Может, от продолжительности боя, а может, потому, что в последнее время она мало занималась фехтованием, уйдя с головой в боевую магию…
Но долго думать об этом у Ровены совсем не было времени. Ее противник, крепкий норманнский мужчина, быстро наступал, заставляя ее только ставить блоки и лишая возможности сделать хоть один нападающий удар в ответ. Он не был магом и поэтому перевес все же был на ее стороне, но использовать магию против маггла казалось Ровене слишком недостойным.
Вцепившись в рукоятку меча, она также крепко сжала зубы, пытаясь не уступать противнику. Дыхание сбилось, волосы налипли на лоб, мокрый от пота, руки ныли. Кроме того, ужасно отвлекал тот факт, что оба они все еще находились в седле на лошадях, которые нервно перетаптывались, ржали и только мешали.
Удар, еще, блок справа, слева… Между их столкновениями Ровена тщетно пыталась вглядеться в лицо норманна, скрытое железом забрала. Его глаза горели яростью, и она никак не могла понять, почему этот мужчина так ненавидит ее, ведь она не сделала ему ничего плохого, она просто защищает свою жизнь. Но именно сейчас Ровена с ясностью впервые осознала, что ее жизнь зависит от нее самой. Стоит ей дать слабину и противник с удовольствием проткнет ее насквозь.
Вдохновленная этой мыслью, она перешла в наступление, прочитав удивление в норманнском взгляде и улыбнувшись про себя. Удар! Еще! Еще, еще! Теперь ей не было страшно. Наоборот, какая-то неведомая сила разбудила воина и в ней. Ей даже хотелось этих лязгов стали о сталь, этих ноющих рук, этих горящих ненавистью глаз…
Сквозь дым пожаров, мельком в толпе она видела, что и сэр Шэклболт находился в возбуждении боя. С мастерством истинного волшебника он отражал боевые заклинания норманнского колдуна. К их счастью, магов осталось немного, и Шэклболт с Гриффиндором взяли их «огонь» на себя, защищая жителей деревни.
– Ne gladium tollas, mulier! – резкий грубый голос норманна вернул ее к действительности.
Меч врага неожиданно и стремительно рассек воздух рядом с ее головой. Охнув, она попыталась блокировать удар, но безуспешно. Второй взмах противника выбил меч у нее из рук, оставив царапину на предплечье, тут же отозвавшуюся жгучей болью. Враг был настроен решительно и недвусмысленно.
Безоружная, она панически огляделась, рванув поводья назад. Афелиат возмущенно заржал. Рука резко дернулась к волшебной палочке. Единственной мыслью, которая пронзила ее сознание, было острое желание жить. И еще – жгучая ярость в самом центре груди. Сейчас она ненавидела норманнского захватчика также, как и он – ее. И где-то в глубине души, она даже почувствовала что-то общее между ними.
– Pulsus! – заклинание произнеслось само собой, со всей ненавистью, на которую она только была способна. И в последнем взгляде врага Ровена прочитала недоумение.
Доработанное ею заклинание Удара и Левитации, поднимающее предмет в воздух и отбрасывающее его… Никогда раньше у нее не получалось выполнить его так хорошо, несмотря на то, что она уже устала менять мишени на заднем дворе после своих тренировок. Годрик бы похвалил ее за такую работу.
Глядя на поверженного, потерявшего сознание норманна, что упал в грязь, под ноги топчущихся лошадей, рядом с другими ранеными и убитыми, Ровена чувствовала удовлетворение. И удивлялась сама себе. Где-то далеко у нее мелькнула мысль, что наверное для того, чтобы заклинание сработало, не нужны было искать верных формул, она всего лишь должна была испытывать настающую ненависть, настоящее желание причинить врагу боль… А она и не знала, что была способна на такие чувства…
Короткий резкий вскрик заставил ее обернуться.
Совсем рядом еще один варвар схватил за плечи рыжеволосую бедно одетую крестьянскую девушку. Вцепившись ей в волосы, растрепавшиеся огненной рекой по плечам, он грубо подтянул ее к себе. При виде чего, ярость накатила на нее волной.
Ровена не могла смотреть на это. Она и сама не знала, что возмутило ее больше – то, что мужчина опустился до того, чтобы пользоваться своей силой против слабой женщины, или то, что этот мужчина был норманнским захватчиком.
Ровена призвала свой меч с земли, не обращая внимания, что он перепачкан деревенской грязью, и направила Афелиата к увиденной сцене.
Она больше не могла находиться в стороне:
– Оставь ее, животное! – Ее голос ей самой показался чересчур громким, хотя у нее мелькнула мысль, что чужеземец ни слова не понял.
Рыжеволосая крестьянка тихо охнула и дернулась прочь – к дому: опустившись на колени, она что-то искала в грязи. Сквозь марево пожаров, Ровена не разобрала, что именно. Она сосредоточилась только на своем противнике, который был вооружен лишь волшебной палочкой.
Ровена оказалась быстрее. Стремительно выбив палочку из рук норманна, она усмехнулась его изумленному выражению лица и спрыгнула с лошади. В следующее мгновение она резким движением рассекла воздух у него над головой, заставив чужеземца отступить к стене дома, и приставила меч к его горлу.
Норманн впился взглядом в ее лицо. Она чувствовала его страх, его желание жить, видела, как сбившимся дыханием выходит изо рта пар в осенний холодный воздух… Она сознавала свою власть над ним, и это оказалось приятным ощущением. Сейчас для этого жалкого забитого в угол мужчины, она – еще девчонка – была богиней возмездия и правосудия, той, в руках кого была его жизнь. Какое-то время Ровена наслаждалась этой мыслью и своим положением.
Ее отвлек шум. Топот копыт. Она кинула мимолетный взгляд в сторону: разорив Саутфлит, норманны двинулись прочь мимо полыхающих домов и плачущих детей и женщин.
Она перевела взгляд обратно на свою жертву, отметив, что рука, державшая меч, начинает затекать. Чужеземец все также не сводил с нее взгляда, и единственным чувством, которое Ровена испытывала была – нет, не ненависть, – жалость. Она вдруг осознала, что не может, – и более того, – не хочет, убивать этого напуганного противного ей человека.
Она надменно вздернула подбородок и произнесла на латыни:
– Как твое имя?
После некоторого молчания он тихо ответил:
– Льюис.
Ровена прищурилась:
– Ну что ж, Льюис. Ты мой должник. Ты знаешь, что такое магический долг?..
Он ничего не отвечал, все также продолжая сверлить ее взглядом:
– Ты мой должник, – повторила она, усмехнувшись, – потому как я дарю тебе жизнь. И где бы ты ни был, живи с тем, что ты существуешь благодаря саксонке.
Она убрала меч и наблюдала, как, не веря своему счастью, он, постояв немного в замешательстве, кинулся прочь, вслед уезжающим. Ровена смотрела еще какое-то время на них – захватчиков, победителей, покидающих разрушенную деревню с награбленным добром. Странное горькое чувство разрасталось внутри.
Из задумчивости ее вывело ржание лошади. Афелиат?.. Она резко обернулась, пытаясь разглядеть пространство сквозь марево. Ее жеребец испугано топтался рядом с догорающим домом.
Тем самым домом, который принадлежал той рыжеволосой крестьянке, что она спасла. Ровена огляделась – девушки нигде не было. А может, ее просто трудно было разглядеть в тумане.
Взяв Афелиата под уздцы и пытаясь его успокоить, Ровена произнесла заклинание Aguementi, вызывающее воду, направив его на полыхавшее жилище. Но усилия были бесполезны. Поток был слабым, а пламя занялось довольно давно, и соломенная крыша уже догорала. Через минуту начали рушиться балки и перекрытия. Крыша провалилась совсем, разбрызгав с жутким треском сноп искр. Следом затрещали стены. Буквально на глазах, дом превращался в обугленные руины.
Ровена заворожено смотрела на пламя, не в силах оторвать взгляда. Рядом нервно фыркал Афелиат. Она прислушивалась к себе. И ничего не обнаруживала, кроме странной поглощающей все опустошенности.

***
Именно сейчас, почему-то ей вспомнилось, что когда она была маленькой девочкой, то могла совершать удивительные вещи, почти такие же, как если бы у нее была волшебная палочка. Как и все дети, у которых начинали просыпаться волшебные способности в раннем возрасте, она могла передвигать взглядом предметы, ломать вещи, заставлять трескаться стекла, если она сердилась. Но лучше всего у Хельги получалась магия природы. Особенно, когда настроение было прекрасным. Тогда взглядом она могла вырастить около десятка цветов – в основном, омелу, которая так почиталась кельтами. Если настроение было ниже среднего, то ей удавалось вызвать небольшой ураган или сильный ливень… Она сама не понимала, что творит, просто выплескивала все, что накопилось внутри, и все ее чувства, все страхи, переживания и радости всего лишь находили отклик в окружающем мире. Она чувствовала его. Он был живым. И он был частью ее, как и она – его.
Она вспомнила, как убегала в лес почти на весь день, чтобы эта связь стала еще сильнее. Словно она была маленьким лесным спиритом. И этот дикий мир лесов тянулся к ней. Маленькие пикси и цветные феи, напоминавшие шуршанием крыльев стрекоз, часто кружились вокруг. Белки приносили ей совсем зеленые дубовые веточки, которые пригождались в отварах. И даже единороги позволяли гладить себя. Иногда она вылечивала их раны, гладила по золотистым, горящим в солнечном свете, гривам… Она могла весь день так просидеть, изучая цветы, что росли вокруг, а потом замечала, что солнце уже клониться к закату, и ей давно пора быть дома. Хотя, задержись она в лесу чуть подольше до наступления темноты, никто из его обитателей не посмел бы причинить ей вреда. Светлые открытые леса Ирландии казались намного приветливее, чем здесь – в Англии с их вечной мрачностью и туманами.
Странно, но эти способности взаимодействия с природой не прошли со временем. Она и сейчас умела многое из того, что обнаружила в себе тогда в детстве, просто сейчас эта магия была под контролем и не так бурно выходила наружу. Ее научила этому Эрерху.
Хельга грустно улыбнулась. Вспоминать детство было любопытно. И любопытно было прислушиваться к себе. Хотя внутри щемило от тоски, что оно больше никогда не повториться. Но от этих воспоминаний веяло добротой и нежностью, словно от парного молока, и они растекались теплом по телу.
Единственное, о чем она жалела – она никак не могла вспомнить своих родителей. А может, их и не было никогда?.. С самого раннего детства она жила у Эрерху, сколько себя помнила. И часто будучи ребенком выпытывала у нее, кем были ее родители и где они… Но Эрерху отмалчивалась, или резко пресекала подобные расспросы. Постепенно Хельга смирилась с этим, решив для себя, что ее родители – окружающие ее поля и леса. Что она – дитя природы. Дочь равнин и ветра. Зеленых листьев и дождя… Она верила в это всем своим наивным сердцем ребенка.
Там, в Ирландии, где прошло ее детство, все было другим. Ярко-зеленые холмы, перемежающиеся широкими бесконечными пашнями… Шумящие, словное поющие старинные песни, ручьи и огромные ветвистые дубы, поросшие омелой… старые замки Великих королей и кельтские идолы и жертвенники… И люди, люди там тоже были другими – не такими жестокими, не такими замкнутыми и угрюмыми…
Они любили пить херес и эль, любили петь, рассказывать истории… танцевать… Господи, как они танцевали!.. глядя на них, невозможно было усидеть на месте. Они любили праздники и праздновали все дни напролет… И обожали хвастаться друг перед другом – чем угодно… а еще они любили магию… Они знали ее, даже если были магглами, они не чурались волшебного мира, ни эльфов, ни гномов, ни фей… Наоборот, часто магглы обращались к местным колдуньям, когда болел их ребенок… или вступали в сделки с леприконами и гоблинами, когда у них кончались деньги… Конечно, сделки эти были отнюдь не в сторону обнищавшего маггла, но те, кому удавалось выйти сухим из воды, потом могли хвастаться до конца своих дней. Истории эти обрастали придуманными подробностями и переходили от одного к другому…
Ирландия, Ирландия… Это слово словно перекатывалось на языке подобно строчке из песни. Когда-то здесь жили и правили друиды… о них рассказывали много интересного и таинственного. Некоторые из кельтов до сих пор хранили их тайны и владели несколькими секретами. Они передавались только из уст в уста, на особом языке, от старшего младшему. И Эрерху тоже была одной из них. Она знала много, очень много. И выбрала себе ее – Хельгу, – чтобы передать ей все эти тайны, когда настанет час…

***
Позже, Хельга сидела на заднем дворе дома, точнее, на заднем дворе того, что когда-то было домом. И смотрела на тлеющие бревна, что раньше держали крышу. Там под этими догорающими балками и разрушенными стенами лежала Эрерху. Обряд сожжения был исполнен. Ее пепел, должно быть, срастется с землей…
Все произошло, как и говорила старая друидка. Демоны, пожары… Все в точности. Кроме одного. Знак. Его так и не было. Если, конечно, не считать знаком появления этой гордой незнакомки с мечом. Но что он должен был ей рассказать, Хельга не понимала.
Она обняла себя за плечи – стало холодно, потому что солнце скрылось, и появившийся влажный туман пробирал до костей. Хельга не могла забыть эту девушку. Как храбро и даже высокомерно она разговаривала с варваром, как чужеземец побледнел… Хельга не видела, что было дальше, она кинулась искать свитки Эрерху. К счастью, большинство из них не попали в грязь и были невредимыми.
Потом она стояла и смотрела на свою спасительницу. Она вглядывалась в нее, пытаясь понять – откуда столько силы в этом юном существе, столько невероятной жизненной стойкости?.. Но все-таки, она была совсем еще ребенком – хрупкая, тонкокостная, с узкими плечами… Волосы ее растрепались, на лице были грязные полосы, рукав на плече разорван с запекшейся кровью…Но, кажется, она даже не замечала своих ран. Она стояла и смотрела на догорающие руины жилища потерянным взглядом. И этот взгляд не был взглядом ребенка. Полный печали, он, казалось, говорил о том, что раны, которые были внутри нее, жгли ее гораздо сильнее, чем те, что были снаружи…
Хельга так и не решилась подойти к ней и заговорить. Она даже не сказала ей спасибо. И сама не знала почему. Возможно, ее останавливала разница их положения. Разница в том, что она – Хельга – была необразованной крестьянкой, в то время как эта девушка-воин умела и колдовать и драться одинаково великолепно. Ее гордая осанка, ее вскинутый подбородок, ее дорогой костюм и меч с серебряным эфесом не позволяли прировнять ее к местным жителям…
Вокруг почему-то стало тихо. Но ей совершенно не хотелось отрывать взгляда от огня и поднимать голову, чтобы узнать, что происходит вокруг. Странное оцепенение нашло на Хельгу. Ей было все равно. Все равно, что происходит, все равно, что будет после, что будет с ней лично… И даже боль от мысли, что Эрерху больше нет, не тревожила. Она была, но была какой-то далекой и призрачной.
Хельга продолжала сидеть здесь – в сумерках – и ждать, сама не зная чего. А еще – она могла вспоминать. Вспоминать свое детство. Могла убежать туда ненадолго, чтобы не думать ни о чем. Спрятаться там от этого чужого мира в том, – другом…
…Она помнила Ирландию до сих пор, несмотря на то, что была тогда совсем ребенком. Эрерху часто ходила в лес вместе с ней и показывала всякий раз что-то новое. Загадочных существ, диковинные растения… Пару раз она даже брала ее с собой на «собрания». Почему-то память не сохранила подробностей. Хельга помнила лишь, что была ночь. И они с Эрерху отправились в лес, туда, где сама Хельга ни разу не была. Был каменный круг и люди стоящие в этом круге. Они говорили на непонятном языке, на них были одеты плащи… И когда все слова были сказаны, Хельге поручили подойти и зажечь огонь в центре круга. Она помнила лишь, как волновалась, и как дрожали ее руки…
Уже будучи взрослой, Хельга поняла смысл этих ночных «собраний». Ее хотели «посвятить». Позже она узнала от Эрерху, что друиды часто выбирали себе учеников, чтобы посвятить их в тайны магии и приобщить к их обществу. Выбирали учеников среди способных детей – будь то дети волшебников или магглов. Друиды просто забирали их, обменивая на что-то очень ценное. Родители иногда были не против, желая, чтобы их дети были причастны к этой высшей касте жрецов. Особенно магглы. Они сами охотно отдавали ребенка на воспитание друидам, если у того обнаруживались магические способности. Возможно, так когда-то отказались и от нее… Хельга старалась не думать об этом.

Но видимо, посвящения не получилось. Она и Эрерху в срочном порядке уехали в Англию и поселились в Кенте. В Ирландии стало неспокойно. Местные лорды воевали за свои владения, династия МакГриффинов делила трон… От когда-то всесильной касты друидов остались жалкие напоминания, большинство из них покинуло цветущие луга и поющие ручьи…
Но Хельга помнила все те чудеса, на которые были способны эти великие люди. Наиболее могущественные жрецы могли управлять стихиями, оживлять растения, ограждать себя непроходимыми чащами, ходить, не оставляя следов. Немногие умели превращаться в животных, в птиц, особенно воронов или ворон, в лошадей и быков. В случае опасности друиды могли поднять на войну силы природы. По их приказу густолиственные дубы двигались навстречу врагу и даже сражались. Им помогали и камни, и почва, и дождь, и гроза… В них сиял священный огонь, они были наделены силой… И даже их взгляд казался особенным…
Здесь, в Англии, Эрерху стала другой. Более замкнутой, как и местные жители. Она могла молчать весь день, размышляя о чем-то, могла уйти в лес и не появляться целые сутки. Она готовила отвары и по старой привычке помогала людям. Лечила, спасала от порчи или привораживала, иногда гадала… Но все это было так мелочно… Все эти людские страстишки… Хельга видела, как в ее наставнице день за днем угасал огонь. Ее взгляд потухал и загорался лишь тогда, когда она принималась вспоминать Ирландию, или когда начинала рассказывать Хельге очередную тайну магии друидов. Но с каждым разом это происходило все реже и реже…
…Солнце скрылось совсем, не оставив ни единого лучика, и даже с неба уже сошел багрянец. Хельга потерла одну ладонь о другую, чувствуя, как закоченели пальцы. Изо рта клубочками вырывался пар. Сосредоточившись, она пристально посмотрела на угли, что уже не давали ни тепла, ни света. Она собрала всю свою внутреннюю силу, и на головешках вспыхнул огонь. Совсем маленький и почти негреющий. Скоро он должен был погаснуть. Хельга могла зажечь еще – огонь, как природная стихия, поддавался ей. Но в таком состоянии, разбитая и измученная, она не могла долго его поддерживать.
Хельга протянула руки поближе к танцующему из стороны в сторону узкому пламени. И прикрыла глаза, чувствуя, как тепло растекается по замерзшим ладоням. Ей совсем не хотелось думать о том, что будет дальше.

***
День угасал, как и все вокруг. Стихали звуки, топот копыт норманнских лошадей становился еле различимым в сумеречном тумане. И вместе с сумерками наступала тишина. Напряженная, как натянутая тетива, прозрачная как острый осколок стекла, ожидающая. Не было больше слышно криков или лязгов оружия и доспехов. Все замерло, созерцая оставшийся разор.
Немного погодя, люди, что остались в живых, начали приходить в себя. Кто-то искал своих близких среди лежащих тут и там грязных искалеченных тел… кто-то помогал раненным, переносил их под крышу… вдалеке плакали дети и цеплялись за юбки краснолицей растрепанной женщины…
Почему-то именно сейчас Ровена подумала о родителях. Она очень редко обращалась к этим мыслям, она запретила себе даже мельком касаться этой темы, дабы не бередить и без того саднящую рану. Но сейчас воспоминания разом нахлынули на нее.
Ровена знала, что значит остаться без близких. Знала, что такое боль потери. Хотя, слово потеря, подумала она, здесь звучит как-то по-собственически. Ты не мог потерять то, чем никогда не владел. Но когда твои близкие покидают тебя, и ты остаешься один, то думаешь лишь о том, что они никогда не обнимут тебя, ни улыбнутся тебе, что они больше не принадлежат тебе, и ты ни в силах это изменить. Ты чувствуешь лишь собственную боль, неимоверную тоску собственника, у которого отняли вещь, и он точно знает, что больше к этой вещи не прикоснется и не сможет ей владеть. Это боль эгоиста…
Сейчас на ум ей пришли где-то прочитанные строчки, что человек умирает столько раз, сколько раз умирают его близкие.
Ведя Афелиата за поводья, она шла среди разрушенных домов, кое-где еще догорающих, среди изувеченных тел и рыдающих людей, и старалась не смотреть вокруг – было просто невыносимо видеть весь этот кошмар. К горлу подкатывала тошнота, а голова шла кругом, ей не хватало воздуха. Хотя может, это просто от зависшего в воздухе дыма.
Сумерки постепенно заполняли пространство, и в мутном небе сквозь рваные грязные облака проступила полная луна. Небо казалось закопченным. Ровена поежилась и обхватила себя за плечи, ей почему-то стало неожиданно холодно – от ночного тумана по телу пробежали мурашки. И еще – ей было немного страшно.
Большая теплая ладонь мягко легла ей па плечо. Она вздрогнула и обернулась – сэр Годрик.
– Все хорошо?.. – обеспокоено поинтересовался Гриффиндор, всматриваясь в ее бледное лицо. Она лишь слабо кивнула в ответ. И перевела взгляд, приглядевшись сквозь туман – к ее удивлению рядом с сэром Годриком стоял священник. Их взгляды встретились, но пастор первым отвел глаза.
Гриффиндор снял плащ со своих широких плеч и накинул на плечи своей подопечной. Ровена бледно улыбнулась в ответ, надеясь, что улыбка выражает благодарность. Раздавшийся в сумерках топот копыт заставил их обернуться.
– Шэклболт, – поприветствовал Годрик подъезжающего на лошади друга. – Мы так и не поздоровались с тобой, дружище. Спасибо, что присоединился к нам.
Сэр Шэклболт спешился и пожал руку Гриффиндора. Лицо его было таким же обеспокоенным, как и у всех.
– Это ужасно, Годрик… просто… ужасно… У меня нет слов. Магглы такие жестокие… Зачем они это делают?.. Зачем убивают друг друга?..
И Ровена горячо согласилась с ним про себя. Он выразил то, что она пыталась сформулировать последние полчаса.
– Магглы?. – резко вступил в разговор священник, вскинув взгляд. – Что за уничижительное слово?.. Мы вполне нормальные люди. Лучше, чем ваши эти… – он умолк, подбирая слова, но затем продолжил свою мысль: – И к тому же, мы сражались, как могли. А эти чужеземцы как раз действовали с подачи волшебников, колдуны хотят захватить наши земли.
Услышав это, Ровена возмущенно воззрилась на священника, смерив его взглядом:
– О чем вы говорите?.. Если среди норманнских захватчиков были волшебники, это еще ничего не значит. Может, магглы заплатили им за помощь?.. Между прочим, мы тоже помогали вам и тоже применяли магию для вашей же защиты… Вы лично обязаны своим спасением сэру Годрику. Как говорится, aliena vitia in oculis habemus, а tergo nostra sunt.
Губы священника задрожали от возмущения, он не мог стерпеть подобных упреков от какой-то девчонки. Кто она такая, что возомнила о себе?.. Он набрал побольше воздуха в легкие, чтобы поставить эту выскочку на место, но громкий голос Годрика Гриффиндора не дал ему возможности продолжить:
– Хватит! – Он примиряющее поднял руку. – Мы сейчас должны думать не об этом, – Годрик задумчиво посмотрел на разрушенные дома и людей, которые в бледном свете луны казались лишь неясными тенями и силуэтами. – Нам надо помочь раненным. Разворошить руины, посмотреть, есть ли там кто-нибудь живой. Потушить еще не сгоревшие дома, пока пламя не охватило лес. И еще – позаботиться об осиротевших детях. – Он посмотрел на священника. – Может, под крышей вашей церкви найдется место и им…
Пастор раздраженно скрестил руки на груди и уставился на Годрика:
– Неужели вы собираетесь заниматься всем этим?.. Это не ваше дело!.. Мы сами позаботимся о наших детях. Успокаивать боль – дело Бога! Как вы вообще можете рассуждать о наших заботах, когда вы не имеете никакого отношения ни к нам, ни к нашей земле, ни к нашей вере… Идите и приносите жертвы своим богам, и радуйтесь нашим несчастьям…
Ровена хотела возразить, но Гриффиндор кинул в ее сторону предупреждающий взгляд, и она лишь возмущенно замолчала, поплотнее укутавшись в широкий плащ сэра Годрика.
Гриффиндор молча всматривался в лицо священника в сумерках.
– Значит, не хотите путаться с язычниками?.. Но ведь это ваши же люди… В любом случае, мы сделаем все, чтобы им помочь, и я надеюсь, что вы присоединитесь к нам. Я могу рассчитывать на вас?..
Священник не смотрел на волшебника. Он лишь двинулся вперед – к людям, бросив через плечо:
– Это не мы присоединимся к вам, а вы – к нам. Я сам займусь раненными и детьми. Когда мы поможем этим несчастным, прошу лишь об одном – уезжайте, как можно скорее… вы – нежеланный гость.
Но тем не менее, в сухом голосе пастора слышались нотки расположения и, возможно, даже благодарности за спасенную жизнь.
Годрик молча кивнул, глядя вслед священнику. Затем повернулся к Шэклболту:
– Я думаю, сначала надо заняться пожарами. Ровена пока может посмотреть есть ли раненные в обрушившихся домах. Она может поднять руины, заклинание левитации у нее получается великолепно, и вытащить людей… Я начну отсюда, а ты можешь взять на себя левый край…
Но Шэклболт лишь скептически посмотрел на друга. Он помолчал, перекатившись с пятки на носок и обратно.
– Знаешь, Годрик, – наконец, произнес он, – не стоит торопиться. Подумай. Никто не просил тебя о помощи. Даже этот маггловский святоша говорит, что нам здесь не место. Магглы неблагодарны. Чем больше ты им поможешь, тем больше они будут роптать на тебя. И потом, это война магглов, мы здесь не при чем.
Годрик резко обернулся к нему. Так резко, что Ровена, наблюдавшая за мужчинами, вздрогнула от неожиданности:
– Это война между норманнами и английским народом, – сквозь зубы проговорил Гриффиндор, его глаза полыхали яростью. – И мы должны держаться вместе. Мы – это магглы и волшебники. Если не хочешь мне помочь, можешь уезжать, я не буду осуждать тебя.
Затем он вскочил в седло и направил лошадь к ближайшему еще горящему дому. Шэклболт кинул беглый взгляд на Ровену и усмехнулся:
– Повезло вам с наставником. А мне с другом. Он ведь прекрасно знает, что я не могу его бросить. Проклятье…
И последовав примеру Годрика, он также умчался прочь, тут же превратившись в еще один неясный силуэт под лунным светом.
Ровена вздохнула, глядя как ее дыхание превращается на холоде в пар. Она думала, что самое тяжелое осталось позади. Самым главным, казалось, было избавиться от чужеземцев. Но, похоже, война только началась.

***
Окружающий мир отнюдь не шел им навстречу. Неожиданно поднявшийся ветер только усиливал возможность того, что огонь перекинется на деревья или уцелевшие дома. Ровена подумала, что хорошо бы было, если бы вдруг пошел дождь, тогда сэру Годрику и Шэклболту было бы легче справиться с пожарами. Осень была поздней, но дожди все еще случались. Однако в этот раз, даже не смотря на то, что все небо было затянуто тяжелыми тучами, судя по всему, никаких осадков не предвиделось. И даже луна скрылась, словно испугавшись увиденного. Мир погрузился в черноту. Приглядываясь в темноте к каждой мелочи, Ровена тихо прошептала «Lumos», но заклятье не очень помогло, освещая лишь пространство перед собой на расстояние вытянутой руки и погружая в еще большую темноту все окружающее.
Ровена объезжала разрушенные дома, чувствуя, что только зря теряет время. Во-первых, таких было совсем немного – большинство из них либо были сожжены, либо догорали сейчас. Во-вторых, Ровена почему-то была уверена, что под обломками точно никого нет – люди должны были услышать и выбежать наружу. Но привыкнув всегда выполнять то, что говорит ее наставник, она снова и снова с помощью магии поднимала обломки стен, перекрытия, балки, и, прищурившись, пыталась разглядеть, есть ли под ними кто-нибудь.
Она откидывала обломки в сторону, вытягивала руку с горящей Люмусом палочкой вперед, и ничего не обнаруживала. Только вещи: стол с отломанной ножкой… осколки посуды… развалившаяся кровать… одежда, что была разбросана повсюду… Один раз она увидела среди прочих вещей растрепанную куклу и деревянную лошадку, у которой отломилась голова… Ровене не хотелось думать, что стало с детьми, которые здесь жили.
Все ее находки еще сохраняли недавние следы жизни, люди были застигнуты за своими обычными делами – ужин, домашние хлопоты, дети – за играми… И теперь сиротливо раскиданные атрибуты их жизни лишь вызывали щемящую тоску. Ровена так и не обнаружила никого, подъезжая уже к последнему оставшемуся дому. Наверное, отсутствие кого-либо под руинами к лучшему, философски рассудила она. Хотя совершенно неизвестно, что стало с этими людьми потом…
Последний непроверенный ей дом не был разрушен до конца – только одна его половина лежала никчемной чернеющей в ночи грудой обломков, сохранившаяся часть уродливо высилась в темноте, демонстрируя «внутренности». Мебель на сохранившейся половине была также поломана, разбросанные вещи… Подняв обломки Ровена мельком оглядела пространство, сразу убедившись, что и здесь никого нет. Она уже, было, развернула лошадь, когда услышала странный звук. Высокий и короткий не то вскрик, не то всхлип. Ночная птица?.. Какой-нибудь затаившийся грызун?.. Звук повторился, и, заинтригованная, она спешилась, подойдя к дому. Прошагав по обломкам, засыпанным известкой, и осколкам стекол, она поводила перед собой светящейся палочкой несколько раз туда-сюда, прежде чем увидела источник этого звука.
Ребенок. Мальчик лет девяти. Забившись в самый темный угол, он обхватил себя руками, уткнувшись головой в колени, и сотрясался от рыданий. Он поднял голову лишь тогда, когда Ровена подошла к нему совсем близко, осветив его бледное лицо рассеянным светом Люмуса.
– Привет… – Она нагнулась к нему.
Мальчишка таращился на явившуюся незнакомку, ничего не говоря. Слезы продолжали стекать по его щекам, он пару раз моргнул.
Ровена тоже некоторое время молча смотрела в ответ, а затем присела рядом посреди обломков. Она понятия не имела, что говорить плачущему ребенку. Она никогда не успокаивала детей, да и не общалась с ними близко, по большому счету.
– Почему ты плачешь?..– спросила она негромко, стараясь, чтобы в голосе были теплые нотки. – Ты здесь один?..
Наконец, словно придя в себя, мальчик кивнул и всхлипнул, слезы полились с новой силой, он постарался их вытереть.
– Не плачь… – Это было единственным, что Ровена могла произнести. У нее мелькнула мысль, что она, наверное, должна привлечь ребенка к себе, погладить, успокоить… Но она не могла себя заставить этого сделать.
– Они умерли… – Вдруг тихо произнес мальчик, нарушив тишину, заставив Ровену вздрогнуть:
– Кто?..
– Мои родители… – мальчика затрясло. Голос был тихим, но пугающим, полным горя и невыразимой ярости. – Умерли… Я сам видел… Они… Эти люди в железных костюмах… на лошадях… Они приехали и.. Они их… Они…
Резкий звук взрыва, прервал его сбивчивую речь. Ровена обернулась. Засыпав пол мелкими осколками, лопнуло стекло, чудом уцелевшее в одном из оконных проемов. Мальчик даже не обратил внимания, но сама Ровена быстро смекнула, что к чему. Такое случалось и с ней самой. Она кинула на него короткий взгляд.
– Как часто это у тебя случается?..
Мальчик непонимающе поднял к ней заплаканные глаза:
– Что?..
– Магия... волшебство… – нетерпеливо пояснила Ровена. – Как давно у тебя получается колдовать?.. Ты разбил стекло… Разве ты не замечал, что когда сердишься, то можешь разбить что-нибудь, как сейчас например… Что твои желания вдруг исполняются сами собой… Что предметы передвигаются от твоего взгляда…
Глаза ребенка стали еще больше:
– Только пару раз… – испуганно произнес он, – однажды в руках у тетушки лопнула чашка, когда я очень на нее рассердился… А еще, когда я не хотел работать в поле, серп поднялся в воздух и разломился напополам… Папа сказал тогда, что в меня вселился дьявол и повел к священнику…
Ровена не смогла сдержать усмешки.
– Твои папа и мама были магглами?..
– Кем?..
Ровена не стала повторять вопрос. Если ребенок не знает, кто такие магглы, то и спрашивать нечего. Она ненадолго задумалась, как дальше поступить. Ребенок с магическими способностями да еще в семье магглов…
– А кто вы?.. – вдруг нарушил тишину мальчик, изучая ее лицо взглядом.
Ровна отвлеклась от размышлений:
– Меня зовут леди Ровена. Я и сэр Годрик живем недалеко от Саутфлита, но я часто здесь бываю. А как твое имя?..
– Эдгар, – коротко ответил ее новый знакомый. Он больше не плакал, лишь мокрые ресницы свидетельствовали о его горе да еще редкие всхлипы, прерывающие дыхание.
– Прямо как короля, – улыбнулась Ровена. – Был такой король – Эдгар.
Мальчик кивнул. Они помолчали какое-то время, но Ровена первой нарушила тишину:
– Послушай… – мальчик поднял к ней голову. – Священник позаботиться о тебе. – Она снова усмехнулась про себя, увидев, как поменялось его выражение лица. Видимо, все волшебники так относились к священнослужителям. – Так нужно, Эдгар. Все будет хорошо. Есть еще такие же дети, как и ты, о которых тоже позаботиться церковь…
Он опустил взгляд, уставившись в темноту.
– Я не хочу… я хочу… чтобы мои родители снова были живы… Я хочу, чтобы все было как раньше... Ведь вы же сказали, что я могу исполнять свои желания…
Ровена тяжело вздохнула. До чего же трудно с детьми. Как ему объяснить?..
– И я тоже, Эдгар. Поверь, я тоже хочу, чтобы погибшие люди вдруг снова стали живыми... Но тут мы с тобой бессильны…
На минутку ей подумалось, что внутри каждого взрослого, по сути, живет тот же ребенок, который также страстно желает о несбыточном…
– Ты не одинок, не бойся. О тебе смогут позаботиться…
Он молча кивнул. Ровена могла поспорить, что слезы вновь покатились по его щекам. Ей снова стало неловко при виде его горя. Все-таки, она должна была что-то сказать.
– Я тоже потеряла в детстве родителей. И мне тоже было страшно… Но я сумела это пережить… Видишь?..
Она снова замолчала, где-то на задворках сознания снова пришли мысли о родителях. Она почему-то никак не могла вспомнить, как долго она сама плакала, когда узнала, что их больше нет, и кто тогда успокаивал ее. Сознание, видимо, стерло этот момент из памяти… Глядя в темноту и слушая, как ночной ветер шелестит под обломками, Ровена поняла, что не может больше вот так сидеть здесь и вспоминать…
– Я должна тебе кое-что сказать, Эдгар, – быстро заговорила она, повернувшись к мальчику. – Тебе нужно знать, что ты – особенный. Ты – волшебник. Понимаешь?.. Все эти чудеса, они случались с тобой не просто так.
Она заметила, как глаза ее юного знакомого становятся все больше и больше. Он смотрел на нее не отрываясь. Но в его взгляде не было ни капли сомнения – словно он всю жизнь знал, что когда-то явится незнакомка и скажет ему, что он – особенный.
– Еще, – продолжала Ровена наставительно, – я очень прошу тебя, попытайся сдерживать себя, чтобы не выплескивать свои магические силы на все подряд. Ты останешься жить у священника, и старайся не показывать ему, чем ты владеешь. И еще… Я бы не хотела, чтобы эта сила пропала в тебе. Это очень ценный подарок. Как только ты более менее обустроишься, я приеду проведать тебя. Если захочешь, я научу тебя, как пользоваться магией, как произносить заклинания… И всему остальному… Хорошо?..
Мальчик потрясенно кивнул.
– Вот и славно, – успокоено кивнула в ответ Ровена и поднялась. – А теперь, пойдем со мной, я отведу тебя к священнику. Все будет хорошо.
Помедлив, она все-таки подала руку мальчику, и он поднялся вслед за ней.

Священник, Гриффиндор и Шэклболт уже ждали ее, снова что-то бурно обсуждая. Недалеко от них стояли люди – в большинстве своем дети, но и некоторые взрослые, оставшиеся без крова. Кто-то зябко кутался в плащи, дети сиротливо жались друг к другу и смотрели на все вокруг большими печальными глазами.
Ровена вела под уздцы Афелиата, на котором сидел Эдгар. Ей захотелось доставить ее новому знакомому небольшое удовольствие и прокатить его верхом. Хотя, конечно, она не могла бы компенсировать этим все его горе. Но тем не менее, лицо мальчика просветлело.
Она как раз помогла ему спуститься вниз, когда священник что-то резко произнеся напоследок, отошел от волшебников и позвал людей за собой, двинувшись прочь. Схватив Эдгара за руку, Ровена еле успела его догнать.
– Святой отец, – позвала она, отметив, что это обращение в ее устах прозвучало как ерничество. – Подождите. Я нашла еще одного мальчика… думаю, вы знаете его… его зовут Эдгар, – она подтолкнула ребенка вперед, усмехнувшись тому, как расширились от удивления глаза священника. Он поджал губы:
– Да, я его знаю. Раньше он был одержим дьяволом.
Эдгар хотел возразить, однако Ровена не дала ему этого сделать, произнеся вперед:
– Нет, это чудесный ребенок. И он нуждается в вашей заботе и в вашей крыше над головой. Ведь церковь всегда помогает сиротам… Неужели вы позволите перед лицом Бога…
– Не смейте рассуждать о нашей вере и нашей церкви!.. – вдруг взорвался пастор, видимо, уже накрученный разговором с Годриком и Шэклболтом. – Я… – он подыскивал слова, – я не нуждаюсь в ваших увещеваниях!.. Я вообще не хочу вас знать!..
Развернувшись на пятках, он хотел, было, пойти прочь, но словно что-то вспомнив, повернулся обратно и взял Эдгара за руку, дернув с собой. Ровена молчаливо смотрела им вслед, ответив улыбкой Эдгару, который на прощание к ней обернулся.

***
– Ну что ж, – Годрик посмотрел на подошедшую к ним Ровену. – Actum est, ilicet! Я думаю, мы можем отправиться домой… Нам показали, что мы здесь не желанные гости.
Шэклболт кивнул, усмехнувшись, и запрыгнул в седло.
– Я предупреждал тебя Годрик. Это магглы.
Гриффиндор ничего не ответил, лишь поднял руку в прощальном жесте.
– Доброго пути! – кивнул Шэклболт, перевел взгляд на Ровену, кивнул еще раз, и умчался прочь. Темнота тут же скрыла его, хотя в тумане топот копыт затих не сразу.
Ровена вздохнула. Дорога домой была не такой уж и близкой, и ехать в ночи было небезопасно. Она дотронулась до палочки, словно проверяя, на месте ли она. Потом запрыгнула в седло, и сэр Годрик последовал ее примеру.
Ночь окончательно сгустилась и заволокла темнотой и холодом все вокруг. Ровена зажгла палочку Люмусом, чтобы видеть дорогу, и окинула прощальным взглядом еле различимые дома. Что-то не давало ей двинуться вперед, словно она забыла что-то сделать, какая-то навязчивая мысль, которую она никак не могла оформить в слова, вертелась в сознании.
Она почувствовала на себе вопросительный взгляд сэра Годрика, который уже направил лошадь к дороге и нетерпеливо ожидал свою подопечную.
Ровене нужно было собраться с мыслями.
– Мы можем задержаться еще на минутку? – попросила она, не объясняя ничего Гриффиндору. – Сейчас…
Она снова задумчиво обвела взглядом разрушенную деревню, когда, наконец, поняла, в чем дело. Маленький едва заметный огонек, светящийся в ночи, тут же привлек ее внимание. Кажется, это был дом рыжеволосой крестьянской девушки, которую она спасла… Ровене необходимо было знать, что с ней случилось. Она развернула Афелиата, услышав, что Годрик, не добившись от нее вразумительного ответа, последовал за ней.
Когда она подъехала, огонек почему-то погас, однако, тут же вспыхнул вновь – более бледный. Едва бьющееся пламя осветило склоненное лицо рыжеволосой девушки, сидящей среди обугленных бревен. Она задумчиво и отрешенно смотрела на пламя, словно не замечая окружающего мира.
Ровена спешилась и тихо подошла поближе.
– Как вы зажгли огонь?.. Магия?.. – осторожно поинтересовалась она, глядя на нее сверху вниз.
Незнакомка вздрогнула и резко подняла голову. В этот раз Ровена смогла рассмотреть ее более детально. Ее лицо было слишком бледным, под глазами залегли черные тени. Волосы, собранные в этот раз в пучок, спутались и горели в отблеске огня ярким пламенем. Темные глаза, контрастируя с буйством волос, светились спокойным бархатистым взглядом.
Одета она была бедно и необычно для здешних мест. Здесь никто не носил такие длинные платья, какое было на ней – зеленого цвета из грубого сукна, чуть обмахрившееся по низу и рукавам. Руки и шея ее были увешаны всеразличными браслетами и талисманами. Ровена еще раз окинула ее взглядом, прикидывая, сколько ей лет. Возраст было угадать трудно, несмотря на усталость и бледность, лицо казалось молодым, а вот во взгляде читалось, что эта девушка уже многое знает о жизни. Несомненно, она была старше самой Ровены.
Девушка тоже внимательно всмотрелась в лицо Ровены, с каким-то жадным любопытством, от которого Ровене стало не по себе… Но от этого молчаливого изучения друг друга их избавил подъехавший Гриффиндор. Удивленно посмотрев на обеих девушек и задержавшись взглядом на рыжеволосой, он спешился и подошел ближе, поклонившись в знак приветствия.
Девушка смотрела на гостей, широко распахнув глаза. Секунду она не могла подобрать слов, затем вскочила, свернутый пергамент, что покоился на ее коленях, упал, и она наклонилась за ним. А затем нерешительно посмотрела на пришедших.
– Добрый вечер, – произнес Гриффиндор немало удивленный, зачем Ровене понадобилось ехать сюда.
Крестьянка лишь слабо кивнула, не отрывая от них взгляда.
– Она владеет магией, – тихо сказала Ровена, повернувшись к Годрику, однако незнакомка услышала ее и слабо улыбнулась.
– Нет, нет… – тихо произнесла она. Ее голос был глубоким и казался таким же бархатистым и мягким, как и взгляд темных глаз. – Я… не умею...
– Но ведь я видела, как вы сами зажгли пламя… Я правда видела, – снова обернулась Ровена к Годрику. И кинула на рыжеволосую девушку еще один взгляд. В ней было что-то необычное. – Как вы это сделали?.. Без палочки?..
Та лишь неуверенно кивнула в ответ, поежившись от холода. Пламя светилось едва заметным огоньком и скоро должно было погаснуть.
– Я умею некоторые вещи… – она говорила со странным акцентом, словно просторечный деревенский говор, и Ровене приходилось внимательно слушать ее, чтобы понимать. – Но… Я никогда не держала волшебную палочку в руках… Это происходит само собой…
Она помолчала.
– Вы просто потрясающе колдуете, – эти слова уже были обращены к Годрику. Он лишь удивленно посмотрел на нее и слегка улыбнулся в рыжую бороду. – И… Я хотела поблагодарить вас… – продолжила незнакомка, глядя на Ровену.
– Не стоит… Это сделал бы каждый, – ответила Ровена. И тоже улыбнулась. Так просто, казалось, быть великодушной.
Но мысли ее уже переключились – свитки, что держала в руках эта крестьянская девушка. Это те самые, за которыми она так рьяно бросилась в тот раз?.. Интересно, что в них?.. Что-то важное?..
Сквозь хоровод мыслей до нее долетал низкий голос Гриффиндора:
– Можно узнать у вас как ваше имя?..
И тихий ответ девушки:
– Хельга….
И снова сэр Годрик:
– Красивое имя.
И опять незнакомка:
– Кельтское…
– Да, я знаю. Вам, наверное, уже известно мое – сэр Годрик Гриффиндор. А это леди Ровена Ровенкло.
Ровене пришлось поднять взгляд к ним и кивнуть.
– Ровена... – тихо повторила Хельга и задумалась. – Напоминает уэльское имя Ронвен…
Ровена не ответила, пожала плечами. Видимо, родителям захотелось назвать ее – саксонку по крови, – именно так, на уэльском.
– А что у вас за свитки?.. – не вытерпев поинтересовалась она. Но Хельга почему-то смутилась.
– Я не могу вам сказать. – Ее взгляд стал непроницаемым, она словно ушла в себя, внутренне сжавшись. – Они… – голос перешел почти на шепот, – принадлежали Эрерху…
Ровена не поняла, что имела она ввиду. И уточнила:
– В них что-то очень важное?..
– Ровена, – тихо предупреждающе произнес Годрик, тронув ее за руку, – не сейчас, – и снова посмотрел на Хельгу: – Вы остались одна?.. Почему вы здесь?.. Вам есть куда пойти?..
Она лишь покачала головой, зябко поежившись, и снова уставившись на тусклое пламя.
– Я... жила вместе с ней, – вдруг задумчиво произнесла она, – с Эрерху… Она многому меня научила… Она знала тайны древних кельтов… друидов…
Друиды?.. Ровена с большим интересом посмотрела на девушку, словно оценивая ее по-новому – казавшая несколько простоватой, она, видимо, скрывала в себе не один секрет.
– Она умерла сегодня утром от гномьей лихорадки… – продолжила Хельга. В ее голосе была глубокая грусть, хотя она постаралась ее скрыть. – Больше у меня никого не было... Все, что осталось после нее – вот эти свитки, написанные ее рукой…
Ее слова повисли в ночной тишине. Слушая треск пламени, которое все еще продолжало гореть на обугленных головешках, Ровена второй раз за вечер ощутила себя неловко. Она смотрела на эту девушку, которая, видимо, глубоко переживала потерю близкого человека, и не могла сказать даже пару слов в утешение. Исцелять душевные раны она никогда не умела.
Да, она видела страдания людей, и сердце сжималось каждый раз при их стонах боли, при виде их разрушенных домов, при виде плачущих детей… Но когда дело до ходило до какого-то конкретного человека… Она чувствовала себя беспомощной, бесполезной. Что она могла сделать даже для вот этой крестьянки?.. Сказать, что все будет хорошо, словно маленькому ребенку?..
И еще, Ровена с какой-то внутренней неприязнью отметила, что дальнейшая судьба этой девушки беспокоит ее не так сильно, как должна бы. Гораздо интереснее было заглянуть в злополучный пергамент на коленях крестьянки и узнать, наконец, что в нем. Наверняка, там должно быть что-то невероятное, если она упоминала магию друидов…
– Ваш священник может помочь вам, – снова заговорил Годрик. – Он обещал дать приют в церкви всем, у кого сгорел дом или чьи родственники погибли, и я думаю…
Но Хельга лишь покачала головой, печально улыбнувшись.
– Нет, нет… Я не пойду. Он ненавидел Эрерху… и ненавидит меня… Он просто меня не примет…
– Я мог бы поговорить с ним, – настойчиво произнес Гриффиндор.
Хельга подняла на него взгляд темных глаз, в рассеянном свете пламени они казались бездонными колодцами:
– Я не хочу его помощи…
Годрик задумчиво помолчал, погладил короткую рыжую бороду.
– Я могу вам предложить место под собственной крышей. – Ровена с удивлением слушала своего наставника. А он почему-то старался не смотреть на нее. – Вы не должны оставаться здесь. Одна, без крова и пищи… Что вы намерены делать?.. В моем доме достаточно места, и я был бы рад…
Хельга опять покачала головой, на этот раз более настойчиво.
– Спасибо за помощь… Я, правда, бесконечно вам благодарна. И вам и леди Ровенкло, – она кивнула в сторону Ровены. – Но я не могу принять ваше предложение…
Годрик снова замолчал, сбитый с толку. Он привык совершать благородные поступки и делать широкие жесты, но он совсем не привык, когда от его помощи так легко отказывались.
– Ну что ж… – тяжело вздохнул он, – помните, что двери моего дома всегда открыты для вас. Человеку трудно оставаться одному, переживая свое горе. Тем более в вашей ситуации…
Хельга лишь опустила взгляд, сжав губы. Свитки по-прежнему были зажаты в ее руке. И Ровена кинула на них еще один досадливый взгляд.
– Я всегда буду рад помочь вам, – продолжал Годрик. Он снял со своих плеч плащ, который недавно возвратила ему Ровена, и накинул на плечи рыжеволосой девушки. Она удивленно вскинула взгляд и, было, запротестовала, но Гриффиндор уже развернулся и направился к лошадям. Запрыгнув в седло и подождав, когда это сделает Ровена, он посмотрел на Хельгу сверху вниз. Бледная, печальная, сжавшаяся под его ярким алым плащом, она казалась позабытым родителями ребенком.
– Может, вы все-таки решитесь, – снова начал он. Но на губах девушки лишь появилась едва заметная грустная улыбка. Она слабо мотнула головой, на что Годрик пожал плечами и поднял руку в знак прощания.
Темнота быстро поглотила их, когда он и Ровена понеслись прочь, звуки лошадей стихали, а Хельга все смотрела им вслед.
На душе было горько и тяжело.
Она не хотела думать, почему отказала этому благородному и добрейшему человеку. Не хотела вспоминать взгляд его гордой спутницы и ее спасительницы, одетой как юноша. Не хотела гадать, была ли встреча с этими людьми знаком, о котором говорила Эрерху, - она и так знала, что была.
Хельга лишь плотнее укуталась в плащ Гриффиндора, пахнущий дымом и кровью сражения, и снова уставилась на огонь. Ночь обещала быть длинной.
И хорошо: ей нужно было время – подумать.


1.Ne tentas aut perfice - Не пытайся или оставь. (лат.)
2.Ne gladium tollas, mulier! - Не берись за меч, женщина! (лат.)

3.Aliena vitia in oculis habemus, а tergo nostra sunt - Чужие пороки у нас на глазах, наши - за спиной.(лат.)
4.Actum est, ilicet! – Дело сделано, можно расходиться!(лат.)

VI. De ех nihilo nihil

– …Возвращаясь к вопросу о волшебных артефактах, нужно заметить, что в первую очередь стоит сохранять максимальную осторожность при их обнаружении. Ни в коем случае нельзя вступать в открытый контакт, если вы нашли неизвестный вам волшебный предмет. Некоторые из них могут оказаться смертельно опасными, как например Удушающая перчатка Ридуса. Также есть и легендарные вещи, о которых сочиняют сказки – все вы, наверное, слышали о мифическом мече Годрика Гриффиндора…
История магии казалась бесконечной и нудной, как Тросниковая Тянучка, что продавали братья Уизли. Спать хотелось неимоверно, и студенты широко зевали, передавая эстафету от одного к другому. Как и говорил когда-то Седрик, слушая Бинса можно проспать все интересное в жизни. И Элизабет убеждалась в этом в который раз.
Особенно когда профессор попросил ее задержаться после урока.
– Как, вы еще не определились с темой курсовой, мисс Томпсон?.. – безразлично поинтересовался Бинс.
– Я… - Элизабет не знала, что сказать. – Я пока просто собираю материал, профессор. Читаю все подряд, вдруг тема придет сама… Честно говоря, это оказалось немного сложнее, чем я думала сначала.
– Тогда вам просто не стоило браться, - бесцветно продолжил профессор, сквозь него просвечивала доска с названием сегодняшнего урока. - Выбранная вами тема, и правда, не из легких – жизнь и деятельность Основателей Хогвартса изучается довольно давно, но чем больше трудов пишут по этой теме, тем больше расхождений в фактах и мнениях… Хотя если спросите меня, я считаю, нет ничего лучше работ многоуважаемой Батильды Бэгшот. Выдающийся историк, который может свести в одно все расходящиеся ниточки, и если вы обращали внимание, ее книги…
Элизабет нервно вздохнула. Бинс мог распинаться еще полтора часа, а между тем, занятия уже закончились, и с минуты на минуту должны были приехать гости. Не сказать, конечно, что Элизабет жаждала оказаться в ряду первых, кто их встречает, ей просто до ужаса надоел монотонный гнусавый голос Бинса. Она уже подумала, что еще немного и ей придется просто повернуться и уйти.
– Как вы знаете, - нудил Бинс, - Батильда родилась в Годриковой лощине, где жил и работал сам Годрик Гриффиндор, где он и образовал союз с Хельгой Хаффльпафф… Позже они вдвоем…
– Постойте, - вдруг перебила Элизабет. - Что значит вдвоем?.. А как же Ровена Ровенкло?.. Разве она не была воспитанницей Годрика Гриффиндора?..
– Что?.. Ровенкло?.. Мерлин мой, она просто не могла воспитываться у Гриффиндора, в силу того, что находилась совсем в другом месте.
– Правда?.. И где же?..
Бинс ответил не сразу, немного пожевал губами, наклонил голову:
– Честно признаться, о детстве Ровены Ровенкло неизвестно ровным счетом ничего. До того самого момента, когда начинается основание Хогвартса. Откуда взялась эта женщина?.. Чем занималась до этого?.. Есть сомнительная литература, которая якобы опираясь на исторические источники, пытается написать ту или иную выдумку о детстве Основательницы. Но таких вещей, на которые могли бы ссылаться эти источники, не встречал еще никто. Не были найдены ни рукописи Ровены, ни какие-либо волшебные артефакты, ей принадлежащие, в отличие от других Основателей… Она, вообще, слишком загадочная личность – сочинить можно массу всего, но все может оказаться неправдой…
Элизабет подумала о книге Киры, которой она в последнее время зачитывалась взахлеб. Неужели все, что там описывалось – сплошная выдумка?.. А может, на самом деле Ровена Ровенкло была какой-нибудь простолюдинкой?.. Или просто старухой, в конце концов?.. Вдруг она сражалась на одной стороне с норманнами?.. Элизабет вдруг поймала себя на мысли, что ей очень нужно это знать. Да, и в конце концов, разве она сама не из Ровенкло?.. Может, и курсовую посвятить Ровене?..
– Так что на вашем месте мисс Томпсон, - продолжал Бинс, словно отвечая на ее мысли, голос его был таким же тихим и нудным, - я бы хорошенько подумал. Брать для изучения отдельную личность Основателя слишком объемная работа. Да и опять же возвратимся к источникам. В случае Ровенкло, как вы видите, их вообще не наблюдается. Если кто-то и найдет когда-то что-то принадлежащее ей, то будет достоин «Премии Золотого Магического Свитка». И если и искать, то делать это в Хогвартсе, так как Ровенкло прожила здесь сравнительно долгое время. Да и сам Хогвартс таит в себе много тайн и загадок. Та же Потайная комната Салазара Слизерина или Комната-и-так-и-сяк…
Элизабет резко подняла взгляд на профессора. Какая комната?.. Мысль о тайной комнате, что она нашла, до сих пор крутилась у нее в голове. Но времени вернуться к ней не было – слишком много дел было в последнии дни, а когда Элизабет твердо решала, что сегодня вечером надо оставить все дела и все-таки пойти туда, к вечеру эта мысль почему-то забывалась за многими другими. Кроме того, она хотела показать ее Седрику и пойти вместе с ним, она даже обмолвилась об этом в их очередном разговоре, но ее хаффлпаффский приятель был загружен в два раза больше в виду своих полномочий старосты и времени на это не оставалось. И вот теперь Бинс говорил о нечто подобном. В голове словно что-то щелкнуло.
– Как вы сказали?.. Какая комната?.. – Элизабет посмотрела на профессора Бинса, не сразу сообразив, что ответить он не сможет. Утомленный собственной речью, профессор истории магии спал, зависнув воздухе, и даже немного посапывал, свесив голову на подбородок.
– Э... Профессор... – осторожно позвала Лизз. – Профессор Бинс…
Она безрезультатно позвала его еще раз, постояла минутку, и, вздохнув, направилась к выходу, подумав, что обязательно расспросит его как-нибудь в другой раз.


Гостей ждали этим вечером. Но Элизабет не думала об этом, когда после истории магии Элизабет вместе с остальными студентами побежала в башню, чтобы оставить сумку - ее мысли все еще были заняты тем, как найти странную комнату. Сегодня-то уж точно надо попасть туда, решила она, или хотя бы найти какую-нибудь информацию в библиотеке. Как там говорил Бинс – Комната-вот-так-и-этак?.. Или О-том-о-сем?.. Или что-то вроде этого…
– Хей, Лиззи, - на полдороги ее нагнал Седрик, сияющий и возбужденный, как и все остальные. – Ты еще не была в гостиной? – кинул он на бегу, она отрицательно помотала головой. - Жду тебя внизу, только скорее.
Элизабет рассеянно кивнула и поспешила в гостиную Ровенкло.
Почти вся школа уже собралась внизу. И студенты Ровенкло – включая Чжоу, Мариетту и саму Лизз, - вернулись в холл. Напрасно Элизабет пыталась отыскать в толпе знакомое лицо – Седрика нигде не было видно. Чжоу за рукав потащила ее вниз, где деканы выстраивали учеников.
Слева и справа девчонки возбужденно что-то тараторили об обсуждаемых уже не раз гостях, Флитвик, подпрыгивая от волнения и осознания важности момента, сновал перед ребятами, поправляя на них мантии и раздавая указания. Наконец, они спустились вниз по главной лестнице и выстроились стройными рядами перед замком.
И вдруг взгляд остановился на чем-то, темнеющем в вечернем небе.
– Вон! – шестикурсник, стоявший прямо за ней, указал в точку над запретным лесом, которая становилась все больше и больше. Она, не слушая, о чем спорят малыши впереди, заворожено следила за тем, как огромная черная тень с немалой скоростью приближается к замку; свет, льющийся из окон, осветил приближающееся чудо: это была гигантская синяя карета, которую тянула по воздуху дюжина крылатых золотых коней с развивающимися белыми гривами.
Первые три ряда учеников отхлынули назад. Раздался оглушительный грохот, и лошади приземлились у стен замка, следом земли коснулись колеса кареты, и кони, кивая исполинскими головами, подкатили карету ближе ко входу.
Открылась украшенная гербом дверца: со своего места Элизабет не увидела, что там было изображено, зато женщину, вышедшую вслед за этим из кареты, увидели все. Рядом потрясенно охнула Чжоу, и Лизз мысленно с ней согласилась. Дама была невероятного роста, и от глаз Элизабет не ускользнуло, как почтительно отступил их маленький Флитвик, давая ей дорогу; впрочем, она его, кажется, и вовсе не заметила. Дамблдор зааплодировал, и ученики последовали его примеру. Дама улыбнулась красивой улыбкой.
– Дорогая мадам Максим! Добро пожаловать в Хогвартс! – сказал Дамблдор, склоняясь для поцелуя ее руки.
Элизабет оглянулась на карету, и вовремя: из нее уже неуверенно показались ребята примерно ее возраста.
– Мои ученики, - небрежно махнула в их сторону мадам Максим.
Их было десятка полтора. Все они были укутаны в мантии из тонкого шелка, и Лизз даже смотреть на них было холодно. Одна из девушек обмотала голову теплым шарфом. Выглядела она теперь весьма странно.
– Ка’г-ка’гов уже приехал? – спросила мадам Максим.
Тут Мариэтта дернула Лиззи за рукав:
– Как ты думаешь, куда их поселят? Мы с Чжоу поспорили: она не верит, что их могут поселить с нами!
Элизабет пожала плечами. Честно говоря, ей тоже не очень в это верилось, она склонялась к мысли, что гостям предоставят отдельные комнаты в замке, чтобы у них была возможность держаться вместе. И хотя она не могла припомнить в Хогвартсе специальных гостевых комнат, она почему-то снова вспомнила найденную ею комнату, что была забита кучей ненужных вещей.
Ученики расступились, пропуская делегацию из Шармбатона в замок. Затем ряды снова сомкнулись, снова плечом к плечу оказались подруги, а Элизабет, не замечая, о чем они спорят, задумалась, глядя в ночное небо.
Сколько еще неоткрытых комнат в этом замке? Интересно, есть ли такой человек, который знает все его секреты? Седрик, единственный, кому она рассказала про комнату, не был особо впечатлен, хотя он тоже никогда ни о чем подобном не слышал… Ну конечно, она ведь даже не смогла описать, где находится эта комната, помнила только, что где-то на верхних этажах. И хотя Элизабет была отнюдь не из тех людей, которые могут все изменить, и сама мысль о том, чтобы шастать по школе, разыскивая вход в комнату, вызывала у нее трепет, она решила, что попытка не пытка. Хотя бы ради того, чтобы вернуть себе альбом.
Тем временем по толпе учеников прошел взволнованный шепот, и Элизабет глянула в ту сторону, куда уже смотрели все: из озера медленно поднимался величественный корабль, походивший на воскресшего утопленника.
По спине пробежали мурашки, но возможно это оттого, что холод пробрал до костей? Все происходило как-то медленно, словно во сне: вот корабль вынырнул с глухим всплеском, заскользил к берегу. По сброшенному трапу спускались пассажиры, с места Элизабет казалось, что они похожи на огромных медведей. «Быть может, Дурмштранг решил взять Кубок силой», - пронеслось в голове. Но вот они вошли в полосу света, льющегося из окон замка, и она увидела, что на всех прибывших – лохматые темные шубы. Первым шел, как догадалась Лизз, Директор прибывшей делегации – седоволосый, с козлиной бородкой, он прошел совсем рядом, и Элизабет отпрянула – выглядел он довольно неприятно, и даже радость в его голосе казалась фальшивой:
- Дамблдор! Как поживаете, любезный друг?
– Благодарю, прекрасно, профессор Каркаров.
В этот раз Элизабет не слышала перешептываний за спиной – Чжоу и Мариэтта молчали. Ученики остановились чуть поодаль, пока Каркаров с вежливой улыбкой оглядывал замок.
– Как хорошо снова быть здесь… Как хорошо… Виктор, иди сюда. В тепло. Вы не против, Дамблдор? Виктор немного простыл…
От группы дурмштранговцев отделился парень, идя к директору сквозь толпу учеников. Он остановился совсем близко, и Элизабет потребовалась секунда, чтобы догадаться – именно его волшебную живую фигурку она видела в поезде, когда Чжоу так увлеченно рассказывала о Чемпионате по квиддитчу. Да, точно, Виктор. Виктор… Она слышала шепот вокруг, в том числе и восторги девчонок за спиной, но смотрела, не отрывая глаз не на него. Буквально в паре шагов от болгарской знаменитости стоял еще один дурмштранговец. Высокий, статный, держащий себя с каким-то непонятным достоинством, даже вызовом. Его лицо резко выделялось своими идеально правильными чертами и открытостью среди прочих угрюмых лиц учеников северной школы. Вот он кивнул стоящему рядом сокурснику, который что-то спросил, немного нахмурился, отчего его лицо стало еще надменнее, обернулся, словно бы случайно. И Элизабет готова была поклясться: прежде чем они вошли в замок, он посмотрел прямо ей в глаза.


…Она помнила об этом взгляде вплоть до самого пира. В память будто впечатались глаза незнакомца – глубокие угольно-черные, словно прожигающие насквозь. Элизабет не могла дождаться ужина, как и все вокруг, но в отличие от других, она не находила себе места лишь потому, что хотела снова увидеть этот взгляд – доводящий до мурашек. В воображении он становился еще ярче и притягательнее.
лизабет сама не понимала, что с ней. Да только она как будто уже и не была собой, а была новой Элизабет Томпсон.
Уудивляясь самой себе, она ощущала внутри странное незнакомое ей чувство - впервые в ее жизни.
Все ее прошлые проблемы больше не волновали ее и были совершенно неважны сейчас. И лишь стоило ей сесть за стол, когда начался ужин, и посмотреть напротив, все затрепетало внутри.
Однако незнакомец так и не поглядел на нее снова – ни разу. Она не отрывала от него взгляда, даже когда приезжие школы представляли себя или когда внесли Кубок Огня и Дамбльдор начал говорить торжественную речь. Все это оставалось где-то там – фоном, непонятным набором звуков и смазанных образов. Словно наведя резкость фокуса на объективе, Элизабет смотрела на незнакомого дурмштранговца. Она незаметно изучала его – черты лица, взгляд, как он держит себя, как разговаривает, как чуть слегка наклоняет голову...
Вот он повернулся к Виктору Краму, что-то сказал на ухо, болгарский ловец согласно кивнул и усмехнулся... Она еле сдерживала улыбку. Ей хотелось беспричинно смеяться. Ей просто было хорошо. Внезапно она обрадованно подумала, что гости из Дурмштранга пробудут с ними целый год! А за год, уж она могла поспорить, у нее наверняка найдется возможность перекинуться с ним хоть парой словечек...


После пира Элизабет сидела в круглой гостиной Ровенкло, думая обо всем этом, глядела на огонь и улыбалась самой себе. И не смотря на непонятный трепет внутри при воспоминаниях о сегодняшнем вечере, по телу растекалось тепло.
Тут же в гостиной толпилась куча народа – почти все курсы, наперебой обсуждали сегодняшний вечер, приезд гостей, новости о Кубке. Амилия Фоссет кричала громче всех, что чемпионом должен стать студент из Ровенкло, и только из Ровенкло, поэтому завтра же с утра она пойдет кидать свое имя в кубок, хотя сама еще не переросла возрастной рубеж. Девочки с ее курса – Чжоу и компания – сидели недалеко от нее и над чем-то смеялись. Зато Аннет была само достоинство и без умолку рассказывала всем и каждому «о правилах поведения студентов в Шармбатоне, потому как все женщины рода Бонне обучались в Шармбатоне, и лучше этого нельзя было желать. Вкус, манеры, изысканное владение магией Шармбатона… » бла-бла-бла.
Элизабет лишь усмехалась про себя. Ее немного напрягала эта суета вокруг, сама она не испытывала и десятой доли подобного энтузиазма и возбуждения. Она не обсуждала направо и налево события вечера. Хотя, мысленно пожала она плечами, может это от того, что ей просто не с кем было их обсудить. Единственный человек, понимающий ее отношение ко всему, что связано с Турниром, был Седрик Диггори, который в данный момент, надо полагать, находился у себя в гостиной. Также бурно обсуждал все со своими сокурсниками или предвкушал, как завтра бросит свое имя в кубок. Элизабет поморщилась. Она так и не смогла отговорить его от этой глупой затеи. Конечно, можно попытаться еще, но что толку?.. В последнее время они очень редко виделись. Они не разговаривали по душам с самого ее приезда в Хогвартс! И она все чаще ощущала, что он живет своей жизнью, а она своей. И никто не слушает ничьего совета, и даже не просит ни о каких советах. Может, они просто повзрослели и стали самостоятельнее и теперь не так нуждались друг в друге, как раньше?.. У каждого свои знакомые, свои отдельные интересы. И наверное, это к лучшему – нельзя ведь замыкаться в одном тесном мирке. Лучше расходиться иногда и растворяться в большом мире, набираясь чего-то нового, а потом делиться друг с другом, кто, что для себя открыл…
Элизабет вздохнула. Сегодня Седрик лишь улыбнулся ей мимоходом и сказал, что не может с ней поговорить, зато они могут прогуляться завтра после завтрака и наговориться вдоволь. Вот так. Словно он делает ей какое-то одолжение.
Она тряхнула волосами, отгоняя плохие мысли. Все хорошо. Все будет хорошо. Просто сегодня был напряженный день, поэтому она так настроена. Завтра все будет по-другому. Завтра за завтраком она снова увидит своего незнакомца. Улыбка появилась на лице Элизабет против ее воли.
– Хей, Лиззи, о чем так замечталась?.. – жизнерадостный голос Доры вывел ее из задумчивости. – Как тебе наши новоприбывшие?.. Никого не приглядела среди дурмштранговцев?..
Элизабет физически почувствовала, как ее щеки начинают алеть и выдавать ее.
– Нет, - не очень убедительно ответила она. – Они все такие…
– Сильные, – подсказала, вмешиваясь в разговор, Мариетта.
– Мужественные, - поправила Чжоу.
– Мечта любой девушки, - тут же подхватила Кира.
– Холодные, - наконец дала свое определение Элизабет. – И замкнутые. Я вообще не в восторге, – как можно пренебрежительнее подвела она итог.
На что лишь услышала смех и снова порозовела.
– Эх, Лиззи, - хитро посмотрела на нее Дора, – можешь не скрывать от нас свою тайну...
– Мы видели, как ты прожигала его взглядом весь вечер, – подмигнула Кира.
Элизабет возмущенно оглядела девчонок:
– Понятия не имею, о ком вы говорите!
– Он, кстати, лучший друг Виктора Крама, – продолжала Чжоу, словно не замечая. – Такой симпатичный… - Она мечтательно улыбнулась. – И имя тоже потрясающее – Лазар… Как вам?..
– Кстати, Лизз, если он влюбится в тебя, то заберет с собой в Болгарию, а мы будем вас навещать, – подпела Мариетта.
И это уже переполняло все границы.
– Ну знаете, – Элизабет покачала головой, которая начала просто раскалываться ото всех этих нелепостей. – Я пожалуй лучше пойду посплю, пока вы тут строите за меня мое счастливое будущее.
Она поднялась и направилась к лестнице, не обращая внимание на возгласы сокурсниц, но чей-то голос заставил ее остановиться:
– Тебе что – и правда, понравился этот дурмштранговец?..
Она опустила взгляд – в одном из кресел сидел Бен, наблюдая за происходящим. Он почему-то тоже не участвовал сегодня в общей дискуссии и сидел подальше ото всех.
Элизабет лишь удивленно подняла брови:
– А какая тебе разница?..
– Абсолютно никакой, - холодно ответил Бен. – Как говорится любовь зла…
Лиззи лишь презрительно фыркнула в ответ и, не удостоив собеседника даже взглядом, поднялась в спальню девочек.
Она уже разделась и ложилась спать, все продолжая перекручивать сегодняшние события в голове, когда у нее вдруг мелькнула мысль, что за всеми этими событиями она совершенно забыла о таинственной комнате.
«Но завтра… - зевая, подумала Элизабет, и поудобнее устраиваясь на подушке, – завтра-то уж точно нужно ее найти…»


Солнце полосками утреннего света проникало через цветные витражи Большого зала. Лиззи подняла голову к зачарованному потолку и улыбнулась – небо было ясным, а это значит, что после завтрака можно будет устроить прогулку с Седриком. Невольно она перевела взгляд на своего хаффльпаффского друга за соседним столом и подмигнула. Он в ответ лишь округлил глаза, незаметно указывая на девушек из Шармбатона, сидящих за столом Ровенкло, и сладко улыбнулся, мол, какие они все хорошенькие... Элизебет лишь покачала головой, давая понять, что он неисправим. Впрочем, он, наверное, был в курсе.
Тут же – совершенно машинально – она окинула взглядом стол слизерина – украдкой из-под ресниц, словно боялась быть замеченной. Но к счастью, никто из студентов за слизеринским столом не обратил на нее внимания. Никто. Даже – Он. Сегодня ей удалось разглядеть его лучше, чем при вечернем неверном освещении. Точеные черты лица, черные блестящие волосы, спадающая на глаза челка и глубокий завораживающий взгляд. Рядом со своим приятелем – Виктором Крамом, угрюмым и неуклюжим, он казался еще красивей и недосягаемей. Нет, ей не нужны квиддичные знаменитости, она не станет одной из фанаток, не будет бегать за автографом… Как Чжоу вообще могла сходить с ума по человеку, столь непривлекательному, как Виктор?
Ей вовсе не нужен Виктор Крам… Только его приятель – сидящий рядом и увлеченно участвующий в беседе со слизеринцами, где больше всех, конечно, распинался Малфой. Элизабет вздохнула. Она ведь и не просит о многом. Было бы достаточно одного взгляда, просто если бы он заметил ее среди прочих, было бы достаточно хотя бы знать, о чем он сейчас говорит…
– Я сойду с ума… - тихо пробормотала она.
– Что? – послышался голос Чжоу - она села рядом и потянулась за тыквенным соком.
Элизабет замялась на секунду:
– Я говорю, я точно сойду с ума - этот иностранный говор уже начинает преследовать меня. Шармбатонцы, точнее, - Элизабет кинула неопределенный взгляд в другой конец стола, где одна из девиц эффектным жестом откинула назад серебристые волосы, - точнее, шармбатонки щебечут на своем французском, заглушая всех вокруг. Я бы лучше, если честно, послушала этих хмурых ребят из Дурмштранга, - с затаенной надеждой добавила она.
– Хмурых ребят? Разве?.. Я не успела заметить, что они хмурые, только, что среди них много симпатичных! – Чжоу подмигнула Элизабет и послала ослепительную улыбку в сторону слизеринского стола.
– По-моему, мимо, – Мариетта проследила за ее взглядом и усмехнулась. - Если ты, конечно, целилась в Виктора Крама.
– А вообще, – тут же вмешалась Дора, - знаете, даже хорошо, что их так много, можно будет присмотреть себе кавалера для Рождественского бала.
– Да, и наша Лиззи времени не теряет, - цепко поддела Мариетта.
Лизз раздраженно выдохнула и попыталась перевести тему:
– По мне, так со всеми этими нововведениями и новоприбывшими Хогвартс кажется теперь уже не таким уютным… не таким домашним, что ли... – она задумчиво поковыряла вилкой пудинг, при виде которого Шармбатонки презрительно фыркали.
И снова пробежалась взглядом по столу напротив, вернулась к тарелке, посидела еще минутку задумавшись. Есть не хотелось. День сегодня был свободный – для отдыха, прогулок и общения… Конечно, ей стоило всерьез заняться курсовой. Неплохо было бы заглянуть в библиотеку после завтрака… хотя если они с Седриком собирались прогуляться… Впрочем, библиотека, наверное, может и подождать… Вот если бы ее пригласил на прогулку вовсе не Седрик, а…
– Лиззи, ты идешь? - Теплая ладонь легла ей на плечо.
Элизабет резко обернулась, застигнутая:
– Да, конечно, - и постаралась выкинуть из головы мысли о курсовой, библиотеке и дурмштранговских хмурых ребятах. - Иду.


Они сидели на их излюбленном месте – под деревом на берегу озера. Там, где солнце было не таким слепящим. Странно, уже была глубокая осень, но на улице было солнечно, совсем как летом. Элизабет вдохнула полной грудью свежий воздух, легкий ветер играл прядкой ее выбившихся волос.
– Хочу, чтобы такая погода была почаще.
– Ну ты же ведьма - возьми волшебную палочку, как учил тебя Флитвик, и скажи что-нибудь вроде "Абракадабра!" – Улыбнулся Седрик, щурясь от солнца.
– Когда после первого урока Флитвика я сказала что-нибудь вроде "Абракадабра!", мы всем факультетом тушили ковер. Так что я ограничусь только желанием.
– А я сегодня хочу бросить свое имя в кубок, - как бы невзначай проговорил он.
Элизабет кинула беспокойный взгляд на Седрика:
– Так ты все-таки решился? Мне кажется, большой беды не будет, если ты еще раз хорошенько подумаешь. Я не настаиваю, - торопливо добавила она, видя, как загорается его взгляд, - просто взвесь все «за» и «против»…
Седрик не успел ответить. Марк Стэванс, один из младших хаффльпаффцев, каким-то непостижимым образом нашел их укромное место и сейчас стоял рядом, держась за живот и задыхаясь то ли от смеха, то ли от быстрого бега:
– Вы видели?.. Видели?.. Эти Уизли… – он опустился на траву рядом с ними, стараясь отдышаться, но поймав на себе непонимающие взгляды Сэдрика и Элизабет пояснил: - Близнецы Уизли придумали какое-то зелье, увеличивающее возраст, чтобы перейти возрастное ограничение… и в итоге… – он снова зашелся в приступе смеха. – В общем, не очень приятный у них сейчас вид… Кубок выплюнул их бумажки, и бороды у них, похоже, еще останутся надолго…
Лизз и Седрик переглянулись. Диггори пожал плечом:
– Гриффиндорцы всегда такие... неугомонные. Вечно какие-то бешенные идеи.
Марк согласно кивнул, а затем повернулся и поглядел на Седрика:
– Я хотел у тебя спросить. Когда ты собираешься кинуть свое имя в кубок?.. Мы все ждем. Все в Хаффльпфафе надеются, что выберут именно тебя. Неужели мы позволим каким-то рыжим гриффиндорским Уизли себя обойти?.. Достаточно их постоянных выигрышей в квиддитч!
Он улыбнулся Седрику, но посмотрев на Элизабет и поймав в ответ ее неодобрительный взгляд, поспешно поднялся.
– Ладно, в общем, мы ждем. Между прочим, кое-кто из гриффиндорцев поговаривает, что ты не достоин носить имя чемпиона «Хогвартса», - поддел он. – Так что лучше поторопиться. – И зашагал в сторону замка.
Элизабет долго смотрела ему вслед, задумавшись. В вышине дерева, с которого слетела почти вся листва, пели птицы, радуясь солнечному дню.
– Они мнят тебя героем, - не глядя на друга, наконец, произнесла она. – Папа работник министерства, ты – староста, один из лучших игроков в квиддитч. Но ты не думал, что что-то может оказаться тебе не по силам?...
Седрик помолчал.
– Спасибо, что веришь в меня, - с сарказмом выдал он. Потом повесил сумку на плечо и начал подниматься.
– Ты куда?.. – встрепенулась Элизабет. Была суббота, и на занятия идти было не нужно, так что времени, по идее, у них было предостаточно. Времени, чтобы сидеть и болтать ни о чем.
– Мне надо идти.
Что-то в его тоне не понравилось ей. Она пристально посмотрела в лицо друга, прищурившись от солнца:
– Марк просто дразнил тебя, рассказывая об Уизли.
На что Седрик лишь состроил гримасу.
– Но, Сед… - Лиззи тоже поднялась и теперь их глаза были почти на одном уровне. Почти. Седрик всегда был ее чуточку повыше. – Мы же договорились, что ты хорошенько подумаешь... Это может быть опасно... и...
– Спасибо, мамочка, - перебил он ее, - если ты не заметила, я уже довольно взрослый мальчик.
Элизабет вздохнула. Ей просто больше ничего не оставалась. Она постаралась улыбнуться, убрав с его глаз прядку волос:
– Ты просто безнадежен. Откуда столько упрямства?..
На что он лишь беззаботно улыбнулся:
– Ну мы же хаффлпаффцы. Это наша отличительная черта. Мы не заморачиваемся на курсовых и славимся своим упрямством.
Лизз усмехнулась в ответ. Она постояла еще какое-то время, провожая его взглядом.


Мысли о Седрике и Турнире еще мучали ее какое-то время после обеда, но очень быстро исчезли, когда она решила немного позаниматься курсовой. Судьба очень быстро подкинула ей случай. Кто бы мог подумать, что именно в библиотеке она найдет то, к чему так стремилась. Он. Сидел за одним из столов буквально в нескольких шагах от нее. Тот-Самый-Дурмштранговец.
Элизабет заглянула туда лишь на минутку, взять дополнительные книжки, когда просто застыла на месте как от заклятия Остолбеней.
Он сидел, склонив голову над книгой, и словно никого не замечал. Что он читает?.. Неужели «Историю Хогвартса»?.. Лиззи настолько увлеклась, что и не заметила, как налетела прямо на какого-то студента. Они столкнулись как персонажи на живых комических картинках и почти разлетелись в разные стороны.
Она громко ойкнула и очутилась на полу. Ее сумка, взлетев в воздух, распахнулась, и книжки разлетелись по полу рядом с их владелицей. Следом за ними вылетела и чернильница. Все произошло, как в замедленной съемке. Лиззи зажмурилась, уже представляя, как чернила растекаются по обложкам ее новых учебников, в то время как баночка с синей жидкостью повисла в воздухе.
– Что?.. Как... – Элизабет кинула непонимающий взгляд на висящую чернильницу и только потом осознала, что прямо перед ней кто-то стоит. Медленно подняла глаза, но тут же опустила. Лазар. Так, кажется, Чжоу называла его. Она снова подняла голову, чувствуя, как заливается краской. Вопреки ее ожиданиям, он улыбался. Она неуверенно улыбнулась в ответ, все еще сидя на полу. Нагнувшись, Лазар подал ей руку и помог встать. Так и неразбившаяся чернильница все еще висела между ними.
– Тебе повезло, что я был рядом и смог ее остановить, - произнес он с ужасным акцентом и, взяв чернильницу в руки, подал ее Элизабет, не сводя взгляда со студентки Хогвартса.
Элизабет слабо улыбнулась в ответ. Сердце стучало около самого горла.
– Ага, спасибо, - растерянно произнесла она.
Какое-то время в неловком молчании они стояли и смотрели друг на друга.
– Мне... мне нужно идти, - произнес он наконец, не выдержав ее пристального взгляда. И направился к двери.
– Надеюсь, еще увидимся?.. – встрепенулась Элизабет.
– Что?.. – он удивленно обернулся к ней уже у самых дверей, словно и забыл о ее существовании. - Да... да, конечно.
Элизабет почувствовала, как ноги ее становятся ватными, а щеки продалжат все также пылать. Она спрятала взгляд, а когда подняла голову, его уже не было.
– Не волнуйся, можешь пошевелиться, – прозвучал едкий голос. – Может, тебе повезет, и он вернется, предложит руку и сердце, и вы заведете множество маленьких угрюмых болгарских детишек...
Элизабет резко обернулась. Ну конечно – Бен. Кто бы сомневался. Именно с ним она столкнулась. И все это время он молча наблюдал за их разговором с Лазаром, не вмешиваясь. Ей стало не по себе. Кто угодно – пусть даже девчонки с ее курса, – но не Бен. Она уже представляла, как он будет доставать ее усмешечками и издевками. Потерев ушибленное плечо, она начала собирать свои раскиданные книжки.
– Тебя это не касается, - произнесла она вполголоса, потому как мадам Пинс уже косо на них поглядывала. Элизабет старалась не смотреть на Бена. Ей почему-то был не приятен один его вид. Кроме того, щеки ее пылали и выдавали ее с головой.
– Мне надоели твои насмешки, в конце концов, Бен, хоть раз в жизни, ты мог бы сдержаться? Ты мог бы хоть чуть-чуть постараться относиться к другим людям хорошо?.. Мир не вертится вокруг одного тебя, и кроме твоих мнений существует еще множество других... Разве я сделала тебе что-то плохое?.. Разве я не имею права на какую-то свою личную жизнь, в которую ты мог бы и не вмешиваться?..
Она вскинула взгляд, когда услышала стук двери. Бена не было. Слышал ли он, что она сказала, или нет?.. Она надеялась, что нет.

***
«Доверяй только чувствам, судьба обманчива. Хотя и от судьбы мы иногда получаем подарки. Все о чем я мечтаю, снова столкнуться с тобой. Буду ждать тебя в библиотеке за час до ужина».

Эту записку Лиззи получила за обедом по совиной почте и теперь растерянно вертела ее в руках, прочитав несколько раз. Почерк был аккуратным и незнакомым. Подписи не было. Она боялась дать волю фантазии и придумать, кто бы мог ей написать. На ум приходило только одно имя. Невольно она подняла взгляд на Лазара. Но он, сохраняя невозмутимый вид, был занят обедом и разговорами, словно и не помнил, что пару часов назад встретился с ней. А может, он просто умело притворялся перед слизеринцами и своими сокурсниками?..
Элизабет раздраженно вздохнула. Ей нужна была помощь.
После обеда в спальне девочек Ревенкло собрался военный совет. Впрочем, советом это нельзя было назвать, потому что состоял он лишь из Доры и Киры.
Они уже переобсуждали все варианты, которые приходили им в голову, и сейчас уговаривали Элизабет пойти на свидание и убедиться самой, кто бы это мог быть.
– Лизз, ты живешь как монашка, ни с кем из мальчиков не общаешься… Хорошо-хорошо, - поправилась Дора, – С Седриком, но и то… А это – это твой шанс просто начать новую жизнь! – воскликнула она в сердцах, помахав измятой запиской, - почему ты не хочешь хоть раз в жизни сделать что-нибудь не так?
Элизабет лишь с сомнением покачала головой.
– Я ведь не знаю, кто это, понимаешь?.. А вдруг это…
Она умолкла на полуслове, пытаясь справиться с собой. Ее язык почти сказал это заветное имя – Лазар. Боже, она почувствовала, как ее кидает в жар от этой мысли. У нее может быть свидание с Лазаром!
– Вдруг это кто-то, кто мне неприятен, - слабо оправдалась она. - Или вообще, чей-то глупый розыгрыш?..
– Нет. Ты невозможна, - Дора вскочила и направилась к двери. - Тут делать что-либо, по-моему, вообще бесполезно. Потом ты будешь жалеть, - кивнула она со знанием дела и вышла из комнаты.
Элизабет посмотрела на оставшуюся Киру:
– Нет, серьезно… Посмотрим правде в глаза. Я не настолько, чтобы… В общем…
– А как же Седрик?
– Что Седрик? Это же дружба – совсем все по-другому, - Лиззи с сомнением покачала головой.
– Как знаешь, - Кира пожала плечом. - Я бы сходила на твоем месте. Ты же не под венец собираешься, верно?
– Да при чем здесь это!
– Ты просто сама не знаешь, чего ты хочешь, - Кира попыталась улыбнуться, и смахнула с лица упавшую челку. Она поднялась и направилась вслед за Дорой:
– Ладно, увидимся за ужином, там все и расскажешь, идет?.. А если надумаешь, можешь взять мою косметику.
Элизабет постаралась выдавить улыбку в ответ. Дверь закрылась. Она осталась одна с запиской в руке. Еще раз поизучала ее – писали явно не торопясь, выводя каждую буковку, а может, это просто свидетельство педантичности?.. В памяти всплыло лицо Лазара, его выверенные четкие жесты, его ухоженный вид... И этот почерк тоже походил на него. Ей так хотелось верить. Хотелось, чтобы хоть раз в жизни все случилось так, как она даже и не рассчитывала. Может, девчонки правы?.. Ее рука неуверенно потянулась к косметичке Киры.


Шаги Элизабет отражались от стен коридора, когда она подошла к двери библиотеки. Здесь было очень тихо, как будто все вымерло. Лизз постояла какое-то время в тишине, собираясь с силами, а потом толкнула массивную дверь библиотеки. Хватило одного взгляда, чтобы понять: библиотека не пуста. Бен, сидящий за одним из столов с книгой в руках, поднял на нее вопрошающий взгляд.
– Лиззи?..
Горела одинокая лампа на столике рядом, освещая его лицо. И тут же его губы изогнулись в противной усмешечке:
– Почему ты так смотришь?.. Ожидала встретить здесь кого-то другого?..
Элизабет замерла, не в силах сдвинуться с места. Ее словно прострелило навылет, она поняла все в один миг, в одно кристально-прозрачное мгновение, превратившееся в вечность. Бен. Это Бен все подстроил. Он слышал, как она говорила про Лазара тогда в гостиной, а потом видел их в библиотеке, и эти его вечные насмешки и придирки. Подобные розыгрыши как раз в его духе.
Волна разочарования и гнева захлестнула с ног до головы. Конечно, она и не рассчитывала на что-то сверхнеобычное, но чтобы все так перевернуть?.. Пусть бы это был кто угодно, только не Бен... За что?..
Она сделала несколько шагов назад, заметив, что его глаза расширились от удивления. Пытаясь не зареветь и не зная, что сказать, Элизабет попыталась вдохнуть несколько раз – не удалось.
– Как... Бен, как ты мог? – произнесла она срывающимся голосом, тщетно стараясь держать себя в руках и направившись к выходу.
– Что? Лиззи, что слу… - Бен приподнялся, с тревогой глядя на нее.
– Что случилось? Ты меня… спрашиваешь, что случилось? – голос немного сорвался, Элизабет резко обернулась почти у самых дверей. - Может, ты мне объяснишь?
– Эй, я не понимаю... - Бен поднялся.
– Ну конечно! Конечно, не понимаешь! - Элизабет всплеснула руками, и не зная, что еще сказать, отвернулась, рукой оттирая слезы, взялась за ручку двери. Как замечательно он все разыграл, и это его удивление. Только зачем эта комедия, если она и так все знает?..
– Лиззи, постой! – Бен оказался около нее. - Расскажи мне, что произошло?
– Ох, оставь меня, - она обернулась к нему, и он, наконец увидел ее лицо, - я не ожидала такого, даже от тебя, Бен, - Элизабет дернула дверь, и в следующее мгновение уже летела по коридору, оставив Бена молча стоять и смотреть ей вслед.


Она сама не понимала, как оказалась здесь. Но одно она могла сказать точно – это был тот самый коридор, где она нашла ту самую комнату. Как странно, она так долго думала о ней, так хотела туда вернуться, и никак не получалось. Но стоило переключиться на что-то другое, как ноги сами принесли ее именно сюда. Восьмой этаж. И правда, как она могла забыть?.. Ей так захотелось снова очутиться внутри – среди всех этих старых вещей, за толстыми дверьми, о которых никто не знает, где ее никто не найдет, где она сможет почувствовать себя такой же оторванной от жизни, как и все, что находится в этой комнате. И, кроме того, вдруг пришло ей на ум, там все еще был ее альбом с портретом Бена. Как ей хотелось добраться до него – разорвать, измять, уничтожить! Ярость кипела в ней все сильней, выплескиваясь горячими слезами на щеки.
Элизабет без сил прислонилась к холодной стене, где раньше была дверь, изо всех сил мечтая, чтобы она появилась снова. И как по мановению волшебной палочки, она услышала знакомый значок неизвестного ей механизма - стена исчезла, превратившись в проход так, что она чуть не упала. Еле сохранив равновесие, Лизз скользнула внутрь.
Полумрак и прохлада тут же окружили ее. Все было точно также как и в прошлый раз, все также лежало на местах - спокойно, словно ничего в мире не произошло с тех пор, как весь этот хлам здесь оставили. Даже ее альбом с появившимся слоем пыли на той же полке, где она его положила, казалось, был теперь одним из здешних атрибутов.
Не раздумывая, Элизабет тут же схватила его, бросилась на пол среди прочих вещей и начала рвать, не глядя. Она уничтожала не только портрет Бена, но и все, что видела – лица сокурсниц, Хогвартские пейзажи, портрет Седрика…
Слезы мешали видеть, а всхлипы не давали дышать. Но руки неустанно рвали и мяли плотную бумагу. Она безнадежно смахнула слезы со щек тыльной стороной руки, тут же отметив, что та перепачкана тушью. Наверное, теперь по всему лицу грязные разводы. Зачем она только послушалась Киру, накрасилась, прическу сделала… Мерлин… Элизабет, захлебываясь рыданиями, села на кафельный пол, запустив пальцы в волосы.
То, что когда-то было ее альбомом, валялось раскиданным ворохом измятых клочков. Позже, вспоминая этот момент, она думала, что никогда в жизни так не плакала. Рыдания рвались наружу, она захлебывалась ими, захлебывалась жалостью к самой себе, странным образом смешанной с ненавистью. Захлебывалась отчаянием, и острым пониманием того, что лучше не станет, легче не станет, все так и останется, потому что она – это она, и никогда ей не стать другой. В глубине души она была уверена, что ни настрой девочки ее так перед свиданием, она бы и не ждала многого, и все было бы куда легче пережить, чем сейчас.
Она плакала, уткнувшись лицом в колени, и ей казалось, вот она, ее жизнь – вся состоит из этого, и то, что она сама предпочитает не видеть, не обращать внимание, ничего не меняет. Ее окружают девчонки, которые во всем лучше – красивее, умнее, интереснее, ни один парень никогда в жизни не посмотрел на нее, как на девушку. Только Седрик еще с ней общается. Конечно, кто она? Просто никто среди них. Ничтожество. Никто даже не заметит, если с ней что-нибудь случиться. Хотя нет… Теперь все будут говорить Лиззи Томпсон – вчера мы так ее разыграли! Представляешь, она поверила! Голоса эхом звучали в голове, это все правда, понимала она, правда, правда, правда…
Стоило этому случиться, чтобы все понять – стоило пережить этот день, когда тебя унизили пусть и не на глазах у всей школы, но завтра непременно все будут об этом знать, а значит – это одно и то же.
Казалось, это не ее жизнь, не ее место, и судьба не в ее руках. Ломать стереотипы… Как? Как, черт побери, понять, что ты все-таки кто-то в этом мире, а не никто…
Неужели ее не за что любить просто так?.. Неужели нет ничего, что может сделать ее особенной?..
Злость кипела в ней, и не в силах остановить эту волну, она схватила первый попавшийся предмет, что нащупали пальцы, и зашвырнула в дверь.
С громким стуком и странным бряканьем предмет отлетел в сторону, рассыпавшись ворохом пергаментов…
Элизабет моргнула пару раз, пытаясь разглядеть в полумраке, что случилось. Она заставила себя подняться и подойти ближе, лишь бы только переключиться на что-нибудь. Ее частые всхлипы еще нарушали тишину комнаты.
Это оказалась старинная металлическая шкатулка, инкрустированная камнями. Кое-где металл уже поддался коррозии, камешки потускнели. Некоторые повыпадали совсем. Небольшая на первый взгляд, она, оказалось, содержала в себе целый ворох пергаментов и свитков. Элизабет осторожно дотронулась до них и поднесла к глазам – бумага была такой ветхой, что должна была рассыпаться в руках, но в то же время, наощупь оказалась очень прочной и плотной. Сохраняющие заклинания, поняла Элизабет и заглянула на желтый от времени лист. Какие-то закорючки, пара невнятных рисунков, похожих на схемы чего-то. Какие-то пособия?.. Древний учебник, разобранный по страницам?.. И на каком языке?.. Она постаралась как можно аккуратнее сложить все это в шкатулку, когда заметила, что среди бумаг что-то блеснуло.
Поводив рукой по полу, она что-то нащупала и вытащила на свет. Длинная блестящая цепочка с тяжелым, висевшим на ней медальоном. Металл походил на золото и был таким начищенным, будто его только-только сняли и заботливо положили в шкатулку. Элизабет изучила медальон – большой, холодный и гладкий, он уютно умещался в ладони. Немного покрутила его, затем сложила все рассыпавшиеся свитки в шкатулку и закрыла ее, так и оставив медальон в руке. Что-то было в нем особенного, что-то, что притягивало и не хотелось с ним расставаться.
Она и сама не заметила, как потихоньку успокоилась, сидя в тишине и изучая старинную вещицу. Потом поддавшись внезапному порыву, она надела цепочку на шею, чувствуя как холодный тяжелый металл падает в вырез блузки. Он дарил ей странное спокойствие, словно возвращал силы и уверенность.
Посидев еще чуть-чуть в полумраке и еще иногда судорожно-нервно вздыхая, Элизабет подумала, что выплакала все, что в ней накопилось, и что слез больше не осталось.
Она медленно поднялась, чувствуя, как раскалывается голова от любого движения, и направилась к выходу. Должно быть, сейчас уже заполночь и девчонки ее потеряли. А может, и успели забыть о ней и ее «свидании» и теперь тихонько спят?.. А если кто-то засиделся в гостиной, читает или доделывает домашнюю работу?.. А что, если там окажется Бен?..
При этом имени что-то снова неприятно дернулось внутри. Нет. Она не хочет сейчас никого видеть. И будет лучше, если она вообще проведет ночь вне башни Ровенкло – слава Мерлину, их с Седриком потайной подоконник никто еще не обнаружил. Она сможет подождать там, пока все до конца уляжется внутри, пока не придет новый день с новыми заботами. И навряд ли кто-то вспомнит вообще, что среди них сегодня нет Лиззи Томпсон.
Она уже направилась к выходу, чувствуя непривычную, но приятную тяжесть на шее от медальона, когда словно что-то вспомнив, обернулась на полдороги. Подошла к разорванным клочкам бывшего альбома, аккуратно собрала и уложила их в найденную шкатулку, а затем подхватив ее с собой, направилась к выходу.


…Она не знала, сколько просидела вот так – поджав колени к подбородку, на подоконнике их с Седриком окна. Она слушала ночную хогвартскую тишину, нарушаемую иногда неясными звуками и шорохами – живые портреты, приведения… Здесь была своя жизнь.
Она просто наблюдала за собой. Сейчас уже не было слез, нервных всхлипов, приступов ярости или отчаяния. Сейчас не было ничего. Ей было абсолютно все равно – до всего. Словно она лишилась возможности хоть как-то реагировать на этот мир и все чувства атрофировались. События сегодняшнего вечера казались чем-то далеким и нереальным. И теперь ее занимало только одно. Ее находка. Перебрав в шкатулке пергаменты и пытаясь разглядеть их в свете Люмоса, она опять сложила их на место – все равно ничего не было понятно – свитки были написаны на непонятном древнем языке. Она закрыла шкатулку, так и не возвратив в нее медальон. Она вообще теперь не хотела расставаться с этой вещицей.
Теперь в тишине и покое у нее было время внимательно его изучить. Пальцы скользили по гладкой блестящей поверхности, пытаясь его открыть – но безрезультатно. Элизабет потратила добрых полчаса, прежде чем сдаться. Медальон был намертво склеен. Впрочем, он нравился ей и так, нравилось ощущать его в ладони, нравилось его спокойствие.
Элизабет вскинула голову и, наконец, оторвала взгляд от старинного украшения, когда по коридору послышались чьи-то шаги. Она знала, кто это. Только один человек мог найти ее здесь. Вот портрет отъехал в сторону, и Седрик взглянул на Элизабет.
– От кого ты здесь прячешься? - спросил он.
Лизз спустила ноги и привычно подвинулась на подоконнике, освобождая место и для друга рядом с собой, но Седрик остался стоять. Что-то было странное в его застывшей фигуре, свет факела слегка заострил черты лица, и сложилось ощущение, что весь он состоит из этих угловатых резких и напряженных линий.
– Я искал тебя за ужином, все надеялся, что ты придешь, хотя, наверное, следовало догадаться, что тебя там не будет. – И голос его был таким же неуютным и колючим. Словно он заставлял себя разговаривать с ней, хоть и не хотел.
Элизабет моргнула пару раз, никак не понимая, что происходит.
– О чем ты?.. – удивленно спросила она, чем вызвала усмешку на его лице.
– Ты, и правда, не знаешь, Лиззи?.. Хэллоуин, помнишь?.. За ужином должны были выбирать чемпионов Турнира… И не надо говорить, - вдруг перебил Седрик, когда она хотела что-то сказать, - не надо говорить, что ты забыла. Я прекрасно понимаю. Ты специально туда не пошла и просидела все это время здесь. Ведь ты как наседка все бегала за мной, чтобы я не кидал свое имя в кубок. Да и вообще, похоже, вся идея с Турниром тебе не по душе.
Элизабет лишь молчала в ответ. Она вдруг действительно вспомнила, что Дамбльдор говорил что-то на счет Хэллоуина и выбора Чемпионов. Но все это совершенно вылетело из головы из-за Лазара, и записки, и комнаты... И Бена. Какого мнения о ней должен быть Седрик?.. Она хотела бы что-то чувствовать по этому поводу, но, казалось, что все ее чувства настолько исчерпали себя, что в ней не осталось места ни сожалениям, ни раскаянию.
Элизабет тяжело вздохнула. Она знала только одно, рассказывать Седрику об истинной причине ее отсутствия в Большом зале не было смысла. И сил.
– Прости, - произнесла она в затянувшейся тишине. – Я, и правда, забыла.
Он помолчал, словно никак не хотел ей поверить.
– Меня выбрали одним из Чемпионов, – вдруг произнес Седрик без вступлений и послесловий.
– Что?..
Элизабет оцепенело смотрела на него. Непонятно почему сердце начало биться учащеннее, внутри что-то тревожно защемило. Оказывается, на свете еще существовали вещи, которые могли ее заставить вернуться к этой жизни. Седрик – чемпион?.. Почему она знала, что так и будет? И почему ей кажется даже сейчас, что в этом есть нечто неправильное. Она и сама не понимала, почему так отреагировала на новость.
– Сед… - выдохнула Элизабет. Это все, на что она была способна сейчас.
Он лишь тряхнул головой, отбрасывая с глаз челку.
– Ну что?.. Что теперь ты будешь говорить?.. Опять носиться со своими детскими страхами?.. Меня выбрали, Лиззи!
Она пригляделась к нему в полумраке, увидев, как глаза друга за напускной отстраненностью сияют непонятной радостью, и даже эйфорией. Было в них что-то еще, словно он был героем, бросающим вызов миру. Она опустила голову.
– Хотя выбрали не только меня, - продолжил Седрик. – Кубок выплюнул имя Гарри Поттера. Представляешь?.. Мальчишка как-то умудрился обойти возрастные ограничения и теперь у нас четверо Чемпионов. Поверить не могу, - вдруг фыркнул он голос, - Гарри Поттер! Мало того, что мы постоянно сталкиваемся вквиддитче…
Элизабет все-таки подняла голову и посмотрела на друга.
– Впрочем, - снова возвращаясь к холодной отстраненности, продолжил Седрик, - тебе, должно быть, все это не интересно. Иначе ты была бы на ужине. Узнаешь все из завтрашних газет.
Он резко развернулся и направился к выходу, но Элизабет не могла допустить, чтобы он ушел вот так:
– Седрик, - ее голос прозвучал слишком громко. Седрик вздрогнул и обернулся к ней.
– Прости, честно. Я не специально. У меня… были кое-какие проблемы… И... и я рада, что кубок выбрал твое имя, - заставила она себя сказать, видя, что он никак не хочет ей поверить. – Правда. Мои поздравления. Я знаю, что у тебя есть все шансы получить выигрыш.
Седрик усмехнулся и подошел совсем близко.
– Эх, Лизз, какая же ты обманщица…
Он посмотрел на нее повнимательнее, словно только сейчас заметив ее расстроенный внешний вид, спутанные волосы, красные глаза…
– Что у тебя стряслось?.. – обеспокоено поинтересовался он совсем искренне, совсем как раньше. Элизабет покачала головой:
– Все нормально. Теперь. – И кинула беглый взгляд на шкатулку, что впрочем, не укрылось и от Седрика.
– Что это?.. – он, было, потянулся к ее находке, но Лиззи машинально отодвинула ее подальше.
– Ничего. Ничего особенного, - она постаралась улыбнуться, видя как в глазах Седрика растет недоверие. Элизабет ненавидела подобные взгляды, но сделать ничего не могла. На секунду она представила, как рассказывает Седрику обо всем, что случилось – об этой чертовой записке, о Лазаре, о Бене, о комнате… Он сочтет ее просто полной дурой, когда услышит, как она сглупила и поверила, что ей мог написать Лазар. Да и вообще, вся история с Лазаром сейчас казалась просто чудовищно нелепой… И ради этого она могла пропустить пир, где его выбрали чемпионом! Пусть лучше верит, что она просидела весь вечер здесь.
– Ну что ж, тогда, раз все в порядке… – Седрик еще раз пристально посмотрел на подругу. И она утвердительно кивнула в ответ. – Я пойду спать, увидимся утром.
Седрик попытался ей улыбнуться в ответ, но что-то все-таки проскользнуло в его глазах. Элизабет отзеркалила его улыбку. Она видела, что он что-то не договаривает, впрочем, взглянув в ответ в лицо подруги, Седрик увидел то же самое.
Он постоял еще секунду, потом поднял руку в знак прощания и быстро вышел из их укромного места. Через некоторое время эхо его шагов в коридоре стало едва различимым.
Тяжелый вздох Элизабет в очередной раз нарушил тишину комнаты. Что-то в жизни шло не так. Все становилось с ног на голову. Даже в их отношениях с Седриком, которые когда-то казались такими незыблемыми и неизменными, начало что-то ломаться… Ничего, все наладится. Все будет хорошо. Завтра она сможет поговорить с ним, и все будет как раньше.
В попытке успокоится, руки ее сами нащупали медальон, вытащив его из-под блузки. Все казалось второстепенным, когда она смотрела на него вот так. Казалось, что все остальное совершенно не важно, что все это просто снится ей…
Элизабет повертела медальон, наблюдая, как на нем играют блики от факела. Но потом поднесла его ближе к глазам. Что это?.. Маленький рисунок, который она не заметила сначала – почти у самого основания… Изображение птицы, вскинувшей крылья... Где-то она видела такое… Вспомнить бы только где…

*De ех nihilo nihil - Ничто не возникает из ничего. (лат.)

VII. Post factum

Ровена открыла глаза, но тут же зажмурилась от яркого света из окна. Приподнявшись на локте, она обвела комнату взглядом. Она помнила лишь, как вчера измотанная и разбитая еле добралась до нее, кое-как разделась и рухнула на кровать. И тут же провалилась в тяжелый глубокий сон без сновидений. Должно быть, она проспала дольше обычного, и сэр Годрик не стал будить ее. И, наверняка, она пропустила обед…
События вчерашнего вечера и ночи постепенно возвращались к ней в виде красочных образов, но казалось, все это случилось сотни лет назад. Однако до сих пор, стоило ей лишь прикрыть глаза, лязг оружия, запах дыма, крики людей – все снова возвращалось. Ей с грустью подумалось, что, наверное, эти ужасные картины врезались в ее память навечно… На душе было все также тяжело. Чувство опустошенности и неимоверной усталости не прошло.
Ровена села в кровати и покрутила шеей, подняла и опустила руки… Плечи и предплечья все еще ломило, голова болела. На руке дал знать о себе резкой болью уже затягивающийся порез. Застонав, она хотела, было, опять откинуться на подушки, когда услышала ржание лошади снаружи. Сэр Годрик уезжает?.. Или у них гости?..
Заинтригованная, она все-таки заставила себя подняться и, ежась от соприкосновения своих босых ног и холодного каменного пола, выглянула в окно. Лошадь герцога Ондатже. Он здесь?.. Значит, с ним все в порядке?.. Сердце забилось сильней. Не обращая внимания на то, что каждую косточку в теле ломит, она быстро начала приводить себя в порядок. Это заняло совсем немного времени, особо сидеть за туалетом Ровена не любила – надела простое домашнее платье, накинув поверх шаль из козьего пуха, и наспех заплела волосы в две толстые косы.
Уже через несколько минут она вышла из комнаты и постояла секунду в задумчивости – где сейчас может быть герцог. Несомненно, с сэром Годриком. Кабинет, библиотека?,. А может, он во дворе, раз его лошадь не в конюшне и готовая к отъезду?..
Она направилась проверить свои догадки, распахнула входную дверь. И застыла. Вся земля, забор и крыша конюшни были скрыты белым покрывалом. Снег. Первый снег в этом году. Так рано. Она изумленно озиралась, прищурившись от этой слепящей белизны. Словно кто-то стер, как с грифельной доски, все темное… Все переживания ночи, всю боль и страдания… И мир умиротворенно замер. Она поплотнее укуталась в шаль, вдохнула воздух – предзимнюю свежесть, которая уже успела забыться за эту осень.
В вышине прокричала ворона. Подняв голову, Ровена увидела, что небо обложено тяжелыми облаками, будто посыпанными серой подмоченной солью. Отчего-то ей стало не по себе. Вдалеке мелькнула мысль, что многие из тех, кто вчера так отчаянно сражался, уже не увидят ни этого неба, ни этого снега, что скрыл прежний мир… Она тяжело вздохнула, прислонившись к дверному проему и прогоняя непрошенные мысли. Тело вновь напомнило о себе тупой болью в мышцах.
Она постояла еще немного на крыльце, оглядев двор. Герцога не было, лишь его вороная лошадка одиноко стояла посреди белого полотна снега и тянула ноздрями воздух, видимо, радуясь этой снежной почти хрустящей свежести. Ровена потерла себя за плечи, она начала замерзать – шаль, хоть и утепленная заклинанием, согревала мало. Она, было, уже повернулась к двери, когда увидела… Ровена не поверила своим глазам, и застыла в пол-оборота. Но тем не менее, этот посетитель не привиделся ей. Точнее, посетительница.
Среди белоснежного ковра, устилавшего двор, шла рыжеволосая девушка. Та самая, что вчера назвалась Хельгой. В руках у нее был ярко-красный плащ Годрика Гриффиндора, который она почему-то не стала надевать. Через плечо была переброшена маленькая сумка из домотканого сукна с орнаментом рун по краю. Ее рыжие волосы и пурпурный плащ, казалось, были единственными яркими пятнами в этом ослепительно-белом пространстве.
Она шла, оставляя за собой цепочку следов на снегу через двор и стараясь не поднимать глаз, хотя Ровена могла поклясться, что Хельга ее заметила. Весь ее облик выражал нерешительность, и даже смущение. Словно она пришла не по доброй воле, а по поручению кого-то. Не на правах равного, а как проситель.
Наконец, Хельга дошла до крыльца и все-таки подняла взгляд. Она молча кивнула Ровене, и Ровена также ответила ей кивком. Они замерли в тишине. Ни одна, ни другая не знали, что сказать и с чего начать. Вдалеке, отражаясь эхом, каркала ворона.
Постояв несколько секунд в нерешительности, Хельга протянула вперед плащ сэра Годрика и все-таки произнесла первой:
– Я пришла, чтобы вернуть его… – голос ее был таким же тихим и мягким, каким его запомнила Ровена с их вчерашней встречи. Она молча взяла плащ и кивнула в сторону дома:
– Сэр Годрик внутри. Может, вы хотите зайти… Катрина приготовит отвар шиповника с медом. Вы, должно быть, замерзли… Вы шли пешком?.. – Ровена машинально опустила взгляд на подол гостьи, отметив, что он намок от грязи и снега. Хельга уловила ее взгляд и засмущалась еще больше – ее щеки порозовели.
– Да, но… я… – она не закончила своей сбивчивой фразы и перевела взгляд за плечо Ровены, румянец на щеках стал ярче. Ровена резко обернулась. Сэр Годрик и Матис Ондатже стояли на пороге. Видимо, Гриффиндор вышел проводить герцога и застыл, удивленный появлением гостьи.
– Вот и сэр Годрик, – облегченно выдохнула Ровена.
Ей и самой было отчего-то неловко в присутствии этой крестьянки. И тут же перевела взгляд на герцога валлонского, приветливо ему улыбнувшись в ответ на его кивок. Он ничуть не изменился. Разве что был немного уставшим, и на щеке его появилась небольшая красная царапина – следы недавнего сражения.
– Доброе утро, леди Ровенкло, – улыбнулся он краешком губ, щурясь от яркого снега также, как и она сама, когда вышла из темноты дома во двор. – Или добрый день?.. Вы так долго спали, что я боялся, не успею с вами попрощаться. Но будить вас не посмел. Надеюсь, вам хорошо спалось?..
Ровена редко краснела, но в этот раз румянец появился и на ее щеках. Ей было стыдно, словно маленькой девочке. Неужели, она и правда спала до неприличия долго?.. Ондатже рассмеялся ее смущению, чем заставил ее щеки еще больше заалеть. Она кинула на него сердитый взгляд.
– Ровена, Ровена… – Он подошел к ней, мягко взяв ее под локоть, и обернулся к Гриффиндору: – Годрик, ты позволишь мне ненадолго украсть твою подопечную для небольшой утренней прогулки. Мне нужно с ней поговорить.
Ровена удивленно посмотрела на бельгийца, затем на наставника, мельком увидев тихонько стоящую в стороне Хельгу – судя по всему, она ощущала себя здесь лишней.
– О чем поговорить, герцог?..
Он покачал головой, усмехнулся в очередной раз, и повлек ее вниз по ступенькам крыльца.

Ровена мимоходом оглянулась, заметив, что сэр Годрик почтительно наклонился к Хельге, что-то тихо у нее спросил, она также тихо ответила. Гриффиндор пропустил ее вперед, и они скрылись в доме.
– Вы замерзнете, – услышала она голос Ондатже рядом и обернулась обратно. Герцог уже снимал с себя тяжелый дорожный плащ и накидывал на ее плечи.
Она постаралась благодарно улыбнуться, – и правда, стало значительно теплее. Ровена поплотнее укуталась в мягкую уютную ткань, незаметно вдохнув воздух – перемежаемый со свежестью первого снега, она уловила исходящий от плаща тонкий запах ириса, который всегда ассоциировался у нее с бельгийцем.
Они прошли к лошади Ондатже и встали под навесом конюшни. Здесь было теплее, чем на крыльце и уединеннее. Лишь в темном углу как обычно прятался порлок. Ровена подняла взгляд к Ондатже с беспокойством:
– Как дела в Дувре, герцог?.. Норманны сожгли его?..
– Ну что вы… Дувр простоит еще тысячу лет. – Он беспечно улыбнулся, что показалось Ровене совсем неуместным. Хотя возможно, эта беспечность была напускной, чтобы успокоить ее бдительность. Она пристально посмотрела в глаза герцога, заметив, что в этот раз в них отсутствуют обычные искорки иронии и веселья. Мимоходом она отметила про себя, что он выглядит все-таки гораздо более уставшим и измотанным, чем ей показалось в первый раз. Под глазами залегли тени, кое-где стала резче сеточка морщин, напоминая, что Ондатже давно вышел из поры юности… Она вовремя отвела взгляд, снова покраснев, – бельгиец мог заметить, что она так пристально его разглядывает, – и сделала вид, что ее ужасно заинтересовал мох, растущий на косяке конюшни. Не осознавая, что делает, она начала отщипывать от него маленькие кусочки и кидать их под ноги.
Ондатже продолжал, словно ничего не замечая:
– В Дувре все более-менее хорошо…Я имею в виду, лучше, чем могло быть. Конечно, много разрушений, много раненых и убитых… но лишь оттого, что жители не захотели сдаваться без боя и до последнего защищали свои жизни. – Он помолчал и задумчиво добавил: – Но все было бесполезно, норманны все равно бы одержали победу. Надо сказать, мы недооценили их.
– Ох, Матис… – Ровена в отчаянье вздохнула, не заметив, что впервые назвала бельгийца по имени. Он кинул на нее быстрый удивленный взгляд. – Я видела их вчера… Я не смогу этого забыть… Они, как саранча. Сметают все на своем пути, а потом уносятся прочь, оставляя смерть и разор…
Ондатже лишь слегка кивнул.
– Как сказал Овидий, bella matribus detestata…
– Это несправедливо... – продолжила Ровена, не в силах остановиться: – Норманны владели магией гораздо лучше нас, они знали боевые заклинания… Мы же – кучка безграмотных крестьян. И мы еще так наивны… – В ее голосе было куда больше горечи, чем ей хотелось бы показать.
– Мы все были глупцами, – согласившись, вздохнул герцог, взгляд его скользил по пустому двору, – и никто не хотел видеть, что происходит, и кем окажутся эти чужеземцы. Даже архиепископ Кента встал на их сторону. Никогда не угадаешь, откуда ждать удара, под маской друга прячется враг. Хотя, что взять с магглов.
– Я не понимаю их, – Ровена подняла взгляд к герцогу. – Магглы так много говорят о боге, так расписывают его. Но он не помог им. И этот священник из Саутфлита… Он с такой яростью защищал свою религию…
– У религии и веры мало общего, – тихо произнес Ондатже. Он был до странности задумчив, от его обычных усмешек и ироничных взглядов, от разговоров сum grano salis не осталось и следа. Ровена снова вгляделась в его лицо. Ей показалось, что она впервые увидела его таким, какой он есть на самом деле, – усталый серьезный мужчина… Почти незнакомый. Ей стало не по себе.
Они помолчали. Ровена перевела взгляд на двор. Становилось теплее, и тонкий слой снега постепенно таял, обнажая уродливую грязную землю.
– Кстати, – вдруг произнесла Ровена, – вы видели ту рыжеволосую девушку у нас на крыльце?.. Это такая странная история… – она вкратце пересказала герцогу события вчерашней ночи просто оттого, что не хотела слушать эту их задумчивую, полную печали, тишину. Она говорила и говорила, не поднимая глаз, и герцог не перебивал ее. – И знаете… – произнесла она в завершении, – мне не было жалко ее. Она не единственная, кто потерял своих близких. Тогда меня волновало только одно – и, стыдно признаться, волнует до сих пор, – свитки, в которых по ее словам записаны тайны магии друидов. Я бы многое отдала, чтобы хоть мельком в них заглянуть… я, наверное, ужасный человек…
Как ни странно, но Ровена почему-то легко призналась в своем несовершенстве. Герцогу она могла рассказать все. Где-то подсознательно, она чувствовала, что Ондатже не осудит ее, наверное, потому что и сам был способен на не очень хорошие поступки. Он не был таким идеалом доблести и доброты, как Годрик. Он был ей другом – не отцом. Но, подняв взгляд, она обнаружила, что бельгиец, кажется, даже не слушал ее. Мыслями он был далеко и обратил на нее внимание только, когда Ровена позвала его.
Матис бледно улыбнулся.
– Простите, Ровена… Слишком много на меня свалилось в последнее время, и иногда под грузом этого сознание уносится куда-то. На самом деле, я хотел поговорить с вами. Поговорить о конкретных вещах, – уточнил он и почему-то пристально посмотрел ей в глаза.


Ровена поймала себя на мысли, что по спине побежали мурашки, совсем как в детстве, когда она ловила на себе взгляды бельгийца. Хотя, возможно, она просто начала замерзать. Поднялся легкий, но пронизывающий ветерок. Облака стали более темными и вот-вот готовы были пролиться дождем или рассыпаться еще одним снегопадом.
Бельгиец помолчал, собираясь с мыслями, и произнес без предисловий:
– Я уезжаю. На родину, в Валлонию. Конечно, сейчас там полно датчан, франков и даже норманн… Но жить там проще и не так опасно. В Кенте места намного суровее. И потом… я слышал от самого епископа, что земли здешних танов и эрлов будут распределены и отданы норманнам. Вы понимаете, что это значит?.. Дань и налоги повысят, а англосаксов будут постепенно притеснять, применять к ним суровые меры или использовать как рабочую силу… Между тем, в валлийской земле у меня есть свои владения и свой замок. К сожалению, он пуст, потому как у меня не осталось родственников ни там, ни здесь… И я вынужден признаться, что я совершенно одинок…
Он замолчал на минутку. Ровена была застигнута врасплох и смотрела на Ондатже широко распахнутыми глазами. Ей бы хотелось, чтобы он сказал, что шутит, что никуда не уезжает и остается здесь. Ей бы хотелось услышать, что все не так плохо.
– Я много думал над этим решением, поверьте, – продолжил герцог, так и не дождавшись ее ответа. – А также я много думал о… вас, – теперь он по-настоящему улыбался, и его глаза снова заискрились, когда он увидел ее изумленное лицо. – Да-да, моя милая Ровена… Вы позволите так себя называть?.. Я думал о том, что мы с вами так сблизились в последнее время. Стали хорошими друзьями… Разрешите мне быть абсолютно откровенным. Поверьте, я бы не позволил себе говорить о том, о чем хочу сказать, кому-то другому. Но вы – не чужой мне человек, Ровена… я помню вас совсем еще девочкой…
Ровена быстро поняла, о чем он, и стояла, не в силах пошевелиться. Под ложечкой засосало, а в центре груди что-то сдавило, по телу прокатилась легкая волна неприятного волнения близкая к леденящему страху.
Но Ондатже спокойно продолжал, глядя на нее сверху вниз своими темными непроницаемыми глазами:
– Я думал и о вашем будущем тоже, милая. Вы замечательная девушка, красивая, сообразительная, ловкая, храбрая… Я не встречал таких, как вы. И самая большая ваша добродетель в том, что вы даже не осознаете, насколько вы удивительный и чудесный человек… Иногда во время какой-нибудь очередной совместной прогулки я смотрел на вас и думал, как повезет тому, с кем вы захотите связать свою судьбу. Я думаю, вы согласитесь, ваш возраст обязывает вас задуматься о браке…
Ровена стояла, не зная, куда деть взгляд. Она чувствовала, что вся горит. Ей хотелось закрыть глаза и уши, хотелось убежать без оглядки, лишь бы не знать, о чем еще скажет герцог. Она уже все поняла, и не знала, что должна делать. Должна ли она остановить его, должна ли продолжать слушать?.. Почему, зачем он начал этот разговор?!.. Она судорожно вздохнула, так и оставшись стоять на месте, и постаралась сделать лицо непроницаемым, хотя это ей вряд ли удалось.
– Я пришел к вам с предложением, – голос герцога стал тише, глубже и мягче. Он ближе подошел к Ровене – так, что ей пришлось поднять голову, чтобы глядеть ему в глаза. Впрочем, она тут же растерянно опустила взгляд под ноги. – Моя милая… милая Ровена, – повторил он, словно пробуя это новое словосочетание на вкус, Ровена внутренне сжалась. – Может, вы соблаговолите осчастливить меня и стать моей женой?.. Я бы очень хотел, чтобы вы поехали со мной, ко мне на родину. У вас будет все, о чем вы мечтаете. Собственный замок, богатство, слуги, свои земли… Я специально для вас обустрою библиотеку и кабинет… Рядом с замком есть густые леса, где мы сможем охотиться… Валлония прекрасная страна, в отличие от суровой и грубой Англии… Люди там тянутся к знаниям. Мы с вами будем выезжать в свет и принимать у себя августейших особ – баронов, графинь… И хотя там много чужеземцев, вы быстро привыкнете к ним. Они полюбят вас – за ваш ум, за вашу стойкость, за вашу любовь к жизни…
– Герцог… – слабо прервала его Ровена, она наконец-то нашла свой голос и не узнала его. – Остановитесь… я прошу…
Бельгиец замер, умолкнув на полуслове и впившись взглядом в ее вдруг побледневшее потрясенное лицо.
Ровена замерла в тишине на секунду, но потом отчетливо произнесла, сама поражаясь, откуда взялись силы:
– У вас было время подумать, не так ли?… Вы все просчитали до мелочей?.. Где мы будем жить, что мы будем делать… Я не хочу… не желаю, чтобы вы расписывали мне нашу совместную жизнь. – Она чуть повысила голос. – Я не хочу играть написанную вами роль, не хочу даже думать об этом… Не хочу думать о браке вообще!.. Возможно, я вообще не выйду замуж!..
Она судорожно втянула воздух и замолчала, и волна страха от осознания, что она только что повысила на него голос, накрыла ее целиком. Она сама от себя не ожидала такого дерзкого ответа. И вдруг подумала, что поступает ужасно. Герцог достоин лучших слов, потому что действительно пришел с благими намерениями и обманулся во всех ожиданиях…
– Простите меня... Простите, герцог… Я не должна была... Вы… – она никак не могла собраться с мыслями, не могла заставить себя поднять на него взгляд. – Я… я пойму, если вы не захотите меня больше видеть и… уедете не прощаясь…
Но к ее удивлению Матис лишь покачал головой и грустно улыбнулся.
– Ровена, милая… – голос его был таким же мягким и теплым. Он взял ее руку в свою горячую ладонь, и Ровена вздрогнула. – Вы еще такой ребенок, дорогая. Не волнуйтесь, я не сержусь на вас. Я понимаю, я слишком неожиданно сказал вам это все и напугал вас… – его тонкие пальцы погладили ее ладонь и переплелись с ее холодными, словно ледышки, пальцами. Ровена прикрыла глаза, не в силах справиться с собой. По спине снова начали бегать мурашки, сердце бешено колотилось у самого горла. И она поймала себя на мысли, что сейчас ей намного страшнее, чем было, когда она встретилась лицом к лицу с норманнами. Там, в битве, она знала, что делать и как победить… Сейчас же, враг ей был неизвестен… Она сглотнула и постаралась не поддаваться панике.
– Поверьте, я ни в коем случае не хочу, чтобы вы играли, как вы сказали, написанные мной роли. Может, я просто неудачно выразился?.. Я не хочу принуждать вас к чему-то, я не хочу давить на вас… Если вам нужно время, чтобы все взвесить, я готов ненадолго отложить свой отъезд… Ровена, милая… Я просто беспокоюсь о вас… Жить в Англии далеко небезопасно, даже под крышей сэра Годрика. И потом…
Он замолчал ненадолго, опустил взгляд и снова поднял голову, изучая лицо Ровены в полумраке навеса.
– Я люблю вас… – тихо и мягко произнес он.
На какой-то краткий миг, ей показалось, что земля просто уходит у нее из-под ног. И ощущение нереальности полностью захватило ее. Вот она стоит у конюшни, вот напротив герцог валлонский… И он говорит совершенно странные вещи… Во взгляде Ондатже появилось смущение, он едва не покраснел, когда произнес свою последнюю фразу, словно неуверенный юнец. Она никогда не видела герцога таким. И она не поверила тому, что видит. Это сон, не так ли?..
Воцарившаяся тишина казалась им обоим слишком давящей. Ровена растерянно поглядела на герцога:
– Но вы… не можете меня любить… - тихо произнесла она в тишине.
И, к ее удивлению, Матис лишь откинул голову и рассмеялся. Она никогда не видела, чтобы он смеялся так – громко, от всей души. А может, он просто хотел скрыть, что уязвлен?.. В одно мгновение смущение, что совсем недавно появлялось на его лице, пропало без следа, и было скрыто под его уже привычной маской ироничного веселья.
Он вздохнул, просмеявшись:
– Дорогая Ровена… Как вы все-таки еще наивны! Как… милы... – Он легко коснулся костяшками пальцев ее нежной щеки и, вздохнув еще раз, убрал руку.
Ровена снова почувствовала себя десятилетней девочкой, и где-то глубоко внутри что-то сердито зашевелилось – она ненавидела оказываться в глупых нелепых ситуациях, она ненавидела, когда из нее делали ребенка… Устало прислонившись к косяку, она обхватила себя руками, рассеянно изучая взглядом двор.
Она оказалась права – снаружи, и правда, закапал дождь. Вперемешку со снегом. Большие мокрые хлопья и крупные капли участились, и воздух тут же наполнился резким запахом дождя. Она слушала их стук о навес конюшни, и ей впервые в этой жизни, не хотелось ни о чем думать. Не думать вообще. Она знала, что Матис стоит совсем близко и выжидающе смотрит на нее, она чувствовала его дыхание у своей щеки, вырывающееся клубочками пара… Наверное, она должна была что-то сказать. Наверное, от ее ответа сейчас зависело его будущее. И ее – тоже.
Герцог нарушил дождливую тишину первым.
– Я хотел бы уточнить… Спросить еще раз… могу я надеяться на что-нибудь? Может, вам действительно стоит подумать? Я могу дать вам время.
Она медленно повернула к нему голову, ничего не говоря. И подумала о том, что возможно именно об этом моменте мечтала, когда была совсем юной девочкой. Когда Матис Ондатже герцог валлонский только-только стал появляться в доме у сэра Годрика, когда он казался кем-то недосягаемым, а секунда его внимания – очень драгоценной, хоть и заставляющей стыдливо краснеть…
Какая-то часть ее сейчас пела от восторга, ее женское тщеславие было удовлетворено – в ней признали прекрасную, желанную, любимую… И на какой-то дикий момент ей даже захотелось чтобы все ее детские мечты стали правдой…. Сейчас, здесь, с ним. Ровена попыталась представить, что бы ее ожидало, если бы она согласилась. Какой бы стала ее жизнь, если бы она была герцогиней Ондатже… и не смогла.
– Нет… – она обреченно покачала головой, пряча взгляд. – Нет… Матис… – она заставила себя назвать его по имени. И улыбнулась краешком губ. – Поймите, мы только друзья… Я бесконечно благодарна вам за все, я привязана к вам… И мне грустно, что нам придется расстаться… Но я не могу принять вашего предложения… Я понимаю, что подобным отказом лишаю себя возможности когда-либо еще увидеть вас, лишаю себя возможности надеяться, что мы останемся друзьями, как были раньше… Но это единственный верный путь.
Ровена облегченно выдохнула, словно сказав это все, она освободилась от чего-то, лежащего на ней мертвым грузом. Дождь усилился и совсем размыл остатки снега на земле, превращая все в грязное месиво. Ровена изучала, как падают капли снаружи, не глядя на Ондатже. И ожидая. Чего?.. Она и сама не знала.
Она резко вскинула голову, когда он все-таки коснулся ее руки, взяв в свою теплую ладонь, поднес к губам и поцеловал, не отрывая взгляда от вновь вспыхнувшего лица девушки:
– Вы всегда будете моим другом, милая, несмотря ни на что… – Герцог отпустил ее руку и усмехнулся в своей обычной манере: – И si non - non! Что ж, однажды мы все бываем безумны… В таком случае, завтра на рассвете я покидаю Англию.
Он помолчал, а затем тихо добавил:
– Берегите себя… И пообещайте, что будете писать.
Она кивнула, борясь с накатившей на нее волной грусти. Только сейчас она вдруг осознала, что не хочет, чтобы он уезжал вот так.
Герцог быстро повернулся и направился к лошади, вскочив в седло. За завесой мокрого снега и дождя его было трудно разглядеть. Вдруг вспомнив, что на ее плечах все еще его плащ, Ровена хотела, было, стянуть его с себя, чтобы вернуть герцогу, но он понял ее намерения, махнул рукой в жесте «Оставьте себе!» и, подняв руку на прощание, шутливо ей отсалютовал.
Он умчался прочь, не кинув напоследок ни единого взгляда.
Verus amicus amici nunquam obliviscitur…


Дождь шел совсем недолго. Окончательно стерев хоть какие-то напоминания, что совсем недавно весь мир был укутан пушистой белоснежной дымкой, он оставил после себя серое тяжелое небо и грязные лужи во дворе. Ровена все еще стояла под навесом конюшни, укутавшись в плащ Ондатже и вдыхая тонкий аромат ириса, напоминавший о недавнем присутствии герцога. Если закрыть глаза, можно было вообразить, что бельгиец все еще стоит здесь. Выжидающе смотрит на нее или усмехается в очередной раз ее бесконечной детскости… Так просто, казалось, обмануть собственное воображение…
Ровена тяжело вздохнула, глубже укуталась в мягкий плащ. Глубоко в конюшне она слышала, как фыркает Афелиат… Она не стала подходить к нему, а просто направилась к дому не в силах больше здесь стоять. Казалось, все здесь еще сохраняло остатки прошлого разговора, прошлых взглядов, прикосновений…
Ровена не могла разобраться, что она чувствует. Это был странный плотный клубок из разных мыслей и ощущений, поселившийся где-то в центре груди и застрявший в горле. Ей было горько, ей было тяжело, и в то же время ей не было никак - все равно. В глубине она понимала, что на самом деле, сознание просто притупило боль, оберегая ее, доведя чувства до безразличия. И возможно, позже, когда пройдет немного времени, и она снова сможет чувствовать, боль придет с новой силой.
Сейчас же Ровена лишь понимала, что невероятно устала. Тело тут же подтвердило это ноющими мышцами, когда она поднималась по ступенькам на крыльцо. Тепло обволокло ее с ног до головы, когда она вошла в дом. Плотно закрыв дверь, она помедлила и все-таки сняла с себя плащ герцога, аккуратно повесив его у входа.
Ровена хотела, было, пройти к себе в спальню, но донесшийся до нее отдаленный звук голосов заставил ее пойти дальше по коридору и остановиться у дверей в кухню. Дверь была чуть приоткрыта, и сквозь образовавшуюся щель волной в коридор просачивалось тепло и запах приготовленного недавно обеда.
Ровена украдкой заглянула внутрь. Сэр Годрик и их новая рыжеволосая знакомая сидели у весело потрескивающего в камине огня и держали в руках чашки, от которых поднимался пар. И по расслабленной позе, по мягкому бархатному взгляду карих глаз этой девушки, Ровена вдруг четко поняла, что крестьянка теперь останется у них насовсем. Надо признать, она отлично вписывалась в эту домашнюю кухонную обстановку.
– Я жила с Эрерху больше двадцати лет и она была мне все равно что мать, – тихо говорила Хельга. Волосы ее горели в отблеске огня. Однако, по сравнению с огненной шевелюрой Гриффиндора, они казались более темными. Словно выдержанное насыщенно-красное вино. – Но почему-то Эрерху никогда не давала мне близко познакомиться с настоящими волшебниками. Она старалась держаться ото всех в стороне. Хотя люди любили ее и тянулись к ней… Она действительно им помогала. И научила этому меня… Я хорошо умею лечить… Только сейчас я понимаю, как мне будет ее не хватать… И сколько всего она могла мне дать и не дала…
Она умолкла. Тишина прерывалась лишь треском огня и чем-то булькающим под крышкой кастрюльки на печке.
Хельга задумчиво уставилась на свою чашку и медленно проговорила:
– Хорошо, что она не видела всех этих ужасов, что довелось испытать нам…
Сидящий рядом Гриффиндор положил свою широкую ладонь на ее плечо. Его глаза светились добротой и соучастием. Он улыбнулся:
– Забудьте об этом, Хельга… Все будет хорошо. Здесь вы в безопасности.
Она благодарно улыбнулась ему в ответ, и на какой-то момент ее лицо осветилось мягким светом, она даже показалась Ровене потрясающе красивой из-за этого свечения.
В глубине души все сжалось. Ровена секунду нерешительно постояла у двери, думая, входить или нет. Ничто не мешало ей войти и также присесть у камина рядом. Но только она чувствовала, что будет лишней, что опять не будет знать, о чем поговорить с этой крестьянской девушкой… что сэр Годрик не улыбнется ей вот так…
Она подумала, что невероятно устала и опустилась на пол, прислонившись к стене прямо рядом с дверью кухни. Ей было все равно, что ее могут обнаружить здесь… Ей просто было все равно…
Она остро ощутила свое одиночество, глядя на этот тихий умиротворенный домашний уют кухни и двух улыбающихся друг другу людей. И ей отчаянно захотелось, чтобы время повернулось назад, чтобы герцог никуда не уезжал, а Хельга не появлялась… Чтобы все было как раньше… Чтобы не было ни сражений, ни дыма пожаров… Ни священника, ненавидящего волшебников… Чтобы опять была обычная осень, и они с Ондатже опять отправились на их обычную утреннюю прогулку… И чтобы герцог снова усмехался, а в его глазах плясали искорки веселья… Чтобы они вдвоем сидели в лесу под бледным осенним солнцем, пробивающимся сквозь ветки деревьев, и даже не подозревали, что на свете случаются такие ужасные события, как война, смерть и разлуки…
Ровена прикрыла глаза и печально улыбнулась. Сейчас она напоминала самой себе того мальчика, Эдгара, что мечтал о несбыточном… и плакал от одиночества… Но только сейчас рядом с ней не было взрослого, который мог бы обнять ее и сказать, что все будет хорошо… Одних этих слов было бы вполне достаточно, она смогла бы поверить в них…
Машинально тыльной стороной руки Ровена провела по щеке и с удивлением обнаружила, что рука оказалась мокрой. Горячие соленые дорожки неуверенно скатились по ее щекам, заставив ее вспомнить, что она не плакала с тех пор, как ее родителей не стало в живых.


1.Post factum - (досл.)после события
2.Bella matribus detestata. – Войны прокляты матерями
3.Cum grano salis – с остротой
4.Si non - non! – Если нет – то нет!
5.Verus amicus amici nunquam obliviscitur – Истинный друг никогда не забудет друга.

VIII. Интерлюдия. Meliora spero

Январь, 1067 г.

Зима в этом году выдалась ветреной и холодной. А снега было так много, что даже если его убирали со двора утром, после обеда он появлялся снова. Однако прелесть таких холодов можно было оценить лишь вечерами: когда окна затянуты морозным кружевом, снаружи жалобно завывает ветер, а ты сидишь возле камина, сжимая в руках чашку с медовым настоем трав, и, кажется, нет ничего уютнее, и хочется просидеть вот так целую жизнь, ни о чем не размышляя и ничего не вспоминая…
Пламя свечи отражалось в причудливых переплетениях узора на стекле и, преломляясь, играло разноцветными бликами. Как завороженная, Хельга не могла отвести от него глаз. Где–то там снаружи мела метель, плыла луна в тяжелых снеговых облаках, а из глубины дома можно было услышать низкий но громкий голос Катрины, которая рассказывала Тобиусу о сегодняшнем походе в Саутфлит, ставя между разговорами тарелки к ужину и гремя кухонной утварью. Иногда Хельга поражалась самой себе: она уже настолько привыкла к этой домашней обстановке, к голосу Катрины, к совместным трапезам, проходившим в одно и то же время. Этот дом был пропитан особой атмосферой – теплой, мягкой, но расписанной по обязанностям и делам под твердой рукой Годрика Гриффиндора.
Этот человек удивлял ее не меньше. Бесконечно добрый, заботливый, понимающий, иногда он мог вспыхнуть как пламя костра от Insendio, но тут же успокаивался. Он обладал даром прекрасного воина, много знал и разбирался в науках и магии, однако в некоторых вещах не отличался гибкостью мышления и был чересчур прямолинеен. Хельга до сих пор не могла понять, что заставило его тогда предложить ей свой кров и очаг – жалость ли, просто эмоциональный порыв?..
Они отлично ладили, словно старые добрые друзья, что знают друг друга уже сотню лет. И все равно иногда Хельга чувствовала себя обязанной. И тогда принималась с удвоенной силой заниматься домашней работой, хлопотать по дому, помогать Катрине на кухне… Годрик смотрел на эти ее рвения, по–доброму усмехаясь в короткую рыжую бороду. Он не принуждал ее ни к чему, но и не останавливал. Наверное, он понимал, конечно, понимал… И не мешал Хельге восполнять свое чувство долга, свое желание отплатить ему в благодарность…
На Ровену он смотрел по–другому. Как–то по–особому. Как на что–то, что сотворил он сам и чья большая часть принадлежит ему. И оттого, что она являлась его – его детищем, его собственностью, – она была ему дороже всего на свете. В его взгляде мелькала гордость с беспокойством оттого, что когда–нибудь этот юный уже начавший оперяться птенец все–таки расправит крылья и покинет его уютное гнездо… Хельга узнавала подобный взгляд – она видела его раньше. Точно также Эрерху смотрела на нее саму – с любовью, гордостью и с чувством собственника.
Хельга вздохнула, и пламя свечи слегка дрогнуло. Здесь под крышей дома сэра Гриффиндора она старалась не вспоминать об Эрерху. Предаваться прошлому было все еще слишком больно. И потом, она чувствовала себя виноватой. Оттого, что слишком сумбурно все было тогда, когда она покинула Саутфлит. Память сохранила лишь неясные обрывки. Пропитанные резкой болью и горечью – лежащая на кровати в цветах Эрерху… зарево заката вперемешку со всполохами пожаров из окна… шум, суета снаружи… и глаза режет от слез… а в груди так невыносимо что–то стягивает и щемит… Все нужно было сделать не так. Она не должна была оставлять Эрерху одну в доме, не должна была допускать, чтобы тело ее сгорело и превратилось в пепел, захороненный под балками их бывшего жилища… Разве это благодарность той, которая отдала ей половину своей жизни, своей заботы, своих драгоценных знаний?..
Нет… Нет, лучше не трогать то, что было. Здесь начиналась новая, может, лучшая жизнь. И старое не должно было мешать этому.
– Взгляни на иллюстрацию. Что получается в итоге?.. Хельга?.. – Неожиданно проскользнувший в ее сознание голос оборвал ее размышления.
Хельга очнулась и посмотрела на сидящую перед ней хрупкую девушку, укутанную в шаль, со светлыми заплетенными по–домашнему волосами. Лицо ее было слегка уставшим и раздраженным. Ровена смотрела со странным выражением строго требовательного учителя и ребенка обиженного тем, что его не слушают.
– Иногда у меня ощущение, что я говорю с пустотой, – сухо произнесла она и пододвинула Хельге тяжелый фолиант, раскрытый на странице, испещренной мелким почерком. – Если тебе безразличны мои старания, можешь позаниматься самостоятельно.
Хельга еле сдержала усмешку. Что–то было забавное в этом обиженном учительском тоне Ровены. Может, то, как она отчаянно пыталась казаться взрослой и умудренной жизненным опытом, хотя весь ее опыт и все знания составляли прочитанные ею книги.
Они и сейчас сидели посреди книг – в библиотеке. Это помещение всегда наводило на Хельгу некоторую задумчивость и меланхолию. Ей нравилось, что книг действительно много, ей было приятно смотреть на эти высоченные стеллажи и полки, вдыхать их запах, водить по пыльным корешкам пальцем и бездумно читать названия; чувствовалась в этом особая память, собранные знания других людей, и это действительно казалось чем–то глубоким и незыблемым. Но сидеть над желтыми страницами и хрупкими пергаментами, методично изучая строчку за строчкой, было не для нее. И в тайне она восхищалась Ровеной, уже прочитавшей большую часть библиотеки.
Сегодня здесь было неуютно. Камин еле грел, от окон шел сквозняк, и даже утепляющие заклинания, которым ее научила Ровена, помогали слабо. Хельга поплотнее укуталась в шаль. Они с Ровеной часто занимались по вечерам. Годрик поощрял их занятия и даже привез Хельге волшебную палочку. Ровена помогала Хельге изучать языки, обучала некоторым защитным чарам, бытовым заклинаниям. Немножко зельеварению. Однако, не находя отклика и живого интереса в Хельге, она стала воспринимать их занятия как нечто обременительное, и на ее лице стало частенько появляться это выражение строгого учителя к нерадивому ученику, что так забавляло Хельгу.
Самой же Ровене было интересно все, что касалось тайн и секретов природных чар. Вырастить растения одним взглядом, зажигать огонь или поднимать ветер силой мысли, общаться с животными… Она просила Хельгу научить ее, но особых успехов в этом не достигла, и похоже, ее немного раздражало то, что Хельга умеет что–то, что у самой Ровены получается не всегда…
Однако они продолжали заниматься. Кто знает зачем, – возможно, чтобы убить время, что так долго тянется зимой, возможно, чтобы сблизиться хоть чуть–чуть. И очень скоро стало понятно, что они с Ровеной никогда не будут задушевными подругами. Хотя все–таки что–то их роднило. Они обе знали, что такое потерять близких, что такое ужасы войны... Правда, ни Ровена, ни Хельга в своих разговорах никогда не касались этой темы, никогда не вспоминали о том, что было.
– Ладно, – Ровена устало вздохнула и провела рукой по лбу, – может, хватит на сегодня. Я расскажу тебе про чары Сновидений позже, в другой раз… Скоро будет ужин.
Хельга кивнула. Из кухни уже не доносился стук тарелок. Зато потянуло ароматом вкусного горячего жаркого.
Ровена поднялась, собрала разложенные на столе книги и поставила обратно на полку:
– Сэр Годрик, должно быть, уже ждет нас. Давай не будем задерживаться, – и развернувшись, направилась к выходу из библиотеки.
Хельга последовала ее примеру, захватив свечу, что стояла тут же – на столе. Ей подумалось, что и правда лучше не опаздывать, и предвкушение ужина заставило ее поторопиться.
Но вдруг она замерла на какой–то миг. Странная теплая волна прошла по телу, несмотря на то, что за окном все так же завывал ветер. Семейный ужин за общим столом, теплый камин, уютная кухня… Она счастливо улыбнулась этой нарисовавшейся в ее воображении картинке. И постояв еще секунду, растворяясь в этой затопляющей радости, она все–таки шагнула из библиотеки со свечой в руках, затворяя за собой тяжелую дверь и оставляя стеллажи с книгами в зимней темноте.

*Meliora spero. - Надеюсь на лучшее (лат.)

IX. Sensus veris

Весна, 1067 г.

Она стояла, затаив дыхание. Стояла уже около десяти минут, прижавшись к высокой дубовой двери кабинета щекой. Слышно было плохо, – сэр Гриффиндор наложил на дверь звуконепроницаемые чары, догадываясь о тяге своей воспитанницы к различного рода информации. Ровена попыталась незаметно их снять, и хотя не получилось убрать их до конца, кое–что она все–таки смогла услышать.
Низкий голос сэра Трикси:
– Я не понимаю тебя, Годрик. В чем дело?.. Ты против?..
– Я не сказал, что я против, – голос сэра Гриффиндора был гулким здесь, снаружи. – Я просто сказал, что нам надо быть осторожными… Норманны во все суют свой нос, их воины везде после того, как этого бастарда Уильяма назвали королем Англии…
– Я согласен с Годриком, – на этот раз в разговор вступил сэр Шэклболт. – Достаточно того, что все епископы и архиепископы подчиняются этим варварам, и священники на всех углах кричат о том, что мы насылаем проклятья…
– Речь не о норманнах! Речь о магглах! – голос неизвестного Ровене господина показался даже ей слишком громким. Впрочем, остальные тут же зашикали на него. И мужчина продолжил чуть тише: – Мы создаем Тайный совет волшебников не из–за норманнов, а из–за магглов, и думать нам надо прежде всего о них. Нам надо заставить их уважать нас, заставить держать дистанцию…
– Но и церковь тоже имеет значение, – опять возразил Гриффиндор. – Я даже рискну предположить, что лучшим для нас вариантом было бы объединиться с церквью, чтобы противостоять норманнам…
– Ровена… – этот голос был тихим и прозвучал он не с той стороны двери, а в полушаге от самой Ровены.
Она вздрогнула и резко повернулась. Хельга.
Скрестив руки на груди, та укоризненно смотрела на Ровену. Она ненавидела подобные взгляды Хельги.
– Сэр Годрик знает о том, что я всегда слушаю их собрания, – произнесла Ровена в свое оправдание, потому что все–таки чувствовала себя виноватой.
Хельга лишь слегка пожала плечом, мол, поступай, как знаешь, и двинулась дальше по коридору. Ровена кинула ей вслед раздраженный взгляд, но все–таки отошла от двери. Она вздохнула. С Хельгой было непросто. Она никак не могла найти с ней общий язык.
Постояв еще секунду в задумчивости, Ровена направилась к выходу, толкнув массивную дверь, оказалась на крыльце. И тут же зажмурилась от яркого солнца, которое было совершенно ослепляющим после полумрака коридора.
«Вот и весна», – подумалось ей. День был солнечный и по–весеннему теплый. В округе пахло сладкой пыльцой недавно распустившихся цветов, а легкий ветер был мягким и ласкающим. Ровена присела на ступеньках крыльца, вдыхая поглубже воздух. Наконец–то они дожили до тепла. Зима казалась бесконечно долгой, серой и пустой. Такой, какой не была никогда. Хотя, подумала Ровена, возможно это потому, что рядом не было того, кто мог бы согреть и заполнить эту пустоту…
Она слегка прикоснулась мыслями к той запретной теме – о герцоге валлонском, – словно пробуя недавно затянувшийся порез – будет саднить или можно уже сдернуть корочку и забыть о нем?.. Нет, ей все еще было больно, хоть боль эта и притупилась со временем… Она грустно улыбнулась и приказала себе переключиться на что–то другое.
Например, о чем же там продолжают говорить собравшиеся у сэра Годрика волшебники?.. Эти собрания, начавшиеся с невинных дискуссий за кружкой хмеля зимними вечерами, стали регулярными. В основном это были господа, которых она раньше никогда не видела – из Дувра и Кентерберри, включая сэра Шэклболта. Смысл этих собраний Ровена поняла сразу, хотя и не присутствовала ни на одном из них. Магам нужно было объединиться.
Положение в стране сейчас было не из легких. Как и говорил когда–то Ондатже, англичан притесняли со всех сторон, а налоги поднимали до небес. Земли англосаксов отнимали, в то время как по всей Англии вырастали замки норманнских захватчиков. Чужеземцы отнимали крестьян, забирали сыновей в рекруты королевской Англии, а к магам, в чьих жилах текла англосаксонская кровь, относились хуже, чем к магглам. Слава богу, в последнее время поговаривали, будто самозваный король Уильям уехал в Нормандию, улаживать возникнувшие там неприятности, поручив все дела епископу Кента – Одо, которого по большей части Кент и вовсе не интересовал. Так что они могли вздохнуть свободно, пока Одо направил все свое внимание на север. Надолго ли?.. Часто сам Гриффиндор уезжал по делам, которые всегда держались в тайне. По его словам, он был необходим в Кентербери.
Иногда Ровене казалось, что сэр Годрик специально уезжает по целым дням, чтобы оставить наедине ее и Хельгу. В тайне Гриффиндор, видимо, надеялся, что они все–таки сблизятся. Но выросшая в одиночестве, Ровена ловила себя на мысли, что она вполне самодостаточна. Она запиралась на весь день в библиотеке, зарываясь в книги, или уезжала в лес охотиться и заниматься боевыми чарами, оставляя Хельгу в обществе Катрины и Тобиуса. Хотя Хельга, кажется, ничего не имела против. Ей нравилось заниматься домашними делами, нравилось возиться во дворе. Бывало, она уходила в деревню за продуктами. Она старалась не быть навязчивой и держалась отстраненно.
Поднявшийся легкий ветерок, пощекотал лицо, и Ровена улыбнулась, щурясь от солнца. Мерлин, до чего же хорошо. И такое огромное чистое небо, и птицы в вышине… Сегодня, казалось, можно было забыть о прошлом. Можно было сделать вид, что ничего не происходило, и ты опять живешь, как раньше. Сегодня, когда все вокруг расцветало и пело, она чувствовала себя тринадцатилетней девчонкой.
Слегка подтянув вверх юбку, Ровена оголила ноги до колен, чувствуя, как их касаются солнечные лучи.
Открывшаяся позади нее входная дверь заставила обернуться.
На пороге показалась Хельга.
– Ты не забыла, что сегодня мы собирались в Дувр на ярмарку?.. Лучше отправиться поскорее…
Она помолчала, глядя на Ровену сверху вниз, а потом все–таки добавила тем же тихим голосом:
– Ровена… Что ты делаешь?.. Одерни юбку…
Чувствуя себя совсем ребенком, Ровена едва удержалась, чтобы не показать ей язык. Но та уже развернулась к двери. И Ровена лишь звонко рассмеялась, поднимаясь и следуя за Хельгой.

***
Ох уж эти ярмарки в Дувре! Ровена обожала их с детства. Пестрые юбки по–весеннему легко одетых девушек, яркие цветы на шляпах парней, смех, улыбки, встречи, крики торговцев и музыка уличных музыкантов на площади, пестрый калейдоскоп запахов – специи, травы, душистый мед, ароматная вода для девиц, целая цепочка волшебных настоев от невинных приворотных зелий до ядовитых отваров… Казалось этой вереницы ярких пятен нет конца. Ровена поглубже втянула носом воздух и внутри что–то радостно затрепетало – ярмарка!
Воспоминания из детства, когда сэр Годрик брал ее с собой и разрешал самой выбирать покупки – книги, пергаменты из заморских стран, волшебные безделушки…
– Свежие овощи и фрукты - только с судна! Спелые, сочные! Сам король не захотел бы лучше! – слышалось с одной стороны. Упитанный торговец зазывал прохожих, сверкая улыбкой.
– Подходите ближе, выбирайте, мягкий бархат, шелк – тонкий, словно волос единорога! Прямо из Персии! – кричал другой. Хельга остановилась потрогать нахваливаемый товар, пока Ровена не потянула ее дальше.
– Ах, девицы-красавицы, не проходите мимо! Для вас, милые, привезли – новый эликсир красоты, сама Афродита спустилась с небес и дала его мне! – сморщенная и почти беззубая торговка прищурившись смотрела на девушек, одного взгляда на которую хватало, чтобы понять, что, похоже, ее эликсир дает обратный эффект…
Ровена улыбнулась. Всегда попадая на ярмарку она словно переносилась в совершенно другой сказочный мир – где, кажется, ты можешь найти самые невиданные и диковинные вещи. А потом довольный покупками, пойти послушать уличных музыкантов на площади или посмотреть цирковых артистов с медведем на поводке. В прошлую ярмарку приезжала целая труппа карликов, что только они не выделывали!..
Ярмарка казалась событием, которого ждали с нетерпением.
В нынешнее время у них было совсем мало развлечений. Ровена невольно оглядела ярмарочную толпу. Несмотря на внешнюю пестроту и веселье, большинство из них смотрело вокруг с опаской, выражение беспокойства и печали невозможно было стереть с их лиц даже широкими улыбками. Наверное, эти люди уже никогда не смогут быть прежними и также беззаботно веселиться, как когда–то… Военные норманнские всадники, как стражники смерти, казалось, заполонили собой все улочки городка, словно надзиратели они с каменными лицами смотрели на все сверху вниз. В этот раз чужеземцев с подобным надменным выражением лица было слишком много – франки, галлы, лангобарды и прочие стервятники стекались на распотрошенную Англию и рвали на куски, обращаясь с ее коренными жителями самым безобразным образом. И везде герб двора герцога Вильгельма, этого бастарда, возомнившего себя королем, этого бесчеловечного тирана, этого…
Увлекшись собственными мыслями, Ровена и сама не заметила, как налетела на широкоплечего мужчину. Он тут же обернулся и смерил ее взглядом. «Еще один норманнский ублюдок», – с ненавистью пронеслось в голове, когда она взглянула на это ледяное лицо и нашивку норманнского двора на рукаве. Резко толкнув ее плечом, мужчина прошел мимо, даже не удостоив Ровену ни единым словом. Хотя, возможно, усмехнулась она про себя, он просто не мог ничего произнести на саксонском. Эти высокородные курицы, что мнят себя королевскими павлинами, признают лишь свой проклятый норманнский диалект.
Да ну их к дьяволу! Ничто не испортит ей сегодня настроения. На улице весна! Весна! Мерлин, как роскошно вдруг распустились сады и этот свежий ветер, который, казалось, обещал перемены к лучшему. Она улыбнулась, еще раз оглядев ярмарочную площадь, и поискала глазами Хельгу. В суматохе сложно было что–то разглядеть, но темно-рыжая головка Хельги маячила среди людей словно факел.
Она как раз направлялась к Ровене, неся в руках свертки с покупками.
– Вот ты где… Мне нужна твоя помощь. Там продают зачарованные котлы, думаю, нам стоит приобрести хотя бы один. И может, повыбирать что–то из кухонной утвари?.. Ложки и саморежущие ножи?...
Ровена безразлично пожала плечом. Меньше всего ее сейчас занимали ножи с ложками. Она купила все, что хотела: в первую очередь пергамент, что она выторговала у одного пышноусого шотландца, рассказывающий об основных значениях магии пиктов («Этот пергамент еще мой прадедушка привез из дальних путешествий, а дедушке в свое время он очень помог при его исследованиях горных троллей… »), некоторые ингредиенты для зелий, баночку волшебных чернил, отрез ткани на юбку и осколок зачарованного зеркала, мимо которого она просто не смогла пройти – стоило в него заглянуть и зеркало тут же давало язвительные комментарии по поводу вашей внешности. Но купила его Ровена не поэтому. Она хотела разобраться, каким образом его одушевляли и можно ли проделать это же с другими предметами…
– Может, зайдем к Эдвиде?.. – спросила она Хельгу. – Я немного устала и выпила бы ее медуничного эля.
– Да, давай, – кивнула Хельга, – а потом пойдем за котлами, и ложки тоже посмотрим. Серьезно, когда ты увидишь их, сразу поймешь, почему мне так не терпится их приобрести, а ножи…
Ровена с трудом сдержала себя, чтобы не закатить глаза кверху, и, не слушая дальше, начала пробираться сквозь толпу.

***
В таверне у Эдвиды в этот день народу было полным–полно. Но для воспитанницы сэра Годрика Гриффиндора место всегда находилось. Эдвида, высокая худая женщина с пронзительными голубыми глазами и черными волосами (как у большинства уэльсцев), радостно улыбнулась своим гостьям и провела их к отдельному столику в самом укромном месте. Здесь гул голосов, что наполнял таверну, был тише. А через несколько минут, хозяйка лично принесла девушкам по дымящейся кружке медуничного эля.
– Пейте–пейте, для вас все бесплатно, – улыбнулась она и присела рядом, устало вздохнув. – Народу сегодня немерено. В ярмарки только успевай за всем следить, крутишься весь день. Но хорошо, что вы зашли… – она говорила с едва различимым акцентом, который, впрочем, удивительно ей шел.
– Времена такие, что приличного человека редко встретишь, в основном всякий сброд по улицам ошивается. Не знаешь уже, чего и ожидать дальше. В свое время, нам просто некуда было деться от датчан. Они как озверели, драли налоги. Спас нас тогда сэр Гриффиндор – как сейчас помню – стоял перед нами в своем алом плаще, лично успокаивал жителей, а потом ездил в Кентерберри просить за нас перед эрлами…
Ровена лишь задумчиво улыбалась в ответ. Эдвида любила поговорить и повспоминать былые денечки. Особенно с любовью она рассказывала о сэре Годрике Гриффиндоре. И голос ее был монотонным, мягким и успокаивающим. Здесь в полутемной тесной таверне, гудящей как улей, было тепло и уютно, и ее немного разморило от горячего эля.
Устав от шумной ярмарочной сутолоки и выбирания разных товаров, Ровена позволила себе немножко расслабиться. Чуть прикрыв глаза, она наблюдала за толпой – магглы и волшебники, сегодня они, казалось, забыли об их различиях и вместе выпивали за наступление весны. В другом темном углу спорили гоблины и несколько магглов, деля золото. По залу сновали цыганки, присаживаясь то к тем посетителям, то к этим и предлагая погадать. И вся эта картинка сливалась в одно яркое пестрое полотно, таяла и куда–то уносилась прочь…
– Позолотите ручку, любезные, – крикливый голос вырвал ее из пелены грез. Ровена и сама не заметила, как задремала. Приоткрыв глаза, она обнаружила, что Эдвиды уже нет рядом, а на ее месте сидит одна из тех самых цыганок с хитрым сорочьим взглядом.
– Спасибо, нам не нужно предсказаний, – тихо ответила ей Хельга и мягко улыбнулась. Ровена всегда удивлялась, как Хельга умудрялась сохранять эту мягкость в голосе и теплый взгляд при общении с малознакомыми людьми. При первом впечатлении казалось, что она безмерно любит всех вокруг и ко всем сердечна. Но цыганка не впечатлилась этим, а лишь хищно улыбнулась.
– Вы не пожалеете, красавицы. Я могу многое вам рассказать. Про женихов, про богатства, про путешествия заморские. Я могу…
– Ну что ж, давай, – немного резко перебила ее Ровена, решив, что лучше согласиться на услуги, чем пытаться от нее отделаться.
Цыганка лишь обиженно поджала губы, что ей не дали договорить, молча дотронулась до руки Ровены своими горячими смуглыми пальцами и перевернула ладонью вверх.
– Тебе я скажу первой...
Прошло несколько напряженных минут в молчании, пока незнакомка изучала линии на ладони. Затем, слегка нахмурившись, цыганка с беспокойством заглянула Ровене в лицо.
– Ну, что там? – стараясь сохранять холодность, поинтересовалась Ровена, хотя сердце ее забилось от какого–то плохого предчувствия.
– Ох, туго тебе придется, красавица. Судьба у тебя не простая. И путь ты выбрала не из легких… – она помолчала, снова вглядываясь в линии, – обман тебя ждет… все придется взвалить на свои плечи, когда он уедет. И не беги за ним, не смей бросать то, что начала, без тебя ничего у них не выйдет… Отпусти его лучше, когда придет время, ты сама поймешь… Тебе его не заполучить, ибо сердце его будет в руках демона...
– Что вы несете?.. – требовательно поинтересовалась Ровена. Она редко верила предсказаниям цыганок. В основном большинство из них выдавали себя за потомственных ведьм, но были шарлатанками и выросли в семье магглов. Вот они с Хельгой знали, что значит настоящее колдовство и предвидение будущего. – Кто уедет, о ком вы?.. Что мне нельзя бросить?..
Цыганка лишь ответила ей неприязненным взглядом:
– Твоя судьба, конечно. Ты должна будешь сделать выбор – либо он, либо дело всей твоей жизни…
– И что за дело?.. – Ровена уже начинала терять терпение от этих глупых загадок.
– Ты и трое других. И не будет ничего такого же ни до вас, ни после вас. Нечто великое вы совершите. И заплатите за это непомерную цену.
Прошло еще несколько секунд в молчании, а потом цыганка отбросила ее ладонь.
– Больше я ничего тебе не скажу.
Ровена лишь криво усмехнулась:
– За такое предсказание я ни дам тебе ни гроша. Точно то же я и сама могу наговорить кому угодно. Что за шарлатанство?..
Через стол она взглянула на Хельгу. Глаза ее были широко распахнуты, она явно была под впечатлением от сказанного цыганкой. Ровена лишь фыркнула про себя – деревенская простушка, верит всем и каждому.
– Шарлатанство? – едва не подпрыгнула цыганка, – да как ты смеешь, девчонка?.. Вот посмотришь, все сбудется. Я не обманщица. Плати золотом!..
Ровена смерила ее ледяным взглядом, полным достоинства, и уже хотела ответить, но какой–то резкий шум отвлек ее внимание. Входная дверь с грохотом рухнула вниз и в таверну, ничего не стыдясь, въехало несколько норманнских всадников прямо на лошадях.
– Где здесь хозяйка? – развязно крикнул один из них, нелепо картавя на французский манер. Четверо других с неприязнью оглядывали притихших посетителей. В воздухе повисла напряженная тишина.
– Ну, я хозяйка. Что вам нужно? – вышла вперед Эдвида. Даже несмотря на свой высокий рост, она казалась слишком хрупкой перед широкоплечим норманнским всадником. Их взгляды пылали обоюдной ненавистью.
– Нас послал архиепископ Буе, как его подданных и сборщиков податей. Ты обязана заплатить налог, теперь эта земля принадлежит ему.
Эдвида лишь криво усмехнулась и по–хозяйски поставила руку на пояс.
– Ваш любезный архиепископ что–то путает. Все налоги уплачены на прошлой неделе.
– Ты врешь, каналья, – подал голос другой всадник, такой же крепкий, как и первый. – У нас распоряжение.
– Даже если бы я и горела желанием отдать все мои деньги за налог, – произнесла сквозь зубы в его сторону Эдвида, – я бы не смогла этого сделать. У меня больше ничего нет. Повторяю, я отдала все.
– Действительно?.. – нагло усмехнулся первый всадник. – Что ж, в таком случае, нам придется пойти на крайние меры. На что ты содержишь свое сомнительное заведение? На что живет твой сын?.. Кстати, твой сын… где он?..
– Что?.. При чем здесь мой сын?.. – Эдвида едва заметно побледнела, но сохраняла все тоже спокойствие.
Норманн не ответил. Он повернул голову в сторону сопровождающих его военных и кивнул на лестницу, уводящую на второй этаж, где располагались жилые комнаты хозяйки. Тут же поняв знак, двое норманнских всадников спешились и, расталкивая толпу, направились наверх. Эдвида лишь оцепенело наблюдала за происходящим.
– Видишь ли, – вновь заговорил елейным голосом норманн, – есть указ – если ты не платишь налог, мы имеем право разрушить твое гнилое заведение, так как за него не уплачено или… забираем твоего сына. Армии нашего короля нужны новые рекруты.
– Что?.. Как… вы… Мой сын никогда… – совершенно ошеломленная, Эдвида не могла подобрать нужных слов. – Вы не посмеете! Вы не имеете права!
– Имеем. Именем короля Уильяма, я…
– Будь он проклят ваш паршивый король! – выплюнула Эдвида. Глаза ее горели, руки тряслись. – Вы выжали из нас уже все, что могли. Забрали наши земли, наши деньги, наш хлеб, а теперь перекинулись на наших детей! Я посылаю все проклятья на ваши головы…Я ненавижу вашего ублюдка герцога!.. Я…
Договорить она не смогла, резкий удар по щеке, от которого она едва устояла на ногах, заставил женщину замолчать. Норманн, непонятно как успевший спешиться, стоял рядом с ней и вытирал перчатку, замазанную кровью. Тонкая алая струйка стекала по подбородку Эдвиды.
Ровена заметила, с каким наслаждением наблюдает за этим норманн, и невольно сжала кулаки. Она вскочила с места, но чья–то цепкая рука ухватила ее за локоть. Хельга. Ровена резко обернулась к ней:
– Какого дьявола?.. Пусти меня! Ей нужна моя помощь.
Хельга ответила совершенно спокойным взглядом.
– Это не наше дело, Ровена. Лучше пойдем отсюда.
– Ты в своем уме? Разве тебе наплевать на этот беспредел?.. – прошипела она. Но Хельга была все также раздражающе–спокойна, а голос ее все также тих:
– Ты ничего не сможешь сделать с ними. Да даже если и выступишь в защиту, сама попадешь в беду. Их слишком много, теперь правители здесь они, Ровена.
Но она лишь сверкнула взглядом.
– Пусти!.. – и стремительно подошла к Эдвиде.
– Отойди от нее, грязное отродье, – на ходу она вытащила волшебную палочку и приставила ее к подбородку врага.
В глазах норманна блеснуло удивление.
– Que diable?..
– Забирай своих людей и не появляйся здесь больше, иначе пожалеешь, – продолжала Ровена вздернув подбородок.
Но ее противник лишь широко осклабился.
– Ах ты, ведьма!.. Угрожаешь мне, воину армии его величества Уильяма?
Рука его метнулась к ножнам, прикрепленным на бедре, и уже через секунду блеснувшее лезвие клинка чуть–чуть впилось под ребра Ровены.
– Ты готова умереть за эту неразумную нищенку, ведьма?.. Думаешь, сможешь угрожать мне этой своей… – он покосился на волшебную палочку, подыскивая нужное слово. – Я проучу тебя!
– Довольно! – вмешался резкий голос, и Ровена чуть–чуть вздрогнула. До сих пор молчавший всадник, чье лицо было скрыто капюшоном, наконец, поднял голову и положил руку на плечо норманна. – Не трогай ее. Она не при чем, – властно распорядился он на чистом саксонском.
Приставивший к ней меч военный резко обернулся к господину, затем снова посмотрел на Ровену, прожигая ее взглядом:
– Tu es prêt d'attaquer seulement des maggles, – по-французски прошипел он в сторону господина с накинутым капюшоном, – mais cependant les sorcières doivent se tenir à sa place aussi, n’est-ce pas?*
Господин лишь молча твердо покачал головой, и военный убрал клинок обратно в ножны, отступая от Ровены. Он досадливо поморщился и запрыгнул в седло, тут же развернув лошадь и направившись наружу, кипя от негодования.
Ровена с любопытством кинула взгляд на загадочного господина. В тени капюшона она смогла едва различить его профиль, как у грозной птицы, ниточку надменных губ и непроницаемый взгляд. Он вызывал отвращение – типичный норманн. Наверное, Ровена должна была чувствовать благодарность, но она не чувствовала.
Топот тяжелых ног по ветхой лестнице заставил ее обернуться. Военные вернулись и повскакивали в седла.
– Эта хитрая горгулья где–то припрятала своего сынка, – грубо доложил норманнский военный, – дома его нет.
Спаситель Ровены, все также прячась в тени надвинутого капюшона, едва заметно кивнул и взглянул сверху вниз на бледную безмолвную Эдвиду:
– Мы придем завтра, после полудня. До этого времени ты должна решить – сын или деньги.
Не прибавив больше ничего под взгляды безмолвной оцепеневшей публики, он развернул лошадь и умчался прочь.
Напряженная натянутая как тетива лука тишина повисла на несколько минут. Было слышно, как снаружи норманн отдает своим воинам приказ на французском, и топот копыт становится все глуше и отдаленнее.
Эдвида, сжав кулаки, первой нарушила молчание. Распахнув дверь наружу, она с ненавистью плюнула вслед отъезжавшим. А затем расстроенная и разбитая присела на первый попавшийся стул, уронив голову на руки. Жест с плевком был донельзя вульгарен, но Ровена в душе согласилась с ней, она бы сделала тоже самое.
– Идем, – мягкий тихий голос Хельги прозвучал у ее уха, и она потянула Ровену к выходу.
– Подожди, – торопливо порывшись в кошельке – там осталась лишь пара монет после ярмарки – Ровена вытащила все деньги и положила рядом с Эдвидой. – Вот.
И зная, что этого все равно не хватит, она попыталась обнадеживающе улыбнуться. А затем вышла из таверны, не поднимая глаз, и чувствуя, как укоряющий взгляд Хельги прожигает спину.

***
– Это никогда не кончится, никогда! – с яростью Ровена отпустила тетиву, и выпущенная стрела попала точно в цель мишени. Эдгар посмотрел на нее с восхищением. – Эти чужаки всегда будут выжимать из нас все соки, из наших земель... И при том, ведь только у нас есть причины ненавидеть их, почему они ненавидят нас не меньше?.. Мы не убивали их детей и женщин, не жгли их дома....
С раздражением Ровена отбросила лук и устало присела на траву у дерева. Эдгар смотрел на наставницу немного растерянно. Несмотря на то, что он был смышленым мальчиком, сейчас он понимал лишь одно – леди Ровенкло сердита на чужеземцев и сейчас лучше не задавать лишних вопросов. Почему она так внезапно рассердилась, тоже было неясно – ведь чужаки появились уже давно, и в общем рутинном течении жизни некоторые вещи, сначала казавшиеся дикими и невозможными, уже как-то притерлись, и с ними оставалось лишь смириться. О случае на ярмарке Эдгар, конечно, был не в курсе.
Он поднял лук и попытался повторить маневр леди Ровенкло, но промазал. На что сама леди Ровенкло ответила полуулыбкой. Эдгар всегда был немного неуклюж, отметила про себя Ровена. А этот лук пока был еще слишком сложен для него. Увлекшись в последнее время охотой на дичь, она наложила на свой лук чары Purposus, помогающие стреле всегда достигать цели.
От размышлений ее отвлек Эдгар – с помощью манящих чар он призывал стрелу обратно из мишени. Манящие чары сегодня были темой их очередного урока.
Их занятия были регулярными с тех самых пор, как зимние залежи снега немного подтаяли под весенним солнцем, и Эдгар смог ходить пешком до дома сэра Годрика. Ровена сдержала обещание, данное Эдгару при их знакомстве – помочь ему освоить магию и научиться применять свои способности волшебника. Она рассказывала своему юному знакомому о свойствах магии, обучала его несложным заклинаниям, а так же немного боевому искусству. И, похоже, с каждым уроком Эдгар открывал для себя совершенно новый мир. Он смотрел на книги леди Ровенкло с горящими глазами, он брал в руки палочку, словно это был дар небесный…. И это и забавляло и радовало его наставницу.
Он по-прежнему жил у священника в аббатстве неподалеку от Саутфлита, выполнял несложные работы, чтобы получать свой скромный обед и ужин, учил псалмы, как и все другие дети. И лишь пару раз в неделю ему удавалось ускользнуть к леди Ровенкло. Он не говорил пастору, где был, объясняя каждый раз свое исчезновение по-разному - то ему было необходимо помочь одному достопочтенному господину, то он выполнял поручение некой леди из Дувра... Стоило признаться, что он занимается в доме сэра Годрика Гриффиндора, и его бы заперли в келье и больше никуда не отпустили, а может, и вообще выкинули бы на улицу. Честно признаться, несмотря на то, что священник постоянно твердил о милосердии, слишком мягкосердечным его назвать было нельзя.
Сегодня, как впрочем и всегда, они занимались на заднем дворе дома сэра Гриффиндора, где находились мишени. Ровена поднялась и подошла к юному волшебнику:
– Тебе нужно быть собраннее, Эдгар, увереннее! Смотри, - она поправила лук в его детских неуклюжих пальцах, - держи крепче, и думай только о цели, когда отпускаешь стрелу, для тебя не должно существовать ничего кроме мишени – она становится центром всего мира, видишь... – она помогла ему натянуть тетиву и выпустить стрелу, которая тут же не замедлила попасть в яблочко, - вот так... Ну а теперь призывающее заклятье, с этим ты должен справляться сам...
– Ассио, - Эдгар неуверенно направил палочку на мишень, и стрела лишь чуть-чуть дернулась, но осталась на месте.
– Собраннее! – снова повторила Ровена. - Ну же!
– Ассио! – стрела по-прежнему не поддавалась.
– Еще! Ну!
– Ассио!
– Увереннее!
– Ассио! Ассио!!!
Совершенно неожиданно стрела с такой скоростью полетела к Эдгару, что он едва успел увернуться от нее. Мальчик тут же повернулся в Ровене, широко улыбаясь.
– Вот видишь, - Ровена улыбнулась ему в ответ. – Хорошая работа. Главное, верить в свои силы. – Она вложила новую стрелу в тетиву и подала мальчику. – Вот, потренируйся еще.
Иногда когда она видела, как Эдгар преодолевает одну трудность за другой, в ней просыпалась какая-то странная гордость, и за него тоже, но больше за себя. Эти занятия были чем-то совершенно новым. Чем-то, что позволяло ей, Ровене, перейти из разряда учениц в учителя. Да, она становилась взрослой, и уже настолько много знала, что могла научить этому кого-то еще. И это было восхитительное чувство.
Однако, назвать себя наставником в полной мере ей, видимо, было еще рано – сэр Годрик зорко следил за всеми ее начинаниями, совсем как раньше.


После занятий он нашел ее на пороге конюшни, откуда Ровена вышла, выводя Афелиата под уздцы.
– Мне нравятся ваши занятия с Эдгаром, - начал сэр Годрик, поглаживая бороду, и по его жесту Ровена поняла, что это лишь вступительная фраза к какому-то важному разговору. Она обратилась вслух. – Вы оба неплохо справляетесь. И я всегда горд за твой талант и способности. Особенно если ты делишься ими с кем-то еще.
Ровена улыбнулась благодарно и немного устало – ей самой занятия давались не так легко, как хотелось бы.
– Ты взрослеешь с каждым днем, Ровена, - продолжил Годрик, - и думаю, пришло время, когда ты можешь проявить себя. Мне нужна твоя помощь. Я хочу, чтобы ты приняла участие в наших собраниях.
– Что?.. – Ровена смотрела на сэра Годрика, не веря услышанному. Насколько она знала, женщины никогда не допускались до советов волшебников – даже Хельга, с которой у сэра Годрика, казалось, сложились теплые дружеские отношения, и которая была старше Ровены на несколько лет.
– Но... я не знаю, как себя вести, что там обсуждается?..
Годрик посмотрел на воспитанницу, прищурившись.
– Ровена, не хитри со мной, я знаю, что ты подслушивала, поэтому я и прошу тебя присутствовать на собраниях открыто, чтобы ты не стояла под дверью, ибо мне кажется, не я один догадываюсь, что ты слушаешь наш совет, и мне становится неудобно перед друзьями.
Ровена почувствовала, что густо краснеет, совсем как в детстве, когда в тайне от сэра Годрика убегала в Саутфлит на ярмарки, а потом он все равно узнавал об этом от Катрины.
– Я прошу прощения, сэр Годрик, - произнесла она. – И для меня присутствовать на ваших собраниях большая честь, но только я не знаю, правда, о чем мне там говорить?..
– Тебе не нужно будет говорить. Я хочу, чтобы ты лишь внимательно слушала. И еще – я буду тебе очень благодарен, если ты будешь вести записи, вносить на бумагу все, что будет обсуждаться, а потом отдавать эти свитки мне. Это была бы неоценимая помощь. И потом, это будет хорошим объяснением тому, почему ты можешь присутствовать там, дабы избежать возражений и вопросов со стороны остальных волшебников, участвующих в совете. Я же хочу, чтобы ты впитывала все, о чем мы говорим. Я знаю, что ты способна найти выход из затруднительных ситуаций, и хочу, чтобы ты была в курсе дела, когда мне потребуется чей-то дельный совет.
– Конечно, сэр Годрик, - Ровена с готовностью кивнула. Чувство гордости переполняло ее. Быть на этих собраниях, казавшихся чем-то священным, куда съезжались даже господа из Кентерберри, об этом и мечтать нельзя было.
– Тогда, - подвел итог Гриффиндор, довольно улыбнувшись, - сегодня твое первое собрание. Вечером приедут уже знакомые тебе волшебники, и мы будем ждать тебя после ужина, в библиотеке.
Ровена кивнула еще раз и уже хотела направиться к выходу, когда сэр Годрик остановил ее:
– И еще. Хельга рассказала мне про твой необдуманный поступок в таверне. Ровена, послушай меня, я призываю тебя быть предельно осторожной. Не ввязывайся в чужие дела, особенно не вставай перед норманнами беззащитной...
– Я не была беззащитной, у меня была волшебная палочка, – тут же возразила она, вспыхнув.
– Я не об этом, - чуть повысил голос Гриффиндор, - не показывай им, что ты ведьма, когда находишься в непосредственной близости магглов. И просто – держись от врагов подальше, насколько это возможно при их постоянном присутствии.
Ей оставалось лишь промолчать, что как понял Гриффиндор, могло означать ее смирение.
– Вот и славно. Куда ты сейчас отправляешься?..
– Хочу поохотиться, - ответила волшебница, вскакивая в седло. Высокие мужские сапоги вместе с охотничьими брюками делали эту хрупкую девушку больше похожей на изнеженного юношу.
– Не слишком ли часто ты охотишься?.. – между бровей ее наставника появилась небольшая морщинка, что свидетельствовало о его недовольстве. – И потом - вечером, в сумерках?..
– Я не задержусь надолго, - поспешила успокоить Ровена, дабы маленькая тучка на горизонте не выросла в грозовые облака. – И окажусь дома еще до наступления темноты.
Сэр Годрик ответил ей неодобрительным взглядом, но лишь вздохнул:
– Постарайся не увлекаться и не опаздывать к собранию. И… будь осторожна.
«Сколько лет уже прошло, - подумала про себя Ровена, а я слышу все те же наставления. Что, неужели он считает, что я ничему не учусь?»
Пока она спешно удалялась в сторону леса, всегда гордо развернутые плечи Гриффиндора вдруг ссутулились, на миг показав, что обладатель этой статной осанки уже не был пылким юношей, полным сил. И сэр Годрик лишь тяжело вздохнул, провожая всадницу взглядом…


Лес простирался перед ней зеленой полосой, уходящей на восток. Справа выглядывали крыши Саутфлита, уже позолоченные закатным солнцем, вдалеке по дороге катила повозка крестьянина... «В непосредственной близости магглов…» - всплыли слова сэра Годрика.
Ровена развернула Афелиата в сторону лесной опушки и пустила его рысцой. Слишком печется сэр Годрик о магглах. Ей, хотя и было стыдно признаваться в этом даже самой себе, магглы не казались такими уж беззащитными и беспомощными. В детстве она относилась к ним довольно настороженно, видимо, сказывалось воспитание чистокровной волшебницы, и если бы не сэр Годрик с его сердобольной заботой об их соседях, кто знает. Достаточно вспомнить, как будучи маленькой, она забиралась на верхушку дерева вблизи дома сэра Годрика и слушала разговоры проходящих мимо крестьян из Саутфлита. Магглы частенько заводили дискуссии о соседях-волшебниках, полные неприязни и опасений, проходя в непосредственной близи от странной усадьбы, но никогда не замечали худенькой девочки, притаившейся на дереве. Также они не связывали такие разговоры с обильно вскакивающими у них после этого бородавками.
Когда Годрик прознал о маленькой мести своей ученицы, Ровене была прочитана длиннейшая лекция о применении магии к магглам, и было устроено несколько прекрасных деньков в стойле у гиппогрифов, за которыми ей сказано было убирать. Ровена уяснила с тех пор, что к чему, и теперь этот инцидент вызывал у нее лишь легкую улыбку. Но в принципе, она не испытывала к ним ненависти. И жалости тоже. Ей, в общем-то, было все равно.
Лес стал гуще, и Афелиат перешел на настороженный шаг, раздувая ноздри и приглядываясь, что таится за деревьями. Солнце почти скрылось за горизонтом, и сумерки вот-вот должны были оплести лес. Но Ровену нисколько не смущало отсутствие дневного светила, без него было даже лучше – она любила ночную охоту, подобно лунной богине Диане. Все ее инстинкты обострялись в сотни раз, и потом это была замечательная возможность испытать себя – отогнать прочь мысли о притаившихся за ночными деревьями страхах и опасностях и добиться поставленной цели.
Она неторопливо ехала по лесу, наслаждаясь его тишиной и спокойствием, когда тихий треск надломившейся ветки заставил Ровену насторожиться. Минуло мгновенье, другое, и вдруг она заставила Афелиата. сорваться с места. Из густых зарослей, которые Ровена огибала справа, выскочила грациозная лань и, секунду помедлив, помчалась на юг, петляя между деревьев. Ровена радостно улыбалась, подгоняя Афелиата и вытаскивая стрелу из зачарованного лука. Было нечто особенное в погонях, из-за чего ее сердце радостно билось, а дыхание замирало. Стремительное движение, подобное вихрю, заставляло ее забывать обо всем.
Даже о том, в какую сторону они движутся. Ровена, кажется, никогда еще не была в этой части леса, и, возможно, поэтому погоня затягивалась, осложняясь незнакомой местностью. Узкие тропинки и слишком ветвистые деревья, загораживающие корявыми ветками путь, отнюдь не способствовали быстрой езде. Когда лань неожиданно исчезла в колючих непролазных зарослях, Ровена поняла, что не сможет преследовать ее дальше из-за слишком частого кустарника. И, не желая упускать добычу, она выпустила стрелу, вслед исчезающему животному…
Что-то было не так. Волшебница поняла это лишь спустя несколько секунд. Стрела не поразила убегающую в страхе лань, а зависла в воздухе метрах в десяти от охотницы. Ровена чуть дернула поводья, заставив Афелиата сделать пару шагов вперед, и взяла стрелу в руки. Где-то на краю сознания она понимала, что этого не следует делать – на ней могут быть сильные проклятья или другие темные чары. Но с таким волшебством (а это, без сомнения, было волшебство) она столкнулась впервые. К тому же, Афелиат стоял смирно, и это успокоило ее.
С любопытством осмотрев стрелу, Ровена достала палочку и произнеся «Indicatum» - заклинание помогающее распознавать наложенные чары на предмет, - стала ждать. Ничего не произошло, что и удивило и расстроило ее. Значит, дело не в предмете, а… в самом воздухе?.. Ровена хорошенько огляделась – и правда, причина, казалось, заключалась в пространстве. Оно было таким густым и насыщенным, что легко представлялось, будто любой предмет может просто повиснуть в воздухе и застрять.
Отчего-то юной волшебнице стало не по себе. Сама местность, чем больше в нее вглядываешься, казалась пугающей и враждебной – сухие непролазные кустарники, тонкие силуэты деревьев, черные в уже наступивших сумерках. И плотный воздух словно с мерцающей пеленой делал тело тяжелым, как и все пространство вокруг.
Стараясь отогнать надуманные страхи и убеждая себя, что это все слишком по-детски, Ровена чуть дернула поводья и развернула Афелиата к заросшей, будто нехоженой сотни лет, тропинке. Она положила волшебную палочку на ладонь, произнеся заклинание ориентира «Указуй», так как не имела ни малейшего понятия, где находится, и, глядя на палочку, двинулась на запад, где предположительно должен быть дом сэра Годрика.

Пространство давило на нее, не давая свободно двигаться и лишая способности быстро и ясно мыслить. А может, это просто сгустившееся облака, погрузившие все во тьму, не давали ей четко увидеть путь?.. Спустя полчаса бесцельных блужданий в попытке выбраться из этого проклятого места, Ровена обнаружила, что уже дважды проходит мимо одного и того же старого высохшего дерева, которое по всем ее ориентирам должно было остаться далеко позади. А может, здесь просто много одинаковых деревьев? На первый взгляд они все корявые и сухие.
И все же, решив подстраховаться, волшебница пометила ствол дерева снопом искр из палочки, оставив яркий отпечаток. А затем двинулась в совершенно противоположную сторону прочь от злосчастного места. Она проехала небольшие заросли по узкой тропинке и… вскрикнула от удивления и досады. Помеченное ею дерево с яркой полосой на стволе неприветливо взирало на нее практически вплотную.
Что за дьявольщина?.. Мерлин!
Она снова повернула в другую сторону, стараясь не поддаваться панике, и снова выбранная тропинка привела на тоже место. Похоже, не ей одной надоела эта игра с лесной чащей в кошки-мышки. Афелиат начал нервно и недовольно фыркать.
Решив дать ему передохнуть, как впрочем и себе, Ровена спешилась и привязала его к стволу дерева. Ей нужно было сосредоточиться без тщетных и суетливых попыток найти дорогу.
Ночь совсем сгустила краски, раскидав клочки тьмы между веток деревьев. В лесу на удивление было тихо – ни звуков ночных птиц, ни диких животных… Она внимательно огляделась еще раз – насколько позволяла безлунная ночь. Странная мерцающая полоса, которую она не замечала ранее, привлекла ее внимание. Она была едва уловима, словно неосторожная цветочная фея просыпала дорожкой пыльцу. Но нет, конечно, фей в подобной месте не водится…
Как завороженная Ровена подошла поближе, задев носком высокого сапога краешек линии. Но стоило девушке сделать шаг, как ноги ее словно приросли к земле, а внезапно наполнившееся тяжестью тело онемело настолько, что невозможно было пошевелить ни единым мускулом. Ровена поняла, что сработали какие-то незнакомые ей охранные заклинания, и попыталась сделать шаг назад. Бесполезно. Она совершенно не могла управлять собой.
Она даже не успела задуматься, сколько ей предстоит тут оставаться, как страх окатил ее удушливой волной. Проклиная собственную неосторожность, Ровена вспоминала рассказы Годрика о нелюдимых колдунах, живущих глубоко в лесах и не очень-то вежливо обращавшихся с незваными гостями. Раньше все это казалось ей глупой сказкой…
«Фините Инкантатем, Мистрео Телпасс, Карсинео, Фините… Фините инкантатем… Черт… Что же делать…» – мысли неслись со скоростью света, оставляя колющий след в сознании, и когда краем глаза Ровена уловила какое-то движение, из головы вылетели все заклинания, что она когда-то изучала. Фигура в длинном плаще с накинутым капюшоном показалась из-за деревьев и двинулась к ней.
Сначала этот неясный темный силуэт можно было принять за дементора – так плавно и неспешно он двигался, но чуть ближе Ровена различила вполне человеческие руки, показывающиеся из длинных рукавов, и вполне определенный профиль из-под капюшона, коих у дементоров в принципе не могло быть.
Ровена была настолько шокирована происходящим, что почти ничего не воспринимала вокруг, а только смотрела на необыкновенного человека, пришедшего сюда, чтобы… Чтобы что?
К ее удивлению, мужчина плавно кивнул:
– Приветствую вас, прекрасная леди, – произнес он, и Ровена вздрогнула. Голос его был глубоким и тихим, но в тоже время в нем чувствовалась огромная сила. – Что привело вас в мои владения?..
Он чуть склонил голову, и в один дикий миг Ровене показалось, что она уже где-то видела его. Она чуть пристальнее вгляделась в его лицо, насколько позволял капюшон. Ну, конечно! Тот самый господин из таверны Эдвиды, что сидел на лошади, и чье лицо также как и сейчас было скрыто капюшоном. Он начальствовал над норманнскими воинами, что пришли за ее сыном. Это он спас ее от одного из своих людей. Хотя она по-прежнему не испытывала никакой благодарности.
Постаравшись взять себя в руки, чтобы голос ее не дрожал, она с достоинством произнесла:
– Ваши владения?.. Я посещаю эти леса не первый год, сэр, и никогда не слышала, что они принадлежат кому-то, помимо короны. И для меня неожиданность попасть в сеть защитных заклинаний и встретить такой холодный прием.
– Вот как?.. – казалось мужчину нисколько не смущало положение его собеседницы.
Его взгляд упал на волшебную палочку, зажатую у Ровены в руке, а затем впился в лицо волшебницы, которая встретила его взгляд с вызовом и надменностью. К ней вернулось ее самообладание.
– Вы должно быть неплохая колдунья, раз кинулись защищать жизнь этой нищенки в нашу первую встречу?.. Ну что ж, раз вы так любите дуэли, на этот раз вам придется защищать свою жизнь и показать мне, на что вы способны.
Все произошло слишком быстро – в одну секунду защитные заклинания слетели с нее, незнакомец взмахнул палочкой, но Ровене и не нужно было больше времени, мысленно она уже давно была готова к чему-то подобному и успела вспомнить пару заклинаний.
Она нацелила палочку:
– Астринжео! – Заклинание ударилось об невесть откуда взявшийся барьер, и девушка подумала, что возможно эта дуэль не кончится для нее благополучно. Затевать магическую дуэль с волшебником, который явно был сильней ее, да к тому же имел весьма темные намерения в ее отношении… Самоубийство.
– Ступефай! – Незнакомец явно решил начал «с простенького».
– Протего! Петрификус Тоталус! – Ровена лихорадочно соображала, что делать дальше. Большая часть проклятий, которые вертелись на языке были слишком слабыми, а надо было что-то действительно мощное…
– Клиэро Магикус! – Незнакомое заклинание ледяной стрелой пронеслось у виска Ровены, когда она рванулась в сторону, спасаясь за стволом ближайшего дерева. Где-то на краешке сознания всплыли уроки Годрика по распознаванию чужих заклинаний. Но сейчас было слишком сложно понять, как развернется дальнейший ход событий. В любом случае отсиживаться здесь было глупо и бессмысленно.
– Леди, что же вы прячетесь от меня? – прозвучал голос противника, он был таким же тихим и завораживающим, но в нем чувствовалась угроза.
Набрав побольше воздуха в легкие, Ровена показалась из-за дерева с палочкой наизготовку:
– Пулсус!
Но мужчина оказался быстрее, произнеся на мгновение раньше неведомое ей заклинание:
– Экспеллиармус!
Несколько обескураженная, что есть заклинание, которое она слышит впервые, Ровена потеряла драгоценные секунды. Эффект не заставил себя ждать: красный сноп искр с огромной скоростью понесся к ней, вырвав палочку из рук, а ее владелицу сбило с места. Зажмурившись и бездвижно лежа на земле какое-то время, Ровена просто не могла дышать от полученного удара. Но она заставила себя открыть глаза, когда услышала рядом шаги противника, шелестящие по траве. Ей не хотелось думать, что он сделает с ней. Скорее, первым ее чувством была жуткая досада – в первую очередь на себя. Она ненавидела проигрывать.
– Ну что ж, - незнакомец возвышался над ней, держа ее палочку в руках. – Неплохо. Для начинающей ведьмы. Будем считать, что позор отобранной волшебной палочки искупит то, что я дарю вам жизнь.
Он неприятно рассмеялся тихим смехом. А затем кинул палочку волшебницы в двух шагах от себя.
– Прощайте.
И сделав шаг назад в тень дерева так, что его силуэт совершенно слился с темнотой, незнакомец со странным шелестящим звуком… исчез?..
Пронзительная тишина снова окутала все вокруг. Ни шороха, ни ветра.
Ровена нашла в себе силы подняться и, подобрав палочку, подошла к тому месту, где только что был ее собеседник.
– Люмус!
Но обнаружила лишь пустые заросли и невысокую траву.
К ее удивлению ощущение плотного и давящего пространства прошло, а из-за облаков показались проблески луны так, что сразу стала видна тропинка.
Проклиная все на свете, сердясь и на незнакомца, и на себя, она вернулась к Афелиату и, отвязав его, вспрыгнула в седло – тупая боль в ребрах от удара дала о себе знать.
«Дьявол, надо будет попросить Хельгу помочь, она знает сотни рецептов и настоев от подобных недугов», - пронеслось у нее в голове. И тут же на ум пришла еще одна ужасная мысль. Хельга! Сэр Годрик! Как она расскажет им?.. Стоит ли вообще это делать?.. И потом… О, нет… Собрание волшебников, где ей было необходимо присутствовать, сегодня после ужина… Судя по тому, что уже была непроглядная ночь, она безнадежно опоздала. Или сказать точнее – не явилась вовсе.
Тяжело вздохнув, Ровена натянула поводья чуть сильнее и пустила Афелиата бегом, боясь подумать, что ее может ожидать дома.

***
В доме Гриффиндора никто не спал. Ровену встретили светящиеся окна – все были взбудоражены ее отсутствием. Сэр Годрик уже собирался поехать к Шеклболту за помощью, чтобы отправиться вместе на поиски. Но при появлении своей виновато выглядящей подопечной он не сказал ни слова. Когда она объяснила свое отсутствие тем, что заблудилась и долго плутала, пытаясь найти дорогу домой. Гриффиндор лишь одарил ее ничего хорошего не предвещающим взглядом и ушел спать, дав понять, что разговор переносится на утро.
Зато Катрина причитала вокруг Ровены, повторяя, как они все переволновались, и что леди Хельга сварила им всем по две кружки успокающего зелья, и как только леди Ровене могло в голову такое прийти – ехать на ночь глядя в лесные чащи, когда там не то что волки или вепри, а еще чего похуже – оборотни да еще нечисть какая может напасть, прямо как на ее несчастных родителей…
Слушать подобное не хватало сил, и Ровена поскорее ушла к себе, усталая и разбитая, с тревогой ожидая утра.
Ее опасения самого худшего не заставили себя ждать. Сэр Гриффиндор застал их с Хельгой за завтраком.
– Какое бездумие, какое легкомыслие! И от кого? От тебя, Ровена! – голос сэра Годрика был подобен грохоту разверзшихся небес, лицо побагровело от гнева, густые брови сошлись на переносице, а руки были сжаты в кулаки. Подобно вдруг взорвавшемуся вулкану он громадой возвышался над Ровеной, и та лишь молча опустила взгляд в тарелку, боясь посмотреть на наставника.
– Я уже не говорю о том, – продолжал он, – что ты соизволила пропустить собрание! И это при оказанном тебе доверии! Как я выглядел в глазах друзей, когда с таким трудом добился их согласия на твое присутствие, а ты даже не удостоила нас появиться, заставив сидеть и ждать тебя десяток уважаемых взрослых волшебников? Это просто недостойный, непростительный поступок! Но твое отношение к своим близким вообще не поддается пониманию! Тебе безразлично, что люди, живущие рядом с тобой, могут волноваться за тебя и рисовать себе самое страшное, что может случится?.. Подобному поведению нет оправданий! Ты разочаровала меня, Ровена. Ты показала, что я ошибся, назвав тебя взрослым человеком.
Всю эту тираду Ровена слушала не шевелясь и боясь сделать вдох. Она предполагала услышать нечто подобное, но никак не могла представить, что будет чувствовать такое раскаяние и стыд, такое сильное желание все исправить и абсолютную беспомощность что-либо изменить. Она хотела бы сказать, что ужасно сожалеет, хотела бы оправдаться как вчера, что заблудилась (хотя это была правда лишь наполовину), но также прекрасно сознавала, что не спасет этим ничего, и легче не станет. Кроме того, ужасно раздражало то, что выслушать все это ей пришлось в присутствии Хельги, которая просто сидела молча, но про себя, наверняка, горячо осуждала ее.
– Поставь себя на мое место, – между тем продолжал Гриффиндор, – и ты поймешь, что я должен чувствовать. Я вынужден наложить на тебя домашний арест. С этой минуты ты не имеешь права выходить или выезжать за пределы усадьбы в течении трех недель – ни на охоту, ни в Саутфлит, ни куда-либо еще. И не надейся обмануть меня, я наложил охранный барьер, не позволяющий тебе выходить за границы двора, снять который могу только я, – добавил волшебник, зная, что его воспитанница может тайком поэкспериментировать с наложенными чарами. – Надеюсь, за это время ты осознаешь свою ошибку.
С этими словами он вышел из кухни, оставив Ровену, пристыженную и подавленную, в давящей тишине с так ничего и не сказавшей Хельгой.

***
Лесная чаща встретила ее неприветливыми зарослями, день был хмурым, а небо затянуло серыми облаками, совершенно непохожими на летние. Немного ежась от прохладного ветра, Ровена поплотнее запахнулась в плащ, и поехала чуть быстрее. Ее словно что-то тянуло вперед, не давая ехать слишком медленно. Она сама и не понимала, зачем так поступает. И удивлялась себе – впервые она делала что-то, что диктовал не разум, а ее внутреннее чутье.
Она снова была на пути к тому самому месту, где три недели назад так неожиданно сделала промах. Возможно, она ехала взять реванш. По крайней мере, она объяснила так сама себе. Время ее невольного заточения прошло, и Ровена снова была свободна. Хотя это оказалось труднее, чем она сначала представляла.
Эти три недели тянулись ужасно медленно – как кленовый засахаренный сироп, – и она никогда бы не подумала, что ей будет так тяжело не покидать дом. Пытаясь как-то убить время, она переделала все возможные дела на неделю вперед, помогая Хельге и Катрине. Сэра Годрика практически не было из-за его отсутствия по делам в Дувре и Кентерберри, что и радовало и огорчало ее. Она не знала, как можно загладить свою вину, как можно снова обрести его доверие, и уж тем более не мечтала, что ей снова предложат участвовать в собраниях и подобных важных событиях.
Но все же, несмотря на вынужденное бездействие и свободное времяпрепровождение, кое-что никак не давало ей покоя все это время. События той ночи, когда она встретила таинственного незнакомца, прочно засели в ее сознании. Она хотела бы поделиться ими с сэром Годриком, хотела бы задать ему терзавшие ее вопросы, появившиеся в связи с ночной дуэлью, но признаться, что она имела такую неосторожность сунуться в самую гущу охранных заклинаний, необдуманно рискуя жизнью, значило снова показать себя незрелым ребенком.
Вопросы оставались без ответа, и волшебнице пришлось проводить все дни в библиотеке в поисках. Первым пунктом стояли охранные заклинания, с которыми она столкнулась при ночной встрече. Она изучила все, что смогла найти про охранные барьеры (в числе которых были и чары, наложенные сэром Годриком на территорию усадьбы – чтобы это проверить, Ровена попыталась тайком их снять и смогла спокойно выйти за пределы двора, однако, тут же поставила защиту обратно и ни словом не обмолвилась сэру Годрику, ибо решила искупить свою вину примерным поведением).
Три вечера подряд юная волшебница рылась в годриковой библиотеке в поисках того самого защитного заклинания, с которым она не смогла справиться. Формула нашлась в неприметной книге с дурацким названием «Обмани всех и вся, включая себя». Оказалось, что контрзаклятьем оказалось само заклинание. Ровена с такими примерами уже сталкивалась, но заклинание «Триумкрит» ее озадачило. Это была не латынь. «Абракадабра какая-то», - пробормотала Ровена и принялась рассчитывать формулу под свои параметры…
И вот теперь, снабженная информацией и довольная собой, она снова направлялась туда, где имела неосторожность проиграть. Точнее позволить победить себя. Впредь этого не должно было повториться.
Встретит ли она снова того незнакомца, было трудно сказать наверняка, однако аudaces fortuna juvat *, – мудро решила она про себя. И чуть сдавила бока Афелиату, заставив его идти несколько быстрее.
Однако, придумав себе причину своей поездки, Ровена не могла не признать, что немного лукавит даже перед самой собой. Она хотела увидеть этого человека вновь, не только для того, чтобы отомстить. Ее подстегивало то, что она столкнулась с магией, которую видела впервые. И не только с магией, но и волшебником, который свободно ей владел, и, судя по всему, знал не один секрет. Конечно, она сталкивалась с сильными волшебниками – взять даже господ, что приезжают к сэру Годрику, все они бесспорно талантливые и уважаемые колдуны, да и сам сэр Годрик владел огромными знаниями, ведь именно он и научил ее большинству того, что она знала – но все это было не то, Ровена ни разу не видела этих волшебников в действии, не видела, что они могут защитить свою жизнь парой сильных заклинаний, всего лишь изящно взмахнув палочкой, и сделать это так, словно такая сложная магия – нечто само собой разумеющееся, как это делал ее ночной незнакомец (как мысленно окрестила про себя Ровена своего противника).
Названное им заклинание – Экспеллиармус – она запомнила точно, но ни в одной книге не было упомянуто ничего о нем. Было нечто подобное типа заклинаний Ассио, когда для защиты волшебник мог просто применить манящие чары и призвать палочку противника к себе. Но они срабатывали лишь в том случае, если на палочке не было чар от подобных заклятий.
Не найдя подсказки, Ровена попробовала поэкспериментировать с заклинанием разоружения сама. И… не добилась ничего. Особый угол взмаха палочкой, который она не успела разглядеть в темноте у противника, никак не удавалось высчитать, что непомерно раздражало ее.
Она просто мечтала узнать больше. Узнать из уст того самого человека, который владеет этой магией. Но как это сделать, пока не приходило ей в голову. Во-первых, сначала нужно было как-то заставить его доверять ей или по крайней уважать ее (возможность чего Ровена видела в том, что она должна предстать перед этим человеком сильной и знающей ведьмой). Во-вторых, если быть до конца честной с собой, она бы очень хотела поговорить с незнакомцем и выведать его секреты, но чувство глубокой неприязни к нему, прочно поселившееся внутри, не давало это сделать искренне. Она была слишком сердита на него, она слишком хотела отомстить и показать, что и она сама может прекрасно постоять за себя!
Пока решить эту дилемму ей не представлялось возможным, потому она и решила положиться на волю случая и сама отправиться в лес. Просто приехать на то же место и ждать до темноты, а если не сегодня, то завтра повторить тот же маневр, и послезавтра, и на следующий день, до тех пор, пока незнакомец не соизволит показаться ей на глаза… О том, что это, возможно, безрассудно и попросту глупо, Ровена старалась не думать и злилась, когда предательские мысли все-таки заползали в голову.
Занятая своими размышлениями, она вышла к небольшому лесному ручью и спешилась, дав Афелиату возможность утолить жажду. Затем и сама наклонилась над водой умыть лицо, но тут же настороженно поднялась – Афелиат нервно переступил и фыркнул. Тут же обернувшись, Ровена едва не вскрикнула от неожиданности, но быстро взяла себя в руки и внутренне собралась.
Тот самый незнакомец, невесть откуда появившийся, стоял прямо за ее спиной, по-прежнему в длинном плаще и с надвинутым на лицо капюшоном. Он держал за поводья огромного скакуна какой-то неизвестной Ровене породы. Мощная грудь, точеные ноги и необычно посаженные уши говорили о том, что лошадь была наверняка чистокровной, вот только откуда такая кровь взялась в Англии, было загадкой. Хотя, факт, что незнакомец выступал от лица норманнских войск, расставлял все на свои места – мужчина наверняка был пришлым чужеземцем.
Его появление здесь было слишком подозрительным для Ровены, которая ожидала увидеть противника на месте их прошлой встречи, находящемся в миле отсюда. Мысль, что он мог следить за ней, невольно закралась ей в сознание, хотя, тут же подумала она, он мог просто привести лошадь на водопой, так же как и она Афелиата.
Мужчина первый оторвался от пристального обмена взглядами и слегка склонил голову:
– Итак, я и не сомневался увидеть вас в этих лесах, – он подумал и добавил: – Опять.
Ровена лишь слегка приподняла подбородок:
– Я имею полное право, как и вы, сударь, находиться здесь, когда мне заблагорассудится.
– К несчастью, вы выбираете именно то время, когда здесь нахожусь и я, – парировал незнакомец, подходя между тем чуть ближе, что не укрылось от Ровены, – может в том, что рука Судьбы сталкивает нас друг с другом, есть тайный знак?.. Зачем вы здесь, леди – очередная охота?..
Мысленно приготовившись и незаметно нащупав палочку в рукаве, Ровена холодно улыбнулась:
– Зачем? Вы хотите это знать?.. Что ж...
«Триумкрит!» – произнесла она мысленно, с удовольствием отметив, что на лице незнакомца, насколько она сумела разглядеть под капюшоном, появилось секундное замешательство, когда он не смог пошевелить ни единым мускулом.
Чары сработали идеально, снова сделав пространство тяжелым и плотным, как и в прошлый раз.
– Ассио! – Стараясь не терять времени, Ровена попробовала разоружить незнакомца, не надеясь впрочем, что манящие чары сработают в полную силу. И оказалась права – палочка из темного дерева в руках соперника лишь слегка дернулась, но осталась на месте.
Мужчина лишь тихо рассмеялся тем же глубоким и неприятным смехом, что и в прошлый раз:
– Похвально. И очень глупо. – В один миг он смог снять наложенное ей заклинание и нацелил палочку на волшебницу: – Неужели вы считаете, я не знаю контрзаклятье, если я сам применял эти чары? Однако вы показали мне, что быстро учитесь. Годрик Гриффиндор оказался для вас хорошим наставником.
Секунду Ровена лишь смотрела на собеседника широко распахнув глаза, но тут же спохватилась и смерила незнакомца взглядом. Неужели он смог все выяснить про нее за это время, подобное не приходило ей в голову. Теперь она чувствовала себя словно нагой и беззащитной перед ним.
– Надо отдать ему должное, – продолжал мужчина, наслаждаясь растерянным видом Ровены, – среди прочих знахарок и гадалок, что заполонили собой все вокруг, вы просто мастер своего дела…
Ровена не знала, радоваться ли ей подобному комплименту или нет, ибо сравнение ее таланта с какими-то знахарками делали его весьма сомнительным. Злость волной закипела внутри. Всегда было что-то, что позволяло быть ее противнику на голову вперед, всегда он знал чуть больше, как например, ее имя и происхождение.
Невольно она чуть сильнее сжала палочку, что не укрылось и от собеседника:
– Милая леди, – тихо и вкрадчиво произнес он, – я предлагаю оставить наши распри и разногласия в прошлом. Я целиком полагаюсь на ваше благородство и милосердие и надеюсь получить прощение… Иначе мне придется снова отобрать вашу палочку, – усмехнулся он, что вызвало лишь неприязнь у Ровены. Секунду она подумала, что дело принимает даже положительный для нее оборот. Потому как ее противник сам захотел назваться ее другом и зарыть топор войны, а значит и знания о незнакомой магии будет получить легче.
– Что ж, – кивнула она с полным достоинством, – вы прощены. И можете даже проводить меня.
Она легко запрыгнула в седло и, не дожидаясь пока он сделает то же самое, двинулась по тропинке в сторону дома сэра Годрика.


***
К обеду небо немного очистилось от туч, и редкие лучики солнца смогли кое-где проскользнуть среди деревьев. Ровена и ее новый знакомый медленно ехали в лесной тишине.
– Не кажется ли вам, сударь, что раз вам известно мое имя, вы должны назвать мне свое? – наконец обратилась к нему Ровена.
Он лишь покачал головой с накинутым капюшоном:
– Я имею полное право сохранять инкогнито.
– Я думала, что имею дело с благородным волшебником, - холодно заметила она, - который знает, что не представиться даме неприлично. Или по крайне мере открыть свое лицо в ее присутствии. Почему вы прячетесь от солнца? Вы заставляете меня задуматься о том, кто вы – оборотень или вампир?
– Смею вас заверить, насчет первого вы не ошиблись. А касательно последнего – если я скажу, что имею отношение к демоническим сущностям, вы по-прежнему будете ехать рядом со мной?.. – вкрадчиво улыбнулся собеседник.
Ровена не ответила, пытаясь погасить в себе все нарастающую к нему неприязнь. Но их взаимная пикировка лишь разжигала ее.
– Ведь вы не из этих мест? – вновь спросила она, пытаясь узнать о нем хоть что-нибудь.
На этот раз промолчал он. Но все же ответил чуть позже:
– Не из этих. Мой отец получил недалеко отсюда земли, а также замок одного феодала в Шотландии, за особые заслуги перед норманнским двором, которому служу и я.
Неожиданно для себя Ровена натянула поводья, резко затормозив, и обернулась к мужчине, ее глаза полыхали ненавистью:
– Особые заслуги, сэр? Вы и ваш отец были среди норманнских волшебников, что напали на наши деревни и убивали магглов? Сжигали дома, разрушали и грабили?..
– Нет, – кажется, собеседника никак не смутил подобный выпад и он сохранял все то же самообладание, – сжигать дома и грабить – это для рекрутов из отрядов его величества Вильгельма. Наша семья служила двору герцога Норманнского, улаживая некоторые… политические дела.
Ровена лишь смерила его взглядом в ответ и пустила Афелиата шагом.
– В любом случае, ваша принадлежность к норманнскому двору не делает вам чести, но вполне оправдывает ваши наклонности нападать на беззащитных одиноких спутниц. Так делают все пришлые чужеземцы. Как прелестно.
– Если вы решили приписать мне все грехи, в коих виноваты норманнские воины, я ни в коем разе не буду тратить силы, чтобы вас разубедить, – пожал он плечом, – и потом… – он кивнул вперед, – похоже, у меня есть возможность избавить вас от моего присутствия.
Из-за деревьев показалась опушка, хорошо знакомая Ровене, совсем недалеко была дорога, ведущая на Саутфлит и к дому сэра Годрика.
Ее спутник натянул поводья и остановил лошадь:
– Ну что ж, здесь я покидаю вас. Думаю, дальше вы вполне благополучно доберетесь сами.
Ровена насмешливо взглянула на собеседника:
– Вы заботитесь о моей безопасности?.. Вам не стоит беспокоиться, я знаю эту местность с детства и могу постоять за себя, особенно перед норманнскими чужаками.
Впрочем, она тут же опустила глаза, вспомнив, какой беспомощной оказалась, когда попала в сеть чар, расставленных им в ночь их знакомства.
Он лишь пожал плечом.
– Я бы все-таки посоветовал вам быть менее беспечной и потренироваться в защитных заклинаниях.
Ровена возмущенно посмотрела в ответ, - по какому праву он делает ей подобные наставления, – но лишь холодно произнесла:
– Благодарю за беспокойство.
Собеседник также холодно кивнул и дернул поводья лошади на разворот в обратный путь.
– Подождите, – вдруг неожиданно для себя произнесла юная волшебница, – вы что же, просто так уедете?..
– А разве я должен остаться?.. – незнакомец повернулся к ней вполоборота и вопросительно приподнял брови. – Судя по всему, наше знакомство, как и общение, вам неприятны.
– Но…
Ровена остановилась на секунду, - ей претила мысль, что это должна сказать именно она, так как всю дорогу она ожидала, что ее собеседник задаст подобный вопрос первым, - и все-таки заставила себя продолжить:
– Вы ведь и сами предположили сначала, что наша встреча неслучайна. Два мага, хорошо владеющие магией и знающие ее секреты, могут быть полезны друг другу.
– Вы и правда так считаете?.. Что ж у нас есть шанс это проверить. – По его лицу было видно, что он давно ждал этого вопроса и уже успел обдумать его. – Я буду ждать вас завтра после полудня у ручья. До встречи, леди Ровенкло.
Он, было, снова развернулся, и Ровена снова остановила его, чуть подавшись вперед:
– Стойте. В таком случае вы не имеете права уехать, не назвав мне своего имени.
Незнакомец криво улыбнулся.
Секунду он просто молчал, словно раздумывая отвечать или нет, а затем шутливо поклонился:
– Салазар Слизерин, к вашим услугам.
И, не прибавив больше ни слова, пришпорил лошадь, помчавшись прочь, тут же скрывшись за густыми деревьями.

1.Sensus veris - Чувство весны (лат.)
2.Tu es prêt d'attaquer seulement des maggles, mais cependant les sorcières doivent se tenir à sa place aussi, n’est-ce pas? - Ты нападаешь только на магглов, а между тем ведьмы тоже должны знать свое место(фр.)
3.Audaces fortuna juvat - Смелым помогает судьба (лат.)

X. Est rerum omnium magister usus

Сама не понимая, что творит, Элизабет вновь пошла к библиотеке. Ей казалось это ужасно глупым, у неё почти не было сил после такого эмоционального выброса, но она надеялась, что, возможно, Бен ушёл, а таинственный поклонник всё же окажется там. Мысли путались, идти было тяжело, будто ноги налились свинцом, знакомые коридоры сменялись незнакомыми, а она всё шла вперёд. Вот и двери библиотеки, резная железная ручка, засов открыт. Девушка протянула руку, но пальцы сомкнулись на пустоте. Недоумевающе посмотрев на свою ладонь, Элизабет с опозданием поняла, что стоит слишком далеко от двери. Поняла и огорчённо усмехнулась.
«Всё, Лиззи, это клиника, ты ничего не соображаешь».
Шагнув вперёд, она всё же ухватилась за ручку и потянула дверь на себя. За столом кто-то сидел, с головой погрузившись в работу, почти полностью скрытый под мантией с капюшоном. Перед ним была лампа, старинная красивая лампа со свечой внутри, Элизабет никогда раньше не видела таких фонарей, словно каждый прутик, защищающий стекло от разбивания был выкован самым умелым мастером. Очевидно было, что за столом сидит не Бен, и не студент вовсе, а кто-то другой, чьё лицо не было видно в полумраке.
Зато ярко сверкал на шее круглый золотой медальон, да сложенные руки с длинными тонкими пальцами под лампой держали тонкое перо. На лист пожелтевшей бумаги ложились схемы и знаки; ярко-чёрные от чернил, они через мгновение оказывались блеклыми, выцветали, и бумага становилась хрупкой, рассыпаясь в руках пишущего.
Неизвестно почему Элизабет охватила непонятная волна страха, словно она вторглась в чужие владения и сейчас, если ее заметят, ничего хорошего от этого не будет. Единственной ее мыслью было как можно скорее уйти отсюда. Она тихонько развернулась, когда поняла, что что-то изменилось. Ставшая за несколько часов привычной тяжесть на шее исчезла.
Элизабет судорожно принялась искать медальон, подумав, что он случайно упал, когда порвалась цепочка или от старости разошелся замочек. Как можно тише, она незаметно для себя, обшаривая половицы, подвигалась всё ближе к светящейся в полумраке лампе. И остановилась, только когда почти уткнулась носом в полу мантии незнакомца. Затаив от страха дыхание, Лизз подняла голову: волшебник, казалось, и не замечал её, продолжая что-то кропотливо вырисовывать.
Любопытство сгубило кошку. Элизабет встала и заглянула ближе в рисунки. Вскрик изумления, вырвавшийся из её груди, конечно, должен был достичь ушей художника. Капюшон упал с резко дёрнувшейся головы, открывая лицо с тонкими изящными чертами и светлые волосы, даже в полумраке библиотеки переливающиеся лунными бликами, длинные локоны рассыпались по плечам, и волшебница подняла взгляд к Элизабет. Девушка едва могла вымолвить слово, взгляд её был прикован не к лицу, а к вырезу платья женщины – спускаясь с шеи на изящной золотой цепочке, на белой коже ярко горел её, Элизабет, медальон, который она только что искала, и который никак не мог оказаться у незнакомки.
Лизз сглотнула комок в горле и ошеломлённо перевела взгляд на лицо волшебницы: полные понимания и тайной мудрости глаза приковали её внимание к себе, и лишь боковым зрением студентка заметила, что незнакомка – красивая молодая женщина с копной белокурых волос одета совсем не так, как обычные преподаватели. Элизабет открыла рот, чтобы хоть что-то сказать, но в этот момент женщина устало вздохнула и, не обращая больше внимания на девушку, поставила последнюю точку в своём рисунке. Перед глазами Элизабет померк фонарь, пол ушёл из-под ног, девушка потеряла равновесие, падая на спину, и закричала от страха…


- А-а-а! – резко оборвав крик, Элизабет Томпсон рухнула с подоконника. Застонав от боли в ушибленной спине, девушка перевернулась на бок, закашлялась. Некоторое время она лежала молча, уставившись в угол комнаты, который был слегка освещён полной луной, сиявшей в единственное окошко. От резкого движения воздуха пыль поднялась вверх и рисовала в лунном свете причудливые узоры, путаясь в паутине. Элизабет с усилием опёрлась на локти, на коленки и встала.
Всё произошедшее было сном, всё до последней детали, но таким реальным! Она задумчиво посмотрела на свою руку, пальцы, казалось, помнили шероховатость ручек библиотечной двери. Потом так же медленно опустила руку и нащупала медальон на груди.
Странное чувство охватило её. Теплота медальона не была похожа ни на одно украшение, которое ей редко, но случалось прежде носить. Охваченная внезапной решимостью, Элизабет быстро спрятала медальон под смявшейся блузкой, словно стремясь скрыть его ото всех. В мозгу мелькнула почти сумасшедшая мысль «Он мой!». Тряхнув головой и устало удивляясь своему сну и собственному поведению, Элизабет Томпсон побрела в сторону гостиной Ровенкло. Каким-то чудом не встретила никого по дороге и поняла, что дошла, только когда услышала вопрос статуи у входа:
- Что будет с тем, кто поздно пришёл?
Не придумав ничего лучше, Элизабет машинально ответила:
- Он не ответит на вопрос.
Ей показалось, что статуя усмехнулась:
- Логично.
Пройдя за открывшуюся фигуру, Элизабет встретилась глазами с гипсовым взглядом скульптуры основательницы. Извиняющеся бормотнув что-то, девушка добрела до своей кровати и рухнула на неё, не раздеваясь.



- Лиззи, да проснись же ты, ну интересно же! – голос Киры Стивенс был полон совершенно неприкрытого любопытства и пронизывал тяжёлый сон Элизабет, заставляя разлепить плотно сомкнутые, тяжёлые веки.
Солнце уже ярко било в окно и словно хотело разломить ее голову на половинки через откинутые ткани полога. Застонав, Элизабет села, едва не врезавшись в Киру, нависшую над ней. Смутно что-то припоминая, девушка запустила пальцы в волосы, тем самым надеясь вернуть себе способность соображать.
- Чего тебе?
Кира не обратила внимания на резкий тон:
- Ну, кто это был, как вы поговорили... Рассказывай, немедленно!
Элизабет мотнула головой, провела руками по шее, рука нашла медальон, пальцы сжались вокруг кругляшки, и девушка неприязненно глянула на сокурсницу:
- Ничего не было, можешь это запомнить и передать остальным, что ваша шутка удалась!
Резко дёрнувшись, Элизабет встала, исчезая в ванной. Кира недоумённо и обиженно пожала плечами, бормотнув нечто похожее на «какая муха её укусила».


Лизз стояла под старинным душем в душевой девочек, прижимаясь лбом к холодному мрамору стены, и бездумно смотрела, какие рисунки вырисовывают струйки воды. Каштановые волосы, ставшие от воды совсем чёрными и тяжёлыми, упали ей на лицо, тело покрылось мурашками от холода, но переключить воду на горячую Элизабет и в голову не пришло. Она была вся поглощена единственным горячим кругом у себя на груди, медальон, плотно прижатый к коже, был тёплым, несмотря на водопад холодной воды, он согревал и уносил от реальности.
Элизабет сидела под струёй воды уже около часа, когда в дверь кабинки постучали. Девушка медленно подняла голову, в уставших глазах мелькнуло раздражение.
Голос Чжоу был полон злости:
- Иди сюда, я сказала, сейчас же!.. Лиззи, пожалуйста, открой, с тобой всё в порядке? Нам есть, что показать тебе.
Элизабет откинула голову назад, упираясь затылком в стену, открыла рот, прокашлялась:
- Что?
За дверью послышалась возня, словно кого-то насильно подводили к двери, обрывчатый полушёпот был едва слышан за шумом воды:
- Чжоу, пусти… Я не… Она что, не могла понять… Ну и что… Да я…
Видимо, этому кому-то пригрозили палочкой, потому что голос быстро приблизился к самой двери:
- Хорошо, хорошо, убери её... Лиззи, ты меня слышишь? Это Мариэтта Эджкомб. Я бы… я бы хотела перед тобой извиниться.
Элизабет непонимающе открыла глаза:
- Извиниться?
Голос за дверью, казалось, и правда был виноватым:
- Это я написала записку, которую ты вчера получила.
Элизабет рывком встала, ударом ладони по смесителю выключила воду и накинула на плечи халат, висевший в безопасной близости от воды. Быстро откинула щеколду, распахивая дверь. Вовремя отскочившая Мариэтта прикрылась руками:
- Что ж ты так, могла меня ударить, - натянуто рассмеялась она, опуская ладони.
- Что ты сказала? – отрешённо спросила Элизабет, созерцая компанию, собравшуюся в душевой.
Чжоу Чанг с разгневанным выражением лица всё ещё держала Мариэтту за рукав, Кира испуганно посматривала на ловца своей команды, Дора Дэвис, скрестив руки на груди, мрачно разглядывала противоположную стенку.
Мариэтта сглотнула, внезапно почувствовав страх:
- Я… Я прошу прощения за то, что сделала. Это просто была шутка.
Перескакивая с пятого на десятое, она поведала в общем банальную историю про то, что случайно увидела короткую встречу Лизз и Лазара в библиотеке и решила подшутить. А сегодня утром Кира сказала, что Лиззи какая-то странная, расстроена чем-то и говорит про какой-то розыгрыш, и закрылась в душевой. Тогда Мариэтта рассказала им про свой замысел, а Чжоу всплеснула руками, яростно вспыхнула и притащила её сюда.
- Но я и сама хотела извиниться, ты не подумай, можно сказать, шутка не удалась, - закончила свой рассказ Эджкомб.
Элизабет лишь молча смотрела на нее.
- Да, конечно, всё в порядке, не волнуйся, - бесцветным голосом произнесла она, наконец, разворачиваясь чтобы вновь исчезнуть в душевой.
Мариэтта хотела, было, уже ретироваться из ванны, как Чжоу подошла к Элизабет:
- Лиззи, с тобой точно всё в порядке? Не обижайся на неё, она часто не думает, что хорошо для неё, то может быть плохо для других. Хочешь, я побуду пока с тобой, а они пойдут на завтрак?
Элизабет нашла в себе силы улыбнуться:
- Нет, Чжоу, всё в порядке, не беспокойся обо мне, я сейчас приму душ и… Не волнуйся.
Только представив себе рядом присутствие Чжоу, внутри Элизабет снова начала нарастать неприязнь. Единственное, чего ей хотелось – побыть одной без этой компании. Элизабет закрыла дверь в душевую, сняла халат, как на автомате прошла под душ и включила его. Ей сейчас не был нужен никто. Даже лучший друг не помог бы... Мысли переключились на Седрика, и как-то неудачно перед глазами всплыла их вчерашняя сцена. Счастливый и одновременно замкнутый Седрик, который отныне не хочет делиться с ней своим счастьем, потому что знает, что ей – его лучшей подруге – это совершенно неинтересно. Мерлин, как холодно они вчера разговаривали. Внутри неприятно засосало под ложечкой, и чувство вины дало о себе знать. Надо придумать, как лучше с ним поговорить и извиниться.


На завтрак она так и не пошла. Мысль, что она может увидеть там Лазара, заставила ее поморщиться. Элизабет удивлялась самой себе – разве может за одну ночь мир так измениться?.. Но встряска, которую она получила вчера, словно повернула его на сто восемьдесят градусов – и прежняя влюбленность казалась теперь смешной и нелепой. Она представила перед собой Лазара, его красивый профиль, глубокий взгляд… Нет, как можно было быть такой слепой и наивной?! И Бен… Он тоже будет в Зале на завтраке. Видеть его также не было охоты – возможно потому, что нужно будет объяснять свое вчерашнее поведение, а касаться произошедших событий хотелось меньше всего – хватило и утренних разбирательств с Мариеттой.
Она вздохнула и села за небольшой столик в гостиной Ровенкло. До чего же люди бывают глупыми, если вникнуть, все это даже смешно… Элизабет задумчиво осмотрела круглую гостиную – кресла, камин, мягкий ковер, статуя Ровены Ровенкло… и не смогла оторвать взгляд. Несколько секунд она просто сидела и таращилась в одну точку, сама не понимая в чем дело, пока до нее не дошло. Лицо статуи Ровенкло. Она видела его сегодня во сне. Да-да, именно этот взгляд был у незнакомки, с которой Элизабет якобы столкнулась в библиотеке. Ровена Ровенкло?.. Неужели это была она?..
Элизабет усмехнулась в тишине. Бред, полный бред. Это все курсовая, и книжка Киры – начиталась на свою голову, вот и снится всякая чушь. А то, что лицо было одним и тем же, не иначе как совпадение – ведь она проходила мимо статуи тысячи раз, сознание просто запомнило этот образ и выдало во сне…
Покачав головой, Элизабет заставила себя подняться, собрать учебники и отправиться на занятия. Начался новый день.


Класс Зельеварения в подземельях наполнялся десятками голосов. Разговоры про Чемпионов не утихали. Новость о том, что выбрано четыре чемпиона, что Поттер - «Ну точно, я даже сам его видел в Зале» - бросил своё имя в Кубок до семнадцатилетия, куча споров про то, кто выиграет, идеи про самые сумасшедшие способы поддержки Седрика… Элизабет повинно склонила голову на парту: «А я это пропустила…». За несколько минут до звонка она почувствовала лёгкое прикосновение к локтю, кто-то сел рядом. Девушка повернула голову, не отрывая её от сложенных на парте рук. Рядом с ней несмело улыбалась Чжоу Чанг:
- Лизз, прости, я хотела с тобой поговорить. Я хотел извиниться за Мариэтту, она неплохая девчонка, просто иногда ее заносит, ей показалось это забавным, она и подумать не могла, что тебя это заденет. Она очень раскаивается, правда.
Элизабет молча посмотрела в сторону Мариэтты – та весело болтала с подругами, хохотала, и на её лице не было заметно даже тени раскаяния. Чжоу тоже проследила за её взглядом, извиняющеся улыбнулась, кашлянув:
- Ну да… Знаешь, у меня есть идея! - стараясь весёлостью загладить неловкость, – мы тут задумали как-то поддержать Седрика, и я вспомнила… Почему бы тебе не нарисовать портреты Чемпионов? Всех четырёх, это было бы замечательно, ты потрясающе рисуешь, и твои рисунки будут прекрасным способом…
Лиззи растерялась:
- Эм… Я не знаю… Я рисовала только для себя…
- Да ладно тебе, Элизабет! – Чжоу шутливо ткнула её локтём. - Где твой альбом?
- Он… Я его отправила маме, чтобы она посмотрела, - быстро соврала девушка, густо заливаясь краской. – Но… Я могу попробовать.
- Вот и отлично, значит начинай, - удовлетворённая Чжоу отправилась на своё место, когда профессор Снейп стремительно вошел в класс, тут же заставив разговоры стихнуть.
Лизи ощутила, как внутри нее остается словно неприятный осадок после разговора с Чжоу. Все эти ее улыбки и ужимки теперь казались слишком наигранными. Хотя, они с ней и раньше не были задушевными подругами.
Но мысль про Чемпионов неожиданно ей понравилась. Это будет несложно. Начать, пожалуй, можно с Флер Делакур. Ее изящный шармбатоновский профиль она наблюдала три раза за день в Большом Зале за общим обеденным столом. Крум, Поттер и… Седрик. Внутри что-то опять натянуто сжалось в районе груди. Хотя, возможно, это был всего лишь медальон, тяжесть которого, казалось, иногда давала о себе знать.


Из-за задания «нежно ненавидимого» профессора Снейпа (написать эссе про Раздувающее Зелье в десять дюймов) Элизабет пришлось идти в библиотеку сразу после уроков вместо её наметившегося плана подойти и поговорить с Седриком. В библиотеке было необычно шумно, метавшаяся от стола к столу Мадам Пинс только и могла, что прикрикивать то на одних, то на других. Причиной тому были целых два Чемпиона - Виктор Крам и Гарри Поттер. Причём если к Краму беседующие относились с явной и симпатией и уважением, то о Поттере мнение было вполне однозначным – обманщик.
Элизабет честно собралась заняться курсовой, заданием для Снейпа и прочей учебной, очень важной, рутиной. Однако Крам сидел так близко от неё, и профиль с крючковатым носом просматривался так идеально для художника, что она оставила мысли об учебе где-то далеко – прикрывая рисунок толстенными книгами, она взялась за дело. Примерно через 40 минут скрупулезного срисовывания с оригинала, Элизабет отвлеклась от листочка и размяла пальцы, пользуясь тем, что Краму по всей видимости надоело присутствие своих любвеобильных поклонниц и он предпочёл покинуть библиотеку.
Но как только он направился к выходу, стайка взволнованных девиц потянулась следом, унося за собой шумные вздохи, так, что библиотека снова казалась пустой. Не кинулись за Крамом лишь несколько студентов, включая одну их гриффиндорок, в которой Элизабет узнала Гермиону Грейнджер и болтавшегося рядом с ней высокого рыжего парня, глядящего вслед Виктору с неприязнью, смешанной, что удивительно, с явным обожанием. Фыркнув, Элизабет вернулась к учебникам, оставив болгарина с недорисованным ухом.
«Что ж, раз уж так сложилось, - с ровенкловской мудростью подумала она, - не возвращаться же к учебникам?..»
Ее ждало нечто более интересное. Шкатулка, найденная вчера. Она так и не успела разглядеть ее содержимое в полумраке комнаты ночью, и откладывала это действо на потом, как бы растягивая удовольствие.
Элизабет поставила находку перед собой и приоткрыла резную крышку. Пергаменты по-прежнему покоились на ее дне, навевая мысли о чем-то древнем и таинственном. От них даже пахло чем-то старинным и ветхим.
Осторожно достав один из них и развернув, Элизабет вгляделась в надписи. Потом перевернула. И вгляделась снова. А спустя полминуты со вздохом отложила назад. Это безнадежно. Она не понимала ни слова. Мало того, что это были руны, на которые она никогда не ходила, скорее всего это был их древний вариант. Взяв еще один пергамент наугад, она попыталась понять хоть что-нибудь и удивленно ахнула. На пожелтевшем, чуть ли не рассыпающемся листке красовался непонятный рисунок, сделанный цветными чернилами. Но дело было не в чернилах. Она уже видела нечто подобное – в своем сне. Тут же перед глазами встали смутные картинки и обрывки воспоминаний – белокурая женщина, библиотека, неясные линии, напоминающие не то созвездие, не то геометрические фигуры… Сама не зная почему, Элизабет потянулась к медальону на шее, висевшему поверх блузки под мантией, и тут же изумленно опустила на него взгляд – он слегка пульсировал, словно реагируя на шкатулку и пергаменты. Хотя... нет, нет, ей показалось, она просто слишком сильно его сжала…
Отчего-то на секунду ей стало не по себе, по спине пробежали мурашки, и Элизабет нервно огляделась вокруг. Ничего такого не произошло, это просто ее разыгравшаяся фантазия.
Она снова посмотрела на пергаменты. Что же делать с расшифровкой?.. Руны, руны… Поднявшись, она поискала на полках с магическими языками учебник по Руноведению – он нашелся практически сразу. Даже в нескольких вариациях. Сомневаясь который взять, Элизабет постояла секундочку, внимательно глядя на корешки, а потом потянула на себя самый толстый и внушительный фолиант. Но к ее удивлению, книга не поддалась и даже подвинулась в противоположную сторону.
С обратной стороны полки послышалось удивленное бормотание:
- Ой… Что такое?..
И тут же выглянула девушка с растрепанной копной каштановых волос.
- Тебе нужен этот учебник? – поинтересовалась Гермиона Грейнджер, держа книгу в руках. – Ты тоже изучаешь руны? Я не помню, чтобы ты ходила на Руноведение.
Элизабет немного смутилась.
- Я… я и не хожу, просто... мне нужно перевести кое-что, один важный документ. И я пыталась найти хоть какую-то подсказку.
- Да? – заинтересованно спросила гриффиндорка. – Сомневаюсь, что эта книга тебе сможет помочь. Ты вообще знаешь рунопись хоть немного? Здесь даны примеры для продвинутого уровня, без пояснений на английском, ты просто запутаешься. Но я могу посоветовать тебе словарик для начинающих, где приведены самые простейшие символы...
Неожиданно Элизабет вспомнила, что на днях одна из их студенток Падма Патил, что училась на четвертом курсе Ровенкло, вскользь упомянула, что «ее сестра Парвати учится вместе с Гермионой Грейнджер. Так вот, год назад эта самая Грейнджер ходила на Прорицание вместе с Парвати, а потом – и какая муха ее укусила?.. - в пух и прах рассорилась с профессором Трелони и перешла на Руноведение. И что она нашла в этих скучных закорючках?..» Хотя, по мнению, Парвати, да и самой Падмы тоже, от Грейнджер ничего и нельзя ожидать другого, руны как раз для нее – сидеть весь день и рыться в учебниках...
Элизабет опустила взгляд на рунический фолиант в руках Гермионы.
- А ты... - Элизабет немного помедлила, прежде чем задать вопрос, ее охватило неожиданное волнение, - а ты не могла бы мне помочь?.. Говорят, ты хорошо разбираешься в рунах, тем более раз обращаешься к подобным изданиям, думаю, тебе будет не трудно перевести для меня хотя бы пару строчек, чтобы я просто имела представление…
Гермиона Грейнджер поджала губы, задумчиво изучая собеседницу:
- Боюсь, я не смогу тебе помочь. У нас слишком много домашних задний, - но видя умоляющий взгляд Элизабет, улыбнулась. – Хотя... если эти пергаменты действительно так тебе важны, и если это не срочно, я могу взять их себе ненадолго, чтобы перевести в течение недели… А кстати, что это конкретно за документы?..
Элизабет усмехнулась:
- Это я и хочу выяснить.
Обернувшись, Элизабет порылась в шкатулке и вытащила несколько пергаментов наугад, – Лизз все-таки не рискнула показать ей свою находку целиком, это могло вызвать подозрения – и протянула гриффиндорке:
- Осторожно, они очень ветхие.
Гермиона с изумлением и интересом впилась в них взглядом, а затем более воодушевленно посмотрела на Элизабет:
- С ума сойти! Как интересно. Я постараюсь тебе помочь, и переведу их возможно даже раньше, чем пообещала. Я дам тебе знать, хорошо?..
Лизз кивнула, и Грейнджер скрылась за полкой, унося с собой свитки и внушительный рунический фолиант.


Элизабет быстро шла по коридору, эхо шагов вторило ей вслед. Похоже, она задремала прямо в библиотеке. За окнами уже сгущался вечер. И затолкав учебники и пергаменты кое-как в сумку, Элизабет направилась в башню Ровенкло. Интересно, она уже пропустила ужин?.. Часы в холе с изображением маленьких летающих фей сообщили, что уже восемь вечера. Ох, Мерлин... Она так ничего и не написала. Успела лишь сделать наброски Чемпионов. Но ведь не предъявит же она их в конце года Бинсу в качестве курсовой?..
- Эй, Томпсон!
Элизабет обернулась на полпути посреди коридора. За окнами с цветным витражом уже стемнело, и коридор был освещен тусклым светом загоревшихся факелов.
Она попыталась разглядеть спешащую к ней фигуру на том конце коридора. Бен. Тяжело вздохнув, она зашагала дальше, впрочем, он уже догнал ее и пошел рядом, подстраиваясь под шаг сокурсницы.
Какое-то время они шли молча. Внутри Элизабет прозвучал слабый голос, что, возможно, Бен хочет поговорить о вчерашних событиях и ждет от нее... Чего собственно?.. Объяснений? Оправданий? Того, что она кинется извиняться?..
- Что это?.. – Бен прервал ее размышления, указывая на сумку, что болталась на плече Элизабет. От слишком большого количества учебников, сумка не закрывалась до конца, и свернутые пергаменты торчали наружу, в том числе и ее рисунки. Ловким движением, которое Элизабет даже не успела уловить, рисунки оказались в руках Бена.
- Неплохо, - протянул он, задумчиво изучая портрет Флер, который Элизабет уже успела закончить. Шармботонка, хлопая ресницами, то сияюще улыбалась, то капризно морщила носик.
- Отдай, - смущённо пробормотала Элизабет, протягивая руку. И хотя она не хотела, чтобы именно Бен оценивал ее работы, в глубине души она была ему благодарна за то, что он нашел способ сменить тему и не заводить разговоров «о вчерашнем вечере». Верно, что было то прошло, с облегчением вздохнула она про себя.
- Нарисуешь и мой портрет?.. – спросил Бен, рассматривая теперь Крама.
Он криво усмехнулся, глядя на недорисованное ухо.
- Размечтался, - чуть раскрасневшись - не то от смущения, не то от гнева, Элизабет снова повторила более настойчиво: - Отдай!
Бен непонимающе посмотрел на неё, возвращая пергаменты:
- Эй, ты что, стесняешься? Ты же хорошо рисуешь, если, кончено, ты не стащила этот рисунок ещё у кого-нибудь.
Элизабет только качнула головой и промолчала, пряча рисунки обратно в сумку.
За разговором они успели как раз дойти до статуи-входа. Мелодичный голос поинтересовался:
- Им хочется всем угодить, но не Тёмные, ни Светлые не любят их.
Бен обернулся, улыбаясь:
- Ну и кто это, а, Лизз?
- Серые, - не задумываясь ответила та и сама удивилась своей скорости.
Птица кивнула и проход открылся.
Элизабет хотела, было, двинуться вперед, но Бен поймал ее за руку.
- Подожди еще чуть-чуть...
По его взгляду, Элизабет поняла, о чем сейчас пойдет речь:
- О нет, Бен! Давай не будем об этом! Не надо!
Он улыбнулся, тряхнув головой:
- Девчонки рассказали мне, что случилось вчера. А так же что ты полночи где-то пропадала. Я просто хотел сказать, что не имею никакого отношения к этому розыгрышу, просто чтобы ты не думала, будто я ждал тебя вчера в библиотеке... я оказался там случайно.
- Я знаю, - быстро кивнула Элизабет, ей поскорее хотелось закончить это нелепое выяснение, кто прав, кто виноват.
- Ну так... Ты не сердишься на меня?.. Скажи, у тебя все хорошо?..
Бен пристально вгляделся ей в лицо, и Элизабет кивнула, улыбнувшись краешком губ. Что это с Беном Бредли?.. Она ни разу не видела его таким – сама доброжелательность. И как она должна реагировать? Благодарно улыбнуться или просто стоять и удивленно смотреть в ответ?
Впрочем, это длилось недолго. Спустя несколько секунд на лице Бена заиграла его вечная ухмылочка:
- Вот и чудно, - кивнул он. – Если в следующий раз решишь соблазнять какого-то из Дурмштранга, обращайся, я могу много чего тебе посоветовать.
- Спасибо, я разберусь, - фыркнула Элизабет и вошла в проход. Всё, хватит с неё этого наглеца на сегодня, сил никаких больше нет!
- Эй, Томпсон, - услышала она позади себя голос Бредли, - с тебя портрет! – и смеясь, он прошел следом в гостиную.


Вечером Элизабет удивлялась самой себе – ее смена настроений пугала. Сейчас, например, ей не хотелось ничего – просто сидеть и ни о чем не думать. Пытаясь все же взяться за курсовую, она даже разложила перед собой нужные учебники, свежий хрустящий пергамент и баночку новых чернил (новый пергамент и только что открытые чернила всегда придавали ей вдохновение, руке самой хотелось писать и писать), но сегодня… Мысли ее вяло переходили от одного к другому – сегодняшнее утро с девчонками и выяснением отношений, очередной провал у Снейпа и его «минус пять баллов, мисс Томпсон, за ваши мудрейшие знания первокурсника», Седрик с которым она так и не успела поговорить в общей суматохе дня… Да и сделать это было сложно – Седрик неожиданно для всех стал героем и не знал, куда спрятаться от толпы малолетних фанаток… Она лишь задумчиво обводила взглядом гостиную Ровенкло, в которой уже не осталось никого - все ушли спать, - пока не наткнулась на взгляд статуи Ровены Ровенкло. Та словно укоряла ее за лодырничество, и Элизабет скрепя сердце вернулась к пергаменту и книжкам.
Сначала просмотрела те книги, что отложила в прошлый раз, не успев пролистать. В основном они касались периода, когда был построен Хогвартс. Разбивка на факультеты... Описание требований от Гриффиндора, Хаффльпафф... В другом фолианте «Исторические пометки на полях» она нашла немного информации по основателям, но все это казалось совершенно несерьезно. Например, что Годрик Гриффиндор спал в сапогах и мог не снимать их месяцами, или что Слизерин баловался магией, превращая маглов из соседней деревни в лягушек с помощью волшебного порошка... А также, у него была целая лаборотория для разработки этого снадобья...
И ни слова про Ровену Ровенкло.
С тяжелым вздохом, что нарушил сонную тишину, Элизабет заглянула в написанный ей свиток, где она делала пометки по поводу найденного материала по курсовой. Он был пуст за исключением нескольких строк:
«Ровена Ровенкло. О ней известно слишком мало, если не сказать, что неизвестно практически ничего. Ни откуда она родом, ни как она познакомилась с остальными основателями, ни как вообще вошла в Хогвартскую Четверку. Она была талантливой и знаменитой. Вот, пожалуй, и все. Кое-что о ней сообщает книга Киры, но там, по мнению профессора Бинса, нет ни строчки правды».
Устало закрыв глаза, Элизабет застонала и положила голову на гору учебников.

***

Август, 1067г.

...Лаборатория Салазара Слизерина и правда была довольно обширной. Ровена помнила, как впервые вошла сюда – в холод и полумрак, который, казалось, намеренно скрывал от любопытных глаз секреты этой сокровищницы. Только привыкнув к такому тусклому освещению и приблизившись, можно было разглядеть содержимое полок. И прийти в ужас. Если ты магл. Но Ровена с восторгом оглядывалась вокруг, чувствуя себя ребенком, попавшим в лавку со сладостями. Чего тут только не было. Даже ей, казалось, так много знающей, было чему удивиться.
Одну стену целиком занимали непонятные склянки из разноцветного стекла, внутри которых виделось какое-то шевеление – не то загадочные существа, не то растения. На ее удивленно-вопросительный взгляд Салазар коротко пояснил: «Зародыши волшебных тварей. Мой отец собирал их со всего света. Некоторых уже не существует в природе».
У стены стоял длинный узкий стол, заставленный колбами мутного цвета, котлами разных размеров, различными инструментами для приготовления ингредиентов, раскрытая потрепанная книга, лежащая на самом краю, где чья-то умелая рука набросала пару пометок на полях убористым почерком. Под потолком висели клетки с чем-то трепыхающимся внутри. Приглядевшись, Ровена увидела несколько летучих мышей в одной из них, а в другой – неведомых молчаливых птиц с горящим взглядом (она поспешила отвернуться). Под крышкой из очень толстого стекла бегала пара саламандр, то и дело посылая хвостами искры в воздух.
В углу примостилась неприметная полка, защищенная, как показалось сначала, стеклом – кристально-чистым и потрясающе тонким. Но спустя секунду Ровена запоздало сообразила, что стекла такой выделки не бывает, а это всего лишь купол, сотворенный защитными чарами. Он не давал предметам, находящимся на полке, соединиться с окружающей средой. Ровена осторожно наклонилась, чтобы рассмотреть их получше – странные волшебные артефакты, догадалась она. Небольшая резная шкатулка, железная перчатка, что периодически кровожадно шевелила пальцами, изогнутые ножницы то и дело раскрывающие лезвия, треснувшее зеркало с черным ободком, невероятно красивое ожерелье, но очень массивное и, как казалось, излучавшее угрозу, заржавевшая старинная монета с незнакомым профилем, которая так и притягивала взгляд, и много чего такого, чему Ровена не смогла дать определения... Похоже, прикосновение к подобным вещицам не сулило ничего хорошего простому смертному.
Ровена повернулась. Соседний угол занимало еще несколько полок, которые были заставлены аккуратными рядами коробочек. Прочтя пару названий, Ровена предположила, что в них хранятся различные цветы и травы, необходимые в качестве ингредиентов для зелий. Причем многие из них она никогда не видела, лишь читала о них в небольшом знахарском справочнике, а некоторые названия ей вообще встретились впервые. Она задержалась как раз у одного из таких на неприметной коробочке и уже хотела, было, взять в руки, чтобы получше поизучать, когда длинные бледные пальцы Салазара Слизерина сомкнулись на ее запястье и с силой отвели руку в сторону.
- Я бы не советовал, - быстро произнес он, - к чему-то здесь прикасаться. А содержимое этой коробки вообще смертельно опасно даже в небольшой концентрации.
Ровена лишь смотрела на него непонимающим взглядом, и Салазар снисходительно пояснил:
- Это растение известно как Темпус Моро, которое также еще называют Стражем времени.
Тут же Ровена вспомнила, что, кажется, читала о нечто подобном. Темпус Моро способно ускорять рост всего живого, когда, например, очень срочно нужно вырастить какое-либо существо, необходимое для зелья, или помочь человеку восстановить рану, что никак не хочет затягиваться. Но в больших количествах Темпус Моро способен состарить человека за полчаса и просто превратить в разлагающийся прах его тело...
Она передернула плечами и снова осмотрелась. Оглядывая все это великолепие, Ровена не переставала задаваться вопросом, откуда это могло взяться. Как такой, по сути, еще молодой волшебник, как Салазар Слизерин смог собрать очень даже внушительную коллекцию магических атрибутов, на это нужны десятилетия - не одной жизни.
Не вытерпев, она все-таки спросила своего нового знакомого об этом.
- Эта лаборатория не принадлежит мне, а дана лишь на время, - неохотно пояснил он после некоторого раздумья. – На самом деле она принадлежит моему отцу. А кое-что отсюда и моему деду. Наш род издавна интересовался магией и собирал крупица за крупицей ее частички. И вот результат.
- А... где сейчас мастер Слизерин?.. – поинтересовалась Ровена. Упоминание об отце Салазара вызвало в ней новый интерес. Она бы хотела узнать его родословную. И хотя, как утверждал колдун, род Слизерин был древним и знатным, она впервые слышала эту фамилию в здешних краях. Впрочем, тут же напомнила себе Ровена усмехнувшись, вполне возможно, что этот род хорошо известен. В норманнских кругах.
- Мой отец часто находится в разъездах и, бывает, месяцами не появляется в Англии, поэтому он и попросил меня пожить здесь и последить за домом и окрестностями. А так же за соседями, - многозначительно добавил Салазар Слизерин, глядя на Ровенкло, и краешек его губ растянулся в едва заметной усмешке. – Как я уже упоминал, мой отец на службе у Его Величества Вильгельма и выполняет его поручения в Нормандии и Бретани.
Ровена передернула плечами. И Салазар усмехнулся чуть шире.
- Вам неприятны упоминания о принадлежности моего рода к норманнскому двору, зачем же вы спрашиваете, чем занят мой родитель?..
Волшебница промолчала и Салазар продолжил:
- Мой отец – Сцезаро Слизерин – довольно знаменитый и знатный волшебник. Как, впрочем, и все в моем роду. Он всегда интересовался магическими открытиями, превращениями и экспериментами, но сейчас, видимо, на него обрушилось слишком много дел в связи... с последними событиями. Поэтому он любезно согласился предоставить мне лабораторию для собственных открытий. Также могу сказать вам по секрету, знания и находки моего родителя отнюдь не ограничиваются данной лабораторией. Я подозреваю, что он скрывает от меня внушительную часть своих открытий и приобретений в каком-либо известном лишь ему тайнике. Волшебники, подобные нам, что упорно развивают свой магический талант в течение всей жизни, не намерены так легко делиться с кем-то еще нажитым ими магическим опытом. Даже с собственными детьми. Так поступал и мой дед. Только когда он умер, отцу досталась его библиотека в качестве завещания. Думаю, и мне достанется нечто внушительное, когда мой родитель решит отправиться в вечное плавание на Авалон...
Ровена слушала и удивлялась все больше. Подобное отношение казалось ей более чем странным. Она ни на минуту не могла представить, чтобы сэр Годрик прятал от нее книги или боялся, что она узнает какие-то доступные ему магические знания.
- Как же вы выучились всему, что знаете? – нетерпеливо поинтересовалась она.
- О, у меня было много учителей. Ну и мой отец, разумеется, также преподал мне в свое время основы теории и практики волшебства. Он мечтал, что из меня получится талантливый волшебник, иначе это был бы позор для нашей семьи. И он совершенно не против того, чтобы я оттачивал с каждым днем свое мастерство. Нет, речь идет лишь о его личных разработках, что он держит под большим секретом. Магические тайны, которые раскрыл только он, и потому они принадлежат лишь ему.
Видя, что у его собеседницы созрел новый вопрос, и она не собирается прекращать его допрашивать, Слизерин опередил ее, спросив в свою очередь:
- А что же вы, леди Ровенкло?.. Кто обучал вас, кроме Гриффиндора?
Ровена растерянно опустила на секунду взгляд, захваченная врасплох, а затем улыбнулась:
- Я сама. И... книги. Это может прозвучать странно, но сэр Годрик в большинстве преподносил мне только практику колдовства, теорией я занималась сама. У сэра Годрика обширная библиотека, которую он не устает пополнять для меня. – Она замолчала на секунду, обводя лабораторию взглядом. – Она для меня что-то вроде вот этой вашей лаборатории. Место, где я могу проводить все дни напролет, с головой погружаясь в сакральные глубины магии. Хотя, разумеется, в чем-то это и несравнимо...
Салазар кивнул в знак понимания и не стал больше ни о чем спрашивать.

Они занимались магией. Ровена и не помнила уже, сколько времени прошло с тех пор, как она посетила впервые это место. Со временем лаборатория Слизерина со всем ее антуражем и со всей копошащейся внутри жизнью стала казаться чем-то самим собой разумеющимся. Она быстро привыкла к холоду и полумраку. Также как и к самому дому Слизеринов. Внушительный, слегка напоминающий крепость с поднимающимися воротами и небольшим рвом вокруг, он, что удивительно, мог спрятаться за парой деревьев и быть практически невидим для постороннего путника. Разумеется, здесь не обошлось без защитных чар, которыми сам Слизерин владел в совершенстве. Салазар посвятил и ее в секрет месторасположения его жилища, так что Ровене не составляло труда отыскать его.
Вот уже который день она, наспех позавтракав, седлала Афелиата и отправлялась практически на другой конец леса. Салазар уже ждал. И они приступали к экспериментам.
Позже, вспоминая эти дни, так стремительно бегущие, полные каждодневных новых открытий, Ровена не переставала задаваться вопросом – почему Салазар Слизерин так легко доверился ей?.. Временами на нее находило сомнение, почему этот нелюдимый надменный колдун позволил ей быть рядом, впустил в свою жизнь. Буквально после нескольких встреч у ручья, которые они проводили просто прогуливаясь по лесу и разговаривая, он решил показать ей свою «сокровищницу» - лабораторию. Откуда он мог знать, что она – Ровена – выведав его секреты, не скроется с ними, ничего не дав взамен?..
Следом за этой мыслью тут же приходило осознание, что вместе с общением, которое происходило между ними, вместе со всеми открытиями, Ровена все больше чувствовала себя юной и глупой. Она знала так много… и так мало, так ужасающе мало. Сначала она беспрестанно задавала вопросы, уточняла, выясняла. Салазар вежливо удовлетворял ее любопытство и не отказывал ни в чем. А затем Ровена поняла, что боится узнать больше.
Та магия, с которой она столкнулась, казалась настолько глубокой и темной, настолько отталкивающей, насколько и притягивающей.
И потом, Ровена удивлялась и самой себе. Зная, что ее новый знакомый целиком и полностью на вражеской норманнской стороне, она, тем не менее, позволяла себе приезжать к нему, ничуть не опасаясь за свою жизнь.
Иногда у нее возникало чувство, что они знают друг друга тысячу лет. И не переставала удивляться, как быстро они нашли общий язык, поправ все приличия и предрассудки о вражде двух сторон.
Все это было удивительным и немного безрассудным, но намного позже Ровена, горько усмехаясь, думала, что тогда - в то самое время и в том самом месте - их встреча была неизбежна. Все говорило о том, что им суждено было найти друг друга. Они словно два несущихся друг навстречу другу горных потока, направленных рукой судьбы, схлестнулись воедино с такой силой, что уже не могли существовать порознь и потекли одной большой рекой вместе. В вынужденном одиночестве они оба изголодались по единомышленникам. Позже, как признавался ей Салазар, он и не предполагал, что в Англии есть достойные волшебники. Он видел лишь горстку нелепых шарлатанок, объявляющих себя ведьмами и целительницами. Действительно умелые колдуны жили изолировано от всех и старались общаться лишь между собою. Ровена – тем более что она была женщиной – удивила его. Такой талант, такие знания не могли пропадать даром. Ему было интересно узнавать ее, наблюдать, как она интересуется недоступными ей ранее вещами и выспрашивает у него – разумеется, он все ей разъяснял...

- В магии существует закон имени, - голос Салазара Слизерина размерено раздавался под потолком лаборатории. – Чем больше ты знаешь о предмете, тем больше ты можешь воздействовать на него. Если ты можешь назвать самую суть предмета, то он в твоей власти. Ты можешь изменить его истинное имя, которое известно тебе, на то, что угодно тебе. И предмет поменяет суть и форму…
- Да, я знаю, - кивнула Ровена, - именно поэтому темные волшебники часто берут себе другие имена, скрывая свои настоящие, чтобы никто не смог взять над ними власть.
Слизерин кивнул в знак согласия. Он не торопясь взмахнул палочкой, призывая к себе ингредиенты. Ровене всегда нравилось наблюдать, с каким изяществом он колдует. Его рукам с рождения было предначертано совершать эти движения – точные, легкие, со знанием дела. Словно руки дирижера, из-под которых льется стройная божественная музыка. Словно руки истинного мастера.
Открыв несколько склянок подлетевших к нему, Слизерин повернулся к Ровене:
- Вы видели когда-нибудь закон имени в действии, леди Ровена?..
И не дожидаясь ответа, стал совершать манипуляции с ингредиентами.
В склянках, как поняла Ровена, находился обычный песок. Слизерин поднес одну из них к губам, прошептав слово, которое Ровена не смогла разобрать, а затем высыпал в небольшой котел перед ним. В одно мгновение, маленькие песчинки окрасились в густой черный цвет и взвились в воздух смерчем – небольшим, но таким сильным, что у Ровены тут же растрепались волосы, она зажмурилась, чтобы песок не попал в глаза, а когда открыла их секунду спустя перед ней снова была лишь небольшая горстка песка привычного цвета на дне котла.
- Я назвал их частицами смерти из стихии воздух, - размеренно комментировал Слизерин, - и теперь они не знают другого своего предназначения кроме как убивать. Даже этот на первый взгляд небольшой ураган способен принести вред, представьте, что можно сделать с гораздо большим количеством ингредиентов. Но не волнуйтесь, он в моей власти, вы помните?.. Стоит захотеть и он исчезнет. Или превратится во что-то еще, - загадочно произнес Слизерин и снова склонился над котлом, назвав песчинки по-другому. И тут же песок начал изменяться, словно тая и расплавляясь.
- А это, - Салазар позволил своей знакомой заглянуть в котел, где она обнаружила кристально-прозрачный раствор. – Жизнь.
Он призвал к себе нечто сухое и темное, что сразу зажал в руке – увядший цветок, успела понять Ровена. А затем капнул на него получившийся раствор из котла.
Ровена заворожено наблюдала за происходящим.
На их глазах сморщенные лепестки налились цветом и снова стали бархатными и нежными, цветок поднял головку, раскрывая бутон.
Наблюдая за этим превращением, Слизерин пояснил:
- Ингридиетнты, если вы успели заметить, были одни и те же. Только имя меняет их суть.
Немного помолчав, словно обдумывая увиденное только что, Ровена все-таки задала вопрос, мучивший ее изначально:
- Вы продемонстрировали мне прекрасные знания, сэр Салазар. Но... как узнать истинное имя предмета?..
Ее собеседник улыбнулся таинственной улыбкой.
Помолчал. А затем взмахнул палочкой, призвав к себе небольшую потрепанную книгу с полки в углу.
- Большинство тайных имен можно вычислить, зная основы алхимии. Взгляните.
Он раскрыл книгу перед своей внимающей слушательницей, и Ровена приблизилась, чтобы прочесть, однако не смогла – букв не было. Только рисунки. Рисунки, изображающие людей, животных, разные символы, стихии природы...
- Труды испанских алхимиков, - пояснил Слизерин, осторожно листая книгу. Местами рисунки уже начинали стираться, а страницы казались ветхими. – Алхимия требует много сил в ее познании. Алхимик разбирается во всех сферах жизни, изучая ее все глубже и глубже, накапливая знания и сохраняя их в памяти в виде образов, зная множество символов. – Его тон напоминал голос проповедника, объясняющего несведущим значение религии и торжественно восхваляющего имя господа. - Все знания практически зашифрованы в рисунках, и чтобы их свободно читать, нужно изучить не один рукописный труд, открывающий значение этих символов. Так закон имени можно применить, зная имя символа и воздействуя на него.
Ровена нахмурилась, перелистывая тонкие страницы, пахнущие вековой пылью. Она все больше вглядывалась в рисунки и ровным счетом ничего не понимала. Отчего-то она почувствовала легкую досаду.
- Все это слишком сложно, - вздохнула она. – Я не понимаю этого. Магия порой открывает свои секреты с таким трудом, хотя позже оказывается, что ответ лежал на поверхности. По мне, чем проще, тем лучше. Все эти псевдофилософские изыскания для людей, не обладающих большим умом и оттого обращающихся к чужим трудам, чтобы, как вы сказали, накапливать знания. Если ты изначально знаешь более простой путь, то ты и будешь мудрецом, владеющим магией в совершенстве. Потому что ты – уже знаешь. И не нужно читать чьи-то нарочито умные трактаты.
Она решительно закрыла книгу и подала собеседнику. Похоже, Салазар Слизерин был недоволен. Он ничего не сказал. Лишь с холодным спокойствием изучал лицо волшебницы. По его взгляду невозможно было понять, о чем он думает.
Наконец он медленно произнес, так и не выпуская книгу из рук:
- Уж не возомнили ли вы себя тем самым «мудрецом», как вы сказали, леди Ровенкло? - Его голос был холоден и полон насмешки. - Вы считаете, что люди, потратившие целые жизни на то, чтобы накопить хотя бы крупицу бесценных знаний, недоступных остальным смертным, несчастные остолопы, зря проводящие время? – Он перешел на шепот, свистящий, как у змеи. Слизерин подошел чуть ближе к Ровене, не сводя с нее гипнотизирующих глаз. - Вам думается, что разгадывать секреты сакрального, постигать неведомые тайны, зная, что ты один лишь смог этого добиться, все это псевдофилософия, такое слово вы использовали?.. – Слизерин подошел совсем близко, и Ровене пришлось отступить на шаг. Ей стало не по себе. - Люди, жертвующие всем ради того, чтобы постичь что-то новое, узнать другую сторону магии, шифруют полученное в символы, чтобы только истинные ценители смогли их расшифровать, только посвященные, только самые достойные, а по вам – так пусть каждый неизвестный бродяга получает эти знания, этот бесценный плод?..
Ровена пожала плечом, стараясь сохранять самообладание. Она никак не могла понять, почему ее собеседник так себя ведет.
- Уж не считаете ли вы себя именно тем самым посвященным?.. – улыбнулась она краешком губ, стараясь отвечать холодно в тон ему и не выдавая свою взволнованность. – Тем самым достойным? Мысль, что вы знаете, как расшифровываются эти символы, нравится вам оттого, что вы можете отделять себя от обычных людей? Это называется тщеславием, Салазар. И уж никак не высшей мудростью.
Его лицо неприязненно передернулось, исказившись на секунду устрашающей гримасой. А затем тонкие губы расползлись в кривую усмешку:
- Вы и понятия не имеете, чего коснулись. Вы вторгаетесь в святыню, как варвар, который не в силах оценить все великолепие храма, и оттого называет его безделкой и совершенно ненужной затратой сил архитектора. Вы действительно неспособны этого понять, вы... – мгновение он окидывал ее взглядом, словно оценивая и подбирая слова, все также криво усмехаясь, - вы всего лишь наивная девчонка, возомнившая себя великой колдуньей, - припечатал Салазар Слизерин.
И Ровена гордо вздернула подбородок, глаза ее сверкали:
- В таком случае, сэр, я избавлю вас от моего присутствия. Возможно, вы найдете гораздо больше общего с вашими друзьями-норманами.
Стараясь сохранять высокомерный вид, Ровена резко направилась к двери, но на пороге с достоинством обернулась и кивнула на прощание:
- Всего хорошего, сэр. Искренне надеюсь, что судьба больше не сведет наши пути.
Слизерин ответил ей таким же надменным взглядом...

Намного позже Ровена улыбалась, вспоминая те события. Сколько раз она потом уезжала вот так, кипя негодованием, и сколько раз возвращалась?.. И Салазар знал это. Знал, что она появится снова и снова. Их стычки и словесные перепалки, возникающие почти каждый раз, казались бесконечными, и, думалось, проще развернуться и уйти, чем терпеть такое, но по отдельности два этих самодостаточных и талантливых волшебника начинали чувствовать тягостную пустоту. Два схлестнувшихся потока, ставших общей рекой, было невозможно отделить друг от друга. И уже стало незаметно, где кончается один и начинается другой.
Ровена вернулась и в тот раз, спустя несколько дней, которые она проводила, не вылезая из своей любимой библиотеки. Она искала ключ. Искала путь. Искала доказательство своей правоты. И нашла.
Когда она объявилась на пороге дома Слизерина, полная гордости за себя и оглядывая его надменным взглядом, он не сказал ни одного колкого слова в ее адрес. Лишь распахнул двери своего дома, будто давно ее ждал. Будто знал, что она вернется – и это опять же слегка задело Ровену. С чего ей возвращаться, раз он унизил ее гордость? Но все же она была здесь.
Когда они уже прошли в лабораторию, Ровена, чьи глаза горели нетерпением скорее продемонстрировать ему свою разгадку, вновь попросила те самые ингредиенты, что Салазар использовал в прошлый раз.
А затем поднесла волшебную палочку к одной из склянок. Рука ее чуть дрогнула. Она создавала это заклинание в течение нескольких дней методами проб и ошибок.
- Nome est omen, - прошептали губы, и от дыхания склянка чуть запотела. Сначала не происходило ничего, а потом из палочки выскользнула небольшая струйка дыма с едва видимой надписью.
Ровена победно улыбнулась и повернулась к своему зрителю:
- Видите?.. Это просто. Теперь я знаю имя самой сути этого вещества и могу делать с ним все, что захочу. – Она высыпала песок в котел, произнеся про себя заклинание, и он взметнулся ярким всполохом огня, а затем исчез, оставив в воздухе горьковатый привкус. – Стихия огня, - улыбнулась Ровена, скрестив руки на груди, - и при этом я не прочитала ни одного философского трактата.
Мгновение Салазар Слизерин молчал. А потом склонил голову в знак уважения.
Он поднял взгляд на Ровену, улыбаясь, и... засмеялся. Сначала тихо, а потом все сильнее и заразительнее. И Ровена подхватила его смех. Это и, правда, должно быть, выглядело все очень забавным. Они вдвоем, их детские споры, доказательства, кто лучше разбирается в магии... До чего же нелепо. Она смеялась, не в силах остановится, и была благодарна своему знакомому за преподнесенный урок...

Магия, с которой ее познакомил Салазар Слизерин, казалось, была чем-то совершенно новым, неведомым доныне. Увлеченная новыми открытиями, Ровена смотрела на свои прежние уроки с сэром Годриком, как на что-то наивное и банальное. Однако их занятия продолжались и проходили скорее просто для «галочки», так как и Гриффиндор и Ровена понимали, что в них больше нет такой надобности. Та сложная и завораживающая магия, которой владел Салазар Слизерин, была и вовсе недоступна Годрику Гриффиндору. Разумеется, по мнению Ровены.
Но она прилежно играла роль послушной ученицы…

- Готова? Начинаем на счет «три». Три!
Не успела Ровена опомниться, как ей пришлось поставить защитный блок, чтобы не попасть под горячую руку. Она покрепче сжала эфес меча двумя руками, чувствуя, как инкрустированные камни впились в ладони. Выпад, выпад, блок, поворот, шаг назад… Все движения заучены, схематичны, плавны и продуманы… Она уже и забыла, каково это – тренировки по фехтованию с наставником. В последнее время Ровена все больше увлеклась стрельбой из лука, но сэр Годрик настаивал на том, чтобы она не бросала начатого, и периодически давал ей возможность взяться за меч.
Предплечья снова заныли, и это - почти забытое - ощущение болящих мышц принесло ей удовольствие. Сталь о сталь, раз, два, три… Словно в танце.
Когда ей было тринадцать, и они точно так же тренировались с сэром Годриком, он специально с помощью чар делал ее меч в два раза легче, сейчас же все было по-настоящему, и Ровена улыбнулась про себя этой мысли. Ей нравилась полновесная тяжесть клинка, нравилась стремительность ударов, нравилось чувство риска и опасности, даже несмотря на то, что опасность в их тренировках была сведена до минимума.
Гриффиндор настолько вошел в раж, что все яростнее нападал на нее, на лице с рыжей короткой бородой выступила испарина, упрямый благородный подбородок выдвинулся вперед… Ровена защищалась, не имея возможности напасть. Блок, блок, поворот… Клинок просвистел в дюйме от ее лица. Дьявол, неужели она потеряла хватку?.. Неудачный выпад, снова заставил ее увернуться. И она приготовилась ставить новый блок, когда мягкий голос резко оборвал тренировку и приковал к себе две пары глаз – карих и серых.
- Сэр Годрик…
Ровена обернулась, тяжело дыша, и увидела на крыльце заднего двора Хельгу. На крестьянке было простое домашнее платье, с завязанным поверх фартуком.
Она почувствовала разочарование. Неужели этой простушке нельзя было подождать до конца тренировки?.. Иногда Ровене казалось, что Хельга нарочно прерывает их занятия, и эта мысль подняла в ней новую волну недовольства.
- Катрина зовет вас, - Хельга смотрела на Гриффиндора, чуть улыбаясь своей вечно мягкой улыбкой, - говорит, что-то не так с кухонным шкафом, возможно, там поселился боггарт.
Гриффиндор кивнул, вытирая лоб рукой, и обернулся к Ровене:
- Не хочешь попробовать свои силы в борьбе с боггартом?.. – и видя физиономию своей ученицы, прищурился в улыбке: - Неужели для тебя это слишком мелко?.. Ладно, ладно, не трать время на пустяки. Я справлюсь сам. Уже по одному твоему взгляду вижу – ты хочешь отправиться в лес. Не так ли?
- Да, соскучилась. – Быстро кивнула Ровена, пытаясь не выдать истинных помыслов. Сейчас в голове ее была лишь одна мысль, поскорее отправиться в лес. Салазар ждал ее после обеда. - Хочу поохотиться. Свист в ушах, охотничий азарт, вы понимаете...
- Понимаю, сам тебя же к этому и приобщил... Я доволен тобой, Ровена, – сэр Годрик одобрительно кивнул и поправил перевязь меча. - Но тебе не кажется, что ты пропадаешь там все дни напролет? У тебя какие-то… дела, помимо охоты?.. – Годрик напряженно ждал ответа, выжидательно наклонив голову и буравя Ровену взглядом. Та пожала плечами и спокойно ответила:
- Занимаюсь боевой магией на природе, вот и все. – Она прошла в конюшню и вывела Афелиата, стараясь не показывать своего лица, чтобы не выдать себя. - В одиночестве удобнее заниматься.
Гриффиндор кивнул, сделав вид, что верит ее каждому слову. Но в то же время он видел: его дорогая девочка, талантливая и благородная Ровена что-то скрывает. Он знал, что удержать ее он не сможет, если та что-то очень сильно захочет, хотя и очень ревниво относился ко всему, что могло разлучить его с любимой ученицей, будь то хоть чрезмерное стремление последней к знаниям. Он никогда не боялся отпускать ее в лес. Там не было каких-то особо опасных тварей, во всяком случае, с теми же гиппогрифами Ровена обращалась весьма умело. Норманнские всадники появлялись здесь сравнительно редко, да и его ученица могла в случае чего постоять за себя, с этой целью он и настаивал на частых тренировках. Не отпускать воспитанницу в лес у Годрика не было повода. Если посмотреть на воспитание волшебницы с философской точки зрения, думал он, ей и дома котел с полки на голову свалиться может. Так что пусть учится выживать в этом суровом мире сама.
Годрик улыбнулся:
– Ну что ж, удачи. И постарайся не пропадать надолго. Ты помнишь, сегодня очередное собрание?..
С некоторых пор Ровена снова вошла в доверие у сэра Годрика. Ее все-таки пригласили присутствовать на совете волшебников. А немного погодя даже разрешили участвовать в дискуссиях, несмотря на то, что она была женщиной и гораздо моложе их.
- Разумеется я приеду! – кивнула Ровена, все еще помня, как точно также обещала и в первый раз, но не соизволила появиться. И потому повторила еще раз более горячо: – Я буду! Обязательно!
- Тогда я жду тебя через четыре часа.
- Через три с половиной, - заверила Ровена и вспрыгнула в седло.
Гриффиндор кивнул и направился в сторону дома, и Ровена проводила своего опекуна тихим вздохом. Ее взгляд встретил укоризненный взгляд Хельги, все еще стоящей на крыльце.
- Какой именно магией ты занимаешься в лесу? – поинтересовалась она. – Ты так часто не бываешь дома. Ровена, тебе не кажется это опасным? Тем более в наше время?
Ровена лишь почувствовала новый прилив раздражения.
- Это мое дело. И только мое.
Она посмотрела на крестьянку сверху вниз. И неожиданно прочла в ее глазах истинную заботу и беспокойство. За нее – Ровену. Эх, глупышка-Хельга…
- Не волнуйся, - смягчилась Ровена и постаралась так же тепло улыбнуться приятельнице. – Я не могу тебе пока сказать, чем занята в лесу. Но причин для беспокойства нет.
Хельга лишь ответила ей молчаливым взглядом глубоких карих глаз. Улыбнувшись чуть шире ей на прощанье, Ровена развернула Афелиата, дернув поводья, и понеслась прочь. Неужели я взрослею?.. – усмехнулась она про себя.

Все дни напролет Ровена пропадала со своим новым знакомым, ни словом не обмолвившись о нем ни Хельге, ни наставнику. И к лучшему, что сэр Годрик находится в неведении, решила она.
Салазар Слизерин, учитывая его тесные связи с норманнами, не мог вызвать у Гриффиндора симпатии, только настороженность. Он бы непременно захотел бы познакомиться с тем, кто очаровал его маленькую подопечную, а вот сам Слизерин навряд ли стремился к такому знакомству. Редкие упоминания имени Гриффиндора в разговоре с Ровеной наводили ее на мысль, что Слизерин смотрит свысока на подобных сэру Годрику людей. Даже несмотря на то, что род Гриффиндора был древним и чистокровным.
Иногда ее начинали мучить угрызения совести, как сейчас. Какого бы мнения был о ней наставник, если бы узнал, что она общается с союзником норманнов?.. При том, что посещает и собрания волшебников?.. Она была как меж двух огней. Часто на собраниях волшебники обсуждали совершенно секретные планы действия против норманнских захватчиков…

- …Это должно прекратиться! – яростно кричал сэр Роберт на последнем собрании. – Эрл Леофвин – жалкий подпевала епископу Одо! А Фиц-Осборн? Он только и занимается своими погаными проповедями...
- Да, да! Верно говоришь! – подхватил сэр Прэскольт, знатный волшебник с западной стороны. - Вы знаете, о чем он в них говорит? Он дурит голову маглам Англии, настраивая их против волшебников!
- Что ж, норманны поступают весьма логично, - кивнул сэр Шеклболт, который до сих пор сидел молча и наблюдал за разговором. – В свите норманн прибыло немало умелых магов. Я слышал, даже в окружении герцога Вильгельма есть пара талантливых и знатных колдунов, и он, разумеется, прибегает к их помощи. Но в отличие от нас, норманнские маги предпочитают молчать об их происхождении и талантах. Они делают вид, что вполне обыкновенные люди наравне с маглами. Поэтому во избежание нашего сопротивления чужаки настраивают маглов против магов Англии, ни словом не заикаясь о том, что среди норманнов их тоже полно. Таким образом, они надеются, маглы истребят нас, и уже не будет такой силы и опасности для норманнского двора.
- Ты так спокойно рассуждаешь об этом, Шеклболт, - тут же обернулся к нему сэр Роберт, - словно тебя это и вовсе не касается! Уж не на стороне ли ты проклятых норманн?..
- Тише, тише, Роберт, - внушительный голос сэра Гриффиндора заставил всех разом замолчать. – Неужели ты думаешь, среди нас будет сидеть предатель, который все донесет потом норманнам?..
Ровена, тоже сидевшая молча, вдруг вскинула взгляд на сэра Годрика, и тут же опустила, пока никто не успел прочитать ее мыслей. Она вдруг подумала о Салазаре Слизерине и об их так неожиданно появившейся связи.
- У нас есть преимущество, - продолжал тем временем Гриффиндор, поднявшись. И все взоры были прикованы к его статной величественной фигуре. – У нас есть время. Пока маглы не доверяют норманнам и сами мечтают сбросить с себя иго чужаков. Сейчас самое время выступить нам и начать убеждать их в своей правоте, переманивать их на сторону английских волшебников, а не на сторону норманнской церкви. Нам нужно применить всю свою смекалку, и возможно, даже некоторые заклинания, чтобы убедить их. И тогда…
- … и тогда мы подготовим восстание, - подхватил сэр Роберт, - численность маглов и наши способности против жалкой кучки норманн… - и глаза его сияли священной ненавистью.
Ровена нахмурилась, но промолчала. Конечно, она согласилась в душе, что пора поставить этих пришлых иноземцев на место, а маглы, разумеется, смогут пойти на поводу у волшебников и помочь… Но тут же перед ее глазами вставал образ Салазара Слизерина. Ведь и он пострадает, если дело дойдет до такой открытой вражды, особенно он, учитывая, кем является его отец…

…Она вздохнула еще раз, пригнулась под закрывающими проход ветками и направила Афелиата по узкой тропинке – они уже подъезжали к дому Слизеринов.
Иногда Ровене казалось, что она настолько хорошо знает Салазара Слизерина, что может рассказать ему о планах, обсуждаемых на совете. Рассказать, чтобы спасти его. Но через секунду она удивлялась самой себе. Нет-нет, это невозможно. Она предаст всех – сэра Годрика, его друзей, свои убеждения, все они попадутся под горячую руку архиепископа Одо, заправляющим в Кенте под контролем норманн и не раз, по словам Салазара, посещавшим и дом Слизеринов… Какое же это было мучительное чувство – видеть происходящее с обеих сторон и молчать…
И даже не смотря на то, что она так доверяет Салазару…
Ровена резко дернула поводья и Афелиат настороженно замер. Она замерла вместе с ним, вглядываясь в сумрак чащи. Что-то было не так. Она стояла возле дома Салазара Слизерина, чувствуя, как мурашки забегали по спине. Сегодня что-то неуловимо изменилось, и ей это не понравилось. Даже солнце, казалось, скрылось куда-то за облака, а воздух был насыщен чем-то зловещим. Деревья в вышине угрожающе зашелестели. Мост через небольшой узкий ров был откинут, словно приглашал внутрь, ворота, ведущие во двор распахнуты… Ровена, спешившись, осторожно пошла по мосту, ведя притихшего Афелиата за собой.
Она так доверяет Салазару Слизерину… вновь продолжила прерванную мысль волшебница, и подняла подбородок чуть выше. В рукаве она на всякий случай нашла наощупь палочку.
Двор был пуст. Ни слуг, ни животных… Все словно вымерло.
Привязав Афелиата во дворе, Ровена поднялась на крыльцо и несмело толкнула входящую дверь. Она легко поддалась.
Дом встретил ее угрюмым молчанием и густым полумраком. И ни души.
- Сэр Салазар, - громко позвала Ровена, ее слова тут же отразились от стен эхом.
Ровена прислушалась. Секунду не происходило ничего. Потом во дворе раздалось громкое ржание Афелиата, она резко дернулась на звук, но чьи-то сильные руки неожиданно схватили сзади - поперек талии, впившись толстыми пальцами под ребра, заломив руки так, что палочка с негромким стуком упала куда-то под ноги. Потная отвратно пахнущая чужая ладонь зажала нос и рот, и Ровена не смогла издать ни одного звука. Она попыталась вырваться, но хватка стала еще сильнее, не давая дышать. Удушающая, сжимающая, что есть сил, словно рвущая пополам.
Она еще чувствовала прикосновение чужого тела к своему в этих смертельных тисках, словно в любовных объятиях, ощущала зловонное дыхание незнакомца у затылка, когда неожиданно в глазах все потемнело, кровь громко застучала в ушах, и через мгновение мир опрокинулся и погрузился в черноту.

Est rerum omnium magister usus. - Опыт - лучший учитель (лат.)

XI. Pars pro toto

Сознание возвращалось к ней ноющей болью в висках, затем сквозь пелену прорвался далекий звук – незнакомый грубый голос:
- Я же предупреждал - осторожнее! – он говорил на норманнском диалекте, но Ровена, как ни странно, его понимала.
- Кто же знал, что она такая неженка! – тут же отозвался второй. - Кто она, как ты думаешь?.. Служанка?..
Ровена приоткрыла глаза, обнаружив перед собой неизвестных мужчин в военной форме норманнского двора. Сама она сидела на стуле в неизвестной ей комнате, затянутой полумраком. Она чуть пошевелилась – руки были туго стянуты за спиной веревкой – дешевый магловский способ обезвредить жертву. Значит, они не волшебники, иначе применили бы какое-нибудь заклятие… Уже хорошо. Ровена чуть пошевелила локтем, стараясь почувствовать спрятанную палочку в рукаве. Ее не было – а вот это плохо.
Двое военных норманнов в комнате против нее одной, обезоруженной и связанной… Что это – ловушка, искусно расставленная Салазаром Слизерином? И что потом?.. Казалось, на этот вопрос никто не мог бы ответить. Угадать планы Слизерина было непросто даже ей. Хотя несложно было предвидеть, что рано или поздно все закончится именно так, ведь он вращался в норманнских кругах с самого детства. А она так ему доверяла…
Один из норманнов поймал ее взгляд и тут же радостно толкнул другого.
- Милорд, - крикнул он куда-то за пределы комнаты, - милорд, она очнулась!
Послышались тихие шаги, и в комнату вошел невысокий худой старик. Фигурка его казалась совсем сморщенной и сухой, костлявые руки опирались на посох, украшенный драгоценными камнями, с набалдашником в виде змеи. Но глаза – слишком быстрые и умные для старческого возраста – казалось, прожигали насквозь ненавистью и презрением. Она уже видела подобный взгляд. На лице Салазара Слизерина.
- Вы узнали, кто она? – обратился к военным пришедший, словно не замечая присутствие Ровены.
- Нет, сразу позвали вас, милорд, как только она открыла глаза, - смущенно ответил один из норманнов.
Старик резко обернулся к незнакомке, впившись взглядом в нее.
- Кто ты и как здесь оказалась?.. – произнес он на чистейшем саксонском диалекте. А затем поднял зажатую в руке волшебную палочку. Ее палочку.
- Судя по вот этому, все не так просто, ведьма! Как тебе удалось снять защитные барьеры с дома?
- Я… - Ровена быстро соображала, какую ложь лучше сказать. – Я прихожу к мастеру Салазару… Из деревни. Приношу ему продукты.
И тут же мысленно отругала себя - что за бред?.. Куда делась вся ее сообразительность?..
Старик хрипло рассмеялся. Норманны подхватили его смех.
- Какая дешевая ложь! Салазар никогда в жизни не стал бы якшаться с подобными тебе людьми! Местными крестьянами! – Он приблизился к ней вплотную, и Ровена успела заметить, что его профиль очень похож на профиль Салазара Слизерина.
Неожиданно рука его взметнулась, и жилистые пальцы впились в волосы Ровены, она тихо вскрикнула.
- Из деревни, говоришь?.. Кто ты? Саксонка?.. Шпионишь для эрла Леофвина?! Околачиваешься рядом, вынюхиваешь, а потом доносишь против Норманнского двора своим союзникам?!
Глаза его, казалось, полыхнули адским огнем. Столько ненависти, сосредоточенной в одном взгляде, Ровена еще не встречала.
Под ложечкой засосало. Старик чуть сильнее сжал ее волосы:
- Радуйся, что ты не магл, - прошипел он, - иначе бы тебя уже не было в живых.
Ровена постаралась взять себя в руки, хотя сердце бешено стучало под ребрами, а горло пересохло. Внезапная догадка осенила ее. Неужели это и есть Сцезаро Слизерин? Этот демон?.. Неудивительно, откуда у его сына такие замашки. Значит, Салазар не при чем? Это не он приготовил ей такую ловушку?
- Я знаю вашего сына, - постаралась холодно произнести она и смерила старика взглядом. - И ему не понравится то, как вы обращаетесь со мной!
Глаза Сцезаро сузились в щелочки:
- Смеешь угрожать мне, ведьма? Мой сын подчиняется мне! И его мнение меня не интересует!
Он отпустил ее голову, отступив на шаг. Норманнские военные настороженно притихли и лишь наблюдали за происходящим.
- Меня интересует лишь одно, - тихо продолжал старик, подняв свой посох; глаза змеи-набалдашника, казалось, ожили и кровожадно засверкали, - кто ты и что тебе нужно в моем доме. И сейчас ты нам поведаешь об этом… Круцио!
Не успела Ровена опомниться, как ее тело охватило адским огнем. Острая боль пронзила каждую клеточку, схватила сердце и рвала его на кусочки. Ровена сжала зубы, пытаясь не произнести ни звука, она не доставит ему такого удовольствия – не станет стонать или умолять. И ничего не расскажет.
- Кто подослал тебя?.. – как сквозь шумовую завесу до нее доносился голос Сцезаро Слизерина. Глаза его горели.
- Я… п-повторяю… - через силу проговорила Ровена, - я… знаю… в-вашего сына…
- Ты лжешь, ведьма! Как ты сняла барьер с дома?
Он поднял посох чуть выше, и боль стала еще пронзительней. Кровь застучала в ушах, ее тело рвали тысячи щипцов, резали миллион ножей, голова готова было вот-вот лопнуть, а легкие словно выжигало изнутри… Дышать было слишком больно. Ровена закрыла глаза.
- Ваш… сын... сказал мне…
В эту минуту она ненавидела норманн – захватчиков, тиранов. Она ненавидела этого злобного сморщенного старика. Ненавидела, казалось, даже Салазара Слизерина, по вине которого сейчас терпела все это.
- Ложь! Говори правду!
Боль стала невыносимой, и она надрывно вскрикнула. Старик плотоядно улыбнулся, обнажив острые зубы. Ему, казалось, вся эта картина доставляла наслаждение.
Ровена застонала, не выдержав. Мерлин, пусть это прекратится как можно скорее, пусть она лучше умрет, чем терпеть такое, пусть…
- Отец! – знакомый голос прервал эту пытку. Боль тут же отступила, и Ровена глубоко вздохнула. Мышцы все еще ныли, словно напоминая недавно пережитое. Она через силу открыла глаза – даже это вызывало отголоски боли.
На пороге стоял Салазар Слизерин в накинутом на плечи дорожном плаще, будто только вернулся с прогулки. Его быстрый живой взгляд тут же обежал комнату, охватив картину целиком, чуть задержался на Ровене – бледной и измученной – словно проверяя, все ли с ней в порядке, и вернулся к отцу.
- Что происходит, отец? – тихо поинтересовался он. – Я и не ждал, что ты навестишь меня сегодня с твоими… - он перевел взгляд на норманнских военных, - друзьями.
Казалось, норманны были напуганы увиденным, что и не удивительно, учитывая, что они были маглами.
- Навещу тебя? – с такой же фамильной прохладцей в голосе поинтересовался старик. – Это и мой дом тоже, ты не забыл? Я имею право приезжать сюда, когда захочу, и приглашать, кого захочу.
Салазар лишь чуть поднял подбородок в ответ. При своем отце он уже не выглядел всезнающим и всемогущим волшебником. Глядя на этих двоих мужчин, смотрящих друг на друга с откровенной неприязнью, можно было предположить, что, несмотря на внешнее сходство, они больше напоминали старых врагов, чем отца и сына.
- Кто она и что здесь делает, Салазар? – вдруг резко дернулся в сторону Ровены старик. - В какие игры ты задумал играть? Приглашаешь в дом чужаков?
- Отец-отец, как ты невежлив, - усмехнулся Слизерин. – Впрочем, тебе простительно, ты давно не был в этих краях и забыл здешние обычаи. Это моя гостья, только и всего. И разве так обращаются с гостями?.. Позволь представить тебе леди Ровену Ровенкло, - он подошел к ней и щелкнул пальцами. Ровена тут же почувствовала, как веревки упали с ее запястий. Она поднесла их к глазам и, видя красные следы, чуть потерла. Прикосновение вызвало боль.
- Леди Ровенкло, - продолжал Салазар, помогая ей подняться и подводя к отцу, - живет по соседству с нами, с западной стороны. Иногда она навещает меня, как сегодня. Какая оплошность оказать ей такой недостойный прием, тебе нужно извиниться, отец…
- Что? – Старик снова вскипел гневом, глаза впились в лицо сына, костлявые руки сжали посох. – Щенок! Как ты смеешь указывать мне?! И приводить в дом подобное отродье? Саксонку?
Ровена вспыхнула. Она не намерена была терпеть оскорбления! Тем более все в ней билось от ответного гнева, стоило вспомнить о Заклятии Пыток, что к ней применили! Она уже было открыла рот, но цепкая рука Салазара Слизерина предупреждающе сжала ей локоть.
- Мне стыдно за тебя, отец, - опять было начал Салазар в прежнем чуть насмешливом тоне, но Сцезаро перебил его:
- А мне стыдно за тебя! Так низко пасть! Так оскорбить наш дом присутствием этой… – Он смерил Ровену кипящим взглядом. Ровена сглотнула, ей стало не по себе. На секунду страх перед этим мужчиной затмил ее гнев. Она мечтала лишь об одном: оказаться как можно дальше отсюда, от этих двоих - Послушай, отец, - предостерегающе-тихо снова проговорил Салазар, а затем…
Ровена потрясла головой, словно отгоняя наваждение. Но нет, ей не показалось. Остальную свою мысль Салазар – прошипел...
Да-да, именно прошипел, словно змея. Ровена ничуть не сомневалась, что это язык змей, парселтонг. Она читала о нем – очень немногие волшебники, занимающиеся темной магией, были змееустами, – но никогда не сталкивалась с подобным в жизни, все это казалось лишь нелепой фантазией. Но нет, вот же Салазар - стоит перед ней и… разговаривает?.. Шипит?..
Надо признать, подобный язык был отвратителен на слух. Эти свистящие звуки, вырывающиеся из его резко очерченного кривящегося рта, вызывали в ней инстинктивный страх. Но еще больше Ровена не то удивилась, не то испугалась, когда услышала ответ его отца. Сцезаро Слизерин что-то яростно зашипел и засвистел в ответ. Ровена смотрела на них обоих и не верила себе. Глаза отца и сына были по-змеиному прищурены, изо рта вырывалось шипение…
Она перевела взгляд на норманнов, отодвинувшихся на другой конец комнаты и таращивших глаза. Видно, они тоже понятия не имели о сущности семьи Слизерин.
Диалог отца и сына длился недолго. Разъяренный, впившийся в свой посох Сцезаро наконец резко обернулся к Ровене, смерив ее взглядом. Неуловимым движением швырнул палочку к ее ногам, а затем стремительно покинул комнату, хлопнув дверью. Для старика он двигался довольно проворно.
Ровена, нагнувшись, подобрала палочку, еще сохранявшую тепло чужих рук, и подняла глаза на Салазара. Он, казалось, был расстроен и разгневан одновременно.
- Пойдемте, леди Ровена, - сдержано произнес он, - вам нужно возвращаться домой. Я провожу вас.

***

Лесные тени начали сгущаться, день кончился совсем незаметно, и на землю опустились холод и полумрак. Они ехали молча. С одного конца леса на другой. Ровена кипела негодованием. Она снова и снова прокручивала в сознании все произошедшее, подмечая некоторые детали, на которые не успела обратить внимание тогда. Почему Сцезаро Слизерин приехал с маглами? Знали ли те раньше, что он колдун?
И кого поджидал отец Слизерина? (Факт, что нападение на нее – или еще кого-то – было запланированным, не оставлял сомнений). Кому он готовил такую ловушку? Уж не собственному ли сыну? Или Салазар тоже принимал в этом участие?.. О чем они так долго и яростно шептались на парселтонге? Зачем было прибегать к нему на людях, выдавать себя? Неужели было так необходимо замаскировать свою речь?.. Они обсуждали нечто важное, касающееся Ровены?.. И почему отец Салазара отступил и выбежал из комнаты, даже вернув ей палочку и не причинив вреда? Что могло его убедить, что Ровена нужна живой и невредимой?.. Что наговорил ему Салазар? Может, они решили как-то использовать ее?..
От всех этих вопросов начинало ныть в висках. Ровена поморщилась. Вот чем обернулось ее доверие Салазару. Как она вообще могла быть настолько опрометчивой, чтобы приезжать в дом Слизеринов – вражеских союзников, подпевал норманнов?..
Она кинула украдкой быстрый взгляд на Слизерина, едущего рядом. Казалось, он даже не заметил этого: Салазар целиком был погружен в свои мысли. Замкнутый, серьезный. Едва заметная морщинка залегла между бровей, делая его лицо старше. Ровена всегда гадала, сколько же ему лет – на вид было сложно определить.
Иногда, когда Ровена наблюдала, как он колдует или что-то поясняет ей, казалось, что Салазар ровесник сэра Годрика, но иногда – особенно сегодня при, его отце, он выглядел совсем юным. В любом случае, его гладкое смуглое лицо с резкими чертами не выдавало его возраста. Как и его тайн. Ровена почувствовала легкую досаду. Она вообще ничего не знала о нем, за исключением того, что ее знакомый - талантливый волшебник. Сам он никогда не говорил о себе ничего лишнего – ни о том, сколько ему лет, ни о том, откуда он родом…
Словно почувствовав ее пристальный взгляд на своем лице, Салазар резко повернул голову, и Ровена была поймана с поличным.
- Почему вы так меня изучаете? Хотите о чем-то спросить?.. – холодно поинтересовался он. Голос его был тихим, и Ровене даже почудились некоторые свистящие нотки в нем. Наверное, ее воображение теперь всегда будет их пририсовывать после того, как она услышала его змеиную речь сегодня, - подумалось ей.
- Спросить? – тут же подхватила она, подражая его насмешливому тону. – О, пожалуйста! У меня масса вопросов, дадите ли ответ хоть на один? Первый из них мне просто необходимо вам задать: чем я обязана такому приему со стороны вашего отца?.. Хотя подождите отвечать – как я могла забыть – он же подданный норманнского двора герцога Уильма. И, надо признаться, манера его общения ничуть не уступает бастарду-герцогу!
- Вы забываетесь! – сверкнул глазами Слизерин. Его задумчивость тут же исчезла. - И потом, я думал, вы с самого начала знали о принадлежности моей семьи к норманнскому двору, чего вы ожидали?..
Ровена лишь холодно и безрадостно рассмеялась в ответ:
- Ах, как замечательно! Вы считаете, что это оправдывает произошедшее сегодня? Да, надо признать, теперь я действительно в курсе, что означает эта ваша пресловутая «принадлежность к норманнскому двору»: пытки, оскорбления, неприкрытая ненависть… Благодарю покорно, что просветили меня!
Ей хотелось кричать, хотелось растоптать его и его чертовых нормандцев! Только сейчас гнев и осознание, насколько сегодня ее унизили, пронзили насквозь. Красная и разозленная, с горящими обидой глазами, она повернулась к собеседнику. Слизерин лишь усмехнулся. В таком виде Ровена Ровенкло была прекрасна – гнев придавал ее лицу какое-то особое внутреннее сияние, выдавая ее сильную и храбрую натуру.
- Не стоит так сердиться, милая леди, - голос его неожиданно смягчился. – Я, признаюсь, и сам не ожидал ничего подобного от отца. И я приношу вам глубочайшие извинения, как за него, так и за себя, - его темные глаза, казалось, были сама невинность. – Как вы успели заметить, мой родитель довольно странный человек, и порой даже мне приходится терпеть его несносный характер. Мне очень жаль, что сегодня случилось все то, что случилось.
Голос Слизерина был мягким и успокаивающим, и Ровена немного остыла.
Почувствовав это, он улыбнулся краешком губ:
- Ну, так как, я прощен?
Отступиться от своей гордости и забыть нанесенные оскорбления было не так-то просто. Ровена тяжело вздохнула. А затем обернулась к Салазару, неожиданная мысль закралась к ней:
- Да, вы будете прощены. При одном условии. У меня есть еще один вопрос.
Слизерин насторожился, тонкие пальцы чуть сильнее сжали поводья. Похоже, он ждал, что она скажет нечто подобное.
- Какой? – снова с прохладцей поинтересовался он, приподнимая бровь.
Ровена чуть поколебалась, словно сомневаясь, но потом нырнула в омут:
- Почему вы не говорили мне раньше о том, что владеете парселтонгом? Этому выучил вас ваш отец? Откуда он известен ему?..
Теперь, казалось, колебался с ответом Слизерин.
Он молчал довольно долго, задумчиво глядя перед собой, словно что-то напряженно обдумывая. Они уже проехали добрую часть пути сквозь лесную чащу, и Ровене показалось, что Салазар и вовсе решил не отвечать. Что-то подсказывало ей не настаивать на ответе.
Неожиданно Слизерин обернулся к своей спутнице, нарушая вечернюю лесную тишину.
- Что ж, если вы действительно готовы узнать ответ на этот вопрос, леди Ровена, вы должны пообещать мне, что все увиденное вами останется в тайне.
Серьезность его тона и пристальный взгляд впившихся в ее лицо глаз слегка испугали Ровену. Неясно почему, сердце забилось чуть учащеннее, по спине пробежали мурашки. Интуиция подсказывала ей, что все не так просто.
Она лишь молча кивнула с таким же, как и у собеседника, серьезным лицом.
Слизерин не добавил больше ничего. Дернул поводья и свернул с протоптанной тропинки вглубь леса, Ровена последовала за ним.
Они остановились на небольшой полянке, защищенной от лишних глаз кустарником и густыми деревьями. Салазар спешился и помог спутнице.
Вся эта молчаливость и серьезность не давала Ровене покоя. Она, было, заглянула в лицо Слизерина, пытаясь понять, к чему все эти приготовления, но он быстро отвел взгляд и вышел на середину полянки.
Его глаза – темные, глубокие и серьезные – пристально смотрели на нее.
- Прежде, чем я покажу вам это, поклянитесь, что не прибегните к магии и не будете доставать палочку, - тихо произнес он, и Ровена с беспокойством кивнула, сама не понимая, на что соглашается. Ее вдруг охватил жуткий страх. Она нервно сглотнула, подумав про себя, что если ей потребуется защититься магией, она сделает это в любом случае, что бы она ни пообещала сейчас.
Эта мысль еще некоторое время вертелась в ее сознании, пока она не увидела нечто такое, что вытеснило из ее разума все – мысли, тревоги, страх, обиды…
Она просто стояла и как завороженная смотрела на происходящее, не в силах объять это. Не в силах поверить увиденному – вот уже второй раз за вечер…

***
…Элизабет громко вскрикнула и проснулась от звука собственного голоса. Она распахнула глаза, еще находясь под впечатлением сна и чувствуя, как бешено колотится ее сердце. Жуткая картинка застыла перед глазами, словно она все еще находилась там – на залитой солнечной поляне средневекового леса. Но спустя секунду увиденное стало терять краски и таять. На первый план выплыла реальность со всем ее прозаичным внешним антуражем: холодная библиотека, несколько шепчущихся студенток, гора учебников и фолиантов, высящаяся у нее на краю стола и вот-вот грозившая упасть под собственной тяжестью… Она снова уснула за уроками. Элизабет осторожно покрутила онемевшей шеей – тело абсолютно затекло из-за неудобной полусидящей-полулежащей позы на жестком столе.
Элизабет вздохнула, поднимая глаза обратно к стопке учебников. Мерлин, и почему она вечно засыпает в библиотеке?.. Может ей переехать сюда, перенести кровать и прикроватную тумбочку, чтобы безвылазно учиться, не отходя от кассы?..
Седрик бы сказал, - подумалось ей, - что только истинные ровенкловцы-заучки способны так рассуждать.
Вздохнув, Элизабет с чувством полной бесполезности сего, открыла самую первую книгу, мельком взглянув на название -«Дополнение к учебнику истории магии для пятого курса» - и погрузилась в чтение:
«… и тогда Фиц-Осборн – первый сподвижник Вильгельма - решился вступить в бой; не знала Земля еще таких схваток. Ополчился люд волшебный против злой силы, и повел Фиц-Осборн свой народ в последнее сражение – не на жизнь, а на смерть. Долго ли коротко ли, началась битва. Фиц-Осборн первым кинулся в бой…»
– А вот это он зря, - раздался над ухом насмешливый голос. - Впрочем, кто был съеден первым – об этом история почему-то умалчивает.
Элизабет подпрыгнула и обернулась:
– Седрик! Мерлин, хочешь, чтобы у меня был разрыв сердца?
– Если ты так рада меня видеть… - он улыбнулся, - впредь буду осторожнее.
Элизабет надулась. Он был в прекрасном настроении, судя по всему, учить ему ничего не надо было. Она вздохнула, оглядев высившуюся на столе перед ней гору учебников и свитков, к половинеиз которых она еще и не притрагивалась.
– Я занимаюсь, - сообщила она, подтягивая «Дополнение к учебнику» поближе.
Седрик одним движением сдвинул книги с края стола к середине и уселся на единственный свободный около нее стул, взглянув на обложку толстой потрепанной книги, которую Элизабет держала в руках.
– Ну и бред, - констатировал он. - Зачем ты это читаешь?
– Пытаюсь найти что-то для курсовой, Мерлин ее задери… Пока полный вакуум.
– Готов поспорить на свою метлу, что ничего из этого тебе тоже не пригодится. И потом – это просто смешно: «Пересказ сказки о том, как воевали злые и добрые, а Фиц-Осборн…» что бишь там он сделал? – Седрик заглянул в книгу, Лиззи отдернула ее. - Мда, ну в общем, как обычно.
– Я не виновата, что это написано таким языком, - Элизабет поморщилась, - перевод со старофранцузского.
– Руки им надо пообрывать.
– Вот-вот.
И Элизабет снова попыталась дочитать. Через минуту Седрик выдернул книгу у нее из-под носа:
– Хватить париться, я знаю, чем все закончится.
– И чем же?
– Все умрут, - с невинным выражением пояснил он. Элизабет недоверчиво прищурилась. Седрик пожал плечами и открыл последнюю страницу. - Вот, пожалуйста: «…и была та битва страшна, и погибло в ней все волшебное войско и сам предводитель, Фиц Отчаянный, пал в бою. Но запомнит история…» бла-бла-бла. Вот и все.
Элизабет рассмеялась, на душе значительно полегчало – если Седрик начал шутить в разговоре с ней, значит, это первые симптомы того, что лед расстаял, все обиды позади, и они могут совсем как раньше болтать ни о чем.
С того разговора на окне, когда Седрика избрали Чемпионом Хогвартса, они виделись лишь мельком пару раз. Это был их первый дружеский разговор, и они по обоюдному молчаливому согласию, просто забыли о том, что случилось.
– Это нечестно!
– А что честно? Читать эту ерунду до мая? Все дни?
Элизабет вздохнула. В чем-то он был прав.
– Я просто хотела закончить сегодня все дела, все дописать – задания по Зельям, Астрономии… И особенно посидеть подольше с курсовой, ведь завтра поход в Хогсмид, ты помнишь? И времени разбираться с этим не будет, да и желания… Да тот же Дневник Сновидений по Прорицаниям…
Она внезапно замолчала на полуслове, словно задумавшись. В памяти снова всплыли обрывки увиденного недавно сна – слишком реального, чтобы быть обычным рядовым сновидением. Да и вчера ей тоже снилось нечто подобное. В последнее время ее сновидения стали даже немного пугающими, с чего бы это?.. Может, описать одно из них в Дневнике, а Трелони попробует их расшифровать?..
– Эй, Лиззи, – она услышала как будто издалека голос Седрика. – А это что?..
Она удивленно заморгала, не понимая, чего от нее хочет Седрик, а потом проследила за его взглядом, увидев, куда он смотрит. Большой красочный значок «Поттер-вонючка» красовался на ее мантии.
– Так я и знал, – огорчённо пробормотал староста Хаффльпаффа, снимая значок с груди Элизабет. – Лиззи, пожалуйста, не надо носить это, хотя бы ты останься моим другом, а не фанатиком.
Девушка улыбнулась, вспомнив, как утром за завтраком весь зал пестрел этими значками - они то и дело меняли цвет. Хана Аббот, девочка с Пуффендуя, давняя поклонница Седрика, а потому часто пытавшаяся завязать дружбу с Элизабет, нацепила и на ее мантию точно такой же: «Седрика поддержим – он настоящий Чемпион!».
Элизабет не видела никакого смысла в этой безделушке – она была уверена, что Седрик победит, раз уж он ввязался в Турнир, и хоть и боялась за него, ни минуты в том не сомневалась. Она не сняла значок сразу, а потом просто забыла про это, и так и проходила с ним весь день.
Этот значок вдруг заставил ее задуматься о том, что Седрик уже не является прежним Седриком – теперь он Чемпион Школы. Все хотят быть знакомыми с ним или по крайней мере быть причастными к его успеху. А еще теперь он постоянно окружен вечно хихикающими девочками, которые только и мечтают об автографе Чемпиона, но нашел вот минутку и для нее, своей подруги детства.
– Да будет так, раз сам Чемпион Турнира настаивает. Хотя если ты таким образом щадишь чувства Поттера…
– Это просто дух спортивного соперничества, - пожал плечами Седрик. - На самом деле, это даже интересно. И потом - сразу появляется так много поклонников, - Седрик кивнул куда-то в сторону, и Элизабет обернулась. За столом в углу, прикрываясь учебниками по Трансфигурации за третий курс, шепталась кучка девчонок, прожигающих Седрика взглядами.
– Ого, впечатляет! – кивнула Элизабет, снова возвращаясь к фолианту и пробегая страницу глазами. Но потом подняла взгляд на друга и добавила неожиданно для самой себя:
– Я, правда, рада за тебя, Седрик. В смысле, не из-за поклонниц, конечно, а вообще... Что ты получил, что хотел. Надеюсь, ты не сердишься, что в последнее время я... м-мм... не одобряла все это. А может, у меня просто не хватало сил, чтобы интересоваться еще чем-то, кроме учебы. Знаешь, все мысли занимает курсовая про Основателей… - Она уныло обвела взглядом заваленный книжками стол, являющийся прямым доказательством ее слов.
Седрик тепло улыбнулся:
– Все хорошо, Лиззи, я понимаю.
Громкий голос, неожиданно раздавшийся за спиной, почти перекрыл окончание фразы Седрика и заставил Элизабет подпрыгнуть на месте:
– Седрик, дружище, куда ты пропал?
С широченной улыбкой к ним приближался друг Седрика, Томми Джозин, высоченный, на две головы выше Диггори, похожий скорее на гориллу, чем на человеческую особь. Седрик встал, хлопая друга по ладони:
– Я уж надеялся, что убежал от тебя, Томас, поболтать с Лиззи.
Том скользнул взглядом по девушке, в нём промелькнуло нечто похожее на уважение:
– Лиззи… Смит, верно?
Сед покачал головой:
– Томпсон, Элизабет Томпсон, пятый курс Ровенкло.
Том кивнул, как показалось Элизабет, безо всякого интереса:
– СОВ сдаёте, в этом году, да?.. М-мм, Седрик, я, собственно, чего тебя искал-то… Профессор Стебль хочет тебя видеть, Рита Скиттер собирается взять интервью у Чемпионов.
Седрик повернулся к Элизабет:
– Вот она, обратная сторона славы, все хотят получить кусочек твоего внимания! – И широко улыбнулся. – Лиззи, прости, эта Скиттер успела достать всех, ещё официально ни с кем не поговорив, - Диггори взъерошил себе волосы. – Вот пусть напишет, что я хулиган, и вообще никуда не гожусь, может тогда она отстанет от нашей Школы?
Наклонившись, Седрик чмокнул девушку в макушку, видимо, входя в роль, и исчез из виду. Томас скрылся следом. А Элизабет лишь уныло смотрела ему вслед.
– ...на эти выходные назначен поход в Хогсмид, - услышала она обрывок разговора и повернула голову.
Рядом за соседним столом сидели Роджер Дэвис и Бен. Ну конечно, что еще нужно, чтобы настроение окончательно испортилось?..
– Кстати, Лиззи, – живо продолжил Бредли, обернувшись к Элизабет, – пойдешь в Хогсмид вместе со мной на выходных? Можем устроить совместный поход за рождественскими подарками.
Лизз лишь покачала головой, и не удостоив его ответом, поднялась, подумав про себя, что за подарками они всегда ходили вместе с Седриком, что должно измениться в этом году?..


Про статьи Риты Скиттер студенты не умолкали ни на минуту – даже ее сокурсницы. Особенно ее сокурсницы.
Они шли в гостиную, когда Чжоу все продолжала рассуждать об этом.
– Я не прочь поболеть и за Виктора Крама, мне нравится, как он играет в квиддич, – пылко говорила она подругам, – но Седрик все-таки из нашей школы. И гораздо нам ближе, правда Лизз?.. Ну и Гарри, конечно… Хоть многие и говорят о нем гадости, включая Скиттер. Как вы думаете, у него действительно есть что-то с Гермионой Грейнджер?..
Она внезапно остановилась, словно под заклятием Остолбеней и девчонки удивленно обернулись на подругу.
Взгляд Чжоу был прикован к лестнице, по которой туда-сюда сновали студенты. Среди них был и только что упомянутый Гарри Поттер, неуклюже несущий учебники под мышкой, которые норовили вот-вот упасть, как и остальные письменные принадлежности.
– Я сейчас, – быстро кинула Чжоу и, оставив подруг, пошла к Гарри.
«Как она умудряется так ходить?..» – пронеслось в голове глядящей ей вслед Элизабет. Походка Чжоу сразу менялась и становилась более воздушной и какой-то… женственной?
Она подошла к Поттеру с невинным видом, словно проходила мимо, и подала упавшее перо. Сказала пару слов, мило улыбнулась…
– Во даёт, – послышался голос Доры над ухом, которая наблюдала за этими манипуляциями со всеми остальными, криво усмехаясь, – и кто бы мог подумать?..
– Ну, это же Чжоу Чанг, – безсцветно произнесла Элизабет.
– Вы обо мне? – каким-то волшебным способом Чжоу оказалась рядом с подругами. И не дожидаясь ответа, обернулась к Элизабет с сияющей привычной улыбкой. – Лиззи, ты уже нарисовала Гарри?.. Можешь подарить мне его портрет?
Элизабет неохотно кивнула:
– Да, конечно. Как только он будет готов.
– И Седрика, – вдруг закрасневшись добавила Чжоу. И сообщила, как бы между прочим:
– Он обещал мне, что мы увидимся в Хогсмиде и погуляем.
Что-то неприятно кольнуло внутри, но Элизабет постаралась сохранять спокойный вид:
– Седрика мне пока так и не удалось попросить, чтобы он мне попозировал, так что... – Она сделала удрученный вид, но внутри почему-то была довольна, видя, как расстроилась Чжоу.
Но через секунду ее собеседница уже жизнерадостно улыбалась, продолжая путь, словно обдумывала какую-то интересную пришедшую к ней в голову мысль.
Уже подходя к гостиной, она обернулась и хитро произнесла:
– Ничего, мы как-нибудь его поймаем.
И Элизабет ее тон совершенно не понравился.


Седрик ждал ее, как и договаривались, на крыльце замка. Вид у него был просто отменный – горящие странным не то восторгом, не то вдохновением глаза, гордо развернутые плечи. Словно герой из сказок Барда Бидля – и сейчас он казался ледяным принцем под падающими крупными хлопьями снега. Элизабет вдохнула свежий морозный воздух и счастливо улыбнулась – наконец-то можно никуда не спешить и насладиться прогулкой и выходными.
Уже прошагав несколько минут рядом с Седриком по свежему снегу, устилающему двор, Элизабет вдруг заметила, что тот держит под мышкой газету.
Она усмехнулась.
– Решил занять себя чтением в Хогсмиде? С каких это пор ты интересуешься желтой прессой?
– С тех самых, как там стали писать обо мне, – жизнерадостно ответил он, протягивая Элизабет печатное издание странице красовалось огромное фото Гарри Поттера и маленькие одиночные колдографии остальных чемпионов. – Рита Скиттер превзошла себя, ты только почитай, что она успела накатать про Поттера, пока мы занимались взвешиванием палочек.
– Занимались чем?.. – подняла брови Лизз. Они уже вышли за ворота Школы и шли по узкой тропинке.
– Неважно, – лишь отмахнулся Седрик, – это особая процедура… Для Чемпионов.
– Ах да, – с глубокомысленным видом кивнула Элизабет, – ваше святейшество, как я могла забыть о почтенном принятом вами Статусе.
Но Седрик лишь рассмеялся и легонько толкнул ее в плечо сзади:
– Перестань! Ты знаешь, это уже удача, что я могу сейчас с тобой разговаривать без восторженных криков. – Парень вздохнул, потом улыбнулся: – За последние двадцать четыре часа я узнал, что я самый лучший, самый красивый, умный и так далее по списку, но когда это слушаешь в тысячный раз, начинаешь думать, что ты умственно отсталый, а все остальные – доктора, которые тебе терпеливо рассказывают, какой ты замечательный.
Он помолчал, словно задумавшись о чем-то, наблюдая, как медленно кружится снег вокруг, и снова продолжил:
– А вообще-то, знаешь, на самом деле в этом нет ничего интересного или даже забавного. Столько всего неожиданно свалилось на меня. Репортеры, хихикающие девицы, люди, которые раньше не подавали даже руки при встрече, вдруг выстраиваются в очередь, чтобы записаться ко мне в друзья... Иногда хочется просто сидеть в одиночестве и ни о чем не думать. А тут еще учеба. И обязанности старосты.
Они поравнялись и шли бок о бок. Щеки Элизабет чуть раскраснелись, и вид у нее был довольный.
– Да ладно, - весело отмахнулась она, глядя вдаль. Впереди уже показались крыши волшебной деревни, - скоро придем в Хогсмид, и ты сможешь отдохнуть, - ободряюще улыбнулась Элизабет. Это заставило ее кое о чем вспомнить.
– Кстати... Надо купить рождественские подарки. Ты уже надумал, что мне подарить?
Глаза Седрика почему-то забегали, выдавая его с головой.
– Конечно, я уже подыскал тебе кое-что… Кое-что интересное… Эм-м… Но у тебя еще есть шанс сказать мне, что же ты хочешь на самом деле. А еще, я был бы тебе очень признателен, если бы ты помогла мне с подарком для Чжоу. Вы же живете в одной комнате, ты наверняка должна знать, что ей по душе, чем она увлекается?
– Да, наверное, должна, – Элизабет опустила взгляд, внутри снова зашевелилось то самое неприятное чувство, которое не давало ей покоя вот уже вторую неделю, и которое она так и не смогла себе объяснить. – Это просто. Это же Чжоу Чанг, - уже второй раз произнесла Лиззи, невольно вспомнив их разговор с Дорой, - что ее может интересовать?.. Квиддич. И мальчики.
На что Седрик лишь звонко рассмеялся, и Лизи сразу вскинула взгляд:
– Ты что?.. Я вообще-то не шучу, это правда.
Но Седрик лишь сильнее веселился.
– Ах так?! – Элизабет уперла руки в бока, состроив обиженную гримасу – Смеешься? Ладно-ладно, смейся сколько влезет! – И, набрав целую охапку мокрого липкого снега, запустила им в Седрика. Тот, впрочем, стойко принял удар и тут же включился в игру. Глаза его озорно сверкнули:
– Ну держись! – и он в мгновение ока слепил снежок для ответного удара.
Взвизгнув, словно маленькая девочка, Элизабет припустила со всех ног, вниз по снежному склону в сторону Хогсмида, чувствуя, что Седрик не отстает. Она вдруг вспомнила, что раньше, еще до того, как они стали учиться в Хогвартсе, они всю зиму напролет играли в снежки на заднем дворе или строили снежные городки… И точно также сыпал воздушный сказочный снег…
Элизабет счастливо рассмеялась, и ее звонкий голос еще долго разносился над белоснежным покровом...

***

В «Трех Метлах» было душно, тесно и весело – как всегда. Повсюду уже царила предрождественская атмосфера. Мокрые от снега и запыхавшиеся, Элизабет и Седрик нерешительно остановились на пороге, думая, куда присесть. Лиззи легонько потянула носом воздух, тут же вдохнув ароматный сладкий запах корицы и ванильных пастилок, и широко улыбнулась: вот, оказывается, чего ей не хватало все это время! Запах ванили сразу напомнил вереницу точно таких же вечеров, когда они сидели здесь с Седриком в кругу друзей и беззаботно что-то обсуждали. Она кинула взгляд на Седрика – тоже довольного и чуть раскрасневшегося – и ее вдруг пронзило острое желание остаться с ним наедине, набрать всякой вкуснятины, сливочного пива и сидеть до самого темного вечера болтая, о чем угодно. Казалось, они так давно не говорили по-настоящему… Найти бы только укромное местечко – Лиззи окинула взглядом занятые столики, тесно стоящие друг к другу.
Наконец, Седрик легонько потянул ее за собой, направившись между рядов к одному из столиков, где сидели две студентки Ровенкло.
Подойдя ближе, Элизабет смогла разглядеть их – взгляд Чжоу, вдруг загоревшийся странной радостью при виде Седрика, и кислую физиономию Мариетты, вытянувшуюся еще больше при виде Лиззи.
– Привет Чемпиону Школы, - улыбнулась Чжоу, пододвигаясь, чтобы Седрик и Элизабет смогли присесть рядом. – Как настроение? Ведь во вторник первое испытание, – продолжила она, обернувшись к Седрику, устроившемуся рядом с ней. - Ты не боишься?..
Тот лишь беспечно улыбнулся и тряхнул головой:
– Разумеется нет, особенно, когда за меня так беспокоятся.
– Мы как раз обсуждаем с Мариеттой твои шансы на победу, - продолжала Чжоу, - и остальных Чемпионов тоже.
- Кстати, – вдруг вступила в разговор Мариетта, – на днях Эрни МакМиллан рассказал мне пару интересных историй о Потере. Как, например, у его подружки Гермионы Грейнджер из-за дуэли с Малфоем выросли зубы до самых колен. Представляешь, может это провидение Небес и знак Поттеру снять свою кандидатуру?..
– Какие глупые сплетни, – лишь фыркнула Элизабет (Мариетта сверкнула в ее сторону недовольным взглядом), в голове мелькнул образ увиденной ей недавно в библиотеке Грейнджер, которая выглядела очень даже ничего.
Чжоу улыбнулась:
- Гарри тоже может себя показать, все-таки он способный студент. Я уже вижу заголовки Риты Скиттер: «Гарри Поттер сумел стойко продержаться десять минут…»
- …прежде чем его удалось вытолкнуть на поле боя, - закончил Седрик.
Девчонки захихикали, и Элизабет дернула плечом. Ей становилось все неуютнее. Зачем они вообще присели к этим двум? Неужели Седрику не хотелось поговорить вдоволь - с ней, Элизабет, чтобы никто не отвлекал, пока есть свободное время?..
- У него есть опыт в соревнованиях, - услышала она продолжающийся разговор, - Гарри и в квиддиче был на высоте. Ну, в смысле… разумеется, на высоте, мы же летаем почти под облаками… - вдруг усмехнулась Чжоу своему же каламбуру.
Седрик засмеялся в ответ.
- Да ладно, признайся, в последнем чемпионате в том году мы разбили Гриффиндор в пух и прах!..
Элизабет фыркнула про себя. Ах, кто бы мог подумать – неужели вы станете обсуждать квиддич?
Она огляделась. Вся сказочная атмосфера «Трех метел», что окутала ее изначально, куда-то испарилась. Тесный душный зал. Нервирующий гомон студентов за спиной, чей-то грубый смех… Она перевела взгляд на сидящих с ней за столом сокурсников. Почему-то вид увлеченных беседой Седрика и Чжоу стал вызывать у нее раздражение. Не выдержав, она резко поднялась.
- Принести тебе сливочного пива, Сед?
Седрик удивленно обернулся к подруге, словно вспомнив о ее присутствии, и растерянно улыбнулся:
- Да, разумеется… Спасибо…
Негодуя про себя, Элизабет быстро развернулась и направилась к мадам Розмерте за стойкой.
Очередь за напитками казалась нескончаемой. И почему именно сегодня – что за день такой? Лизз почувствовала, как начинает медленно закипать. Рука тут же нашла медальон под мантией и вцепилась в него, как в последнее спасение. Волна спокойствия как по мановению волшебной палочки разлилась по телу. Лиззи облегченно выдохнула. Слава богу, у нее есть средство успокоиться, и она еще может держать себя в руках.
«Ладно, возможно это просто «elephantum ех musca facis», - подумалось ей. Элизабет тут же удивилась – откуда она так хорошо помнит латынь?.. С ней у нее всегда были проблемы, особенно с тем, чтобы свободно вставлять ее в обыкновенную речь.
Надо же… Элизабет покачала головой и улыбнулась мадам Розмерте - наконец, подошла ее очередь. Заказала две кружки сливочного пива и стала протискиваться сквозь толпу к их столику, подняв кружки над головой.
«Надо сказать Седрику, - мелькнула следующая мысль, - пусть удивится…»
И тут же следом за этим с горечью подумалось, что Седрику сейчас, возможно, не до нее. Разговоры про Турнир и победы Поттера куда важнее.
Хотя, его можно понять. Если бы сама Элизабет стала Чемпионом, она, наверняка, не могла бы ни думать, ни разговаривать ни о чем другом, кроме как о предстоящих испытаниях.
И потом, должен же Седрик оправдывать звание Чемпиона, раз ввязался во все это, должен пройти до конца и получить этот злосчастный выигрыш. При этой мысли внутри что-то неприятно шевельнулось – как отголоски старой фантомной боли. Она опять вспомнила свои тревоги по поводу всех этих дел с Турниром. Но тут же отогнала их – это вчерашний день, и вообще...
Элизабет удивленно замерла, не додумав мысль до конца. Седрик и Чжоу поспешно накидывали мантии и завязывали шарфы, явно собираясь на улицу, рядом стоял появившийся откуда-то Джастин, волосы его были присыпаны уже начавшим таять снегом, взгляд возбужденно горел.
- Ну давайте быстрее, чего копаетесь! Там сейчас столько народу сбежится! – поторопил он Седрика и Чжоу.
Лиззи замерла с кружками в руках, уставившись на друга и сокурсницу, в глазах застыл немой вопрос.
- Ох, Лизз, - круто повернулся к ней Седрик, словно почувствовав ее выражение лица, и перевел взгляд на пиво в ее руках, – я и забыл… Слушай, тут такое дело… Джастин говорит, что в магазин спортивных товаров привезли новые мантии и метлы к рождеству и там предновогодние скидки! Нигде такого больше не найдем!.. - он говорил так лихорадочно быстро, что Лизз даже не могла вставить словечко. – Но ведь тебе неинтересно, наверное. Я знаю, как ты ко всему этому относишься… Мы сходим совсем ненадолго, а потом вернемся и все вместе пойдем за подарками. Хорошо?.. Просто подожди нас здесь… Джастин говорит, там много всего интересного… И, наверное, снитчи есть, - это предложение было адресовано уже к Чжоу, глаза которой счастливо сияли. Но, похоже, не только из-за квиддича. Она кивнула Седрику, словно не слыша, о чем он говорит. Тот в порыве сжал ее ладонь и потянул за собой к выходу.
Все произошло так быстро, они лишь махнули на прощание и оставили Элизабет в одиночестве растерянно смотреть им вслед… Хотя нет, не в одиночестве. За столиком осталась сидеть Мариетта с той же кислой миной, подперев щеку рукой.
Медленно Элизабет опустилась на стул, пытаясь собраться с мыслями.
- Ушли, - равнодушно констатировала Мариетта. Хотя, по мнению Элизабет, ее комментарий был совершенно лишним. – Джастин появился так неожиданно, вбежал, машет руками… тараторит, что там что-то интересное с квиддичными формами… или с метлами, я не разобрала… Хотя, возможно, это были…
- Не нужно, - резко оборвала ее Элизабет, - не нужно это пересказывать, Мариетта!
Сердце ее упало. Она уставилась на принесенные чуть запотевшие кружки сливочного пива, которые уже были никому не нужны.
Значит, магазин спортивных товаров. И даже не потрудились позвать Лизз с собой, все решив за нее. Оставив в компании с Мариеттой - положа руку на сердце, она была последним человеком на земле, с которым Элизабет хотелось коротать вечер в Хогсмиде.
Позади послышались шаги и звук отодвигаемого стула. Лизз обернулась. Нет, на счет Мариетты она оказалась не права – вот он, тот самый последний человек...
Элизабет с неприязнью посмотрела на подсаживающегося к ним Бена Бредли. Настроение абсолютно скатилось к нулю.
Но Бен словно и не заметил ее хмурого взгляда:
- Привет! Не против, если я присяду, все столики заняты. Похоже, предрождественский ажиотаж в самом разгаре, – он противно усмехнулся и подмигнул. - Ну так что, Лиззи, когда пойдем за подарками?..
- Спроси лучше Мариетту, - резче, чем хотелось бы, ответила Элизабет и поднялась. – И – да! Можете отметить наступающее рождество! – Добавила она, пододвигая к ним пиво.
И под взглядами двух удивленных пар глаз, быстро поднялась и направилась к выходу. Внутри все невыносимо жгло от обиды.

***
За то время, пока она была внутри, погода изменилась. Снег участился, а большие пушистые хлопья превратились в противную мелкую морось. Неожиданно поднявшийся ветер бил в лицо, не давая рассмотреть что-то даже в паре метров от себя. Элизабет подняла повыше воротник, пытаясь укрыться, но это, похоже, было бесполезно: снег все равно набивался за шиворот. Где-то в глубине души Элизабет даже была рада такой погоде – она как нельзя лучше отражала ее внутреннее состояние. На душе было так же мерзко. А еще где-то под запекшейся коркой горечи и обиды стучало непонимание, смешанное с удивлением. Она в сотый раз спрашивала себя, как же Седрик мог так поступить, и в сотый раз не могла ответить, не могла найти оправданий такому поступку. Хотя, чуть позже Элизабет, усмехнувшись, подумала, что она, по сути, не имеет никакого права его в чем-то обвинять и уж тем более искать ему оправданий. Седрик может делать, что ему захочется, ходить туда, куда захочется, и общаться с теми, кто ему симпатичен… Только все дело и было в том, что если исходить из этой логики, Седрик просто не хотел общаться с ней, Элизабет…
Горько усмехнувшись, Лизз села на первую попавшуюся заснеженную лавку под крышей какого-то небольшого магазинчика. Снег все летел и летел, порывы ветра задували под полу ее худенького пальто, но Элизабет было все равно. Пусть ее хоть засыплет с ног до головы. Это было бы даже очень кстати… Вокруг сновали студенты, возбужденно переговариваясь, отовсюду были слышны взрывы смеха, шелестели пакеты, кто-то старался спрятать купленный подарок, кто-то спешил на поиски нового… Вся эта счастливая суета совершенно ее не касалась… Жмущиеся от ветра друг к другу парочки, кидающие на нее удивленные взгляды… Она просто погрузилась в свои мысли, не замечая мир вокруг. Мысли крутились по одному и тому же заколдованному кругу, вызывая все большую боль и горечь. Разве она могла попросить его остаться в этот вечер с ней?.. Видя его горящие нетерпением глаза?.. Радостную улыбку Чжоу?.. Разве она имеет права просить его о чем-то вообще в отношении нее?.. Ведь, по сути, они не больше, чем просто… друзья?..
Она мрачно усмехнулась. Друзья ли они еще?.. Да и были ли по-настоящему привязаны друг к другу, если Седрик смог так легко променять ее общество на общество пусть и красивой, но легкомысленной девчонки с ее курса?.. Где-то глубоко заворчал неприятный внутренний голос, что, должно быть, Седрик только рад этой замене. Они,наверное, стоят сейчас с Чжоу в магазине, восхищаясь квиддичными безделушками, и им уютно и хорошо вдвоем. Они интересуются одними и теми же спортивными командами, и Седрик вдоволь говорит о том, о чем не мог поговорить с Лиззи, зная ее отношение к квиддичу. С Чжоу все по-другому, они что-то горячо обсуждают, спорят, смеются, шутливо тыкают друг друга и подмигивают… Так же как и сама Элизабет с Сериком когда-то давно – кажется, в прошлой жизни. В памяти тут же всплыли картинки - их бывшие походы в Хогсмид, которые она всегда так ждала, посиделки допоздна на тайном окне, переглядывания в Большом Зале за обедом… И еще масса всего, что было, кажется, уже не с ними. Да и было ли вообще?..
Ей стало невыносимо тоскливо. И главное – одиноко. Она вдруг отчетливо поняла, что ей не хватает Седрика – именно сейчас, в эту секунду, - его шуток, улыбок. Просто того, чтобы он успокоил ее, заверил, что все совсем не так, как она себе напридумывала... Но этого не может быть, а значит, не может быть никогда. Седрик не появится здесь, словно по волшебству. И она все так же будет одиноко сидеть под снегом, не в силах что-либо изменить. Да и что она может изменить, если то, что когда-то давно было между ними и что она называла истинной дружбой, внезапно растаяло, как первый снег?..
Элизабет зажмурилась, и из глаз полились нежданные слезы – совсем чуть-чуть, несколько соленых горячих капель, что тут же обожгли щеки. Быстро стерев их рукавом, Лиззи вдруг поняла, что замерзла.
Нет, ей нельзя здесь больше сидеть, иначе она совсем окоченеет. Поднявшись, она обняла себя руками, пытаясь согреться, и подняла голову к небу – темные низкие облака предвещали начало метели. Взгляд Лиззи упал на придверную вывеску небольшого магазинчика, на скамейке у которого она только что сидела. «Магические штучки-дрючки» - гласила вывеска с чуть стершимися буквами. Элизабет пожала плечами и потянула на себя дверь магазина, мечтая поскорее оказаться внутри и согреться.

***
Название не обмануло: – в лавке и правда было много магических штучек. Тесную темную комнатку сплошь заставляли полки с товарами. Ветхие фолианты, старинные украшения, различные сувенирные безделушки… Элизабет постояла немного в нерешительности, оглядываясь кругом, чувствуя, как тепло растекается по телу. А потом подошла к одной из полок.
- Я чем-то могу вам помочь? – раздался вкрадчивый голос за спиной. Элизабет резко обернулась и пару раз моргнула. Из полумрака показался невысокий человечек, по росту и уродливому лицу больше напоминающий гоблина.
- Я... я, я… – она вдруг запнулась на полуслове, страх пробежал мурашками от макушки до пяток от этого странного магазина и его владельца.
«Не глупи, Лизз, - твердо сказала на себе, - это всего лишь сувенирная лавка!»
- Я хотела купить подарок другу, - нашла она свой голос. – На рождество.
Человечек подошел ближе, всматриваясь в витрину за ее спиной.
- Похоже, у меня есть один подарок – как раз для бывшего друга…
- Что?.. – Лиззи непонимающе уставилась в ответ. – Я не говорила, что для бывшего… Мы просто друзья...
- Да, но иногда дружба кончается… и перерастает во что-то большее. Например, в любовь.
- В любовь?.. Вы про Седрика?.. – забывшись, спросила Лиззи. Подобные заявления ей казались совершенно абсурдными. – Мы просто друзья, и не больше.
- Мисс Томпсон, кого вы хотите обмануть, - усмехнулся торговец, и его темные глаза хитро прищурились.
Элизабет вскинула взгляд:
- Я не называла вам своего имени! Откуда вы… Что… - Страх снова сдавил сердце. Что за странное место, Мерлин. Откуда этот человек – ведь это был человек, правда?.. – знает ее.
- Не пугайтесь, - усмехнулся торговец и двинулся к одной из полок. – Разве вы не верите в чудеса под рождество? И потом… я живу очень и очень долго и знаю, соответственно, почти все.
Он открыл стеклянную дверцу одного шкафа и вытащил какой-то сверток.
- Вот, - протянул он Элизабет, - это замечательный подарок. Он будет очень полезен вашему другу.
Немного поколебавшись, Элизабет все-таки взяла сверток – совсем небольшой, он умещался в ладони. И тяжелый. Интересно, что там?
- Только не разворачивайте! – предостерегающе произнес человечек, словно прочитав ее мысли. – Не сейчас. А вот это, - он вытащил небольшую коробку, пыльную и пожелтевшую, - для вас. Я все думал, кому же это сможет пригодиться, и вот дождался, когда ко мне заглянули вы.
Машинально Лиззи взяла и ее, стараясь сильно не прижимать к себе – толстый слой пыли мог испачкать мантию.
- Я, конечно, очень признательна, - начала она, удивленно разглядывая полученные подарки, - только не уверена, что смогу заплатить за них. Вообще-то, я просто зашла к вам погреться, снаружи так холодно, так что…
Он снова усмехнулся как-то понимающе:
- Вы думаете, я не знаю, почему вы оказались здесь, мисс Томпсон?.. Как и все остальные люди, что заглядывают ко мне? Никто никогда не заходит, чтобы купить что-нибудь. Все ищут тепла, – голос его стал тихим и даже немного успокаивающим. – Они заходят постоянно, сколько существует мой магазинчик. И я уже изучил выражения их лиц – им всем хочется согреться. Изнутри. Они бегут от одиночества или неразделенной любви… И для каждого из них у меня всегда что-то находится. Как и для вас, мисс Томпсон. Как и для тысячи других. Ведь люди не меняются веками. Хогсмиду очень и очень много лет. Он существовал еще во времена Основателей. И все было точно так же – с той лишь разницей, что в старину люди были чище и добрее. И скажу вам по секрету, однажды ко мне зашла сама Ровена Ровенкло, вот точно с таким же выражением лица, как и у вас…
- Что?.. – у Элизабет резко перехватило дыхание. Она не сразу смогла прийти в себя. Тут же сама не зная почему, рука ее взметнулась вверх и вцепилась в медальон сверкнувший золотым отблеском в полумраке магазина.
- Ровенкло… здесь?..
Но продавец не ответил. Лицо его вдруг поменялось с благодушного на какое-то хищное, острый взгляд впился в держащую медальон руку Элизабет.
- Что это, мисс Томпсон? – вкрадчиво поинтересовался торговец. – Что такое вы держите в руке?.. - и Элизабет вновь стало страшно, она попятилась назад, прижимая к себе полученные свертки.
- Ведь это очень древнее и дорогое украшение, не правда ли?.. Как вы достали его? – продолжал торговец надвигаясь на нее. – Ведь оно принадлежит не вам.
- Нет, оно мое! – вдруг вскрикнула Элизабет. Ее мелко затрясло, и она стала прикидывать, как лучше выбраться отсюда. Дверь находилась совсем близко от нее, но чтобы туда добраться, нужно было обогнуть одну из полок.
- Я могу купить его у вас, - горячо зашептал человечек, глаза его горели. – Берите все, что пожелаете взамен. Или может вас интересует история?.. Я могу много чего вам рассказать про Основателей и про Ровену Ровенкло… Особенно про нее…
- Я... нет, не стоит… спасибо… - кое-как вывернувшись, Элизабет наконец обошла полку и подошла к двери. – Мне, пожалуй, пора... Спасибо вам за все… - она уже открыла дверь, когда человечек кинулся к ней:
- Нет! Подожди! Стой! Отдай, отдай мне его!
Быстро захлопнув за собой дверь, Элизабет выскочила на улицу и побежала вдоль домов, оскальзываясь и стараясь не оглядываться.
Сердце колотилось в бешеном ритме, сливаясь с пульсацией медальона на груди, разогревшегося то ли от тепла ее руки, то ли от чего-то еще… Снег усилился и теперь сводил видимость к нулю, а ветер хлестал по лицу. Задыхаясь, Элизабет остановилась, чтобы отдышаться. И все же оглянулась назад. За ней никто не бежал, да и самого магазина уже не было видно за падающим снегом.
Лиззи шумно выдохнула и перевела дух. Мерлин… Что это было?.. Сейчас, здесь, на улице, ей все это казалось страшным сном. Магазин, торговец, медальон… Разве это могло быть на самом деле? Взгляд ее упал на свертки в руках, прямое доказательство произошедшего. Первой мыслью было оставить их здесь и не брать с собой в Хогвартс, кто знает, что там. Но, поколебавшись, Лиззи все-таки пошла дальше, все также прижимая их к себе – любопытство победило… И потом, она ведь так ничего и не купила Седрику.
Седрик… Мерлин, он ведь хотел вместе пойти за подарками и, должно быть, искал ее в «Трех метлах», как они и договаривались… Хотя... искал ли?.. Возможно, он просто забыл…
На улицу уже опустилась темнота, тусклые фонари еле освещали путь сквозь густой снег. Лиззи поежилась и прибавила шаг. Тряхнув головой, она постаралась не думать ни о торговце, ни о Седрике. Единственное, чего ей сейчас хотелось – поскорее оказаться в спальне девочек Ровенкло и забраться с головой под одеяло.

***
В комнате никого не было, видимо, все уже были на ужине в Большом Зале. Это даже к лучшему, решила Лизз. Ей хотелось побыть одной. Усевшись на кровать, она какое-то время смотрела в пустоту перед собой, чувствуя себя совершенно опустошенной. Ей не хотелось ни о чем думать, попросту потому, что уже не осталось сил. Но неотвязные мысли крутились снова и снова, как заезженная пластинка – о сегодняшнем кошмарном дне.
Она вдруг подумала, что впервые возвращалась из Хогсмида одна. По темноте и падающему снегу. Нет, разумеется, ей встречались такие же студенты, как и она, возвращающиеся в Хогвартс шумной компанией. И глядя на их веселые довольные лица, от одиночества и неприкаянности сводило живот, а во взглядах, кидаемых ею на них, отчетливо сквозила тоска и зависть. О, она многое отдала бы, чтобы Седрик оказался с ней вместе… Но…
«Ты выросла, Лиззи» - холодно напомнил внутренний голос. И отчасти, ей даже нравилось быть такой – взрослой и грустной. Ее не оставляло ощущение, что она теперь знает что-то такое, чего не знает никто...
Почему-то сидя вот так в одиночестве в спальне, ей захотелось сразу оказаться дома – среди людей, которые действительно любят ее, которые рады ей и хотят проводить свое время именно с ней. Папа, который снова рассказывал бы ей истории про работу в Отделе Спорта, мама, которая пусть и была всегда недовольна, но все-таки заботилась о ней… А ведь она так и не купила ничего родителям, и придется ехать за покупками в Лондон… Мысли про подарки заставили ее вспомнить еще кое о чем.
Элизабет перевела взгляд на свертки, лежащие тут же рядом с ней на кровати.
Взгляд странного торговца снова возник в памяти, но она отогнала его. Отложила в сторону сверток для Седрика, все-таки не развернув его. И притронулась к коробке, предназначенной для нее, гадая, что же такого там может быть.
Приподняв крышку, Элизабет тихо ахнула. Такого она ожидала меньше всего. Набор красок, кисточек и карандашей очень уютно уместился внутри.
Дорогих и редких красок. Даже на первый взгляд она могла это определить. И потом, сами баночки были вырезаны из дерева с очень красивой каймой. И восхитительные карандаши... И новый альбом!..
Надо же! Как этот торговец узнал?.. Ведь ей так и не удалось снова склеить свой альбом, который она разорвала на кусочки в тайной комнате. Видимо, столько чувств туда было вложено, что обрывки никак не хотели склеиваться обратно, и его пришлось, скрепя сердце, попросту выкинуть. Этот альбом был в сто раз лучше – бумага плотная, но мягкая одновременно, именно такая, какая необходима для карандашного наброска…
Сладковатый опьяняющий запах красок, ударил в нос и Элизабет счастливо улыбнулась, тут же забыв про все. Приподняла одну из баночек, рассмотрела, приоткрыла крышку… Потом осторожно вернув на место, достала карандаш и взяла альбом… Казалось, она не чувствовала такого вдохновения вот уже несколько месяцев. Что-то толкнуло ее, и она внезапно решила, что будет заниматься на каникулах. Может, она даже приедет домой и разрисует стены своей комнаты.
Преобразит свою жизнь. Разукрасит.
Почему-то реакцию мамы представлять не хотелось, но сейчас ей было все равно, она сидела и с каким-то благоговением вертела в руках подарок, рассматривая, предвкушая, мечтая, как скоро все эти аккуратненькие баночки станут смесью цветов, как измажутся руки, как запахнет краской и деревом, и…
Вошла Дора, а за ней Аннет.
-…и тут я говорю ему: «Почему тогда ты не пригласил меня на каникулы?» - громко говорила Дора, доставая из ящика какой-то сверток. - Представляешь? После такого…
Они вышли, так и не обратив на Лиззи никакого внимания. Она с удивлением посмотрела на закрывшуюся дверь. Пустое место, но чтобы до такой степени?.. В руке, сломавшись, хрустнул карандаш.


1.Pars pro toto - Часть вместо целого (лат.)
2.Еlephantum ех musca facis – Делать из мухи слона (лат.)

XII. Habeat sibi

…Сначала не происходило ничего, а потом… Лицо Салазара Слизерина странно вытянулось, нос стал исчезать, словно втягиваясь внутрь, сплющиваясь, пока не исчез совсем, превратившись в две едва заметные щелочки… глаза начали менять форму, удлиняясь, сужаясь… а кожа приобретала странный оттенок – зеленовато-серый, покрывалась мелкими чешуйками… Волосы словно от ветра разметались в разные стороны и начали уплотняться вокруг сплющенной головы, словно капюшон кобры… Тело вытянулось, конечностей не стало совсем, одежда исчезла сама собой…
Ровена стояла, широко распахнув глаза не шелохнувшись оцепенело наблюдая за этими метаморфозами. Уже спустя несколько секунд перед ней возвышалась огромная змея, чуть больше человеческого роста.
Чудовище раскрыло огромную пасть, обнажая клыки. Невольно Ровена резко отступила назад, не отрывая взгляда от монстра. Ее начала бить едва заметная дрожь, даже такой смелой и сильной колдунье как она стало страшно, нет – жутко!
Она не верила, не могла поверить что перед ней… оборотень!
Салазар Слизерин – оборотень!
В голове тут же пронеслась лихорадочная мысль, что оборотни не могут сознательно контролировать себя в минуты превращения и могут только одно – убивать… А что если это чудовище сейчас накинется на нее – один бросок, одно прикосновение к шее и ее больше ничего не спасет…
Очень медленно, как можно незаметнее Ровена потянулась к палочке в рукаве – резких движений делать нельзя, напомнила она себе, нужно сохранять спокойный вид…
Она не сводила взгляда с огромной змеи, которая, кажется, что-то почувствовала и сделала небольшое движение вперед, словно угрожая и предупреждая не двигаться… Алый острый язычок то и дело показывался наружу, капюшон угрожающе вздулся…
Но глаза… Ровена зачарованно уставилась в змеиные косые разрезы, удивленно ахнув про себя. Глаза остались прежними – не такими, какие бывают у змей – желтые и с узким зрачком, нет. На нее смотрели вполне разумные глаза Сазара Слизерина – темные, глубокие, такие, какими она их помнила… человеческие разумные глаза.
Что это было – гипноз змеиного взгляда?.. Или просто она, наконец, сумела взять себя в руки? Но напряжение вдруг ушло само собой. Как она могла настолько не доверять ему? Разве превратился бы он при ней, зная, что может причинить ей вред?.. Ровена даже смогла улыбнуться – краешком губ – и облегченно выдохнула.
Она осмелилась сделать несколько шагов и приблизилась к змее, та в свою очередь чуть склонила покрытую чешуйчатым рисунком голову.
Теперь страх уступил место любопытству. Все тревоги были забыты, как и спрятанная в рукаве палочка, и Ровена смогла рассмотреть, что в чертах змеи, как это не странно, угадывались черты лица Салазара Слизерина. И даже серебряный обруч, что он всегда носил на голове, вписался в окрас, став причудливым рисунком.
Она подошла совсем близко и улыбнулась чуть шире, восхищенно созерцая увиденное. Это было невероятно, просто невероятно! Сейчас она смогла оценить все его мастерство, созерцая величественную змею с горделиво поднятой головой. И как она могла назвать его оборотнем? Ничего общего в этом нет.
Ровена видела оборотня лишь однажды – когда ей было около пятнадцати, в их краях участились нападения на жителей не то волков, не то каких-то неведомых животных. Сэр Годрик после долгих уговоров, наконец, согласился взять Ровену с собой в лес, и они вместе выследили его – большого серого волка (гораздо больше, чем обычные животные), с красными глазами, пеной у рта. Она помнила, как перепугалась тогда, но сэр Годрик тут же применил к нему заклятие, и на их глазах гигантский волк превратился в человека – поцарапанного, в обносках, тощего, с сальными волосами, злобным лицом и страшными горящими глазами, он казался безумным… Что стало с ним потом, Ровена не помнила. Кажется, пойманного отдали местному эрлу. Ее память сохранила лишь то, как она перепугалась тогда, особенно от невменяемого вида убийцы.
Сейчас все было по-другому. Ей, как это и ни странно бы звучало, даже было уютно рядом с этой гигантской змеей. Стоило посмотреть в темные притягивающие глаза, и чувство, что ты в безопасности, что с тобой никогда ничего не случится, пока она рядом, заполняло с головы до ног.
Ровена как зачарованная все приближалась к змее, будто та специально заманивала ее движениями многочисленных колец и величавым раздуванием капюшона. Она захотела почувствовать в этом страшном на первый взгляд существе жизнь, движение, силу. И протянула руку. Салазар незаметно качнулся вперед, и Ровена почти прикоснулась к чешуйчатой коже, но тут змея лизнула воздух языком, зрачки сузились, и Салазар сделал резкий бросок в сторону кустов за спиной девушки.
Ровене послышался неожиданный звук – она резко обернулась. Звук, похожий на хруст нечаянно сломанной ветки. Тут же в голове мелькнула досадная мысль, что они совсем не позаботились о защитных чарах от посторонних глаз, как можно было быть такими опрометчивыми, а если за ними следили?..
Ровена вгляделась в плотный кустарник, пытаясь понять, кто там прячется, тут же увидела незваного гостя и распахнула в удивлении глаза.
- Хельга?.. – выдохнула она.
Да, сомнений быть не могло. Рыжеволосая крестьянка – бледная, с дрожащими руками и настолько широко раскрытыми от ужаса глазами, что они казались почти черными из-за слившейся с зрачком радужки – стояла не шевелясь. Но смотрела она не на Ровену, ее взгляд был прикован к гигантской змее – словно угрожая, та вдруг распахнула капюшон, приподнялась на хвосте, нависая над Ровеной, раскрыла огромную пасть, обнажая острые клыки…
Хельга, не помня себя, с трудом нашарила палочку, которую ей подарил сэр Годрик, и судорожно попыталась вспомнить хоть одно защитное заклинание. Она не прибегала к ним никогда, но сейчас не было времени об этом задумываться. Наконец, дрожащей рукой она вытащила палочку и неуверенно нацелила на змею. Огромная змея яростно раздувала капюшон и явно готовилась к броску. Смертельному броску. Ровена поняла, что может не успеть достать палочку. Перед ее глазами застыла картина: до смерти перепуганная крестьянка, так и не воспользовавшись палочкой, закрывает лицо руками. Замершиий в броске Слизерин. Пришел запоздалый страх, что сейчас случится непоправимое.
Крик Ровены остановил змею в последний момент. Она метнула еще не успевший потухнуть яростный взгляд и подалась назад. И тут Хельга наконец собрала в кулак свою храбрость и подняла палочку, чтобы произнести заклинание.
- Хельга, нет! – кинулась Ровена вперед, доставая свою палочку. – Экспеллиармус!
Видимо, порыв был слишком сильным, ибо Хельгу подкинуло в воздухе и швырнуло с такой силой, что у нее потемнело в глазах.
Ровена наблюдала за крестьянкой, закусив губу. Хельга лежала не шевелясь, не подавая признаков жизни
- Хельга, - она кинулась к крестьянке. – Хельга, ты как?..
Она приподняла голову женщины, та уже распахнула глаза, оглядываясь, словно соображая, где она. Затем ее взгляд упал на оставшуюся в отдалении змею. Хельга тут же вскочила, оттолкнув руку Ровены. Ни слова не говоря, смерила ее сердитым укоризненным взглядом и кинулась прочь тем же путем, откуда появилась…
Ровена смотрела ей вслед, не решаясь ничего предпринять. Затем тоже поднялась с колен со странными смешанными чувствами – да, она понимала Хельгу, со стороны все это выглядело довольно странно – огромная змея, на защиту которой Ровена бросилась, но и такого взгляда от Хельги она еще ни разу не получала – злобного, прожигающего, словно Ровена предала ее. Дьявол… Ровена вдруг подумла, что Хельга специально выследила ее, ведь еще днем она интересовалась, где Ровена пропадает, но сделала она это разумеется лишь потому, что беспокоилась за нее – за Ровену – и хотела защитить ее. Глупышка, чем бы она могла помочь, если бы Ровена действительно оказалась бы в опасности?..
Ровена подобрала палочку Хельги, заткнув за пояс. И обернулась. Салазар Слизерин уже стоял в своем прежнем обличье перед ней. Взгляд его был полон тревоги и немого вопроса.
- Хельга – девушка, что живет у сэра Годрика, - коротко пояснила Ровена, отвернувшись. Ей почему-то не хотелось смотреть Слизерину в глаза. Где-то в глубине души она сердилась на него. Ведь все это он сделал лишь для того, чтобы продемонстрировать свои силы, свой талант, чтобы доказать ей, насколько он выше ее в магии! Впрочем, как обычно. Его самолюбие всегда выходило на первый план.
Не глядя на Салазара, молча, она пошла к привязанному Афелиату и вскочила в седло.
- Мне нужно найти ее, - сухо произнесла Ровена, Салазар стоял не шелохнувшись и не произнося ни слова, только пристально изучал ее взглядом. – Прошу меня извинить, - добавила она и чуть сжала бока Афелиату.
Уже спустя пару секунд Ровена покинула поляну, где случилось только всего за это короткое время, с одиноко стоящим на ней Салазаром Слизерином.
Только метров через сто она поняла, почему Салазар так на нее смотрел. Она поняла, что вся эта ситуация с Хельгой не настолько его беспокоит. Все это было мелочью по сравнению с тем, что она, Ровена, не высказала своего восхищения. Она шепнула палочке «Указуй», чтобы проследить, куда отправилась Хельга, хотя, всевидящий Мерлин, ей так не хотелось этого делать. И впереди ее, похоже, ждал отнюдь не простой разговор.

***
Легкий прохладный ветерок пощекотал ее лицо, поиграв выбившейся из заплетенных волос прядкой. Она подставила лицо ветру и заходящему солнцу, пытаясь найти умиротворение в слиянии с окружающей природой и успокоиться. Закрыв глаза, можно было представить себя у ручья, посреди летнего полдня, и поющих в деревьях птиц. Но первые желтые листики, иногда летящие к ней сверху, напоминали, что лето безвозвратно уходит. Во всем уже чувствовалось дыхание приближающейся осени.
Она вдохнула побольше свежего лесного воздуха и присела на теплый от солнца камень. Задумчиво провела рукой по шершавой поверхности, чуть заросшей мхом, испещренной неведомыми письменами – чуть наклонными линиями, выведенными чьей-то рукой сотни лет назад. Нет, разумеется, она знала, что за язык это был, и чьи руки оставили надписи. Она узнала эти письмена – язык друидов Огам – потому что уже видела их однажды: в свитках, оставленных ей Эрерху.
Именно ее наставница и показала это место юной Хельге давным-давно, пообещав, что когда наступит подходящее время, они снова вернутся сюда и тогда-то она и узнает, зачем нужны эти камни. Но Эрерху так и не успела рассказать ей…
Внутри снова что-то больно защемило, как и всегда, когда она вспоминала свою наставницу. Хельга отогнала непрошенные мысли и вновь осторожно коснулась розоватого камня – это успокаивало.
Эрерху не успела, но Хельга сама часто приходила в это, заброшенное всеми место к выложенным причудливым кругом камням, напоминающим цветок. И пыталась понять, в чем же заключается их древняя загадка. А иногда Хельга просто любила сидеть здесь, в тишине и покое, вдали ото всех. Любила слушать голос ветра и пение птиц. Чувствовать окружающее пространство каждой клеточкой. Быть частью самой природы, как когда-то давно – в Ирландии.
Наверху послышался шорох крыльев и, словно отвечая ее мыслям, рядом с ней на камни опустился молодой орел. Они часто прилетали сюда, пока она сидела вот так в задумчивости. Животные всегда тянулись к ней, не пугаясь. Хельга протянула руку, и птица, словно с благодарностью, взмахнула крыльями и переместилась к ней на предплечье, стараясь не причинить волшебнице боль когтями. Хельга улыбнулась и чуть погладила жесткие крылья и горделивую голову.
– Как ты это делаешь?..
Неожиданно раздавшийся в лесном молчании голос позади, заставил орла испуганно расправить крылья и взмыть в небо.
Хельга настороженно обернулась. Ровена озадаченно смотрела на нее, держа позади Афелиата за поводья.
- Я всегда удивлялась этой твоей способности, - продолжала Ровена, - твоему дару. Может, ты сможешь научить меня, Хельга?..
Хельга помолчала, пропуская ее вопрос. Затем произнесла:
- А как ты нашла меня? – Она старалась говорить сдержанно и даже прохладно. Сама мысль, что Ровена нарушила ее уединение, вызывала неприязнь. Особенно в свете последних событий.
- С помощью заклинания, - словно само собой разумеющееся ответила та. - Но я меньше всего ожидала увидеть тебя именно здесь. Откуда ты знаешь это место?.. Привязав поводья к дереву, она подошла и осторожно села рядом на соседний камень. Провела рукой по шершавой поверхности с письменами – точно также как это делала Хельга несколько минут назад.
- Я так долго не была здесь, - тихо и задумчиво произнесла Ровена, словно обращаясь к самой себе. – И как я могла забыть?.. Эти камни мне как-то показал герцог Ондатже. Ты возможно и не помнишь его… Он уехал на следующий день, сразу после того, как норманны… - Она внезапно остановилась и вздохнула. - Столько времени прошло. А ведь я хотела вернуться сюда позже, чтобы все-таки разгадать, что здесь написано.
Хельга едва заметно усмехнулась, и Ровена тут же подняла взгляд:
- Почему ты улыбаешься?.. Ты знаешь, как это все перевести?
- Зачем тебе это, Ровена? – поинтересовалась Хельга. – Ты всегда хочешь все знать, но есть вещи, от которых лучше держаться на расстоянии.
Хельга сама удивилась немного высокомерным ноткам, что появились в ее голосе. Но именно так она себя и чувствовала.
Она видела легкую досаду на лице Ровены от того, что она - Хельга - знает нечто, что недоступно ей, и это приносило удовольствие. Теперь Ровена казалась ей совсем юной, маленькой девочкой, где-то даже эгоистичной и жадной, которая хочет, чтобы у нее было как можно больше игрушек. Именно такой и была Ровена сейчас, жадной до знаний, цепляющейся за любую мелочь, чтобы распознать ее до конца. Даже не осознавая, зачем ей это нужно. Даже не задумываясь, ее ли это дело. Просто для того, чтобы знать больше других.
Иногда Хельге казалось, что она скапливает эти знания в своей голове без всякой цели, чтобы блеснуть перед невежественными крестьянами, которые жили в Саутфлите, чтобы быть равной мужчинам на Совете волшебников и потешить свое самолюбие, чтобы получить одобрение сэра Годрика.
Все это было так мелочно и глупо, что Хельга невольно улыбнулась:
– Я знаю, что это за язык, - произнесла она, снисходительно глядя на Ровену и, словно делая одолжение, пояснила: - Это язык друидов, моя наставница оставила мне свитки, где подробно описано, как и для чего использовать эти камни. Это древний ритуал только для посвященных. Больше я не могу тебе сказать.
И видя как загорелись глаза Ровены при слове «ритуал», усмехаясь, добавила:
- Ведь и ты не говоришь мне всего, правда? Ни мне, ни сэру Годрику. Хотя он так беспокоится о тебе и готов на все, чтобы защитить тебя, но тебе все равно. Ты не утруждаешь себя объяснениями, где пропадаешь, и ведешь себя как вздорный избалованный ребенок, считая, что лучше знаешь жизнь и справишься со всем сама. Тебе не приходило в голову, что когда-нибудь это может плачевно кончится? И даже твоя пресловутая волшебная палочка не сможет помочь.
Ровена лишь в удивлении вздернула брови.
- По какому праву ты отчитываешь меня, Хельга? Ты-то сама, можно подумать, много рассказываешь? Ты тоже живешь своей жизнью, тихоня из тихонь. Разве я укоряю тебя? И потом, сэр Годрик знает, что я могу постоять за себя, именно этому он и учил меня с юных лет, он доверяет мне…
- Сэр Годрик, - медленно произнесла Хельга, словно смакуя слова, - попросил меня последить за тобой. И потом дать ему знать, где ты бываешь и чем занимаешься. И если бы сегодня я не оказалась рядом, та чудовищная змея…
- Что?.. Ты?.. – Ровена насмешливо взглянула на собеседницу. - Хельга, ты безобидна, как котенок. Хватило одного заклятия, чтобы обезоружить тебя… А эта змея… Эх, Глупышка-Хельга, не было никакой опасности. Если бы я только могла тебе все объяснить, ты бы поняла меня.
Ровена покачала головой, усмехаясь. Но Хельга вдруг посерьезнела. Она пристально уставилась в глаза Ровены.
- Так объясни мне.
Раньше Ровена никогда не видела такого взгляда у Хельги – пронзающего и даже пробирающего до мурашек. Как будто все это действительно было очень и очень важно для нее, и она, и правда, очень хотела услышать ответ. Наверное, если бы Ровена не потеряла родителей так рано и помнила бы их получше, она бы подумала, что Хельга смотрит на нее, как мать на отбившуюся от рук дочь.
Ровена поколебалась. На секунду она представила, как доверяет свою тайну Хельге – о знакомстве с Салазаром, об их магических экспериментах, о его отце и норманнах, о ее двойственном положении, о языке змей… И вдруг ей захотелось все рассказать. Прямо сейчас, немедленно! Иногда она украдкой мечтала вот о таком моменте, когда ей больше не придется носить эту тайну все в себе, сбегать из дома, прятаться, переживать одной свои успехи и промахи.
Ведь по сути, вдруг подумалось ей, ни разу в жизни она ни с кем не говорила откровенно, у нее никогда не было друзей, она всегда жила в одиночестве в окружении книг и редких гостей сэра Годрика. Сам сэр Годрик не в счет – он был лишь наставником, отцом, но не другом. С самого детства после смерти родителей рядом с ней не было человека, которому она могла бы довериться полностью, с кем могла бы обсудить то, что ее на самом деле волнует, свои тревоги, страхи, с кем могла бы просто подурачиться и посмеяться, или погрустить над общей бедой. Со всем этим она научилась справляться самостоятельно. Может, поэтому ей так трудно впустить кого-то в свой мир, так трудно быть просто откровенной. И может, это именно то, что она и должна сделать сейчас, раз судьба дает ей такой шанс?..
Она посмотрела на все еще ожидающую Хельгу, и постаралась тепло улыбнуться.
- Хорошо, я расскажу тебе…

***
Лес уже окутывали тихие сумерки, а Ровена все говорила и говорила. Она не могла остановить себя, перескакивая с одного на другое, захлебываясь словами, словно наверстывая упущенное за годы изоляции и одиночества. Слова лились сами огромным потоком, даря ей успокоение. И этот поток уносил все, что так давило на нее, что не давало покоя вот уже который месяц.
И по мере того как Ровена выговаривалась, глаза Хельги становились все больше и больше. Мельком она подумала, что сегодня выдался совершенно необычный вечер, когда ей предстояло узнать слишком много такого, к чему она и вовсе не была готова.
Также пришла мысль, что она вообще не знала раньше, что за человек Ровена. Они жили бок о бок вот уже который месяц, и только сейчас она смогла, как ей казалось, понять ее до конца. Увидеть мир ее глазами. И изумиться.
Нет, она ошибалась, Ровена не была ребенком. Наоборот, сейчас она казалась даже слишком взрослой для своих лет. Судя по ее рассказам о знакомстве с Салазаром, об их последующих встречах, нужно было определенное мужество для того, чтобы сохранять достоинство и показать другому могущественному волшебнику, что и ты чего-то стоишь и многое умеешь. Ровена казалась слишком мужественной, слишком закаленной, слишком опытной, и это даже пугало.
Сама бы Хельга никогда не решилась поехать во второй раз на встречу с человеком, который подвергнул опасности ее жизнь. Не говоря уже о том, чтобы вступать с ним какие-то либо дружеские отношения.
Когда Ровена добралась до встречи с Сцезаро Слизерином и примененным им Круцио, Хельга лишь изумленно ахнула и невольно сжала руку подруги (теперь она легко могла назвать ее подругой в своих мыслях) в сочувственном жесте. Она впитывала каждое слово о семье Слизерин, не в силах поверить в это. Неужели совсем рядом с ними жили такие всезнающие волшебники? Колдуны, которые, между прочим, могут представлять серьезную угрозу. Она хотела бы спросить Ровену, как она вообще не боится связываться с подобными людьми и думает ли о последствиях, но не решилась перебить ее и остановить захватывающий рассказ. И лишь продолжала все также сжимать тонкие холодные пальцы Ровены в знак поддержки.
- …поэтому я не могла тебе позволить напасть на ту змею, – извиняющееся подвела итог Ровена. – Прости за то, что была вынуждена причинить тебе боль. Но я должна была выбрать межу Салазаром и тобой. Это ужасно, Хельга, постоянно находиться в положении выбора, - вдруг горячо произнесла Ровена и чуть подалась вперед, - ужасно постоянно одергивать себя, что я не могу сказать лишнее при Салазаре о наших планах или не могу рассказать сэру Годрику о том, каких высот мы с Салазаром достигли. Но мне дорого наше общение, и иногда я боюсь потерять ту необъяснимую связь, что возникла между мной и им. Я восхищаюсь им, я доверяю ему. И порой это слишком мучительно – не иметь возможности быть с ним полностью откровенной. – Она помолчала немного, словно задумавшись над своими собственными словами, и добавила: - Но каждый час проведенный с ним рядом стоит того, чтобы я держала в неведенье сэра Годрика и придумывала нелепые отговорки, заставляя его беспокоиться за меня. Можешь обвинять меня во лжи и незрелости, сколько тебе угодно, но это того стоит… Я чувствую, что по-настоящему живу, когда мы вместе посреди книг и магии, когда вместе склоняемся над котлом и ингредиентами, даже когда спорим иногда и устраиваем магические дуэли, - усмехнулась она, и Хельга улыбнулась в ответ:
- Ты любишь его, не так ли? – мягко поинтересовалась она.
Но Ровена резко отдернула свою руку:
- Что?.. Ты с ума сошла, Хельга? Разве ты не поняла, что я только что тебе говорила о наших занятиях, о…
- Да, конечно, - кивнула та, улыбаясь чуть шире. – Конечно, вы просто занимаетесь магией. Пусть будет так, Ровена.
Ровена лишь недоверчиво посмотрела на подругу и поджала губы в упрямом жесте.
- Ты совершенно не права. Салазар всего лишь открывает для меня новую сторону жизни. Нечто такое, о чем я никогда и не догадывалась. Будто я все время ходила рядом с этим, не замечая, даже не предполагая, что подобная магия существует – при чем на расстоянии вытянутой руки. И вдруг Салазар открыл мне глаза. Будто я спала и неожиданно очнулась. И увидела мир совершенно другим, понимаешь?.. Не такой простой и известный. А... просто удивительный, полный открытий, тайн и непростых путей…
Ровена замолчала, чтобы перевести дыхание. И Хельга совершенно искренне улыбнулась подруге.
- Рада за тебя, Ровена. Но и твой прежний мир тоже может быть удивительным, просто надо знать, где искать. Смотри…
Она протянула руку, чуть прикрыв глаза, словно о чем-то сосредоточенно думая, и спустя мгновение как по волшебству к ней на предплечье опустился орел, тот самый, которого спугнула Ровена.
- Здесь тоже можно многому поучиться, - произнесла Хельга, любуясь птицей. – Попробуй.
Последовав ее совету Ровена осторожно протянула руку, и птица взмахнув широкими крыльями переместилась к ней. Волшебница восхищенно погладила ее.
- Наверное, я слишком быстро отказалась от всего, чему принадлежала раньше, - задумчиво произнесла она. – Я действительно не захотела делиться с тобой или сэром Годриком всем этим, считая, что вы не поймете. Но теперь… Мне стало значительно легче, спасибо тебе.
Ровена посмотрела на Хельгу, чьи глаза теперь светились ее обычным мягким светом. Такой задушевной близости у них не было с самого момента их знакомства.
Они помолчали, наблюдая за орлом, пока тот не взмыл в небо, легко оттолкнувшись от руки волшебницы.
- А знаешь, иногда я боюсь… - неожиданно нарушила тишину Ровена, чувствуя, что сейчас может рассказать Хельге, что угодно. – Я боюсь, что моих знаний окажется недостаточно, боюсь оказаться слишком несведущей перед Салазаром, - и сама рассмеялась своим словам. - С тех пор как мы познакомились, я перечитала больше книг, чем за всю мою жизнь! Я постоянно в поиске чего-то нового и иногда это даже утомляет. Но мне нужно это, хоть это и глупо. Это единственный путь быть с ним рядом, говорить с ним на одном языке, верить, что я знаю так же много, как и он. Поэтому я ищу необычное и новое повсюду… Даже, например, в этих линиях, - она провела по камням, уже погруженным в тень сумерек, испещренным письменами. – Когда я увидела их впервые, мне показалось, что я смогу приблизиться к чему-то совершенно необычному и сокровенному, если разгадаю и эту загадку. Словно стану на голову выше. – Она усмехнулась. – Что, скажешь, что это паранойя навязчивая идея? Наверное, так и есть…
Она замолчала и поплотнее укуталась в плащ. Заметно похолодало, и на еще не потемневшем небе показалась бледная едва заметная луна, теряющаяся в верхушках деревьев. Ровена молчала, уставившись на камень, словно думая о чем-то своем, и Хельга почему-то не могла оторвать от нее глаз. Она наблюдала за подругой, думая, каким все-таки удивительным человеком она оказалась. Ровена говорила о том, что открывает для себя новый мир, но она сама скрывала в себе целый мир - совершенно необычный и полный сюрпризов. Хельга улыбнулась, а затем сделала то, чего меньше всего ожидала от себя.
- Ровена, - позвала она, и вторая волшебница подняла свою светловолосую голову. – Я хочу кое-что тебе отдать.
Хельга извлекла из-под плаща небольшую сумку, что висела у нее через плечо, расшитую рунами, и, заглянув внутрь, вытащила плотно скрученный пергамент.
- Наверное, я не должна этого делать, - произнесла она, протягивая пергамент Ровене, - но, уверена, тебе это пригодится больше, чем мне. Эти свитки оставила Эрерху, в надежде, что я распознаю их. Но я не в силах это сделать, я даже понятия не имею, что там написано. И все это время я носила их рядом с собой просто как память о единственно близком мне человеке.
Ровена не верящим взглядом уставилась на Хельгу, затем осторожно развернула пергамент и склонилась над ним, пытаясь разглядеть хоть что-то в полумраке.
- Ты уверена, - полушепотом спросила она, снова поднимая взгляд на Хельгу, и глаза ее светились как у ребенка, получившего давно желанный подарок. Хельга улыбнулась ей и кивнула.
- Да. Эрерху отдавала мне их, чтобы я применила все эти записи, это было ее целью, и для нее это было важно. Она верила, что мне это удастся. Но какая разница, кто приведет в исполнение оставленные ею указания. Главное, что ты все-таки откроешь этот секрет, который давно уже ждет своей разгадки.
Ровена счастливо улыбнулась и в каком-то необъяснимом порыве обняла Хельгу, совершенно это не ожидавшую.
- Спасибо, я обещаю, что постараюсь…
Но вдруг резко вздрогнула и отстранилась.
- Ты слышала?.. – Она нервно оглянулась по сторонам, вглядываясь в сумерки. А затем резко поднялась. – Нам надо возвращаться, скоро совсем стемнеет.
Ее охватило странное ощущение, что кто-то взглядом прожигает ей спину. Ровена обернулась, прислушиваясь. Ей показалось или она и правда услышала странный шорох, похожий на передвижение змеи?..

***
...На улице было холодно и ветрено. Но тем не менее трибуны были забиты студентами Хогвартса, Шармбатона и Дурмстранга, готовыми терпеть недостатки плохой погоды ради ожидаемого зрелища. Элизабет и в голову не могло прийти, что день первого состязания настанет так скоро. И публика радостно шумела, не в силах сдержать возбуждения. По рядам ходили братья Уизли, собирая ставки на победу.
Элизабет проводила их взглядом и села рядом с остальными ровенкловцами, не разделяя их восторгов. Ей снова вспомнилось лицо Седрика, когда он сообщил ей, что первым испытанием будут драконы, и под ложечкой неприятно засосало. Похоже, никто из ее сокурсников не догадывался, что ожидает старосту Хаффльпафф, и насколько это может оказаться опасным… Нет-нет, не стоит волноваться, Седрик справится, она уверена. И потом, учителя все здесь и если что-то пойдет не так...
Она нервно вздохнула и посмотрела в сторону палатки с чемпионами. Наверное, Седрик сейчас там внутри вместе с остальными. Ходит туда-сюда, с мучением ожидая предстоящего, а может, наоборот, веселится и с бравадой ждет, когда столкнется с опасностью лицом к лицу. Как бы она хотела оказаться там, радом с ним. Но Седрик сразу попросил, чтобы она не появлялась перед испытанием. Возможно, он все до сих пор думал, что все, что связано с Турниром, ей неинтересно, а возможно, ему нужно настроиться и сосредоточится, чтобы никто не отвлекал. Хотя… в последнее время между ними появился какой-то холодок, стоит вспомнить их последний поход в Хогсмид, их отношения с каждым днем теряли свою яркость. Элизабет вздохнула еще раз. Думать об этом было неприятно, и она совсем не имела понятия, как она может изменить сложившуюся ситуацию. Так что постаралась просто переключиться на что-то еще.
- А, Люсси...
Послышался рядом знакомый голос. Элизабет обернулась и подняла взгляд на Гермиону Грейнджер.
- Лиззи, - поправила она.
Гермиона чуть смутилась:
- Да, прости. – И покосилась на значки сидящих рядом ровенкловцев: «Гарри Поттер - вонючка». Элизабет стало не по себе, она и забыла, что они с Гермионой из разных «лагерей».
- Я надеялась встретить тебя здесь, - продолжила гриффиндорка, в руках она держала очередной фолиант и пару пергаментов. – Я перевела твои свитки, вот держи, - она протянула пергаменты Элизабет. И в ее глазах было какое-то странно настороженное выражение: - А вообще, я бы очень хотела спросить, где ты все это взяла?.. Это очень старинные документы и... будь у меня чуть больше времени, я бы поизучала их подробнее.
Элизабет опустила взгляд, чувствуя, что начинает краснеть:
- Я... не могу тебе сказать, где их взяла. Но спасибо за помощь. – Она посмотрела на переводы. – Всего три?.. Что же мне делать с остальными?.. Как перевести самой?.
Гермиона пожала плечом:
- Запишись на Руноведение.
- Но я уже хожу на Уход за Магическими Существами.
- Но ведь я бросила в свое время Прорицание, почему бы и тебе не поступить так же?.. В любом случае, знаний много не бывает, и кто знает, может, Руноведение пригодится тебе в будущем больше, чем Уход.
Элизабет задумчиво кивнула в ответ и хотела, было, ответить, но голос Шульмана, усиленный заклинаниями, возвестил о начале соревнования.
Гермиона кивнула в знак прощания и пропала среди рядов зрителей.
Элизабет посмотрела ей вслед, думая, что позже все-таки найдет способ снова с ней встретиться и упросить помочь с остальными переводами.
Затем перевела взгляд на трибуну с Шульманом. На ум снова пришла мысль о драконах и Седрике. Неосознанно рука ее потянулась к медальону на шее, как тянулась всегда, когда сама Элизабет чувствовала неосознанную тревогу. Черт, куда только смотрит Департамент Спорта, ведь это может оказаться опасно для жизни Чемпионов! Драконы!..
И как она забыла предупредить его! Дракона очень сложно убить, единственный верный способ – стрела из арбалета, желательно в горло с левой стороны, где проходит сонная артерия, но не имея навыка это сложно сделать или... тогда просто наложить на стрелу заклинание Directio, чтобы она попала наверняка и… Элизабет пару раз моргнула. И убрала руку с медальона. Стремительный поток мыслей оборвался также быстро и беспричинно, как и появился в ее голове. Откуда она это все знает про драконов и вообще?.. Арбалет?... Она его ни разу не видела близко…
Все еще озадаченная, она кинула обеспокоенный взгляд на открывающуюся арену и разбитую рядом палатку. О чем сейчас думает Седрик?..
Лиззи чуть поерзала на сиденье - быстрей бы все это началось, ожидание нервировало больше всего…
Но к счастью, у нее есть чем себя занять – ведь Гермиона отдала ей переводы. Сначала ей подумалось, что лучше оставить их на вечер, но раз сейчас необходимо как-то заполнить паузу… Элизабет с предвкушением развернула свитки, исписанные убористым аккуратным почерком Гермионы… И замерла. Все мысли тут же выветрились. Она перечитывала это еще и еще раз. И не могла поверить. Этого просто не могло быть.

***
...Позже, возвращаясь к событиям того дня, Элизабет никак не могла вспомнить подробностей. Память сохранила лишь мешанину из расплывчатых образов – Седрик, наколдованная им собака, чтобы заманить дракона, визжащие поклонницы, другие чемпионы, поразивший всех Гарри Поттер... Все это осталось где-то позади неясным фоном. Все время испытания она не могла думать ни о чем, кроме свитков. В сознании все время крутилось: «это не может быть правдой, не может, этого просто не может быть...»
Где-то в глубине души ей подумалось, что она догадывалась именно о таком раскладе, подсознательно она чувствовала разгадку, только боялась признать свою правоту, и вот доказательство… И сейчас она просто отказывалась верить. Когда ступор прошел, по спине забегали мурашки и горло пересохло. Элизабет сглотнула, вдруг почувствовав необъяснимый страх. Все это время она владела таким сокровищем… А если кто-то узнает?.. Ведь эти свитки не принадлежат ей, и по идее, она должна отдать их аврорам… или кому там отдают волшебные артефакты?.. Теперь понятно, почему Гермиона так удивилась…
Элизабет еще раз мельком пробежалась по строчкам. Ей нужно было скорее пойти в библиотеку и убедиться во всем самой. Она кинулась туда сразу, как только назвали победителей.
Внутренний голос шепнул ей уже когда она поднималась по ступенькам в замок, что, наверное, она должна была подойти и поздравить Седрика, как это сделали все остальные его друзья, и даже Чжоу с компанией, но Элизабет была уверена, что успеет сделать это и чуть позже. Так даже будет лучше – поздравить Седрика наедине, без толпы фанаток и суеты вокруг. Они смогут поговорить обо всем, и обсудить, как это было, на их окне вечером.
Но библиотека к ее большому разочарованию оказалась закрыта. Неужели все ушли на представление и даже мадам Пинс?..
Тяжело вздохнув, Элизабет еще раз заглянула в пергамент, мурашки снова побежали по спине. И как она раньше не догадалась сама, чем владеет?..
Неожиданно ей вспомнилось, что у нее осталась пара историчсеких книжек в круглой гостиной Ровенкло, она как раз брала их, чтобы поизучать поподробнее, и может, сейчас они смогут ей помочь.
Лизз направилась вверх по лестнице, холл уже начал заполняться студентами, вернувшимися с поединка. Бурные обсуждения и чествования своих чемпионов многократным эхом отдавались от стен. Лизз кое-как выбралась из толпы и свернула по коридору, когда буквально налетела на Чжоу Чанг. Как это ни странно, на этот раз она была без подружек.
- Ты видела, Лизи? – в восторге Чжоу схватила Элизабет за руку, как задушевную подругу. - Седрик такой молодец, правда? – широко улыбнулась она. Глаза ее светились неподдельной радостью. – Я так за него переживала! А ты?..
Элизабет почувствовала легкий укол совести.
- Ну конечно, и я тоже.
- Кстати, - продолжила Чжоу, - Седрик пригласил нас с девчонками на вечеринку в гостиной Хаффльпафф в честь поединка. Он искал и тебя, но ты куда-то пропала.
- Да, я… ходила в библиотеку, - смущенно пробормотала Лиззи.
Чжоу окинула шумящих студентов поверх ее головы
- Седрик должен быть где-то здесь… - А затем широко улыбнулась Лиззи, - но ты все равно приходи. Я думаю, он обрадуется. В крайнем случае я могу ему напомнить о тебе, как только его увижу…
Элизабет не ответила, глядя на улыбающуюся сокурсницу. Внутри что-то неприятно кольнуло. Неужели Седрик не пригласил бы ее без подсказки Чжоу? Она постаралась выдавить улыбку:
- Все в порядке, я все равно сегодня по уши занята курсовой. – Она подняла пергаменты, что держала в руках, как бы в доказательство своих слов. – Я очень рада за Седрика. Передай ему мои поздравления… Мне… мне надо идти, - она развернулась и быстро зашагала прочь, но Чжоу успела догнать ее и схватить за руку.
- Лиззи, в самом деле! – Чжоу посмотрела на Элизабет, словно мать на нерадивого ребенка.
- Я… правда, не знаю… - с сомнением произнесла Лизз, посмотрев на свитки в ее руках. Ей вдруг подумалось, что она будет там совершенно лишней, даже пусть рядом с Седриком. Между ними уже нет той крепкой связи, когда его друзья легко становились ее собственными и наоборот.
Заметив сомнение в ее взгляде, Чжоу беспечно улыбнулась:
- Когда еще было нечто подобное, я имею ввиду, драконы, Турнир… Для Седрика это очень важно. А особенно важно, чтобы рядом были близкие друзья. В последнее время он окружен совсем незнакомыми людьми, ослепленными его известностью.
Улыбка Чжоу казалась совершенно искренней, но Лизз, глядя на нее, подумала сразу о двух вещах: во-первых, с чего Чжоу взяла, что так хорошо знает (или думает, что знает) Седрика, чтобы рассуждать, что для него важно присутствие близких людей; и во-вторых, уж не относит ли она себя в ряды этих близких друзей?
Раздражение, растущее внутри, дало о себе знать, и Элизабет уже, было, открыла рот, чтобы высказать свою мысль вслух, когда Чжоу, как бы в шутку, выхватила свитки у нее из рук:
- Получишь их после вечеринки. Твоя курсовая подождет…
Лизз, скрепя сердце, хмуро посмотрела на нее и пошла следом за сокурсницей, гадая про себя, зачем Чжоу так настаивает на ее, Элизабет, присутствии на этой чертовой вечеринке. Ведь не может же она действительно искренне этого хотеть?.. Не такая уж она и милая на самом деле…

***
Ее сокурсники давно уже были в гостиной Хаффльпафф, ослепившей на миг своими непривычными ярко-желтыми тонами. Лизз была здесь всего один раз – они с Седриком редко приходили друг к другу на факультеты, местом встреч всегда было их окно. В тот раз - были рождественские каникулы - Элизабет только первый год училась в Хогвартсе, и все еще казалось здесь чужим. И как назло именно в тот год, родители уезжали навестить дальних родственников во Францию, оставив дочь на каникулы в школе. Тогда Седрик остался вместе с ней и развлекал ее день и ночь разговорами, шутками, прогулками, экскурсиями по замку… Это были упоительные семь дней, когда они были предоставлены сами себе настолько, что даже могли придти друг к другу на факультет…
- А, вот вы где, - неожиданный голос Доры вывел ее из задумчивости.
Они остановились вместе с Чжоу возле своих сокурсниц в небольшом уголке. Вокруг сновали веселые ровенкловцы и хаффльпаффцы, наперебой обсуждая сегодняшнее событие и уже делая ставки на следующее испытание.
- О чем говорите? – поинтересовалась Чжоу, выискивая между делом кого-то в толпе.
- О том, что скоро нам предстоит испытание похлеще сегодняшнего, - улыбнулась Кира и пояснила: - Рождественский бал.
Лизз непонимающе уставилась в ответ.
- Ты что, не в курсе? - снова вмешалась Дора, хитро улыбаясь, и в ее глазах запрыгали чертики: - Каждый должен найти себе пару до конца декабря, выучить несколько куртуазных па и реверансов, а также подумать о парадной робе…
- Ну, с этим проблем нет, - подмигнула Чжоу, - на днях в новом рождественском каталоге я видела парочку, которые могут подойти и вам.
- Нет, нет, - замотала головой Дора, - моя мама слишком решительно настроена в этом вопросе. Никаких каталогов. У нее давно пылится старая пятидесятилетняя роба, в которой она сама выходила на торжественные мероприятия… Честь и достоинство семьи Дэвис. И все мои уговоры леприкону под хвост…
Элизабет вздохнула и тоже огляделась. При всем уважении к девчонкам, слушать про их причитания по поводу нарядов было просто невыносимо. Среди присутствующих было много незнакомых лиц, и даже пара шармбатонок, которые сидели с капризными кислыми физиономиями у стены и, наверное, тем самым отпугивали кавалеров, несмотря на всю силу вейловского обаяния.
- А между прочим, надо подумать и о паре, - вставила Кира, и Элизабет повернулась обратно. – Лично у меня уже все схвачено. Эрни, похоже, так боялся пойти один, что сделал мне предложение еще в ноябре.
- Ну, с Чжоу тоже все ясно, - подмигнула Дора, и все весело захихикали, заставив Чжоу покраснеть. Лишь Лиззи непонимающе посмотрела на девчонок.
- Да бросьте, - слабо отмахнулась Чжоу, однако, было видно, что подобные намеки ей нравятся. – Давайте я лучше принесу нам сливочного пива…
И она, вернув все-таки Элизабет ее свитки, которые все это время держала в руках, потерялась в толпе.
Элизабет вздохнула, бросив взгляд на пергамент. Похоже, это все надолго, она так хотела позаниматься… Побыстрей бы увидеть Седрика, поздравить и уйти…
- А мой братец, кстати, - продолжила Дора, явно не согласная с таким поворотом дел, - пригласил… кого бы вы думали?.. Эту шармбатонскую выскочку Флер Делакур.
- Правда? – наконец, Аннет очнулась от летаргического сна и тоже включилась в беседу. – И что она нашла в твоем нахальном братце? Французское воспитание требует более утонченного обхождения…
- Ой, брось, - усмехнулась Кира, - все это плюс нашей школе, нам надо больше проявлять интереса к иностранным гостям… Как Лиззи, например… Лизз, как там твой Лазар? Он уже пригласил тебя?
Элизабет уставилась на подругу, не понимая, шутит она или издевается. Находиться здесь и тратить свое драгоценное время на пустые разговоры ей хотелось все меньше и меньше. Вот если бы здесь был Седрик…
- Эй, Лиззи!
Она радостно оглянулась, облегченно вздохнув – отвечать Кире не пришлось. Как по волшебству, Седрик стоял за ее спиной и счастливо улыбался. Она незаметно кивнула ему в сторону сокурсниц, и как всегда поняв ее намек без слов, Сдерик подхватил ее под локоть, увлекая за собой в толпу:
- Извините девчонки, мне она нужнее…
Они миновали разговаривающих и смеющихся сокурсников, махавших Седрику каждый раз, как он появлялся рядом, и нашли укромное местечко в углу на небольшом диване, к удивлению, никем не занятом.
Элизабет села рядом с Седриком, какое-то время просто его рассматривая, а потом удовлетворенным тоном заключила:
- Ну что ж, можно сказать, из первого испытания ты вышел целым и невредимым.
- А кто-то в меня не верил, - хитро подмигнул он.
Элизабет почувствовала легкое раскаяние.
- Ох, Сед, прости, правда… Просто… я так переживала за тебя и вообще…
- Не надо Лизз, - взяв ее за руку произнес Седрик. – Я все понимаю. – Он был так близко, а улыбка такой открытой… Сейчас он казался просто потрясающе красивым – бравым героем, вернувшимся с войны. И как раньше Элизабет не замечала, что Седрик такой обаятельный и милый?.. Засмущавшись своих мыслей, она опустила взгляд, вдруг подумав, что все-таки не зря пришла сюда, и что курсовая и свитки, разумеется, смогут подождать… Казалось, они с Седриком вечность не сидели вот так рядом, глядя друг на друга, чтобы никто не мешал, и весь мир в этот момент принадлежал лишь им. Время замерло, и желтая гостиная, и отблески камина, что золотили волосы Седрика - все сейчас казалось родным и милым.
- Я рад, что ты пришла, - вдруг нарушил тишину Седрик, и Лизз тепло улыбнулась в ответ.
- На самом деле, - продолжил он, - я хотел тебе кое в чем признаться, - его голос неожиданно стал тихим и почти интимным, таким что у Лиззи забегали по спине мурашки. Она подалась вперед, затаив дыхание.
Вдруг все в этот момент показалось слишком значительным, буквально все, каждая секунда, каждая мелочь, и сам Седрик, глаза которого сейчас так сияли – то ли от выпитого, то ли от чего-то еще. Он, казалось, и правда, хотел признаться в чем-то сокровенном.
- Мне трудно так сразу признаться, потому что никогда раньше я не говорил никому ничего подобного… Но тебе я могу это сказать… Знаешь, Лизз… Мне кажется, я влюблен, - почти шепотом произнес он и внутри у Элизабет что-то сладко заныло. Что-то давно забытое и далекое, еще из детства, что-то, о чем она уже успела забыть, но что вдруг разом ожило. Она и хотела услышать поскорее продолжение, и боялась этого… Словно почувствовав, что подруга детства ловит почти каждое его слово, Седрик наклонился ближе, так, что его челка защекотала щеку, и Лиззи бросило в жар. - Я думаю, ты догадываешься, о ком идет речь?
Элизабет немного нетерпеливо кивнула – лишь бы он не останавливался, лишь бы поскорее сказал это.
- Мы знаем друг друга сто лет, - продолжил Седрик с широкой улыбкой, - и все это время я ходил рядом и даже не замечал, какая чудесная девушка живет бок о бок со мной. Невероятно! Разве мы могли подумать в детстве, что с нами может случится нечто подобное? Мерлин, я даже не представлял, что можно настолько заболеть другим человеком. – Он как-то слишком весело рассмеялся. И Элизабет широко улыбнулась в ответ, чувствуя, как ее переполняет беспричинная радость. Но внутри мелькнула далекая мысль, что именно этих слов, именно этой минуты она ждала с самого детства.
- У нас ведь столько общего, словно мы всю жизнь знаем друг друга… Это потрясающее чувство, - все больше распалялся Седрик, - и она, она тоже – потрясающая, правда?.. Самая замечательная девушка… такая живая… такая непосредственная…
Элизабет почувствовала, как внутри вдруг все похолодело. Непонимающим взглядом она уставилась на Седрика, не в силах ничего произнести.
- Я люблю в ней все, - продолжал он, уже не обращаясь ни к кому конкретно, - ее улыбку, походку… Наклон головы… То, как она теребит прядку волос или покусывает перо... Как смеется или сидит с учебником с серьезным лицом… Как играет в квиддич…
- Квиддич? – еле слышно спросила Лизз, найдя, наконец, свой голос.
«О ком ты?» - хотела было продолжить она, но не стала, проследив за взглядом Седрикка. Он не отрывал глаз от Чжоу Ченг, что была окружена компанией друзей и смеялась громче всех.
- Я думаю о ней – постоянно!. – не мог успокоиться Седрик, - когда иду на завтрак.. или на обед… или на ужин… или… делаю уроки…. Или играю в квиддитч.. или…
- Я поняла, поняла, – перебила Лиззи, – ты думаешь о ней постоянно, все ясно.
Он с чувством кивнул.
- Да. Как здорово, что ты меня понимаешь. Она... такая красивая… умная...
- Еще бы, она же из Ровенкло, - вставила Лизз.
На что Седрик улыбнулся еще шире – хотя шире, казалось, было невозможно:
- Точно. Я и забыл, что вы вместе учитесь… Ну скажи, ведь она, правда, чудесная!..
Элизабет вскинула на Седрика быстрый взгляд.
- Мне трудно судить, я как-то мало интересуюсь девушками…
Седрик усмехнулся и опустил взгляд на кружку эля перед собой. Они молчали. И Элизабет вдруг почувствовала странную горечь, поселившуюся внутри. Ей и раньше делали больно, но сейчас удар вышел особо ощутимым, словно ей дали под дых и разом перекрыли дыхание. Какая она дура! Мерлин, какая дура! И на что она надеялась?
Она вдруг невесело рассмеялась, но Седрик принял это за знак ее поддержки его чувствам и улыбнулся в ответ. Чувствуя себя просто отвратительно, Элизабет вгляделась в него, она еще никогда не видела Седрика таким. Мечтательная улыбка словно сгладила черты его лица, мягкий слегка затуманенный взгляд… Он думал о чем-то своем, пребывая в какой-то далекой, известной только ему стране. Они с Седриком всегда понимали друг друга с полувзгляда, стоило только сказать одно слово, и он уже знал, что она имела ввиду, они могли разговаривать до хрипоты, ничего не скрывая и не утаивая, и всегда мечтали вместе. Всегда. В этот раз он не взял ее с собой в свои грезы. И Элизабет вообще не была уверена, что хочет знать, о чем они. Впервые в жизни он казался ей каким-то чужим человеком, который невыносимо ее раздражал. В висках начало неприятно ныть. И она вдруг осознала, что не хочет сидеть с ним вот здесь, в этом полумраке и наблюдать эту его мечтательную влюбленность.
- Ты знаешь, - неожиданно продолжил он, не придавая значения ее долгому молчанию, - наверное, я давно все это чувствовал, но только сегодня смог понять. В тот самый момент, когда она подошла ко мне после испытания и сказала, что волновалась за меня. Словно я действительно был в большой опасности и мог умереть… но неожиданно оказался героем… и…
- Ну конечно, - фыркнула Лизз. – Разумеется… героем… Что за позерство, Седрик?..
Он удивленно посмотрел на нее, словно ища в лице подруги ответ, почему она неожиданно набросилась на него. Глаза его стали большими и полными непонимания, как у маленького ребенка, которому сначала протянули руку, а потом вдруг ударили.
Элизабет и сама хотела бы знать, почему так поступает, только времени думать об этом не было. Чувства кипели внутри, и она ощущала лишь глухую досаду. Все в этот момент невыносимо раздражало – и ярко-желтая гостиная Хаффльпафф, и тупые шуточки и смех сокурсников вокруг, и даже сам Седрик. Особенно Седрик, не отрывающий взгляда от Чжоу. А тема турнира как нельзя лучше подвернулась под руку – забытая и до сих пор вызывающая злость.
- Ведь и я, Седрик, я тоже беспокоилась о тебе, - горячо продолжала Лиззи, - когда отговаривала от участия в Турнире. О нет, ты специально ввязался в него, чтобы все бегали вокруг тебя и кричали, как ты рискуешь жизнью, писали о тебе в «Пророке», знакомились с тобой… Чтобы ты был героем, чтобы в глаза тебе с тревогой заглядывали девчонки…
- О чем ты, Лизз?.. Какая муха тебя укусила? Села на своего любимого конька?..- В лицо ему вдруг бросилась краска, губы искривились в злобную ироничную усмешку, которую, Элизабет никогда раньше не видела на его знакомом до последней черточки лице. – Что ты понимаешь, черт возьми? Ты-то сама чем живешь?.. Разве ты можешь понять это – эту свободу, этот дух соперничества, когда все затаив дыхание смотрят на тебя и ждут, когда ты победишь? В твоей серой будничной жизни есть нечто подобное? С твоими вечными книжками, библиотеками, курсовыми…Что значительного и интересного ты делаешь?..
Лиззи слушала, сжав зубы и изо всех сил стараясь не дать воли слезам. Руки ее впились до боли в свитки, что лежали на коленях, и она вдруг кинула на них многозначительный взгляд, с горечью подумав, что Седрик до сих пор не знает ни о шкатулке, ни медальоне, ни о обнаруженных ей пергаментах…
Она подняла к нему пылающее лицо:
- У меня в жизни есть кое-что интересное. И если тебе действительно, важно знать, чем я живу, тебе, возможно, стоило больше обращать внимания на мою жизнь. А если ты не видишь и не интересуешься ни чем, кроме своих турниров, квиддичей и любовных интрижек, то это не моя вина!
Не дожидаясь ответа, Элизабет вскочила и бросилась к выходу, успев, однако, поймать потрясенный взгляд Седрика.

***
Она все еще чувствовала неприятный осадок внутри и горький привкус во рту, когда добралась до гостиной. Да что там – осадок! Ей было больно!
Больно! Мерлин!
- Почему не стоит придавать важности сегодняшним огорчениям?.. – поинтересовалась птица-страж на входе.
- Завтра у тебя будут новые, - мрачно ответила Лизз, и дверь открылась.
Она мечтала лишь об одном, что в гостиной никого не будет.
И правда, тусклый свет камина, погрузивший все в полумрак, пустая комната… Элизабет рухнула в ближайшее кресло, но не в силах усидеть на месте, снова вскочила и заходила по комнате туда-сюда.
Черт возьми! Черт возьми!!!
Все сжималось внутри и металось из стороны в сторону, но слез все-таки не было. Лишь жгучая злость и ненависть. К Седрику, к себе самой за то, что не сумела сдержаться и наговорила ему лишнего, и – к Чжоу Ченг. Впервые Элизабет была способна так ненавидеть человека! Она вспоминала ее слащавую улыбку, ее жеманный смех с каким-то садистским наслаждением, зная, что все это доставляет ей лишнюю боль… И что, гоблин ее задери, Седрик нашел в этой бестолковой пустой девчонке?..
Элизабет вдруг безрадостно рассмеялась своим мыслям. Мерлин, как смешно и нелепо она, должно быть, сейчас выглядит! И какими детскими кажутся все эти недопонимания, обиды на Седрика… И вдруг откуда-то появившаяся Чжоу между ними. Откуда она вообще взялась?.. И почему именно теперь, когда ей так необходимо, чтобы Седрик был рядом?.. Когда столько лет они с Седриком не видели никого кроме друг друга!.. Она вдруг вспомнила брошенные ей в лицо его слова в гостиной Хаффльпафф, и сердце забилось в груди сильнее от непонимания и досады. Да о чем она вообще? Разве Седрик все это время относился к ней также трепетно, как она к нему? Разве он дорожил хоть немного их отношениями, если при первом же появлении на горизонте кого-то еще смог так быстро обо всем забыть? Да он вообще считает ее маленькой серой мышкой, в жизни у которой не может быть ни черта интересного – ни славы, ни поклонников, ни одной проклятой фотографии в «Пророке»!
Будь все это проклято! Новый приступ злости не дал ей продолжить рассуждения, не понимая, что делает, Лизз схватила подушку с кресла и начала по ней колотить изо всех сил. Она била ее до изнеможения, снова перекручивая все свои обиды и разочарования, а потом запустила тем, что еще осталось в стену напротив, чувствуя, к своему удивлению, небывалое облегчение.
Наконец, обессиленная, она рухнула в кресло, с удовлетворением оглядывая усыпанный перьями пол. Внутри воцарились странное умиротворение и абсолютная пустота. Сейчас она не чувствовала ничего – ни к Седрику, ни к Чжоу. Элизабет даже позволила себе такую роскошь, как улыбку.
- Ураган прошел? – неожиданный ироничный голос нарушил тишину гостиной Ровенкло.
Лизз резко повернулась.
- Бен?.. – не зная, плакать ей или смеяться, она таращилась на сокурсника, чья светловолосая голова показалась из-за спинки дивана. И как она умудрилась его не заметить сначала?..
- Это ты была причиной тайфуна? – как ни в чем не бывало продолжил Бредли. Глаза его открыто смелись над ней. – Я как раз думал воспользоваться моментом, пока все свалили на вечеринку к Седрику, и отдохнуть, как врываешься ты… И хотя это было довольно впечатляющее шоу, не думаю, что Филч будет в таком же восторге, когда узнает, что ты вытворяешь со школьным имуществом…
Элизабет лишь выдавила бледную улыбку в ответ:
- Если я помешала, приношу мои глубочайшие извинения, - не чувствуя себя, впрочем, ни сколько виноватой или смущенной. Равнодушие ко всему, что поселилось внутри нее, сейчас дало о себе знать. Даже странно, в любой другой день, она набросилась бы на Бена из-за того, что он оказался невольным свидетелем подобной сцены… Или просто не знала бы, куда себя деть от стыда. Но сейчас все это лишь казалось забавным, и только.
Она усмехнулась чуть шире:
- А вообще-то, я просто хотела заняться курсовой.
- Правда? – живо откликнулся Бен. – На тему «Как не дать у мереть себе от нервного срыва во времена душевного кризиса?»
Теперь Элизабет громко смеялась:
- Что-то вроде того.
Бен улыбнулся и пересел ближе к ней. Он ничего не сказал в ответ, лишь молча изучал ее лицо в отблеске камина странным взглядом. Веселость уже покинула его глаза, уступив место какому-то непонятному Элизабет выражению.
- Что случилось, Лизз? - Тихо и серьезно поинтересовался он, и Элизабет заерзала под его пристальным взглядом. – У тебя что-то стряслось?.. Кто-то тебя обидел?..
- Нет, - мотнула она головой, пряча взгляд. Она не хотела делиться с Беном событиями сегодняшнего дня, хотя ей почему-то было приятно его неожиданное беспокойство, - все хорошо, честно…
- Тогда почему ты не веселишься вместе со всеми? – парировал он, улыбаясь краешком губ, - приближенная к Чемпиону-Седрику? Разве он не собирает сегодня друзей отметить то, что он не погиб на поле боя?..
«Друзей, наверное, и собирает», - хотела, было, ответить Лиззи, но сдержалась, и лишь тяжело вздохнула, сразу ощутив, как она все-таки устала. Даже странно, в последнее время Элизабет частенько чувствовала необъяснимую усталость, словно делала в два раза больше, чем на самом деле, словно жила чьей-то еще жизнью, кроме своей собственной…
- Я уже говорила, я хотела заняться курсовой, - повернулась она к Бену и постаралась беспечно улыбнуться, хотя улыбка больше вышла вымученной. – А то, что я здесь устроила… ну с кем не бывает. Знаешь, учеба тоже требует стойкости и силой духа, и нервы иногда просто сдают…
Чувствуя, что Бен наблюдает за ней, не веря ни единому ее слову, она наклонилась, чтобы собрать разбросанные вокруг кресла свитки, переведенные Гермионой. Лизз даже не помнила, как швырнула их на пол, когда влетела в комнату. Молча, она достала книги и положила на небольшой стол рядом. Настроения разбираться со свитками совершенно не было. Хотя пару часов назад она не могла ни о чем другом думать… Даже о том, пострадает ли Седрик в поединке против дракона… М-да, Седрик… Воображение тут же услужливо подкинуло ей картинки, как он сейчас наверное, развлекается и даже не вспоминает об их ссоре, как он счастлив в кругу сокурсников, как держит за руку Чжоу, а та улыбается… Она зажмурилась. Хватит!..
- Лиззи, - Бен встревожено коснулся ее руки, и Элизабет моментально распахнула глаза. – С тобой точно все в порядке?
Его глаза были так близко и в них читалась такая искренняя тревога за нее…
Элизабет чуть подалась назад:
- Да, да… Все прекрасно, все отлично, разве ты не видишь? Просто много задали на завтра, - тихо пробормотала она, - Астрономия, Зелья, Трансфигурация… Да еще Руны…
- Руны? – вдруг удивился Бен. – Я думал, ты не ходишь на них…
- Мне пришлось. Для моей курсовой. Надо кое-что перевести, одни древние документы.
- Правда?.. – в голосе Бена прозвучал неподдельный интерес, и Элизабет вскинула взгляд, чувствуя, что сболтнула лишнее.
- Вот эти?.. – Он потянулся к свиткам и поднес один из них к глазам, вглядываясь в рунические записи. – Мерлиновы штаны! – Бен придвинулся поближе к Элизабет, глаза его блестели. - Где ты их нашла?!.. Это же настоящий артефакт! И что, ты понимаешь все, что здесь написано?..
- Нет, не совсем… - нехотя ответила она, благодаря про себя небеса, что Бен еще не взял почитать перевод Гермионы и сейчас попросту не понимает, что держит в руках на самом деле.
- Твоя курсовая об Основателях, кажется, да? – вдруг спросил он, и Элизабет стало не по себе. Откуда он так много про нее знает?
Она неуверенно кивнула и осторожно потянула пергамент из его рук с нервной полуулыбкой:
- Там, где я его взяла, с меня взяли обещание, что я никому больше его не дам, он слишком ветхий…
- Брось, Лизз! – воскликнул Бен, тем не менее отдавая свиток. – Ну что я с ним сделаю, в самом деле. Я ни разу не видел ничего подобного. И вообще, все эти тайны прошлого… Ну, расскажи мне, что ты раскопала, - он легонько толкнул ее в плечо, совсем по-дружески.
И Элизабет вдруг почувствовала растущий комок в горле. Точно также всегда делал и Седрик. Раньше. Когда-то давно. Седрик, который так и не заинтересовался ее историей о найденной шкатулке в таинственной комнате. Он даже не спрашивал ее больше о том, как движется ее курсовая. Он не был в курсе о том, что она хочет изучать Руны, или что торчит в библиотеке, пытаясь найти все подробности о жизни Ровены… Он даже не догадывается, чем она живет последнее время…
Она перевела взгляд на Бена, такого близкого сейчас, такого открытого и искреннего. И жаждущего услышать все о том, что беспокоило и ее саму.
И на какой-то совершенно безумный миг ей действительно захотелось все ему рассказать. Возможно, потому что нашелся кто-то, кто хочет ее выслушать, а возможно, просто назло Седрику – что-то такое, что она могла доверить лишь ему как близкому другу, она с легкостью может рассказать и просто сокурснику… О шкатулке, свитках, медальоне, торговце в Хогсмиде, о ее странных снах…
- Лизз… - тихонько позвал Бен, чувствуя, что она погрузилась в свои мысли.
Лиззи подняла взгляд, встрепенувшись, наваждение прошло.
- Прости, наверное, лучше будет в другой раз, - она поспешно начала сбирать пергаменты и книжки, и поднялась, - мне нужно позаниматься.
И не добавив больше ни слова, взбежала вверх по лестнице в комнату девочек, чувствуя взгляд Бена позади.
Нет, она все сделала правильно. Это же Бен Бредли! Какого понимания можно от него ожидать? Какие секреты можно ему доверить? Если на следующий день об этом будет гудеть вся школа…
Она прикрыла дверь за собой, входя в погруженную в полумрак спальню.
Пять кроватей были аккуратно заправлены, дожидаясь хозяек, но сегодня, видимо они все вернутся заполночь после вечеринки Седрика…
Что ж, подумала Лизз, пытаясь заглушить растущую горечь внутри, и хорошо, что их нет, хорошо, что она в полном одиночестве, так даже лучше… Можно спокойно все обдумать и изучить переводы Грейнджер…
Она присела на свою кровать, шепнув Люмус палочке, и раскрыла книгу, в которую хотела заглянуть все состязание – «Догадки и гипотезы. Основатели».
Потребовалось пара минут, чтобы она смогла настроиться на нужный лад – мысли все время возвращались к произошедшим сегодня событиям, но все-таки Элизабет пролистнула пару страниц и заставила себя открыть главу, где проводились гербы и символы основателей. И вгляделась получше. Так и есть – напротив имени Ровены Ровенкло был изображен небольшой синий орел, вскинувший крылья. Орел, которого она уже видела однажды – на своем медальоне, а теперь и на пергаменте, исписанном рунами.
Лиззи поднесла свиток к глазам, потрогав пальцами неброский рисунок орла. Именно этот пергамент перевела для нее Гермиона. Неужели все это рукописи самой Ровенкло?.. Неужели руны оставила ее рука?.. Неприглядный рисунок внизу листа намекал именно на это.
Все непрошенные мысли и сегодняшние обиды моментально вылетели из головы. Мир, словно полоска света в темноте, сфокусировался лишь на единственно важном для нее сейчас.
Чувствуя, как у нее холодеют и чуть трясутся руки, Элизабет нашла среди остальных свитков перевод, и принялась читать, не веря себе:

«Приветствую вас, мой незабвенный друг Ондатже!
Надеюсь, вы еще не забыли свою Ровену?..
Ох, Матис, каждый раз, собираясь написать письмо, я не знаю, с чего же мне начать. А в последнее время не только письма, но и любые размышления неизменно склоняются к меланхолии. Возможно, во всем виновата осень (легче всего обвинить именно ее), а возможно, я все больше вспоминаю о вас. Ведь по сути, это моя первая осень, когда вас нет рядом, и некому развлекать меня беседами поутру на прогулках. Хотя прогулки сейчас небезопасны, но, тем не менее, я по-прежнему объезжаю окрестности, чем привожу сэра Годрика в немалое беспокойство.
Не знаю, порадуют ли вас подобные воспоминания, но совсем недавно я снова приезжала на то самое место, которое однажды вы показали мне – к камням, где древние друиды проводили свои ритуалы. Мне кажется, что совсем скоро я все-таки пойму их предназначение, потому как у меня появилась неожиданная подсказка. Не корите меня, но пока я не могу вам сообщить всех деталей.
Вот если бы вы были рядом. Однако, это невозможно, и я прекрасно понимаю, что прежних дней не вернуть. И того мира, что был раньше – тоже.
С каждым днем мне кажется, что я теряю что-то ценное, оставляя это в прошлом. И неуловимо меняюсь, и вместе со мной меняется окружающий мир, а детали, что напоминали мне о прежнем – навсегда стираются. И иногда мне кажется, что прошлого не существовало вовсе. Что не было вас, не было того времени и тех разговоров, и даже меня – той прежней – тоже не было…
Такое состояние приходит, когда ты вдруг осознаешь, что уже не вернешься назад. Не вернется то время беззаботности и легкости, то ощущение, что завтра новый день принесет тебе что-то совершенно необычное, что те люди, с которыми ты сросся душой и жизнью, уже не будут с тобой, как бы ты не вымаливал этого у всевышнего… Кто-то назвал бы это взрослением или способностью трезво мыслить и осознанно и зрело смотреть на вещи… И я не имею ничего против того, чтобы избавиться от детской наивности и грез и видеть вещи такими, какие они есть. Но только почему-то каждый раз, когда воспоминания о тех ушедших днях приходят ко мне, внутри что-то болезненно сжимается…
Нет, мой милый Матис! Вы, должно быть, от души сейчас смеетесь над всем этим. Смейтесь, я пойму. Я и сама хотела бы улыбнуться подобному бреду и сказать, что это, возможно, слишком нарочито и даже как-то «по-взрослому» неправдоподобно.
Не верьте моей меланхолии. Наверное, я просто скучаю по вам. Развлечений у нас совсем мало, сэр Годрик пропадает на собраниях в Дувре, Хельга вся в заботах о доме. И я предоставлена сама себе.
Впрочем, совсем недавно я познакомилась с нашим новым соседом с восточной стороны от Римской дороги – он приехал в свите норманн, что не может радовать, и по всем правилам я должна презирать подобных ему людей, только мы, как это ни странно, наоборот сблизились и теперь постоянно занимаемся магическими экспериментами.
В следующий раз обещаю написать о них поподробнее. Только при одном условии. Что вы ответите мне как можно скорее, и разгоните мою странную осеннюю тоску.
Всегда ваш преданный друг,
Леди Р. Р.»

…Ровена пририсовала изображение небольшого орла рядом с подписью, и закончив письмо, еще раз быстро пробежалась по строчкам. Затем удовлетворенно кивнула, запечатала пергамент и привязала к лапке покорно ждущего орла, которого приручила для нее Хельга.
Она отпустила птицу, тут же взмывшую в небо, понаблюдала за ней некоторое время с поднятой к небу головой, а затем вскочила в седло. Ее, должно быть, давно уже ждали.
И правда, стоило ей вывернуть на их излюбленную опушку, как она тут же обнаружила Салазара, уже сидевшего у ручья. Солнце сверкало в его волосах и дарило странные искорки его темным глазам. Ровена спешилась и, ведя за собой Афелиата, подошла ближе, но вдруг неожиданно замерла на месте, наблюдая за Слизерином. Он сидел у ручья, в тени дерева, и изучал очередной древний фолиант. Занятый своими мыслями и не замечающий ее, сейчас почему-то он показался очень красивым и загадочным. Странно, усмехнулась она, сбрасывая наваждение, а ведь раньше она никогда не обращала внимания на подобные глупости, никогда не замечала вообще, привлекателен ли он.
Салазар резко поднял голову, услышав ее шаги, и сама не зная почему, она смутилась своей мысли и побоялась заговорить первой. Лишь кивнула в знак приветствия. И Салазар ответил ей тем же.
Они молча шли в лесной тишине, и Ровена обдумывала, как лучше сказать ему то, что она собиралась. Ведь положа руку на сердце, она пригласила его лишь по одной причине. Она боялась, боялась за него, и хотела предупредить. Вчера на вечернем собрании волшебники точно определились, когда они выступают. Готовилось восстание, маглы в лице эрла Леофвина обещали помочь. Осталось лишь скопить оружие и обучить молодых бойцов, чем и занимался в последнее время сэр Годрик на заднем дворе своего дома под прикрытием защитных чар от лишних глаз.
Ровена смотрела на них, и сердце начинало биться учащеннее. На этот раз это не были пустые разговоры, недовольство или угрозы. Все было серьезно и по-настоящему. Саксы готовятся к бою, они хотят выступить против угнетателей – и маглы, и волшебники. И Ровена, несмотря на то, что ждала этого дня и мечтала точно также поскорее вступить в битву, чувствовала себя не в своей тарелке. Особенно сейчас, когда шла рядом с Салазаром Слизерином по осеннему лесу, сквозь деревья которого так жизнерадостно играло солнце. Ведь в первую очередь пострадает именно он и подобные ему. Те, кому Вильгельм подарил земли в непосредственной близости от саксов. Те, кто угнетал местных жителей, грабил и забирал сыновей в армию. Ей было плевать на остальных, они получат по заслугам, но Салазар… Не в силах объяснить себе это Ровена, старалась не думать, почему ей так хочется спасти его. Она обдумывала пути, как лучше предупредить его, как попросить уехать отсюда как можно скорее, не называя причин… Ведь она не могла сказать ему всего, не могла предать еще и своих близких… Мерлин, оказаться в подобном двойственном положении, она бы не пожелала никому.
- Вы так задумчивы, - нарушил ее мысли Салазар, и Ровена обернулась к нему. – Что терзает вашу прелестную голову с утра? День слишком прекрасен, чтобы думать о чем-то серьезном. Не хмурьтесь, вашему светлому лицу это совершенно не идет.
Ровена невольно улыбнулась в ответ.
- Вы хитрец, Салазар. Решили отвлечь меня лестью? Что ж, я сделаю вид, что вам это удалось… Что нового вы поведаете мне сегодня? Может, что-нибудь из новостей про его Величество Норманнского Герцога Вильгельма? – шутливо продолжала она, но в голове крутилась мысль, что информация, чем сейчас занят Ублюдок-Герцог, им бы пригодилась. В последнее время до них доходили лишь слухи, что Вильгельм не появится здесь в ближайшие месяцы, и это было на руку.
Похоже, Салазар как-то почувствовал ее мысли, промелькнувшие, должно быть, во взгляде Ровены, и неожиданно посерьезнел:
- Я не вправе рассказывать вам нечто подобное, - отрезал он. И чуть мягче добавил: - При всем моем уважении к вам, леди. Давайте забудем о политике и о том, что мы принадлежим к несколько разным мирам.
Ровена нервно вздохнула. Если Салазар так умело перевел тему подальше от политических дел, то как ей теперь предупредить его?.. Она не может рассказать ему все, как есть.
- И вообще, - продолжил он нарочито беззаботно, - предлагаю вам просто порадоваться сегодняшнему дню, оставив все ненужные тревоги позади, и…
Он неожиданно замолчал и замер на месте, глядя под ноги. Ровена резко остановилась рядом, чуть дернув поводья Афелиата, которого вела под уздцы позади – тот недовольно фыркнул. Ровена проследила за взглядом Салазара, пытаясь понять, что он мог такого увидеть в высокой траве… И тут же вскрикнула и отвернулась, не в силах заставить себя посмотреть вниз еще раз.
Заросли скрывали наспех спрятанное распластавшееся тело молодого мужчины, который без сомнения был мертв. Глаза его, широко распахнутые, устремили остекленевший взгляд в небо, на потрескавшихся губах засохла кровавая пена. Это не мог быть дикий зверь – на груди мертвого были видны уже запекшиеся следы от кинжала или ножа. Одет убитый был в форму норманнского шерифа – одного из тех, которые сравнительно недавно начали собирать налоги в Кенте и усмирять местных жителей.
Тут же у нее в сознании всплыло воспоминание о недавних разговорах на совете волшебников, когда сэр Роберт подбивал остальных начать расправу над захватчиками как можно скорее. Но не так, не из-за спины, по одиночке в лесу. Волшебники Альбиона хотели выступить в открытом сопротивлении, собрать армию… Такое убийство было недостойно их…
- Вы гадаете, кто же это мог сделать, - прозвучал рядом с ней спокойный голос Салазара Слизерина. – Могу предположить, что это сделали местные крестьяне. – Он помолчал и добавил: – Или сами норманнские воины, которые что-то не поделили. Честно признаться, иногда они напоминают свору диких голодных собак и грызут друг другу глотки из-за любого клочка земли.
Он кинул равнодушный взгляд на мертвого и хотел, было, продолжить путь, но Ровена вскинула на него взгляд:
- И что же, вы оставите его так?.. Чтобы его тело разлагалось на солнце?.. А вдруг его ищут родные?..
- Какая чуткая забота о норманнском захватчике, - усмехнулся Слизерин. – Разве не вы так яростно кричали, что ненавидите все, что связано с норманнами и нормандским двором?
Ровене нечего было ответить. Даже себе она не смогла бы объяснить это. Да, она ненавидела чужаков настолько, что эта ненависть, кажется, уже просочилась в ее кровь и текла в венах, словно яд, от которого невозможно излечиться. Но вид убитого вызвал в ней сострадание - вместе с отвращением.
Между тем, Салазар поднял над головой палочку и выпустил в небо нечто ярко-белое, взвившееся ослепительной полосой, похожей на змею. Заступник – поняла Ровена, - чтобы дать знать о найденном теле норманнским волшебникам.
Она поморщилась и медленно пошла прочь, ведя Афелиата шагом за собой, Слизерин последовал за ней. Вид распростертого тела все еще стоял перед глазами, и воображение тут же дорисовало отвратительный тошнотворный запах разлагающейся плоти. Ровену слегка замутило. Она искоса посмотрела на спутника. Салазар был спокоен, чересчур спокоен, словно ничего не произошло. И Заступника, должно быть, он выпустил лишь потому, что Ровена упрекнула его в безразличии.
- Я бы не стал так волноваться на вашем месте, - словно прочитав ее мысли, заговорил Слизерин. – Ведь это норманнский подданный, как я уже говорил, и потом… он магл.
- Да, - тут же насторожилась Ровена. Резко остановившись, она обернулась к Салазару: - Магл, но и человек тоже. Что это должно означать в вашем понимании?
Салазар лишь снисходительно посмотрел на нее и коротко бросил:
- Маглом меньше, маглом больше.
Ровена ахнула про себя такому ответу.
- Я бы не советовала вам так относиться к маглам, - сдержанно произнесла она. Тут же всплыла мысль, что она ехала на эту встречу с одной целью – предупредить Салазара об опасности. Она глубоко вдохнула и произнесла: - На вашем месте... я бы вообще убралась из этих мест на какое-то время… Для вашей же безопасности.
Невольно она вспомнила герцога Ондатже, который, словно следуя ее совету, давно покинул здешние края. Хотя ему ничего не угрожало. Или угрожало?.. Ровена отогнала непрошенные мысли – при чем здесь вообще герцог?..
- Почему же вы так настаиваете на моем отъезде?.. – Салазар приподнял одну бровь, в глазах его была насмешка.
- Я… я не могу вам сказать. – Вдруг засмущалась Ровена. – Но найденный нами убитый норманнский шериф лучшее предупреждение о том, что здесь становится опасно для таких волшебников как вы…
- Неужели? Что же вы имеете ввиду, говоря о «таких волшебниках как я»?.. – сейчас его глаза открыто смеялись над ней. Ровена досадливо дернула плечом оттого, что он не принимал ее усилий. Если он не хочет ее помощи или не понимает своего шаткого положения, то она не станет ничего больше предпринимать. – Неужели маглы планируют нападать на норманнских колдунов?.. Вы действительно полагаете, что эти крестьянские тупицы способны…
- Вы настолько небрежны к маглам, сэр, - тут же вскипела она, стараясь все же сохранять ледяной тон, - не боитесь ли вы, что недооцениваете их?.. Этот народ требует уважения к себе, как и всякий проживающий на этой земле. И потом, маглов намного больше, чем волшебников. Когда-нибудь они могут объединиться в армию и дать достойный отпор таким, как вы.
Эта мысль, казалось, заставила его задуматься. Чуть помолчав, Слизерин произнес, глядя на Ровену сверху вниз с высокомерной кривой усмешкой:
- Как похвально, леди Ровена! Вы достойная ученица Годрика Гриффиндора. Он так старательно вкладывал в вашу прелестную головку знания, но как я вижу, в ней закрепилось лишь одно - как любить и ублажать маглов. Не боитесь с такими взглядами стать одной из них?.. И запачкаться так же, как маглолюбитель сэр Гриффиндор?..
Рука Ровены машинально выхватила палочку, нацелив на противника. Ровена даже не успела осознать, что делает. Да она и не хотела ничего осознавать, впервые ей диктовал не разум, а задетые чувства и вскипающий гнев.
- Ступефай! – выкрикнула она, но Слизерин, похоже, был готов к подобному выпаду и уже успел поставить блок. Заклинание Ровены отзеркалило от невидимого щита и она пригнулась, чтобы ее не задело. Афелиат нервно зафыркал, испуганно глядя на вспыхнувшую дуэль.
- Глациус! – попыталась Ровена опять. И опять удивилась себе – какая-то неведомая сила внутри нее толкала снова и снова произносить боевые заклинания, чтобы, наконец, повергнуть противника. Впервые изнутри ее жег такой гнев, что Ровене хотелось убить.
- Верминкулюс! – остервенело вновь крикнула она. Глаза ее полыхали ненавистью, губы сжались в плотную резкую линию.
Салазар не ожидавший, похоже, такого напора, в который раз поставил защитные чары. Но казалось, гнев Ровены передался и ему.
- Вы никогда не задумывались, леди, что такое маглы? – зло поинтересовался он, бледные пальцы сжимали палочку. – Вас с детства приучили любить их, и вы уже даже и не осознаете, что существует жизнь и без них, есть возможность избавиться от них – для своего же блага!
Ровена старалась не слушать.
- Диффиндо! – произнесла она в свою очередь.
Но Салазар ловко увернулся.
- Маглы, что захватили когда-то землю волшебников и расплодились как кролики, - продолжал Салазар, словно выплевывая слова,- они только и мечтают избавиться от нас! Они как болезнь, как грязь на теле, что мешает и отравляет все вокруг себя.
- Импедимента! – снова крикнула Ровена, стараясь не обращать внимания на то, что так сладко пел Слизерин. Он лишь специально заговаривал ее, но она не собиралась останавливаться. Сама стычка распаляла ее все больше. Тут же ей вспомнилось все, что так раздражало в Салазаре Слизерине: его вечные снисходительные усмешки, ледяной тон, самовлюбленное тщеславие, отношение к остальным как ничтожествам, особенно к маглам... А как он отзывался о ее наставнике - сэре Гриффиндоре?.. Как он вообще посмел упоминать его имя?..
- Репелло маглетум!
- Фините! Кардожиа! – защитился Салазар и подошел чуть ближе. - Одумайтесь, Ровена! Ради чего мы сейчас воюем? Ради жалкой горстки маглов? Что они для вас сделали? Разве могут они помочь вам в трудную минуту? Разве их пониманию доступно все то, чем владеете вы? В их глазах вы лишь сумасшедшая, опасная сумасшедшая, которую следует убить при первой же возможности!
Нет, нет, она не станет слушать!
- Пульсус!
- Протего! Тригулус!
Казалось, дуэль никогда не кончится. Двое волшебников одинаково хорошо знали боевую магию. Ровена почувствовала, что силы наисходе. Пот струился со лба, дышать становилось все труднее.
- Ступефай, – она собрала все силы, - Ступефай! Ступефай! Ступефай!!!
- Протего! Вальпуро!
- Экспеллиармус!!!
Два одновременно выпущенных заклинания столкнулись и отрекошетили с такой силой, что Ровену отбросило назад на несколько метров. Резко вскрикнув, она приземлилась на землю, чувствуя, как под ребра впился придорожный сук. Какое-то время она не могла вдохнуть и напряженно замерла не в силах пошевелиться. Но спустя мгновение оцепенение сменилось ноющей болью. Ровена закашлялась, сделав глубокий вдох.
- Я прошу прощения за подобный выпад, - прозвучал рядом голос Салазара. Ровена подняла на него взгляд, в очередной раз удивляясь его способности бесшумно оказываться рядом. Лицо его было бледным и встревоженным, что и удивило и рассмешило ее одновременно – слишком непохоже на вечно самодовольного и безразличного ко всему Слизерина.
Но в этот раз, похоже, ее высокородному знакомому было не все равно.
Глаза его впились в ее лицо, словно проверяя, все ли с ней в порядке. Он подал Ровене руку, в другой руке он сжимал ее палочку вместе с его собственной.
- Позвольте, она некоторое время будет у меня, - спокойно произнес Салазар, заметив ее взгляд, - иначе вы снова накинетесь на меня, - усмехнулся он.
Но Ровена, проигнорировав его руку, поднялась сама, кипя негодованием. В этот раз, мелькнула злая мысль, ему просто повезло, но в следующий – победа обязательно останется за ней.

***
Спустя некоторое время они уже сидели в тени большого ветвистого дерева, привязав Афелиата неподалеку от ручья. Вид у обоих волшебников был растрепанный, подавленный и бледный.
Они сидели в тишине, тяжело дыша. Говорить совершенно не хотелось, и Ровена, упрямо поджав губы, сохраняла молчание и лишь изредка кидала сердитые взгляды в сторону Слизерина. Но Салазар (что ее ужасно выводило из себя) делал вид, что не замечает этого. Он словно и вовсе забыл о ее существовании и задумчиво смотрел на перекатывающуюся воду в ручье.
Ровена не знала, сколько времени они вот так просидели, и уже успела успокоится и даже удивиться про себя их неожиданно вспыхнувшей ссоре, когда Салазар, наконец, произнес:
- Они убили мою мать. И сестру. Маглы.
Его слова словно повисли в звенящей тишине. И изумленная Ровена не знала, можно ли ее нарушить, да и слова сейчас было слишком трудно подобрать. Она лишь резко обернулась к нему и впилась взглядом в бледное лицо.
- Я, конечно, мог бы сказать, - продолжил Салазар тихо, словно делая над собой усилие, - что наш род древний и чистокровный, и поэтому мы стараемся держаться подальше от всего, что связано с маглами. Лишь потому, что мы с самых истоков не хотим пачкаться. Но дело совсем в другом.
Он замолчал, будто не хотел рассказывать, и Ровена удержала себя от расспросов. Она лишь слегка коснулась его холодной руки, пытаясь поддержать, и Салазар неожиданно вздрогнул от ее прикосновения. Затем усмехнулся самому себе, и продолжил, не глядя на нее:
- Их убили, как ведьм. Обвинили в засухе и море скота. В тех краях... откуда я родом… к волшебству относятся несколько иначе. Маглы знают о волшебниках и прибегают к их помощи, в каком-то смысле они даже ценят магию, понимают всю ее значимость, но если им что-то не по нраву, волшебники всегда оказываются крайними. Над ними учиняются жестокие расправы. Причем волшебники принимают такой оборот дела и даже не хотят постоять за себя. Я не мог это выносить. С самого детства я мечтал поставить этих выскочек на место.
Ровена заглянула ему в лицо, Салазар кипел негодованием. Губы сжались в резкую горькую линию, на щеках выступил едва заметный румянец. Он уставился в одну точку, словно погрузившись в прошлое, где он снова и снова переживал события детства. Неосознанно его пальцы переплелись с пальцами Ровены и крепко сжали ее руку.
- Это случилось ночью, - почти шепотом продолжил он, - мы проснулись от огней их факелов в окнах. И даже не успели ничего сообразить, как эти нелюди уже вломились к нам в дом. Словно зная, они сразу отобрали у родителей волшебные палочки, а затем выволокли сестру и мать во двор, где уже набилась целая толпа магловских зевак… Этих жалких… идиотов, которые настолько тупы, что готовы уничтожать все, что не доступно их узкому сознанию. Этих убийц… Они раздели мать с сестрой до гола, связав руки, и… стали смеяться над ними и бросать в них камни… Потом толпа подхватила их, измученных и оплеванных, и понесла к высокой куче собранного хвороста… кто-то поднес факел к веткам, все кричали, смеялись и улюлюкали, так что я почти не слышал криков матери и сестры… Но зато видел их расширившиеся от ужаса глаза… Видел слезы на щеках сестренки и прокусанные до крови губы матери… Я смотрел как вкопанный и не даже не додумался как-то помочь им, а потом меня дернул в сторону отец и, подхватив на руки, понесся прочь, как какой-то воришка, как последний трус… Возможно, он не хотел, чтобы я видел все это, но и мешать им он тоже не стал. Он просто… убежал. Оставив свою жену и ребенка на растерзание этим животным… - горло неожиданно сжало, и голос сорвался, но помолчав секунду, Салазар снова заговорил, и Ровена заворожено слушала, не в силах вымолвить ни слова, лишь продолжая держать его за руку: - Эта картина до сих пор стоит у меня перед глазами: мать и сестра в огне, толпа этих ублюдков… И лицо матери, которая смотрела нам вслед, тянула к нам руки и звала… Я все оглядывался назад, пока мы бежали, не понимая, почему мы не остались, почему не помогли, почему должны скрыться… Разумеется, потом они заметили бы и нас и убили бы не задумываясь. Так всегда происходит, сначала они обращают внимание на ведьм, а уже потом на колдунов… Но тогда… Я был слишком мал и слишком впечатлителен. И факт, что отец сбежал, спасая свою шкуру, долго мучил меня. С тех пор мы отдалились друг от друга и просто существовали рядом, нас ничего не связывало. Хотя он заботился о моем воспитании и обучении, но всегда оставался человеком, предавшим мою мать…
Слизерин замолчал, переводя дыхание. И повисшая тишина давила на них обоих. Ровена мучительно подумала, что должна сейчас хоть что-то произнести, но на ум ничего не приходило – она никогда не умела успокаивать людей. Все, что она могла сказать – о том, что все это в прошлом и лучше сейчас простить и отпустить то, что было, – все это казалось каким-то нелепым и неестественным по сравнению с тем, что она услышала. Вызванные ее живым воображением картинки все крутились и крутились у нее перед глазами, заставляя сердце сжиматься, и в душе она горячо согласилась с Салазаром, что, возможно, маглы достойны самой страшной кары с его стороны... Хотя внутренний голос тут же добавил, что маглы бывают разными, и она знала очень многих из них – совершенно доброжелательных…
Увлекшись собственными рассуждениями, она вдруг вспомнила о том, что так ничего и не произнесла, и обернулась к Салазару.
- Я… очень сожалею, - наконец нашла она свой голос, коря себя за глупо звучащую фразу, но Салазар лишь усмехнулся:
- Не надо, Ровена, не выдавливайте из себя слова сочувствия. Я рассказал вам все это не для того, чтобы вы жалели меня. А для того, чтобы объяснить свое отношение к маглам.
Однако в его взгляде ей почудилось разочарование, словно говорившее, что он вывернул перед ней душу наизнанку, а она не смогла это оценить, и все на что оказалась способна – это произнести «я сожалею»…
Ровена неожиданно прервала цепочку раздумий. Свитки?.. Она потянулась к сумке, что висела на плече поверх ее охотничьего костюма. Поискав что-то некоторое время, подняла голову к Слизерину:
- Знаете, Салазар, возможно, я не смогу найти слова в ответ на ваш рассказ, однако несмотря на это, я сочувствую вам всем сердцем… И хочу, чтобы прошлое больше не огорчало вас. И похоже, у меня есть кое-что, что сможет вернуть вам хорошее настроение и отвлечет вас.
Тот лишь удивленно приподнял брови в вопросительном жесте. И Ровена позволила себе улыбнуться, и поднялась на ноги:
- Я обещаю, что вас это заинтересует. Пойдемте, здесь недалеко.


***
- …подумать только! - Салазар восхищенно созерцал выложенный камнями круг. – Я столько раз проезжал мимо этого места и даже не обращал внимания…
Он склонился над одним из камней и провел рукой по выдавленным письменам. – Язык Огам?.. Значит, это принадлежало друидам? – обернулся он к Ровене. И та кивнула, подойдя ближе. Пока они шли сюда, она успела рассказать Салазару краткую предысторию этого места и даже дать поизучать свитки.
И вот сейчас Слизерин никак не мог поверить в существование подобного. Он осторожно касался кончиками пальцев камней, неосознанно обводя выдавленные в них черточки и точки.
Украдкой Ровена наблюдала за этим зрелищем и удивлялась все больше – сейчас умелый зрелый волшебник Салазар Слизерин выглядел словно ребенок-сластена, нашедший банку кленового сиропа втайне от родителей. Губы его растянулись в широкую восхищенную улыбку, дыхание участилось, глаза блестели и жадно впитывали взглядом увиденное – камни, надписи и свитки, что он крепко сжимал в руках… Такого Слизерина ей доводилось видеть крайне редко.
- И что, - наконец, обернулся он к Ровене, - ваша знакомая все это время скрывала такой ценный подарок?.. И неужели она была воспитанницей друидов?.. В это слишком сложно поверить, учитывая тот факт, что сама она не представляет из себя ровным счетом ничего и живет тихой уединенной жизнью, не пользуясь драгоценными знаниями… Ведь каких высот она могла бы достичь, если бы целиком изучила подобную магию, могла бы стать величайшей колдуньей своего времени, учитывая, что подобной древней магией теперь практически не владеет никто…
Прозвучавшие в голосе Салазара завистливые нотки, заставили ее подумать, что скорее всего, именно о такой возможности давно мечтал и Салазар, и будь он на месте Хельги, никогда не упустил бы свой шанс…
Но в ответ Ровена лишь безразлично пожала плечом:
- Хельга, как оказалось, скрывает в себе не один секрет. Multum in parvo. Кто знает, что будет в будущем…
Салазар не ответил, погруженный в изучение свитков. Между бровей у него появилась напряженная задумчивая морщинка. Постояв в тишине какое-то время, Ровена подошла к нему.
- И что, - нетерпеливо поинтересовалась она, тоже заглядывая в пергамент, - вы понимаете эту письменность, можете, сказать, о чем здесь идет речь?..
Слизерин поколебался с ответом и произнес, не отрывая взгляда от свитков:
- Нет. Точнее… не все, - в глазах его промелькнула странная тень то ли досады, то ли чего-то еще, словно он знал что-то, но не хотел делиться этим с ней, по крайней мере, пока. – Я буду признателен вам, леди, - наконец, поднял голову он, - если вы дадите мне несколько минут тишины, чтобы разобраться во всем самому…
Ровена лишь уязвлено-безразлично пожала плечом и отошла в сторону, сев под деревом, у которого был привязан Афелиат, на небольшой выступ.
Она уже сотни раз пожалела, что привела сюда Салазара Слизерина и показала это укромное место ему. Место, о котором, на ее памяти, знали лишь немногие – она, Хельга и Матис Ондатже.
Сейчас ее посетило странное чувство двойственности, ведь когда-то дорогу сюда ей показал герцог валлонский, точно также как и сама она показала ее Салазару…
Воспоминания вдруг разом нахлынули на нее, и волна ностальгии захватила ее целиком. Как наяву – так же ярко и правдоподобно – ей сейчас вспомнился тот день, когда они приехали сюда вместе с герцогом. И точно так же, как и сейчас с Салазаром, они склонялись над надписями, пытаясь их разобрать… И как Матис осторожно брал ее за руку, а она робела, словно девчонка! Да что там, она и была девчонкой! Неуверенной и трясущейся от страха при мысли, что такой важный человек как герцог валлонский может быть влюблен в нее! В душе Ровена рассмеялась про себя, вспомнив, как она перепугалась тогда признаний герцога – больше, чем норманнского отряда, несущегося от них в паре миль…
Она усмехнулась. Странно, что она вспомнила о герцоге именно теперь, когда они были здесь вместе с Салазаром. Она подняла задумчивый взгляд на спутника, мысленно, сама не зная почему, сравнивая его с герцогом Ондатже. Салазар не имел той мягкой утонченности, что были у герцога, какого-то элегантного шарма с ироничной мягкой полуулыбкой, которая сразу располагала к себе. Наоборот, высокий и статный, с резкими чертами лица, Слизерин с первых минут встречи показался ей высокомерным и даже тщеславным, гордящимся своим высокородным происхождением, … К такому человеку не каждый мог подойти. Однако Ровене было уютно рядом с ним, она чувствовала себя свободно даже для ссор и споров, в которые довольно часто перетекали их беседы, она не боялась смело высказываться о своих суждениях, не боялась быть с Салазаром самой собой… Надо признать, иногда она вела себя с ним даже слишком дерзко, будто он специально подталкивал ее к этому, будто ему нравилось такое ее поведение…
И как разнились эти их отношения с ее прошлыми отношениями с герцогом! Хотя, возможно, она была слишком юной тогда при Ондатже, боясь сделать или произнести что-то не так и выглядеть смешной в его глазах. Если бы он был здесь сейчас, возможно, она бы вела себя иначе. И возможно, он непременно гордился бы ей. И смог оценить ее достижения, ее новые открытия и успехи, сделанные на пару с Салазаром…
Она снова подняла взгляд на Слизерина, сидящего в паре шагов от нее, сосредоточенного и не замечающего ничего вокруг. И невольно улыбнулась. Из всех его ипостасей, ей больше всего нравилось видеть его именно таким – погруженным в работу, с книгой или фолиантом, или сосредоточенно произносящим заклинания над котлом и взмахивающего волшебной палочкой – изящно, искусно, со знанием дела, с талантом мастера…
Лицо его тогда становилось одухотворенным и озарялось каким-то волшебным внутренним светом…
Салазар, словно чувствуя ее впившийся взгляд, неожиданно поднял голову, и Ровена резко отвела глаза, вдруг засмущавшись, как нашкодившая девчонка. Сердце ее почему-то бешено застучало у самого горла.
И вдруг что-то совершенно неуловимо изменилось, это место наполнилось странной атмосферой, от которой по спине забегали мурашки, оттого, что все это происходит именно с ней, оттого, что она находится именно здесь и сейчас, рядом с ним – с Салазаром… И с почти рассевающимися воспоминаниями о герцоге…
- Салазар… - тихо позвала она, сама удивляясь тому, что делает.
Она лишь находила странную гармонию в том, как звучит его имя, и ей хотелось произносить его еще и еще… Начинаясь так сладко, так певуче, это имя напоследок неизбежно выплескивало жесткую силу и мощь. Только сейчас Ровена смогла почувствовать это.
Он вскинул взгляд, и Ровена вздрогнула. Мгновение стало кристально-чистым и острым, как алмаз, и внутри ее все замерло.
Его вопрошающий взгляд, точеные черты лица, тонкие руки… На мгновение она представила, как эти руки прикасаются к ней, к ее волосам, лицу… Как бы она хотела запомнить его таким в лучах закатного солнца… навсегда…
- Вы что-то хотели, Ровена? – тихо и серьезно спросил он, и Ровена почувствовала, как внутри все затрепетало. Мерлин, святые небеса! О чем она думает?.. Как она может так рассуждать? Как вообще смеет оставаться с мужчиной – пусть и знакомым – наедине в лесу в сумерках?.. И почему она не подумала об этом раньше? Да о чем она вообще думала!
- Нет, - мотнула она головой, чувствуя себя невероятно глупо. – Нет, простите… Мне… мне, похоже, пора…
Неожиданно ее окатила волна смятения, и она болезненно-остро захотела оказаться дома, закрыться у себя в комнате или забраться в кресло в библиотеке, лишь бы просто остаться в одиночестве и прийти в себя. Успокоиться и обо всем хорошенько подумать… Или… В спешке она коснулась недавних рассуждений, и та же горячая волна вновь окатила ее с ног до головы. В своих бушующих мыслях, вихрем носившихся в голове, она ничего уже не замечала. Проходили секунды, а она все переживала эту бурю, случившуюся в ее душе. Она совершенно не замечала происходящее вокруг, все уже было неважно…
- Вам нехорошо? – встревожено поинтересовался Салазар, словно чувствуя ее состояние, и подошел ближе, но Ровена вскочила на ноги, пряча взгляд.
- Нет, нет, все хорошо, все в порядке, - забормотала она, отвернувшись к Афелиату и поправляя его сбрую, лишь бы только чем-то занять руки, - просто… скоро стемнеет, и… я думаю, мне пора возвращаться.
- Меня будут искать и беспокоиться, - коротко бросила она, решительно отвязала поводья и вспрыгнула в седло, сама удивляясь своей поспешности.
Но Салазар, чуть помедлив, положил свою руку поверх ее, сжимающей поводья, и Ровена ощутимо вздрогнула.
- Ровена, - полуудивленено-полуиспуганно спросил он, - с вами точно все в порядке?..
- Более чем, - кивнула та, пытаясь сохранять самообладание, однако щеки ее запылали. – Позвольте мои свитки, - протянула она руку.
- Что?.. – теперь Салазар точно был удивлен и испуган. – О чем вы?
- Свитки Хельги, что я вам дала поизучать, - повторила Ровена немного резко и раздраженно. – Они мои. И я хочу их получить назад.
Она и сама не знала, что вызвало ее досаду – то, что она никак не может, наконец, покинуть это место или то, что Салазар так старательно ее не понимает. Наконец, он протянул ей пергамент с полным непониманием происходящего.
- Благодарю, - кивнула Ровена, глядя на собеседника сверху вниз. Афелиат уже начал нервно топтаться на месте, и она чуть сжала ему бока, побуждая к шагу. – Спасибо за вечер, Салазар, - кинула она через плечо, - не обессудьте, но мне действительно пора.
И, не расслышав его ответа, но чувствуя его взгляд, прожигающий спину и заставляющий ее лицо пылать сильнее, пустила Афелиата бегом сквозь густые осенние заросли.


1.Habeat sibi - Держи про себя (лат.)
2.Multum in рarvо - Многое в малом (лат.)

XIII. Adversa fortuna

Октябрь, 1067 г.
Англия, графство Кент.

…Ровена сидела у раскрытого окна, выложенного цветной мозаикой, чувствуя свежий, не по-осеннему холодный воздух, и наблюдала, как на голую и еще черную землю нерешительно падают крупные снежинки, первые в этом году. Они падали и тут же исчезали, превращаясь на лету в капли – на улице было еще тепло и влажно для полноценного снегопада. И тем не менее, первые предвестники зимы уже говорили о том, что лето безвозвратно ушло и растаяло точно так же, как и этот первый снег – невразумительный и не оставляющий следа. А вместе с летом ушло все то, что было так дорого, и что теперь оставалось лишь хранить в сознании, чтобы не потерять окончательно…
И, как всегда, когда она начинала рассуждать о прошедшем лете, память тут же услужливо раскрывала веер цветных воспоминаний, подбрасывая одну за другой знакомые картинки прошлого, совсем не заботясь, какую боль они причиняют их владелице. И везде мелькало одно и то же знакомое лицо – лицо Салазара Слизерина…
Ровена поморщилась и отвернулась, с силой захлопнув окно так, что ее маленький ученик вздрогнул. Эдгар поднял удивленный осторожный взгляд на свою наставницу, но тут же снова уткнулся в книгу – знаменитую «Bellicus Charmonium», которую сама Ровена изучила от и до еще в юном возрасте. Сегодня они проходили Protego – заклинание Щита.
Занимались в библиотеке: для тренировок на заднем дворе уже было довольно прохладно и слякотно. Так что пришло время посвятить себя теории и более простым заклятьям.
Ровена вздохнула и постаралась вернуться к уроку, оставив непрошеные мысли там, где им и положено было быть – в прошлом.
Она улыбнулась, глядя на то, как старательно Эдгар изучает страницу, водя пальцем по руническому тексту. Кто бы мог подумать, что из ребенка маглов выйдет такой добросовестный ученик?
- Ну что?.. – наконец произнесла она, и Эдгар чуть вздрогнул от неожиданности.
Потом улыбнулся беззаботной мальчишеской улыбкой и кивнул:
- Я готов.
- Тогда попробуем. Я нашлю самое безобидное заклинание, а ты постарайся вовремя поставить Щит, хорошо?..
И не дожидаясь пока он кивнет, Ровена тут же подняла волшебную палочку:
- Didicus!
- Protego! – едва успел среагировать Эдгар, и еле заметный прозрачный щит закрыл его собой, однако заклинание все же пробило преграду, заставив Эдгара слегка покачнуться на табурете.
- Неплохо, - сдержанно похвалила Ровена. – Для первого раза. Но ты должен стараться еще и еще. Больше концентрации, помнишь?..
Эдгар кивнул, слушая наставницу и впитывая каждое оброненное ей слово.
- Это непросто, - продолжила Ровена, - но чем быстрее ты научишься осознавать все, что делаешь, чем быстрее сможешь переключать мысли с одного на другое, тем лучше будешь готов защитить себя. В жизни бывают случаи, когда твоя жизнь зависит только от того, насколько быстро и насколько хорошо ты успел сконцентрироваться…
Неожиданно Ровена снова подумала о Слизерине, вспомнив их первую встречу в лесу. Когда она не сумела вовремя поставить щит и тот смог отобрать у нее палочку. Она усмехнулась про себя, подумав, что Эдгар никогда не должен об этом узнать… Никто не знает, кроме нее и Салазара…
И мысли как по заколдованному кругу снова вернулись в прежнее русло и унесли ее прочь от урока.
Нет, она что-то говорила Эдгару, практиковала с ним чары, улыбалась и благосклонно кивала… Но все это было почти неосознанно. Она думала совсем о другом.
…Они с Салазаром не виделись несколько недель с их последней встречи у камней друидов. С того самого момента, когда она – смущенная и растерянная – забрала у него свитки Хельги и бросилась прочь, домой, как к последнему спасению от нахлынувших разом совсем неожиданных чувств.
Был ли ее поспешный отъезд (почти побег) причиной тому, что Салазар не хотел теперь искать с ней встречи? Или может, она задела его самолюбие, забрав свитки, которые он хотел поизучать?.. Ровена, сама приходящая в восторг от любой стариной и неизвестной рукописи, как никто другой понимала его чувства.
Но, к слову сказать, после того вечера, злосчастные свитки куда-то запропастились. Она перевернула буквально все с ног на голову в библиотеке, но их нигде не было. Не помогало и Призывающее заклятие. Что могло означать лишь одно – либо их нет в доме, либо на них наложены чары, защищающие от Ассио. Внутри что-то неприятно зашевелилось от мыслей о свитках – Ровена чувствовала себя немного виноватой перед Хельгой, потому как если та узнает о пропаже… Ей не хотелось думать, насколько безалаберной она выставит себя перед Хельгой – потерять свитки Эрерху!.. Хотя… существовал вариант и похуже – их просто мог кто-то выкрасть. Но думать, что это сделал Салазар Слизерин, было совершенно невозможно. Однако, если честно, этот вариант постоянно крутился у нее в голове. Особенно учитывая, что Салазар так неожиданно пропал. Неужели получалось, что свитки, которые он, наконец, получил, были единственной его целью общения с ней? Неужели ему безразлично все, что было у них раньше? Все их разговоры? Занятия магией?.. От всего этого он смог так легко отказаться ради каких-то рукописей?..
Ровена поморщилась. Она бы многое отдала, чтобы увидеть его и задать эти вопросы при встрече. Только глядя в его темные глаза, она могла сказать, подтверждаются ли ее догадки. Но ехать к нему она не решалась, все еще помня неожиданную встречу с его отцом. Ей довольно доступно показали, что она отнюдь не желанная гостья в доме Слизерин.
Но несмотря на то, что она старательно отгоняла мысли о Салазаре и старалась жить, как раньше, ни о чем не беспокоясь, делать вид, что все идет по-прежнему, было слишком трудно. Вместе с Салазаром исчезла довольно внушительная часть ее жизни, и теперь время, которое уходило на встречи с ним, оказалось ничем не заполненным и совсем бесполезным. Ровена и не предполагала, насколько насыщенной была ее жизнь, когда в ней присутствовал Салазар Слизерин, и она уже успела забыть то время, когда была способна все дни напролет торчать в библиотеке среди книг. Сейчас все это казалось слишком обычным по сравнению с тем, что происходило с ней летом.
Ей было так скучно в последнее время, что она вернулась к прежним занятиям с Эдгаром, и мальчик был только рад этому удачному случаю. Он приходил, как только мог вырваться из аббатства. Так что эти уроки стали отдушиной для них двоих.
- Protego! – нарушил череду ее мыслей Эдгар, и щит, что он поставил, впервые получился такой цельный и плотный, что заклятие, посланное Ровеной, отрекошетило в сторону, едва ее не задев. Ровена восхищенно улыбнулась.
- Молодец, Эдгар. Я тобой горжусь.
Ответить юному магу помешал чуть слышный стук в дверь. И Ровена уже знала, кто находится по ту сторону. Так стучать могла только Хельга.
И правда, не дождавшись ответа, дверь приоткрыли, и показалась рыжеволосая крестьянка. На ней уже было дорожное платье.
- Ровена, извини, если помешала вам… - Она вдруг замолчала, переведя взгляд на Эдгара, словно сомневаясь, стоит ли что-то говорить при нем, но все же коротко произнесла: - Пора.
Ровена кивнула, и Хельга скрылась за дверью.
- Ну что ж, - повернулась наставница к Эдгару, - думаю, на сегодня наши занятия окончены. Советую тебе просто больше практиковаться самостоятельно.
Она подождала пока Эдгар встанет и соберет пергаменты, перья и книги в небольшую холщовую сумку у него на поясе, и кинула тревожный взгляд за окно – на улице быстро темнеет, и им лучше поспешить.
- Если тебе нужно в аббатство, - улыбнулась Ровена Эдгару, - то нам по пути, и я могу тебе помочь тебе туда добраться. Но при одном условии, - вдруг строго добавила она: - ты не видел меня и леди Хельгу этим вечером и не знаешь, куда мы направлялись.
И Эдгар кивнул, поразив ее на мгновение взглядом не по-детски серьезных и понимающих серых глаз.

***
Осеннее низкое небо заволокло тучами, и даже обманчиво казалось, что сумерки вот-вот опустятся на землю. Снег участился и успел кое-где украсить землю торжественной белой кромкой. Они ехали на открытой повозке без лошадей, катящейся самой по себе, втроем: Хельга, Ровена и Эдгар. И Ровена уже сотни раз пожалела, что взяла мальчика с собой – Хельга то и дело бросала на нее укоризненные взгляды, которые как бы говорили – «Втянуть в такое ребенка? О чем ты думала, Ровена?..» Но и идти пешком по такой слякоти и под снегом позволить ему Ровена не могла.
Между тем, Эдгар, казалось, понимал буквально все, и старался не особо напоминать о своем присутствии – лишь смотрел задумчиво на дорогу, зажав под мышкой котомку, из которой торчал старинный фолиант. Губы его неслышно произносили только что разученное с леди Ровеной заклятие Щита, а рука еле заметно повторяла один и тот же полукруг необходимый для этих чар – не теряя зря времени, Эдгар тренировался втайне от своих умудренных спутниц. Ровена вздохнула и отвела от него взгляд. На душе у нее было неспокойно от предстоящих дел.
Они направлялись в Саутфлит по настойчивой просьбе сэра Годрика.
Задание их было простым и понятным, но очень важным.
Ей и Хельге нужно было найти дом некого колдуна Ромула Браско – нелюдимого иностранца, что жил в Саутфлите довольно давно, и забрать некий ценный груз. Так, чтобы ни одной живой душе об этом не было известно.
Что это был за груз, сэр Годрик, конечно, не упомянул, но это было и так ясно. Оружие. Много оружия. Для готовящегося англосаксами восстания. По слухам, приспешники бастарда Уильяма – Фиц-Осборн и епископ Одо, собирались отправиться на север, в то время как сам ублюдок-герцог отбыл в Нормандию. Это было настолько на руку, что лучшего момента для наступления представить было невозможно. Дело оставалось за малым – достать доспехи и оружие для их наспех собранной немногочисленной, но натренированной армии англосаксов-патриотов.
И Браско мог помочь им в этом как никто другой. Где сэр Годрик нашел его, никто не знал, было известно лишь, что Ромул Браско был прожженным жуликом, пройдохой и обманщиком, и всегда знал, где и что достать за бесценок и продать втридорога. Но сэру Годрику и его благородным целям, как ни удивительно, он согласился помочь почти бесплатно.
Где он достал все необходимое в такие непростые времена, Ровена не хотела задумываться. Поговаривали, что Браско свободно вращается в норманнских кругах, среди их «высокородной» ублюдочной роскоши и манерности, и вполне возможно, он мог позаимствовать что-то у самих нормандцев. Оставаясь, должно быть, патриотом в душе. Впрочем, Ровена не верила в это до конца. Она вообще в последнее время старалась не верить ничему и никому. Ни пришлым чужеземцем, ни неизвестному ей Браско, ни даже Салазару Слизерину…
Забрать груз необходимо было именно Ровене и Хельге вдвоем, их появление привлекало меньше внимания, нежели появление таких знатных волшебников как сэра Годрика или сэра Шеклболта. Да и сам Гриффиндор сейчас находился в Кентербери, на городском совете, улаживая некие дела.
Ровена покосилась в сторону Хельги, незаметно усмехнувшись. То, что сэр Годрик так настаивал, чтобы с ней отправилась крестьянка, немного удивило. Она никак не ожидала, что Хельга будет допущена к таким важным делам. Видимо, Гриффиндор уже считал ее «своей». Впрочем, где-то это казалось даже удобным, с вечно спокойной Хельгой было надежнее. Ровена усмехнулась чуть шире, неожиданно подумав, какую волну раздражения вызвало бы у нее присутствие Хельги каких-то несколько месяцев назад. Сейчас все было по-другому. Она поймала подбадривающий взгляд Хельги из-под густых ресниц, на которых задерживались редкие снежинки, и постаралась ответить ей точно таким же.

***
В который раз Ровена пожалела, что они не отправились верхом. Афелиат доставил бы ее сюда за каких-то полчаса. А так они ехали довольно медленно, и Эдгар даже успел замерзнуть и пытался согреть дыханием руки, ставшие красными, когда повозка, наконец, привезла их в нужное место. Ровена сразу почувствовала, что что-то не так, стоило им приблизиться к дому. У дома стояло несколько норманнских военных всадников. Среди них Ровена к своему удивлению смогла различить и местного пастора. Она почти машинально кинула быстрый взгляд на Эдгара – никто не должен знать, что мальчик общается с ней настолько близко, чтобы кататься в ее повозке… Особенно аббат. Да и норманны здесь совершенно некстати… Откуда они вообще взялись?.. Она обменялась с Хельгой тревожным взглядом, подумав, что лучше повернуть назад, затерявшись на какое-то время в Саутфлите, и вернуться попозже. Но было поздно, они не успели.
Один из норманнских всадников отделился и направился к ним, преградив путь.
- Именем Его Величества Нормандского Герцога Вильгельма приказываю остановиться! – произнес он на латыни, коверкая некоторые звуки на норманнский манер.
Ровена и Хельга замерли не дыша. Повозка встала на месте, оставив после себя неровную колею в осеннем слякотном месиве, на которое все так же падал снег.
- Кто вы и что здесь делаете? – надменно осведомился норманн. Взгляд его был холодным, а лицо непроницаемым, как и все норманнские лица, что Ровене доводилось видеть прежде. Военный окинул ее изучающим взглядом, задержавшись на палочке, прикрепленной к поясу. Его светлые брови сдвинулись к переносице. - Ведьма?..
Он потянулся было к палочке, но Ровена оказалась быстрее, налету перехватив руку врага и вцепившись в нее что было сил, словно ястреб. Минуту они с холодной ненавистью изучали друг друга, норманн первый отвел взгляд. На его лице появилась гримаса – то ли от неожиданной боли, то ли от ненависти к женщине-саксонке.
- Именем Герцога Вильгельма, приказываю повиноваться! – пытаясь сохранять достоинство, произнес он, вырываясь из хватки Ровены и протягивая ладонь в повелительном жесте, но видя ее упрямо сжатые губы, кивнул на своих норманнов-соратников, что толпились поодаль во дворе: - Если не отдашь ее сама, мы заберем твою погремушку так, что тебе будет очень больно. И твоим спутникам – тоже...
И не дожидаясь ответа, вырвал палочку. Ровена не стала сопротивляться на этот раз, подавив в себе очередной приступ ярости.
Норманн повертел палочку в руке, словно что-то в этом понимал – было сразу видно, что он типичный несведущий магл.
- Следовать за мной, - коротко бросил он.

Норманнов было больше, чем показалось издалека. Некоторые были внутри, чьи силуэты мелькали в высоких узких окнах дома – двухэтажного каменного жилища, прочного и мрачного, с тесным двором и невысоким забором.
Ровена, подталкиваемая военным, спрыгнула с повозки вслед за Хельгой, подав руку Эдгару. Норманны, что были во дворе, тут же повернули к ним свои головы в шлемах, на предплечьях у военных красовались отличительные повязки норманнского двора.
Ровена стояла и беспомощно смотрела на захватчиков, проклиная про себя свою неосторожность. Ну почему она не наложила на их повозку чары Невидимости? Почему не догадалась позаботиться о защите? Почему не подумала заранее, что норманны могли пронюхать о планах Браско и Гриффиндора – у них везде полно шпионов! И теперь все гоблину под хвост!
Пока все эти мысли лихорадочно метались в ее сознании, расталкивая военных, вперед вышел священник.
Отдаленно Ровена удивилась про себя, какими судьбами он попал сюда и что здесь делает. Впрочем, тут же подумалось ей, ничего удивительного – совсем недавно после некоторого сомнения церковь все-таки приняла сторону норманн, чтобы быть поближе к власти, и теперь всюду совала свой длинный праведный нос. С горечью Ровена вспомнила, сколько сил и времени потратил сэр Годрик, пытаясь вразумить местных святош, пытаясь склонить их на сторону саксов и волшебников, организовать сопротивление захватчикам. Но все было бесполезно. Чья земля, того и вера. Епископ Кентерберийский сразу вступил под знамена Герцога Уильяма, как и все священники и аббаты, и связь с церковью была окончательно потеряна. А значит и связь с многими маглами тоже, почти все они как смиренные овечки доверяли священникам и аббатам, и если уж церковь склонилась перед чужеземцами, то и они приняли новый уклад жизни. Кое-как волшебникам во главе с Гриффиндором удалось убедить некоторую часть маглов выступить с восстанием…
- Еще ведьма?.. – отвлек ее от мыслей знакомый неприятный голос. Ровена подняла глаза. Рядом стоял священник Саутфлита, вертя в руках ее собственную палочку и деловито ее осматривая.
Их взгляды с аббатом встретились.
- Это ты, не так ли?.. Мы уже встречались с тобой, маленькая ведьма! Приспешница Гриффиндора!
Ровена усмехнулась. В его устах это прозвучало, как обвинение в смертном грехе. Сейчас глядя в его маленькое сморщенное лицо и горящие злобой глаза, она удивилась, как этот жалкий человек вообще может относиться к церкви. В нем не было ни капли святого.
- Как вы оказались здесь? И что вам нужно? – продолжал священник допрос, переведя взгляд с Ровены на Хельгу, а потом на Эдгара. Его глаза сузились: - И что… что с вами делает этот мальчишка?.. я кажется приказал тебе никогда не приближаться к этим… людям! Как ты посмел ослушаться моего приказания?..
Ровена кинула быстрый взгляд на Эдгара, заметив, как вспыхнуло его лицо и расширились глаза от страха. Теперь его наверняка ждало не одно наказание. Ее сердце сжалось. Она одарила Эдгара подбадривающим взглядом, но тут же замерла на месте. Мерлин… Книги в руках мальчика – руны, магический фолиант! Если священник узнает, что она обучает мальчика колдовству… ей даже представить было страшно, чем это может кончиться для Эдгара. Поймав ее взгляд, священник тоже опустил взгляд, и брови его тут же поднялись вверх от изумления. И в этот момент произошло чудо. Название книги сменилось прямо у Ровены на глазах. Рунические буквы и орнамент перемешались и сложились в одно слово на латыни - «Библия». Вместо фолианта Эдгар вдруг держал в руках самую настоящую библию!
Ровена резко обернулась к Хельге, ища объяснения подобной метаморфозе. И та лишь хитро подмигнула в ответ, пряча палочку в рукав. Между тем священник выхватил у Эдгара книгу и поднес к глазам, неверяще уставившись на название.
- Ч-что?.. – пораженно выдохнул он и начал усиленно креститься. – Святой боже! Как… как… Это….
- Это всего лишь библия, - подхватила Ровена, усмехаясь. – Эдгар всегда носит с собой библию, как самый ярый ваш ученик. И более того, он навещает меня только затем, чтобы почитать мне отрывки из священного писания. Он настолько верен вам и церкви, что мечтает таким способом обратить язычников, вроде меня, в вашу святую веру. Не правда ли, малыш? – повернулась она к едва стоящему на ногах мальчику, тот лишь слабо кивнул в ответ.
Но священник скривился и впился взглядом в лицо волшебницы.
- Какого дьявола? – прошипел он. Сейчас его лицо искаженное, искривленное, покрасневшее действительно внушало страх. – Что вы, жалкие колдуны, себе позволяете? Гнушаться над церковью?! Переманивать себе наших учеников?! Впутывать в ваши сговоры?! Покушаться на святое писание?! Еретики!– в порыве злости он швырнул Библию, наколдованную Хельгой, в грязь с такой силой, что брызги попали Ровене на юбку. – Подожди, маленькая ведьма, я до тебя еще доберусь, ты еще приползешь к порогу церкви и будешь вымаливать прощение! Ты и все остальные язычники! Вы поплатитесь!
- Что у вас там происходит? – спросил один из норманн, заметивший неладное. Он подошел ближе удивленно созерцая перекошенное злобой лицо аббата и давящуюся от смеха Ровену.
- Что ты с ними возишься? – повернулся он резко к священнику.
Тот лишь произнес сквозь зубы:
- Она ведьма. И похоже, тоже одержима дьяволом. Как и этот Браско. И мальчишка… - перевел он взгляд на Эдгара.
- Что? – норманн недоверчиво покосился на невинно выглядящего мальчика. – Они-то здесь причем, мы же приехали к Браско, - тихо попытался он вразумить аббата, но тот ничего не хотел слышать.
- Она ведьма! Понятно?! Я больше, чем уверен, что она в сговоре с Браско! Они заодно! Я знаю!
У Ровены все похолодело внутри. Как этот чертов святоша узнал? Что будет, если раскроется, зачем они здесь?
- Сейчас разберемся, - нехотя буркнул норманн, ему явно не хотелось приплетать сюда еще и Ровену. – Приведем Браско.
Он что-то сказал по-французски своим приспешникам, и кто-то из них бросился в дом.
Сначала не происходило ничего, лишь священник довольно улыбался своей мнимой победе. А затем из дома, спускаясь по высокой лестнице, вышли солдаты, толкая впереди себя старого итальянца. Вид у него был потрепанный, но впрочем, даже при таком положении дел, он умудрялся сохранять внутреннее достоинство, а в глазах его прыгали искорки, словно все это его лишь забавляло. Но на этого человека Ровена взглянула лишь мельком, потому как следом за ним во всем облачении норманнского двора, с неизменной надменностью и вечно горделиво поднятой головой вышел… Салазар Слизерин.


***
…Их взгляды встретились – на совсем короткий миг, показавшийся Ровене вечностью, но оба они почти одновременно отвели глаза. Она лишь в панике успела подумать, что стало невыносимо тяжело сделать вдох.
- В чем дело? – тихо спросил Слизерин, и все с благоговением обернулись к нему, затаив дыхание.
Первым в себя пришел священник. Он как-то неуклюже дернулся вперед навстречу Салазару.
- Ведьма, господин! – он указал на Ровену и как бы в доказательство поднял волшебную палочку. – И тоже в сговоре с Браско! Могу поклясться!
И видя как скептически поднял брови Салазар (так и не взглянувший снова в сторону Ровены), принялся причитать с двойной силой.
- Она тоже вызывает демонов! И этот мальчик из моего прихода, - аббат вцепился в щуплую руку Эдгара и дернул что было сил к себе. – Она околдовала его! Она хочет завладеть его душой, чтобы отдать ее дьяволу! – он снова обернулся к Ровене, глаза его полыхали священным ужасом. – Не смей марать его своими черными делами! Я знаю, чем ты занимаешься! Как и этот итальяшка! – ткнул в сторону Браско он. – Вы вместе вызываете демонов и насылаете на ни в чем не повинных христиан, чистых сердцем! Их надо поджарить на костре! Я..
- Достаточно! – прервал его Слизерин, морщась от визгливого крика священника. - Довольно этой чепухи!
Салазар забрал у аббата палочку Ровены, даже не бросив на нее ни единого мимолетного взгляда. Впрочем, подумалось Ровене, он уже успел изучить ее за время их знакомства не один раз. В голове вдруг промелькнуло воспоминание, как однажды на лесной поляне посреди летнего полдня он точно так же забрал ее палочку себе, победив ее в их очередной дуэли… Внутри что-то резко защемило от этой картинки прошлого, и Ровена постаралась переключить мысли в другую сторону.
Салазар вспрыгнул в седло и поглядел сверху вниз на святошу, переведя взгляд на Эдгара.
– Это твой мальчишка, из твоего аббатства? – Тот лишь кивнул, сглотнув, и хотел снова что-то сказать, но Слизерин остановил его властным жестом руки и продолжил: – Если он твой, значит забирай его и проваливай отсюда. Пока мы не поджарили тебя.
Норманны вокруг дружно захохотали, глядя на осунувшегося аббата.
Салазар позволил себе коротко улыбнуться.
Ровена глядела на него во все глаза. Она никогда не видела Салазара таким, среди своих норманнских приспешников, почитаемым господином, влиятельным и надменным. Отсюда снизу вверх он казался совсем другим человеком. Незнакомцем. Чужаком. Одним из них – варварских захватчиков.
Внутри что-то болезненно сжалось. Ведь не мог же он так сильно измениться с их последней встречи летом?.. Должно же было остаться хоть что-то от того, прежнего Салазара. Ее взгляд вбирал его всего – от высоких сапог, запачканных грязью, до непроницаемого взгляда темных глаз, глядя в которые невозможно было сказать, о чем думает их хозяин, и помнит ли ее – Ровену… Почувствовав легкое прикосновение Хельги к своей руке, Ровена очнулась и заставила себя отвести взгляд от Слизерина. Однако его голос все равно достигал ее ушей.
- Твои обвинения против Браско ничего не дали, - продолжал Салазар говорить аббату, - мы не нашли ничего существенного – лишь пару книг. И, разумеется, вывезем их собой…
Ровена усмехнулась – должно быть именно ради этих книг и оказался здесь. И с каким упоением он жаждет прочесть эти книги. С каким упоением она сделала бы это сама вместе с ним. Как раньше.
- Нам здесь больше нет нужды оставаться.
Он едва заметно кивнул своим людям и те, звеня мечами и кольчугами, повскакивали в седла.
- Но тем не менее, - продолжил Слизерин, посмотрев на итальянца, - мы наблюдаем за тобой, Браско. И не думай сбежать. Вокруг охранные барьеры.
Норманны уже сдернулись с места и понеслись прочь, как стайка птиц-падальщиков с обглоданной жертвы, когда один из них позвал Слизерина, заставив того резко развернуться:
- Господин, а с этой что делать?.. – он ткнул пальцем в Ровену.
Слизерин посмотрел на нее долгим, ничего не выражающим взглядом. Она лишь гордо вздернула подбородок, словно кидая вызов ему и всем норманнам, но молясь про себя, чтобы никто не услышал, как сильно колотится ее сердце внутри.
- Пусть возьмет свою палочку, - коротко бросил он, кинув волшебную палочку в грязь у ее ног и резко пришпорив лошадь, пустил ее бегом.
Ровена почти машинально подняла палочку, механически отметила про себя звук удаляющихся норманнских всадников, кинула прощальный взгляд несчастному Эдгару, которого дергая за собой уводил раскрасневшийся священник, даже не задумываясь встретятся ли они еще – она подумает об этом чуть позже. Сейчас мир и мысли и чувства сосредоточились лишь на одном объекте. Салазаре. Ровена не отрываясь смотрела вслед его удаляющейся фигуре с развевающимся от быстрой езды зеленым плащом. Неожиданно она подумала, что, оказывается, совершенно не знала его до сих пор, несмотря на все их встречи и совместные занятия.
Чей-то незнакомый голос вывел ее из ступора и заставил сознание работать.
- Ну что, так и будем стоять? – поинтересовался Ромул Браско, зябко поежившись и подняв воротник плаща. Снег перешел в мелкий противный дождь. – Прошу в мою скромную обитель.
Хельга двинулась первой, и Ровена, было, пошла следом, но Ромул удержал ее за плечо, и та резко обернулась. Глаза итальянца оказались почти на одном уровне с ее собственными. Он пристально вгляделся в ее лицо в наступающих вечерних сумерках.
– Почему вы так смотрели на того господина?
Ровена лишь непонимающе захлопала глазами.
- На их начальника, Слизерина, - тихо продолжил Браско. - Вы водите дружбу с норманнами?
- Что?.. – Ровена не знала, куда девать себя. Неужели было так заметно ее отношение к Салазару? - А вы… вы сами? Ходят слухи, что вы так тесно водите дружбу с норманнами, что уже неотличимы от них самих! – отпарировала она. - В любом случае, вас это не касается.
И не дожидаясь ответа, сбросила его руку со своего плеча и прошла в дом следом за Хельгой.

***
Изнутри дом оказался таким же мрачным, как и снаружи – серые неотесанные стены, высокие потолки, дикий холод. Мебели почти не было: дубовый стол посреди комнаты, пара стульев и огромный камин, в котором еле тлели угли, погружая тусклым светом все в полумрак.
Ровена обернулась к Браско:
- Так как получилось, что наш визит совпал с захватчиками? Зачем они вообще к вам приходили?
Он тихо рассмеялся, но его смех больше походил на какой-то неприятный свистяще-хрипящий звук.
- Они приходили из-за этого аббатского святоши, – пояснил итальянец, проходя и садясь на один из стульев, не предложив между тем присесть дамам. Ровена неодобрительно смерила этого отщепенца взглядом, который тот, впрочем, не заметил. - Быстро же святоша переметнулся на сторону нормандских стервятников. Помню еще месяц назад плевался при имени Герцога, а теперь, посмотрите-ка, какой ярый заступник… Впрочем, как и все эти церковные крысы… А этот особый – въедливый. Вот и сейчас. Привел их ко мне, якобы я одержим дьяволом и чуть ли не вызываю демонов преисподней. Представляете? Я! Вожу шашни с Сатаной! – он снова засмеялся, откинув назад голову. – Ничего не мог умнее придумать. По мне, так он просто что-то пронюхал, и хотел меня сдать нормандцам. Вовремя же вы пришли…
- Значит… - медленно начала Ровена, - им что-то известно, но не точно… И пока они ничего не нашли…
- Еще бы они нашли! – тут же подскочил Браско. – Гоблин меня задери! Перехитрить самого Ромула? Скорее небеса обрушатся! Святой Мерлин! Да чтобы они что-то пронюхали у меня? Подумаешь, вынесли пару ветхих книжонок! И остались довольны! Идиоты! Они бы еще…
- Сэр, - мягко перебила его излияния Хельга, и Ровена была ей жутко признательна. – Сэр, мы спешим, и были бы благодарны, если бы смогли как можно скорее получить то, за чем приехали.
Одарив ее неприязненным взглядом, старый Браско что-то пробурчал и, кряхтя, поднялся с места. Двинулся к стене у камина, опираясь на трость, затем словно прислушался к чему-то и, подняв, трость, постучал по некоторым, известным лишь ему кирпичикам. Как по мановению волшебной палочки, каменный пол перед камином разошелся, сложившись причудливой мозаикой, и открыл потайной ход с винтовой лестницей, уводящей вниз.
Ровена, как завороженная, не могла отвести глаз. Изнутри веяло могильным холодом и чем-то зловещим. Но не обращая внимания на забегавшие по спине мурашки, Ровена шепнула «Люмус» палочке и первой осторожно двинулась по ступенькам.
Подвал оказался холодным, сырым и наполненным гнилым запахом.
Мгла расступалась перед ней, открывая взору на пару шагов вперед узкие сырые стены и неровный пол.
Брезгливо раздвинув нависшую пыльную паутину, Ровена удивленно замерла и улыбка против воли расползлась по ее лицу. Все было уставлено первосортным оружием сколько хватало глаз: мечи с мощными рукоятками, секиры, копья, арбалеты, щиты, доспехи… и даже упряжь и седла для лошадей…
- Хельга! – позвала Ровена, и ее голос отразился звонким эхом от тусклых стен. – Иди сюда! Посмотри! Здесь на всех хватит!
Раздались шаги, но вместо Хельги свет палочки выхватил лицо Ромула Браско. В таком освещении он показался действительно причастным к играм с сатаной – заостренное зловещее лицо, впивающийся взгляд блестящих непроницаемых глаз. Взгляд, который совсем не понравился Ровене.
Она дернула плечом, словно отгоняя наваждение, но внутри прочно поселилось какое-то неприятное чувство.
- Где Хельга? – осторожно поинтересовалась она.
Но Браско не ответил, продолжая также мрачно и пристально ее изучать, он двинулся вперед, заставив отступить Ровену к стене. Это зловещее молчание показалось ей совершенно неуместным и странным.
- Что вам нужно? – Ровена перешла на шепот, коря себя за неожиданный испуг.
Браско ответил не сразу, лишь криво усмехнулся. Его лицо было совсем близко.
- Хотел кое-что у вас спросить, леди, пока ваша подружка не пришла… - тихо ответил он. И, помолчав, добавил: - О Салазаре Слизерине.
Помимо воли глаза Ровены расширились от изумления.
- Что? – выдохнула она.
- Как хорошо вы знаете этого мага?.. – он не отводил пристального взгляда от ее лица. – Вы с ним в тайных отношениях?..
Ровена задохнулась от такой дерзости и лишь удивленно втянула в себя воздух, но быстро взяла себя в руки и смерила Браско ледяным взглядом.
- Я уже говорила, но повторю снова: не вашего ума дело!
Умудрившись кое-как вывернуться из-под его нависающего над ней тела, она, было, направилась к лестнице, но Браско цепко поймал ее за руку, до боли сжав хрупкое запястье.
- Я спрашиваю не просто так. – Быстро заговорил он, и его акцент проступил сильнее. - Слизерин опасный чародей. Норманнский чародей. Поверьте мне, я знаю этого… демона. Мне приходилось сталкиваться с ним и его отцом. Вы никогда не поймете, какую игру он затеял. Из-за вашего легкомыслия и доверия к нему можете поплатиться не только вы, но и ваши сторонники. Он мог водить с вами дружбу только ради того, чтобы выведать что-нибудь о вас и ваших планах, а еще хлеще о планах Гриффиндора…
- Он никогда не касался имени сэра Годрика, - запальчиво ответила Ровена.
Но Браско ее перебил:
- Он мог и не касаться, а выведать намеками. Вы могли даже не заметить, как все выложили ему из-за его сладких песенок, в которых скрывается змеиный яд…
Ровена пораженно отшатнулась. Неужели и Браско известно, что Салазар оборотень?
- Да что вы несете… - начала она, пытаясь вырваться из его сильных пальцев. Но звук торопливых шагов заставил хватку ослабнуть. И итальянец убрал руку. На ступенях показалась Хельга. Волосы ее горели медью в тусклом свете палочки Ровены.
- Великий Митра! – выдохнула она, созерцая скопище оружия. – Кто бы мог подумать! Сколько всего! – и только потом перевела взгляд на Ровену и уже отступившего от нее Браско. Хельга чуть нахмурилась, словно заподозрив что-то неладное, но постаралась улыбнуться Ровене:
- Догадываюсь, ты уже думала, как мы все это перевезем!
Та лишь молча кивнула в ответ, потирая покрасневшее запястье. Браско не смотрел в ее сторону.
- Думала, - медленно повторила Ровена, - часть можно оставить здесь, на всякий случай, а другую часть… Мы просто уменьшим в размерах с помощью магии и сложим в один какой-нибудь старый сундук, который, не сомневаюсь, найдется у господина Браско… Я пока… пойду приготовлю место в повозке, - быстро закончила она, и вышла из подвала, ни на кого не глядя. На душе ее появилось беспокойство, разум был в смятении, а перед глазами стояло надменное лицо Салазара Слизерина в облачении норманнского двора…

***
31 октября, 1067 г.

…Сумерки наступили слишком быстро, и мгла грозилась вот-вот заполонить собой все пространство. Ровена выглянула в сгущающуюся ночь за окном и кинула взгляд на луну, которая, казалось, заняла весь небосвод – огромная, желтая луна, что просто магнетически притягивала к себе все внимание. И все вокруг наполнялось каким-то странным зловещим свечением. Впрочем, подумала Ровена, это и неудивительно, учитывая, что сегодня была ночь Самхайна. Она усмехнулась - маглы всегда говорили, что при полнолунии в Самхайн открываются врата между мирами, и ведьмы вместе с нечистой силой устраивают шабаш. Ходило множество страшных историй и баек, которые рассказывали на ночь детям. Похоже, жители Саутфлита боялись своих колдунов-соседей лишь из-за собственных россказней. Откуда взялось поверье про шабаши или про то, что ведьмы красуются в небе на метлах и пугают детей, а иногда даже уносят с собой? Из бабкиных сказок? Остатки от историй про небывалую силу друидов? Возможно, в те далекие дикие времена это и было возможно - ритуалы, жертвоприношения... Сейчас маги ничем почти не отличались от обычных людей, кроме данной свыше магической силы, которую, впрочем, они использовали во благо. Нет, разумеется, Ровена слышала о темных чародеях и чернокнижниках, что жили в нелюдимых лесах или горах, вызывали демонов, занимались некромантией. Она даже читала некоторые их труды. Но ей слабо верилось, что нечто подобное может быть у них здесь – в Саутфлите. Самхайн был обычным праздником, и вызывать служителей преисподней никто в доме Гриффиндор не собирался.
Наоборот, весь день и даже вечер вокруг царила предпраздничная суета. К ужину ожидали гостей. Катрина убирала дом, Тобиус занялся двором во главе с сэром Годриком, а Хельга готовила праздничный обед на кухне. Не найдя себе занятия и немного послонявшись по дому без дела, Ровена все-таки устроилась у очага, греясь и наблюдая за Хельгой. Раскрасневшаяся и с довольной улыбкой на лице, та выглядела сегодня необычайно хорошо и довольно гармонично смотрелась в теплой уютной кухне, наполненной паром и вкусным ароматом от кипящих котелков на печи. Глядя сейчас на рыжеволосую подругу, Ровена не переставала удивляться, насколько Хельга срослась с их жизнью здесь – словно она всегда была неотъемлемой частью дома Гриффиндор.
Поймав ее взгляд, Хельга отвлеклась от раскатанного теста и посмотрела на Ровену, убрав за ухо выбившуюся из-под чепчика темно-рыжую прядь.
- Что?..
Но та лишь пожала в ответ плечами.
- Просто… думаю… Ты, и правда, считаешь, что Браско прав?
Тяжелый вздох Хельги показал, что этот вопрос здесь был задан уже не единожды. Честно признаться, они с Ровеной неустанно обсуждали его вот уже несколько дней с той памятной встречи у Браско. И так ни к чему и не пришли. И поэтому Ровена касалась этой темы сразу, как только они с Хельгой оставались одни. Она никак не могла успокоиться и прийти к единому выводу, что бесконечно удивляло Хельгу – вот по истине, что такая глупость, как любовь, сделала с умницей-Ровеной! Хотя по словам самой Ровены, в этом, разумеется, «нет и ни капли любви, и вообще, Хельга, довольно об этом!»…
- Я не знаю, кому я должна верить, - продолжала Ровена, - Браско, которого видела лишь раз и даже понятия не имею, что он собой представляет, или человеку, с кем провела несколько месяцев, с кем обсуждала довольно серьезные вещи, которые нельзя доверять первому встречному…
- В этом-то и была твоя ошибка, Ровена, - наставительно произнесла Хельга, - ты слишком ему доверяла, и теперь мучаешься раскаяньем. На твоем месте, я бы не бросалась в омут с головой. Ведь если говорить о Салазаре Сли…
Но Ровена зашикала на нее, пытаясь прервать. Никто в доме не должен был слышать имени Слизерин, особенно учитывая, что сэр Годрик был недалеко.
Хельга кинула на испуганную Ровену укоризненный взгляд и продолжила шепотом:
- Если говорить о Слизерине, то, мне кажется, всего можно ожидать.
- Ты говоришь так, потому что плохо его знаешь и судишь по внешним впечатлениям, - тут же возразила Ровена с жаром, словно пытаясь убедить саму себя.
Хельга лишь пожала плечом, взмахнув между делом палочкой так, что пирог сам прыгнул в печь. Ровена только восхитилась, как быстро она освоила колдовство.
- Я сужу по фактам. Он не появлялся около двух месяцев, а когда увидел тебя и бровью не повел, о чем тут можно думать?.. – Она села напротив Ровены и заглянула той в глаза. – Тебе не приходила в голову мысль, что возможно, он выполнял задание по приказу – встретиться с тобой, быть рядом какое-то время, что-то выведать, а потом, когда он все узнал, необходимость встречаться отпала…
- Мне плевать, даже если он это делал по указанию самого Бастарда Уильяма! – запальчиво возразила Ровена. Честно признаться, мысль, только что высказанная Хельгой, давно приходила ей в голову, но тем не менее от этого становилось лишь больнее. - Я хотела бы найти его и поговорить.
- Ровена, - Хельга быстро вскинула глаза, в которых была паника. – Не ищи этого человека. Он опасен. Ты ведь и сама все понимаешь...
Ровена помолчала, опустив взгляд, словно пытаясь скрыть свои мысли, а затем, вздохнув, поднялась:
- Конечно, - нарочито легко согласилась она, - конечно, должно быть все так и есть, как ты говоришь… И вообще, просто забудь об этом разговоре, хорошо?
Она направилась к двери, мечтая лишь об одном – остаться в одиночестве.


…За то время, что Ровена была в доме, луна, казалось, стала еще больше. Закутавшись в плащ, утепленный ее же заклинаниями, волшебница села на ступеньки крыльца заднего двора, погруженного в ночь, и уставилась на небо. Здесь снаружи было прохладно и спокойно, а в доме все равно царила суета.
На ум ей пришла мысль, что в ночь Самхайна можно загадывать желания и узнавать свою судьбу. Так ей говорила мама в детстве, и хотя она смутно помнила родителей, но иногда какие-то обрывки прошлого всплывали в сознании, как сейчас. Склоненное лицо матери, такое прекрасное и родное, в ореоле отблесков свечей, расставленных по краям стола... блюдо с водой… ее мягкие красивые руки не торопясь аккуратно счищают кожицу со спелого яблока… шкурка завивается причудливыми спиралями, падая в воду… губы шепчут неведомое никому заклинание и мама склоняется над блюдом вместе с Ровеной… и кажется, что там на самом дне проступает какой-то смутный образ… и луна… такая же большая как сегодня…
Ровена открыла глаза, и воспоминания ушли.
Она бы хотела погадать и сейчас и узнать, что на сердце у Салазара. Ее терзал лишь один вопрос – почему? Почему он избегает ее? И она повторяла его снова и снова, словно узнай она причину такого поведения, ей стало бы легче принять то, что он так легко смог забыть ее. Зачем он тратил на нее столько времени и сил, также оставалось загадкой, ради чего – ради легкого времяпровождения, ради желания узнать что-то? Задумывалась ли она когда-нибудь, что для нее значит их общение, которое заполняет собой все пространство?.. И что произойдет, если это пространство опустеет?.. Сейчас она бы отдала все, чтобы вернуться в прошлое – на поляну возле ручья, сидеть под деревом, склонив голову над фолиантом, так же как и он, и слушать, слушать его мягкий голос. И ни о чем не беспокоиться…
Или если учесть, что прошлое нельзя было вернуть, Ровена мечтала бы, чтобы они никогда не встречались вообще. Чтобы их совместного прошлого не было вовсе, а значит, и не о чем было бы сейчас страдать…
Жить в подобном состоянии неопределенности и какой-то странной меланхолии было слишком тяжело, она ненавидела все это. Как человеку действия, ей легче было найти Слизерина самой и заставить говорить с ней, заставить его открыть все его карты…
Ровена шумно выдохнула в тишине, глядя, как ее дыхание превратилось в облачко пара на холоде, и в отчаянии уронила голову на руки.
Ей бы лишь увидеть его глаза, хотя бы еще раз, она бы все поняла сама…
И тут же резко поднялась вновь, озираясь. Ей показалось или…?..
Небо на секунду осветилось ярким всполохом. Вздернув вверх голову, Ровена увидела белую летящую ленту света, похожую на змею.
Заступник! Заступник Салазара Слизерина!
Она видела его лишь один раз, но тут же узнала.
Но… как? Этого не может быть…
Сердце забилось где-то возле самого горла и колени стали слабее, но Ровена попыталась успокоиться и лишь нащупала за поясом палочку.
Заступник завис в воздухе в паре футов от нее и прошептал голосом Салазара Слизерина, от которого тут же забегали мурашки:
«Я жду вас за воротами. Надеюсь, вы придете в ближайшие полчаса…»
И… растаял, будто ничего и не было – только лунная ночь.
Ровена замерла на месте. На ум моментально пришли слова Хельги о том, что нельзя доверять Слизерину, но впервые она оставила свою рассудительность и шагнула вперед…

***
…Она увидела его сразу, стоило лишь выйти за ворота двора. Залитая лунным светом, как и все вокруг, одинокая фигура в плаще, склонившая голову, словно в раздумье или немом ожидании. Силуэт, состоящий из каких-то резких напряженных линий, словно вот-вот могло случиться нечто непоправимое.
Ровена не сумела разглядеть его лица из-за капюшона, даже когда Салазар поднял к ней взгляд. Но ее память тут же услужливо нарисовала знакомые до боли черты – непроницаемые глаза, резкий профиль и тонкие губы, кривящиеся в извечной усмешке.
- Я бы понял, если бы вы не пришли, - тихо произнес он, когда она подошла ближе.
Но Ровена не нашла в себе силы промолвить ни слова. Она лишь стояла и пристально смотрела на него, словно стремясь наверстать упущенное за эти два месяца и восполнить пробел во времени, пока она его не видела.
Видимо, чувствуя себя немного неловко под ее взглядом и от ее молчания, Салазар чуть дернул плечом:
- Я пришел к вам, чтобы попросить вас подарить мне несколько ваших драгоценных минут, леди. И был бы признателен, если бы вы соблаговолили прогуляться со мной этим чудным вечером... Мне… необходимо объяснить вам кое-что, - и подождав несколько секунд ее ответа, которого так и не последовало, развернулся и медленно пошел по подъездной дорожке.
Ровена также продолжала стоять на месте. Внутри она боролась сама с собой. Какая-то часть ее хотела послать Слизерина к дьяволу. Какое право он имеет так покровительственно и высокомерно обращаться с ней? И почему он вообще решил, что она хочет, чтобы он ей что-то объяснял? Что она хочет его видеть после их недавней встречи у Браско? Тут же она остро пожалела, что пришла на зов его Заступника. Пусть бы он сидел здесь хоть до утра и мучился сомнениями и ожиданиями…
Но другая часть ее готова была немедленно согласиться на все и пойти куда угодно следом за ним. И потом она просто была заинтригована, ведь ответы на те вопросы, что так долго мучили ее, были все здесь – почти у нее на ладони.
Видя ее сомнения, Слизерин остановился, обернувшись к ней:
- Ровена… - тихо позвал он. Позвал так, как никогда не звал раньше – нежно и мягко. По имени.
Вот так в отдалении, под лунным светом он казался каким-то незваным призраком, что посетил ее. Что увлекал в заоблачные дали несуществующими иллюзиями, что готов был произнести те слова, в которые она так хотела поверить, но которые никогда не оказались бы правдой.
Ровена тщетно попыталась вглядеться в темноту капюшона, скрывающего глаза Салазара...
И она пошла за ним. Так же в молчании.

***
…Они отошли совсем недалеко, к деревьям, верхушки которых скрывали дом Гриффиндора. Какое-то время Салазар шел, опустив голову со все также накинутым капюшоном, и молчал. Ровена ждала, пытаясь быть спокойной. Однако внутри нее все было напряжено до предела, как натянутая тетива лука. Она уже хотела начать разговор сама, не в силах выдержать подобное, когда Салазар неожиданно остановился и поднял к ней голову.
Он лишь вглядывался в ее глаза, будто искал ответ на какой-то неясный вопрос, словно спрашивал сам себя, стоит ли ему говорить о том, для чего он сюда пришел. Но так и не найдя ответа и мучаясь сомнениями, он вздохнул и решился:
- Я хотел, - тихо и мягко начал он, - попросить у вас прощения за подобное отношение в последние дни… - он вздохнул, - недели… Не знаю, сможете ли вы понять и принять мои извинения, но у меня действительно имелся ряд обстоятельств, по которым я вынужден был поступить именно так…
Ровена смотрела на него и не могла поверить услышанному. Казалось, каждое слово давалось ему с большим трудом, и Салазар очень тщательно их подбирал. Он ли это был? Высокомерный высокородный волшебник Салазар Слизерин, который считал всех вокруг недостойными даже грязи с его сапог, просил ее извинений?..
Она хотела было ответить ему что-то, но он остановил ее жестом и продолжил:
- Я не хотел бы, чтобы вы были обо мне дурного мнения. По некоторым причинам, мне важно ваше отношение ко мне, и мне необходимо знать, что я не разочаровал вас и не оттолкнул от себя…
Он снова помолчал, словно соображая, как и что лучше сказать ей. А Ровена тщетно вглядывалась в его лицо, скрытое тенью. Она думала сейчас лишь об одном – ей просто необходимо было увидеть его глаза. Даже если они будут непроницаемы, как обычно, и она ничего не сможет в них разглядеть. Все те слова, что сейчас говорил Салазар, не имели большого значения. Ей даже показалось, что все это звучит слишком нарочито, натянуто, как-то неуместно-пафосно. Она хотела лишь видеть его искреннюю улыбку и глаза, и этого было бы достаточно.
- Я должен признаться вам, что все это время был чрезвычайно занят, я действительно нашел нечто интересное, - продолжал он, словно и не видя, как впился ее взгляд в его лицо. – Я ставил некий эксперимент… который по сложности и важности превосходит все, с чем я сталкивался прежде. Мне необходимо было разобраться во всем самому. Понять, сложить все кусочки головоломки. Чтобы все получилось, я должен был работать в одиночестве. Но… - он сделал паузу, словно собираясь сказать нечто важное, и Ровена замерла в ожидании, – но все это время я думал о вас. Я надеялся и верил, что вы также не забудете меня, и что в итоге я смогу посвятить вас в суть моих трудолюбивых усилий и работ. Я знал, что только вы одна сможете оценить всю их глубину и важность… Что только вы… поймете меня… вы одна…
Салазар замолчал, словно ожидая, что теперь она произнесет хоть что-нибудь. Но что она могла сказать?.. Что она больше не сердится на него? Что безумно рада его видеть – сейчас, здесь, даже такого как есть – напряженного и замкнутого?.. Что все это время она тоже думала лишь об их встрече?..
Она лишь все вглядывалась и вглядывалась в его темный силуэт. И с каждой минутой она все больше понимала, как же ей не хватало его присутствия за эти дни. Его голоса, его рассуждений, его манеры держаться… И как она раньше не замечала, насколько ей необходимо все это?.. Все вокруг менялось, когда рядом находился Салазар. И только он. Все насыщалось особой энергией. Неуловимой взглядом, но ощутимой сердцем.
Ровена вдруг почти физически почувствовала, как меняется пространство вокруг них. Словно весь мир отгораживает их двоих незримым кругом, и кроме нее и Салазара, да еще огромной луны, не остается никого и ничего. Ровена улыбнулась, немного нервно, краешком губ, не зная, как себя вести, не зная, как дать почувствовать и ему то, что чувствует она.
Она неосознанно сжала руки в широких рукавах плаща, ощутив вдруг, как заледенели пальцы. Ей было как-то странно здесь – на одинокой ночной тропе рядом с ним. Она видела, что Салазар хотел сказать ей нечто важное, куда большее, чем все эти глупые оправдания. И это нечто скользило в его словах где-то вдалеке, а сам он не мог себя заставить произнести и малую часть от этого. Словно он в нерешительности надеялся, что она сама все поймет. Что именно она сможет уловить это нечто невысказанное и произнести для них двоих.
Нет, она не станет. Слова ни к чему.
Впервые в жизни Ровена не стремилась к умным изречениям, к изложению мыслей, она сконцентрировалась на чувствах, что зарождались внутри. На странном тепле в центре груди, на покалывании в кончиках замерзших пальцев, на мурашках на затылке…. И ей нужно было лишь одно – увидеть те же самые чувства на его лице, в его глазах.
Она медленно потянулась и сделала то, чего меньше всего ожидал Салазар - опустила его капюшон. Но почему-то тут же на секунду спрятала взгляд, боясь увидеть в его глазах вспыхнувшее недовольство. Внезапно подобный жест с капюшоном показался ей своевольным и даже интимным. И Ровена ощутила, как краснеет от смущения. Хотя смущение это было приятным и необычным, каким-то многообещающим, таким, которого с ней еще не случалось.
Она медленно подняла взгляд, силясь улыбнуться.
Салазар просто спокойно смотрел на нее в ответ. Всего его залил лунный свет, играя бликами на серебряном обруче, вокруг головы. И сейчас в таком неверном освещении, он казался ей самым настоящим и живым. Впервые его взгляд был открыт ей, впервые его губы улыбались ей так тепло. Она читала по его лицу, как по раскрытой книге, и то, что она прочла, заставило что-то внутри нее сладко замереть.
Секунды тянулись, перерастая в вечность, и Ровена молча молила про себя, чтобы этот момент никогда не кончался, чтобы они оба застыли вот так в лунном призрачном свете и растворились друг в друге…
Салазар тоже молчал и пристально вглядывался в лицо Ровены. Затем, едва прикасаясь, осторожно поправил выбившуюся из прически прядку у ее виска, нежно провел вдоль щеки тыльной стороной руки и едва заметно коснулся губ холодными пальцами. Ровена замерла, чувствуя, как мир кружится вокруг нее. Дыхание ее участилось, ногти больно впились в ладони. Ей захотелось, чтобы прямо сейчас - немедленно!.. – Салазар прижал ее к себе – всю без остатка, она хотела почувствовать его тепло, его запах, его дыхание на своей щеке…Хотела, чтобы он…. но нет, она побоялась думать.
Салазар мягко взял ее за руку и чуть сжал замерзшие пальцы, а затем поднес к губам и поцеловал. Губы его были сухие и горячие.
- Ровена… - нежно позвал он, словно наслаждался звукосочетанием ее имени.
Отчего-то именно сейчас ей вспомнилась похожая ситуация, как когда-то давно точно также герцог Ондатже целовал ей руку и называл по имени. Она помнила и свои чувства тогда – чувства напуганного маленького ребенка, от которого ждали чего-то невозможного, чувства, совершенно противоположные нынешним. Сейчас ей тоже было немного страшно, но она хотела, чтобы все это было, она ждала этого, она знала, что все, что возможно случится между ней и Салазаром, должно случится, она была готова к этому... И она была счастлива как никогда.
- Ровена… ты веришь мне? – тихо спросил он, положа ее руку себе на грудь с левой стороны. – Ты слышишь, что хочет сказать мое сердце?..
Юная волшебница лишь быстро кивнула, сладко зажмурившись и слушая, как быстро бьется его сердце под плащом, в такт с ее собственным. Она жила, думала и чувствовала в унисон с ним, и это было потрясающее неведомое раньше ощущение. Она слышала, слышала и понимала все. Она не хотела, чтобы Салазар произносил это вслух, чтобы нарушал призрачность и хрупкость момента.
И спустя миг, его руки обвились вокруг ее талии и привлекли к себе – мягко, нежно, но настойчиво. Так, что его сердцебиение стало слышнее. Она прижалась щекой к грубой холодной ткани его плаща, пытаясь успокоиться и унять разбушевавшиеся чувства. Но это, казалось, было невозможно, когда она вот так вся прижималась к нему, когда чувствовала тепло и надежность его сильных рук, когда была так близко, как ни с кем до него. И она лишь счастливо рассмеялась – перезвон колокольчиков в хрустально-лунной тишине.
- Я должен сказать тебе еще кое-что, - тихо произнес Салазар, и серьезность его тона ее напугала. Она чуть отстранилась и подняла голову, чтобы видеть его глаза.– Я хочу закончить то, что начал. То, над чем я так упорно работал эти месяцы, и то, ради чего мне пришлось отказаться от встреч с тобой. Это очень важно, но пока я все же не могу сказать тебе всего… Именно сегодня должно все решиться, начиная с этого момента. Прежде, чем закончить эту работу, я должен был увидеть тебя. Должен был убедиться, что ты помнишь и ждешь меня. Что мне есть к кому прийти. И сейчас мне нужно покинуть тебя, чтобы завершить то, что я начал... Но утром я буду ждать тебя у ручья. Ждать с нетерпением и надеждой. И тогда, клянусь тебе, ты все узнаешь, я поделюсь с тобой всем, я все тебе расскажу… Сейчас ты должна отпустить меня…
Ровена наблюдала за его сосредоточенным серьезным лицом и какое-то нехорошее предчувствие росло внутри. Она не хотела терять то сокровище, что так неожиданно получила в подарок от судьбы… Но тем не менее, она старалась не задавать вопросов. Их было много. Ровена практически ничего не понимала. Кроме одного. Все, о чем он говорил, похоже, и правда было очень важным. И если это действительно так, что ж, она сможет понять. Она сможет отпустить его ненадолго. Отпустить, чтобы потом он вернулся к ней. Уже навсегда.
Сделав небольшой шаг назад, Ровена улыбнулась Салазару – тепло и нежно. Сейчас она могла себе позволить не скрывать своих чувств, и ей хотелось дарить их в каждой улыбке, предназначенной лишь для него.
- Я понимаю тебя. Иди, если ты должен. Я буду ждать завтра. И конечно… не усну сегодня ночью ни на час, терзаясь ожиданием, - лукаво посмотрела она на него. И получила ответную улыбку.
Салазар снова нежно и настойчиво привлек ее к себе за талию. И жест этот был немного собственническим и покровительственным, словно он делал это тысячу раз. Словно он имел на это полное право и не сомневался ни в чем. Ровена лишь замерла не дыша, внутри все сладко пело.
Они медленно пошли к дому по тропе, залитой лунным светом. У ворот Салазар остановился и взял ее руки в свои, прижался щекой к ее холодным пальцам, и заглянул глаза в глаза.
- Завтра, на рассвете, у ручья… - тихо произнес он. Она кивнула в ответ. И никто из них не хотел первым прощаться. Ровена боялась пошевелиться, гадая, уйдет ли он вот так – так просто. Спокойно ли покинет ее, пусть и ненадолго?.. От волнения она чуть прикусила губу, и Салазар проследил за ее жестом.
Снова обняв, он притянул ее к себе так близко, что их лица почти соприкасались. В темноте глаза Ровены были большими и темными, как ночное небо.
Медленно Салазар подался вперед так, что его губы едва ли не касались ее собственных. Она чувствовала его горячее дыхание, и по телу ее прошла мелкая дрожь, она судорожно выдохнула. И чуть прикрыла глаза, одновременно и желая, и боясь того, что может случиться…
Но мгновение тянулось, и Салазар был все так же близко, и так же ничего не предпринимал.
Секунду он еще смотрел на нее и затем шепотом, от которого ее бросило в жар, опаляя своим дыханием ее губы, медленно произнес:
- Я уже скучаю по тебе… Прямо сейчас… До встречи.
А затем резко развернувшись, так, что Ровена даже слегка охнула от неожиданности, пошел прочь, ни разу не обернувшись.
Скоро, совсем скоро, его поглотила густая ночь, словно его никогда и не было рядом с ней.

***
Ровена стояла какое-то время на крыльце, все пытаясь разглядеть силуэт вдали и унять бешенное сердцебиение.
Затем она шумно выдохнула и громко усмехнулась в тишине самой себе.
Черт бы побрал этого Салазара Слизерина!.. Похоже, только он мог приводить ее в подобное смятение, играть ее чувствами, дразнить, довести до изнеможения и так ничего и не дать взамен…
Она весело и беззаботно рассмеялась, словно была тринадцатилетней девчонкой. На душе было легко, хотелось танцевать и прыгать на месте. Наконец, все тревожные мысли, что давили на нее последнее время, ушли, уступив место легкости и простоте.
И медленно развернувшись, она побрела к дому, что-то напевая под нос.
В голове у нее все крутился их последний разговор, даже когда она уже дошла до спальни и принялась раздеваться. Дом был тих и погружен в сонную тишину. Похоже, все уже спали. Она проскользнула в свою комнату, разделась и присела у окна, вглядываясь в ночь, принявшись расчесывать длинные волосы. Луна заглянула к ней в окно сквозь небольшой цветной витраж, узким лучом раскрасив каменный пол в холодные тона и напомнив вдруг силуэт Салазара там, на тропе, когда она только увидела его, так же залитый лунным светом. Ровена пыталась восстановить каждую деталь их встречи, чтобы навсегда сохранить в памяти. Его глаза, жесты, улыбки… И каждый момент был пропитан такой небывалой нежностью и искренностью. И каждая секунда, проведенная с ним, в его объятиях была на вес золота. И в то же время ей совсем не верилось, что все это только что случилось с ней. Случилось с ними двоими.
Неожиданный отблеск за окном, заставил ее резко обернуться. Она вгляделась в мутное стекло витража, но ничего не смогла понять, и чтобы разглядеть лучше, Ровене пришлось чуть раздвинуть створки окна, запустив в комнату волну ледяного воздуха.
Всполох повторился – ярко-зеленый. Он ореолом осветил ночное небо в звездах над деревьями и тут же исчез. Затем еще один и еще.
Издали, едва различимое, донеслось эхо чьих-то голосов и какое-то непонятное улюлюканье…
Отчего-то Ровене стало нехорошо, внутри все резко сжалось от плохого предчувствия. В голове мелькнула сумасшедшая мысль, что увиденное ею действительно похоже на шабаш нечистой силы. В детстве в ночь Самхайна мать не разрешала ей открывать окно после полуночи и вглядываться в темноту. Это праздник тьмы, говорила она, и лучше не вмешиваться, пока ты не стал сильным магом. Чтобы не происходило снаружи, ты должен остаться не у дел и дать преисподней творить то, то она захочет... Ровена думала, что мама нарочно ее пугает, но сейчас почему-то в памяти всплыла целая вереница древних легенд... И среди них где-то мелькнуло лицо Салазара Слизерина…
Он говорил, что все решится именно сегодня. Не оттого ли что сегодня была ночь Самхайна?.. Не связанно ли это свечение и голоса с ним?.. Что он хотел скрыть от нее?.. Что вообще творилось там – в отдалении около леса?..
Немного подумав, Ровена было потянулась к шали, что висела на спинке стула. Наверное, ей стоит отправиться туда и самой все узнать…
И если Салазару угрожает опасность… то она… она… Что она?..
Ровена мотнула головой, как бы убеждая саму себя, и опустила шаль обратно. Нет, что за бред? Что за ребячество? И потом, она не должна вмешиваться. Даже если это связанно с Салазаром. Она обещала ему. Ведь завтра, успокоила она себя, уже закрывая окно, завтра она встретится с ним и все узнает из его уст… Она доверяет ему.
Тяжело вздохнув, все так же в сомнениях, Ровена легла в кровать, чувствуя холод простыней. Какое-то время она ворочалась, не в силах заснуть. Не в силах дождаться завтра. Блики за окном исчезли, и все успокоилось. Все, кроме ее сердца. Мысли о том, что творится за окном, медленно вернулись к сегодняшней встречи с Салзаром.
Салазар… Она все повторяла его имя про себя. И ей было то страшно, то сладко, то совершенно волшебно. Мельком Ровена подумала о том, что ждет ее в будущем. Точнее, их обоих. Какое счастье ждет их впереди – безграничное и небывалое. И как много еще будет таких моментов, как сегодня. И он будет также рядом. И все, чего сегодня не произошло, еще обязательно случится. Ведь сегодня он почти... Она вдруг смутилась и улыбнулась сладкой улыбкой.
Уже засыпая, в полудреме, Ровена все вспоминала Салазара – его статную осанку, красивые руки, что с талантом мастера выписывают пируэты палочкой, его профиль, губы... Спустя минуту самая талантливая волшебница Англии, знающая целый ворох заклинаний, владеющая небывалой магией и помнящая множество книг наизусть, спала, счастливо улыбаясь, как самая обыкновенная влюбленная девушка.

***
…Хрупкие, грозящие вот-вот рассыпаться свитки постоянно сползали, и их пришлось положить поперек колен.
С каким-то странным чувством предвкушения Салазар мельком пересмотрел их все, прикасаясь к старому пергаменту, пахнущему полынью, можжевельником и корой дуба.
Он вспомнил вдруг, как впервые увидел эти свитки, как дрожали его руки, когда он прикасался к ним. Как изначально не было четкого плана, как с ними работать… Да, выкрасть их оказалось просто, но это было только начало…
Салазар неспешно пробирался верхом сквозь чащу. Пришлось идти окольным путем, чтобы никого случайно не встретить. После их первого столкновения с Ровеной стало ясно, что еще пара лет – и лес станет проходным двором.
Ровена… Да, он подлым образом выкрал у нее доверенные ей записи, но совесть ни разу не дала о себе знать, когда он призывающим заклятьем заполучил это сокровище. Поблагодарив про себя безалаберность своей новоиспеченной знакомой, Салазар тут же наложил на свитки защитные заклинания. И принялся работать.
С первого взгляда он понял, что держит в руках бесценные знания. Знания друидов. Те, за которые ничего не было жалко отдать, и даже можно было убить. То, что свитки недалекой подружки Ровены имеют отношение к друидам, было ясно как день. Салазар втайне гордился тем, что именно он первый, а не отец, заполучил записи с почти утерянными секретами друидов.
Но чтобы разобраться во всем этом, нужно было немало времени.
И он не задумываясь отрекся от всего, что мешало ему и занимало необходимое время, даже специально оградил себя от общения с Ровеной на эти месяцы. Конечно, проще было разобраться с чьей-то помощью – Ровены ли или ее подруги-крестьянки, но он хотел справиться с этой задачей сам. Совершенно точно из свитков Салазар понял одно – все должно произойти в ночь Самхайна и только тогда. Времени оставалось совсем немного, поэтому он так спешил и жертвовал всем, чтобы успеть.
Все эти дни Слизерин искал ключи к языку, на котором были сделаны записи. Огам. Древний язык друидов.
Но он разобрал меньше половины, сам язык давался ему кое-как, а заклинания, помогающие расшифровывать неизвестные языки, срабатывали лишь наполовину – на свитках стояли защитные заклятья от подобных чар, и Слизерин отдал должное догадливости друидов. Кое-где записи уже начинали выцветать, кое-где были стерты, в иных местах почерк был совершенно непонятен…
Все это просто повергало его в отчаянье и вызывало небывалую злобу. Он чувствовал почти физически, как теряет силы впустую, как, словно песок сквозь пальцы, убегает бесценное время…
Совсем отчаявшись, он даже отправился в Ирландию, где в горах по слухам жил единственно оставшийся в живых волшебник-друид. Салазар нашел его, неважно, сколько усилий пришлось к этому приложить. Но и здесь его постигло разочарование. Старик был почти при смерти и был так плох, что еле разговаривал.
Словно одержимый, Салазар сидел рядом с его постелью, убедив перепуганных родственников оставить их наедине. Он наплел им что-то о том, что Вильгельм Герцог Норманнский, якобы узнав о небывалых способностях друида, отправил его, Салзара, как посланника к этому колдуну за помощью в делах Англии. Он использовал свое служебное положение и форму норманнского двора, чтобы напеть им что-нибудь правдоподобное в уши. Он сочинял и изворачивался, и в конце концов даже одарил эту нищую семейку золотом. И тогда те все-таки оставили его в покое и разрешили посидеть у постели умирающего.
Старик так и не сказал ни слова, лишь смотрел едва видящими и ничего не понимающими глазами на незваного гостя. Он не собирался раскрывать древних секретов, даже при смерти храня верность клану друидов и их магической силе.
Салазар не хотел и даже сожалел о содеянном, но ему пришлось принудить этого старикашку все рассказать, иначе бы он ничего добился. Слава Мерлину, пыточное заклятие в семье Слизерин знали хорошо… И тогда он получил ответы на все. Несмотря на то, что сам этот чертов колдун уже был старым маразматиком, и возможно только он верил в то, что он нес. Он говорил много не о том, выкрикивал какие-то угрозы и предостерегал, что тот, кто покусится на святое писание друидов, жестоко поплатится… Все это казалось смешным.
Салазара гораздо больше интересовал язык – расшифровка выражений и смыслов, что были написаны в свитках. Он получил ее, получил ключ к разгадке, первый в череде многих, которые еще предстояло собрать.
И их он нашел, проводя время в библиотеки и выезжая в Лондон, роясь в древних архивах, находя знающих людей, даже умудрился мельком просмотреть труды его отца... Несмотря на то, что он уставал биться и искать, мозаика понемногу складывалась в цельную картинку. С каждым разом все больше Салазар не верил себе, не верил своим глазам, не верил тому, чем он владеет. Описание древнего ритуала, на который отважится не всякий колдун.
Салазар отогнул ветку, что загораживала путь, и выехал на поляну, залитую лунным светом. До наступления полуночи ему предстояло добраться до каменных менгиров, выложенных причудливым цветком, и вот он оказался здесь. В сумерках Слизерин подъехал к серому кругу из камней и спешился. Раньше это место его особенно не привлекало, потому что не было ключика, которым можно было заставить работать весь этот механизм. Теперь же Салазар расстелил свитки на центральном камне и уставился на множество символов, достав смятый листок, исписанный каракулями старика-друида из Ирландии.
Он подготовил все, что могло понадобиться для возможных ритуалов. И наконец, на днях он достал последний кусочек головоломки. И как ему только удалось все это провернуть – он сам не верил своей удаче. Судьба, бесспорно, была на его стороне. Браско. У него нашлась именно та самая затерянная невзрачная книжка, где приводились некоторые инструкции к тому, как запустить весь механизм, и, похоже, сам Браско даже не догадывался о том, чем владеет. Очень на руку оказался и священник со своими маниакальными преследованиями, он отлично отвлек их внимание…
Единственное что его удивило и насторожило – это нежданная встреча с Ровеной… За эти дни, что он работал над свитками, он старался стереть любое упоминание о ней, любую мысль, возникающую в сознании, любой образ, всплывающий в памяти. И все равно это было невозможно.
Иногда он корил себя за то, что прервал их встречи, потому что вот так на расстоянии он понимал, как ему не хватает ее присутствия, ее проницательного ума. Будь она рядом, он бы решил головоломку со свитками за неделю!..
Даже во сне он видел ее глаза, ее гордо вздернутый подбородок, ее губы… Салазар боролся сам с собой, сердясь на свою слабость, на то, что он не может целиком отдаться работе. Он тысячу раз клялся себе, что не станет думать об этой девчонке, что сможет ее забыть… И тысячу раз нарушал свои же клятвы. Он встретил ее у Браско, незащищенный и застигнутый врасплох ее появлением. И до сих пор помнил, сколько боли было в ее взгляде. Именно в тот момент он понял все, и решил, что прежде, чем начинать действовать, он просто обязан увидеть ее, обязан сказать то, что не сказал раньше – летом, на их поляне у ручья…
Впрочем… Зачем сейчас думать об этом?..
На лице Салазара появилась задумчивая мечтательная улыбка. Его руки все еще помнили тепло ее тела, ее запах все еще окружал его облаком невесомого сладкого аромата неведомых цветов и миндаля... После встречи с ней сегодня, после их разговора… Все будет хорошо. Все будет. И после сегодняшнего ритуала – особенно. Она будет гордиться им.
Все еще думая о Ровене и видя перед собой ее глубокие мудрые глаза, он уткнулся в фолиант, отобранный у Браско. А затем откинулся на мерзлую землю, скрываемую давно опавшими листьями и пожухлой травой, закрыл глаза и начал медленно повторять отдельные слова, понятые им из текстов:
«Дисткринцеа… маниквус… калбо… дисткринцеа, манивао, нитта… дисткринцеа, манио, льясса…»
Так продолжалось какое-то время. Бессознательно повторяя разные слова, Салазар вдруг почувствовал, что что-то изменилось. Сквозь веки пробивался слабый сине-зеленый свет.
«Луна, - подумалось ему, - луна сегодня необычайно большая», - но открыв глаза, маг с изумлением уставился на бесконечные руны, высеченные на менгирах. Луна была совсем не причем, несмотря на то, что она все также висела над верхушками деревьев. Нет, это были сами камни. Теперь каждая черточка была видна как никогда, потому что светилась тем самым таинственным светом, казавшимся немного потусторонним. Салазар как умалишенный бросился к оставленному свитку и торопливо начал читать дальше. Он должен был успеть прочитать последовательно все свитки, прежде чем камни погаснут. Трудность заключалась в том, что Огам был отнюдь не легким языком не то что для чтения, а даже для письма. Одно неверно произнесенное слово и все пропало…
Чем дальше он читал, тем свечение становилось сильнее, и это обнадеживало и заставляло работать его с удвоенной силой. Свиток, который выбрал Слизерин и теперь торопливо читал, уже почти наполовину закончился, как часть наскальных рун погасла, и менгиры остались гореть странным сине-зеленым светом через один. Мелькнувшая мысль «Я на верном пути!» тут же была забыта – оставшиеся руны сменили цвет свечения – теперь часть горела зеленым, часть – красным. Еще через минуту Салазара ослепила вспышка яркого зеленого света и… наступила тишина.
Такая звенящая и пустая, какой не бывает в мире живых. Словно все в мире застыло в напряженном ожидании, а затем… все вокруг пришло в движение – порывы ветра начали качать деревья, листья взметнулись ворохом с земли, облака как сумасшедшие поплыли по небу. А вдоль опушки леса пронесся дикий вопль, потом еще один, явно издаваемый целой стаей существ, и еще, и еще...
Когда к нему вернулось зрение, Салазар увидел, как из-за облаков снова вышла полная луна, но казалось, теперь она сама отдавала зеленоватым свечением. Опустив глаза, он с ужасом уставился на свои руки. Ногти почернели, тыльная сторона ладоней светилась зеленым.
-Хольда… - прошептал Слизерин, счастливо улыбаясь, и принялся торопливо собирать свитки, теперь все, что ему нужно было – это скорее мчаться прочь от леса.

***
Заклинание компаса указало ему на ближайший перекресток дорог – там, где Римская дорога на Лондон пересекала протоптанную дорогу на Дувр. Было уже за полночь, и Салазар несся что было сил в указанном направлении, периодически издавая как можно громче некое подобие охотничьего клича. Теперь его целью было успеть вовремя, прийти первым на перекресток. Он ликовал – этот перекресток станет поворотным моментом его жизни.
Не в силах себя сдержать, он рассмеялся в лесной тишине. Ему несказанно повезло: Эрерху по непонятным мотивам указала в сети ритуалов вызов Дикой Охоты. Древнее действо, которым испытывали себя особо сильные маги-друиды, прошедшие посвящение. Хольда, предводительница Дикой Охоты, была беспощадна к тем, кто попадался ей. Но только замани ее на перекресток – и она в твоей власти. Проси, что хочешь! Конечно, друиды вызывали Охоту не для того, чтобы просить желаемое, а для собственного посвящения, чтобы узнать, готовы ли они стать настоящими магами и сильны ли они на самом деле, чтобы доказать себе, что они смогут справиться с этим. Желание было лишь приятной наградой. Но Салазару и не нужно было больше.
О, как это возбуждало ум – ведь он хотел так много, а желание следовало выбрать заранее. Он начал с банального – нескончаемое богатство, власть, долгая жизнь – и усмехнулся – нет, все это не имеет значения, пока ты слаб. Любой убьет тебя, и что тогда стоят твои сокровища? Много, но уже не для тебя. И тогда он понял, что должен просить новую силу, такую, которой нет ни у одного мага во всем мире. Эта мысль придала Слизерину сил, и он дал шпор коню. Где-то на краю сознания всплыл образ Ровены, в голове начал нашептывать манящий голос, но Слизерин сразу отбросил эти мысли и стал думать о другом.
…Перекресток был уже виден – скрещенье двух древних трактов, отмеченное указателем. Не успел Салазар возликовать, как справа показалось зеленое свечение – Охота приближалась. Они кричали и улюлюкали, размахивали призрачными хлыстами и палили в небо ярко-зелеными огнями. Но лица их или отдельные фигуры в общей массе различить было слишком сложно. Лишь несущаяся впереди этой стаи атмосфера ужаса и ледяного ветра.
Уже через пару секунд Салазар разглядел впереди стаи саму Хольду. Высокая огромная женщина – больше любого крепкого мужчины – с длинными черными волосами, что развевались вокруг нее облаком, зло прищуренные глаза, смотрящие на все свысока, величественно поднятая голова, грациозная наездница… Салазар пожалуй мог бы даже сказать, что она красива, если бы у него было время оценить ее как женщину…
Весь ее силуэт был словно в мареве или зеленоватой дымке, словно она была неплотной, не материальной, а неким неземным призраком. Впрочем, так и было. Жрица, что вершит судьбы людей… Неожиданно ее большие выразительные губы гневно сжались в плотную линию. Выражение ее лица говорило о том, что она догадалась, что ее заманивают на перекресток. Такой наглости она, видимо, стерпеть не смогла и стала подгонять всю Охоту – теперь их целью был тот, кто бросил им вызов, и он умрет, если им удастся выйти на перекресток первыми.
Салазар запаниковал. Ситуация была ясна, он явно не успевал. В отчаянии он достал из-за пояса палочку и послал в сторону Охоты барьер, не особо надеясь на то, что он сработает. Однако Хольда будто оступилась и закашлялась, а вслед за ней и вся ее свора. Воодушевленный, Салазар послал еще один барьер, за ним еще один, а затем с победным кличем выскочил на перекресток.
Спустя секунду Охота пересекла границу перекрестка, собаки зарычали.
Хольда сделала жест рукой, словно приказывая им молчать, и выступила вперед. Она возвышалась над Салазаром, закрыв своей огромной тенью все вокруг, вся она излучала угрозу. Кожей он ощутил леденящий жуткий холод, что исходил от нее вместе с зеленым свечением.
Хольда пристально посмотрела на Слизерина сверху вниз и в отвращении скривила губы, словно рассматривала какую-то отвратительную букашку.
Салазар, переводя дыхания, лишь в восхищении смотрел на нее в ответ. Он видел такое впервые.
Охота мерцала все тем же призрачно-зеленым светом, отчего ее очертания были немного размыты. Вся свора состояла из тридцати-тридцати пяти гончих, вроде ничем на вид не отличавшихся от обычных собак, кроме того, что у этих клыки были по 6-7 дюймов и не умещались в пасти, и двенадцати огромных собак неизвестной Слизерину породы. Высокие, неширокие в груди, с тонкими ушами, саблевидным хвостом и длинной волнистой шерстью, они смотрелись необычайно элегантно. Они держались впереди остальных, по шесть с каждой стороны от предводительницы. По краям было меньше десяти молчаливых всадников, державших луки и арбалеты. Слизерин поморщился – выглядели они, как самые обычные имфери.
Наконец, Хольда встрепенулась, прекратив это взаимное изучение друг друга, и недовольно нахмурилась:
- Кто ты, смертный? Для чего ты посмел потревожить меня и моих подданных, да еще и обманом заманивать нас на перекресток? – голос ее был какой-то неземной и необычайно глубокий и звучный, вызывающий безотчетный страх. – Я вижу, что ты не друид и не могущественный волшебник, с кем я привыкла иметь дело. Известно ли тебе, что меня вызывали лишь те маги, которые были способны сразиться со мной?.. Проигравших из них почти не было, а кто проигрывал, становился подданным моей свиты, – она кивнула в сторону угрожающе замерших всадников. И усмехнулась: - Ты можешь поплатиться за свою глупость и нахальство!..
Салазар лишь гордо поднял голову – хотя учитывая, что Хольда возвышалась над ним и смотрела сверху вниз, жест этот был не такой эффектный, как хотелось бы.
Слова Хольды о том, что он ничего собой не представляет, задели его, и Слизерин даже забыл про свой первоначальный страх. Он чуть подался вперед:
- Ты можешь выражать свое неудовольствие сколько угодно, госпожа, но теперь правила игры немного изменились. Ты не сможешь выбрать путь без моей помощи, и не думай, что я отпущу вас бесплатно.
Члены Охоты зловеще умолкли, приблизились и припали к земле. Теперь торжествующий Слизерин мог рассмотреть их поближе.
- Молчи, наглец! – Резко оборвала его Хольда. - Назовись! Я должна знать твое имя.
- Салазар Слизерин к твоим услугам, госпожа. – Предводительница Охоты наклонила вбок голову, сузила глаза и неожиданно фыркнула.
- Как ты высоко себя ставишь! В тебе много гордыни, Салазар Слизерин, и я вижу в твоих мыслях, что ты самолюбив, корыстен и мелочен и посмел вызвать нас лишь из-за своего тщеславия и земных страстишек. Впрочем, я не собираюсь тут с тобой беседовать. Ты знаешь, что должен указать мне путь, и получить свою награду.
И Хольда состроила гримасу, отчего сразу стало ясно, что она ненавидит быть загнанной в угол и всей душой презирает человеческий род.
При последнем слове, Салазар сладко улыбнулся:
- Именно так…
- Однако ты забыл одну незначительную деталь, - также притворно-сладко улыбнулась Хольда в ответ. – Тебе нужно доказать, что ты достоин моего дара. Между Охотой и магом, что ее вызвал, всегда был поединок! Преодолей мою силу!
И не дожидаясь ответа, Хольда подняла бледную чуть мерцающую руку в повелительном жесте, будто тянулась к его горлу.
Словно по мановению волшебной палочки все вокруг снова пришло в движение – и облака, и деревья, и листья под ногами. Самого Салазара резко дернуло вперед, а потом подбросило вверх, словно безвольного котенка, поднятого за шкирку. В глазах его потемнело, горло перехватило так, что он не мог сделать ни единого вдоха. Он разом рухнул на землю, больно ударившись, и беспомощно принялся царапать руками по земле в поисках спасения. Но все было бесполезно, жизненные силы словно покидали его тело, и уже через секунду он едва ли мог пошевелиться. На какой-то сумасшедший краткий миг он подумал, что может лишиться жизни и уже сотни раз пожалел, что ввязался во все это. Свора, что окружала Хольду голосила, выла и лаяла, а сама предводительница смеялась что было сил, ее жуткий гулкий смех разносился над верхушками деревьев…

…Все вокруг сливалось для Салазара в одно большое месиво – и картинки, и звуки. Мысли его стали течь медленнее, глаза закрылись сами собой, тело безвольно валялось на земле. Все бесполезно, вяло подумалось ему, и где-то даже захотелось, чтобы все поскорее закончилось. Он так устал, так неимоверно устал… Холод, словно яд текущий по жилам, брал его в свои объятия. Он так долго шел к этому, так долго собирал кусочки мозаики, чтобы все вот так глупо закончилось. Перед глазами его мелькнул образ свитков… бледный и призрачный, все так же манящий. Надписи, заклинания… Стоп! Вдруг неожиданно Салазар нашел в себе силы приоткрыть глаза. Заклинания! Собрав остатки воли, он медленно шевельнул пальцами, что давалось ему с трудом, и нащупал в рукаве палочку. Он едва коснулся ее, надеясь, что хотя бы это сработает.
- Ассио, - прошептал он одними губами, не в силах издать ни одного звука.
Он ждал, борясь с невидимой удавкой на его шее. Тело его пошло судорогами, рот искривился от боли.
Ну же, скорее… взмолился он. Ему был нужен лишь один свиток…
Наконец, с легким шорохом, почти касаясь земли, к нему подлетел пергамент. Как в последнюю надежду, его бледные ледяные руки вцепились в бумагу и, торопясь, начали разворачивать.
Глаза жадно искали одно единственное слово среди прочих закорючек.
Он нашел его сразу. В самом конце листа.
- Ingoracio lidos… - прохрипел он и обессилено рухнул на землю.
Темнота совсем сгустилась вокруг него и жуткий холод вместе со смертельной усталостью проникли внутрь и полностью завладели его телом… Как вдруг неожиданно что-то изменилось. Стало совсем тихо. Сначала Салазар не понял, что произошло, но силы разом вернулись к нему и он поднял голову. Хольда перестала смеяться. Как и вся ее свита, она в молчаливой ярости смотрела на него. И в этот момент ее демоническая красота, питаемая ненавистью, была просто жуткой.
- Что ж, ты хорошо приготовился, смертный. Твоя хитрость и жизненная стойкость делает тебе честь.
Медленно поднявшись, Салазар вдохнул полной грудью, чувствуя, насколько приятно сделать свободный вдох, тело его снова принадлежало ему. И возблагодарил друидку, что составляла эти записи. Видимо, она предвидела такой исход и сразу написала защитное заклинание против чар Хольды.
Слизерин нарочито медленно отряхнулся и выпрямился. А затем с издевкой посмотрел на демоницу:
- Ты тоже достойна восхищения, госпожа. Я рад, что повстречал тебя. - Он отвесил ей шутовской поклон. - Приятно сознавать свое превосходство и одерживать победу над служителями преисподней.
Хольда лишь презрительно сощурила глаза и, казалось, еще больше позеленела:
- Дерзкий и жалкий смертный, - прошипела она, - хватит болтать. Говори, чего ты хочешь, но вначале укажи мне путь! Я ни минуты не хочу находиться в твоем обществе!
- Да будет так, - кивнул Салазар. При этих словах как бы невзначай он оперся о столб дорожного указателя и задумчиво потрепал подбородок, с его губ не сходила усмешка. Дюжина собак впереди оскалила клыки и сделала шаг вперед. – Ну что, госпожа, я знаю, о чем хочу просить тебя в оплату того, что я укажу тебе путь. Я хочу, чтобы ты дала мне дар – читать в мыслях и душах людей, как в раскрытых книгах. Я хочу, чтобы я мог видеть сознание и мысли любого человека и существа!
При этих словах Слизерин невольно подался вперед. Его кулаки в этот момент были сжаты, глаза горели. Хольда приподняла бровь.
- А ты, однако, умен, я недооценила тебя, Слизерин. Да будет так!
Вся стая завыла, и из руки Хольды вырвался луч, обхвативший Слизерина вокруг талии, сжав на секунду все его тело и тут же отпустив. - Теперь имя тебе ментолегус, Салазар Слизерин, - торжественно объявила Хольда и, перехватив расфокусированный взгляд мага, более настойчиво сказала, - а теперь исполняй свое обещание! Дай нам покинуть это место…
Слизерин уставился на нее в ответ. Какое-то время он смотрел ей в глаза. Словно пытался узнать, что скрывается за ними в ее разуме. И вдруг откинул голову и рассмеялся.
- Ты так спешишь домой, великая Хольда, потому что боишься меня, потому что я так легко одержал победу в поединке с тобой. Я даже не предполагал, что демоны могут испытывать страх! Неужели ты и правда считаешь, что я, простой смертный…
Он не закончил свою мысль, демоница оборвала его, буквально взвившись на месте:
- Что? Да как ты смеешь, щенок? – Хольда разъяренно выпустила в небо пару молний, в то время как Слизерин продолжал смеяться и наслаждаться ее яростью. – Как ты посмел применить свой дар на мне? Читать в моих мыслях? Ты не имеешь права использовать мои дары против меня, глупец! Надо было внимательнее читать легенды, - и свора подошла вплотную к Слизерину. Тот испуганно отшатнулся.
- Ты не можешь убить меня! Я даже не вывел тебя с перекрестка.
- Ты прав, - улыбнулась Хольда, и эта улыбка очень не понравилась Слизерину. Лоб покрылся испариной, на задворках сознания плясала мысль о том, как он мог допустить такой досадный промах. Он действительно не знал об этом правиле, а ощущение новой силы не замедлило подкинуть соблазн тут же ее испытать. Глядя на то, как мечется ее жертва, Хольда удовлетворенно улыбнулась и мягко произнесла, - по всем правилам, за это я могу наказать тебя…
Голос ее был сладким и угрожающим одновременно, словно сироп, разлитый на осколках льда.
- Знаешь ли, у меня созрел план. Ты мужчина, и он тебе очень, очень понравится, - пропела Хольда, и по спине у Салазара побежали мурашки. Сейчас в ее лице проступало коварство, присущее всем женщинам. Салазар знал, как бороться с демоном, но с женщиной – все было иначе, в такой игре он мог проиграть в два счета. – Видишь этих прекрасных двенадцать борзых?.. – она неопределенно повела рукой, и двенадцать длинношерстых собак вышли вперед, почти вплотную к Слизерину. – Хочу познакомить тебя со своими прелестными своевольными дочурками. Понимаешь, мои несносные дочери влачат свое существование в виде собак. Так я наказала их за их непослушание. Все они не хотели замуж, а мечтали лишь развлекаться и ездить на охоту. Их желание исполнилось… как видишь, это я умею лучше всего – исполнять желания, - она тихо рассмеялась.
Салазар смотрел на собак и светящуюся Хольду и упорно не понимал, куда она клонит и чего хочет от него.
Видя его непонимающий взгляд, она снисходительно пояснила:
- Я назначу тебе в жены одну из своих дочерей... Ферней! Выйди вперед, дитя мое, чтобы твой новообретенный супруг мог тебя хорошо видеть. – И Хольда расхохоталась. – Знаешь, они мне порядком надоели даже в виде собак, так что избавиться хотя бы от одной было бы просто подарком судьбы…
Слизерин переводил взгляд с Хольды на ее «дочерей» и не понимал, что происходит. Теперь ему стало по-настоящему страшно.
- Какого дьявола? О, Хольда, что ты творишь? Суку мне в жены?.. – Слизерин уже успел пожалеть обо всей своей затее, как только услышал слово «жена». Нет, нет, все это должно быть снится ему? И призрак этой сумасшедшей демоницы и ее свита, и луна, и все эти испытания…
Он поднял беспомощный умоляющий взгляд на предводительницу Охоты, встретив лишь жесткую усмешку на ее красивых выразительных губах:
- Ab altero exspectes, alteri quod! – Снова засмеялась она. – Ведь так вы говорите, простые смертные? А ты человек, и ничего не сможешь сделать против меня.
С этими словами одна из дочерей Хольды, по-видимому, новобрачная Ферней, протяжно завыла, а затем вся Охота исчезла в зеленой вспышке, оставив Слизерина одного на древнем перекрестке.
Где-то закричал петух, и показался первый луч рассвета...

***
…Яркая вспышка на миг осветила его закрытые веки и заставила его резко распахнуть глаза. Ему показалось, или вспышка и правда была зеленого цвета?. Нет-нет, все позади. Это просто солнечный луч. Салазар огляделся и облегченно вздохнул. Он находился в своей спальне, на своей кровати, покрытой зеленым одеялом с орнаментом из серебряных драконов. Солнце как раз вставало, пробуждая мир вокруг, и заглянуло и к нему сквозь высокие узкие окна первым своим лучом.
Салазар тяжело вздохнул и сел в кровати. Он понятия не имел, как добрался домой вчера. И вообще, раз он ничего не помнит, может, все это приснилось?.. Он притронулся к горлу, которое тут же отозвалось болью… Значит не приснилось... Охота, Хольда… Его… жена?.. Как там ее звали?..
- Ферней… - тихо прошептал незнакомый голос около его уха.
Салазар резко дернулся и повернул голову. Рядом с ним на узкой кровати, почти впритык к нему сидела обнаженная девушка. Ее волосы стекали по ее плечам, закрывая почти всю ее. Он мог поклясться чем угодно, что секунду назад ее там не было.
- Ферней, - повторила она ласково и сладко улыбнулась. – Тебе пора бы знать имя своей супруги… - и притворно-обиженно вздохнула: - Досталось же мне несчастье. Мало того, что забыл мое имя, так еще и проспал первую брачную ночь…
Слизерин невольно отшатнулся прочь. Демоница в жены магу! «Проснуться, немедленно проснуться!» – билось в голове. Салазар безумно оглядел комнату, словно искал лазейку для побега. Руки его невольно сжались в кулаки. Он хотел рыдать от безысходности или разбить все вокруг от клокотавшей внутри ярости.
- Какого дьявола? – резко обернулся он к ней. – Что все это значит?
Она лишь тихо рассмеялась и кокетливо пожала обнаженным плечом. Затем как бы невзначай провела пальчиком по его груди – сама невинность.
- Ты быстро привыкнешь ко мне и даже полюбишь… - тихо произнесла она, но Салазар перехватил ее руку, вцепившись в нее мертвой хваткой.
- Послушай меня, исчадие ада, - прошипел он сквозь зубы, - во-первых, не смей никогда прикасаться ко мне, а во-вторых, ты мне не жена и никогда ею не будешь. Не важно, что ты там себе возомнила…
В глазах девушки мелькнул недобрый огонек злости, и ее лицо как-то заострилось, выдавая ее демоническую сущность. Она прищурилась:
- Скажи это моей матери. Хочешь, отправимся к ней с тобой вместе, и ты ей все объяснишь?.. Думаю, она, конечно же, поймет тебя, простит и отпустит, наградив еще парой-тройкой магических способностей…
- Катись к дьяволу! – Слизерин оттолкнул ее руку и вскочил с кровати.
Прошелся по комнате туда-сюда, обхватив голову руками от отчаянья.
Что же делать, что делать?.. Он искал выход и не находил. Господи святой боже! Как он вляпался! Ради чего, ради чего, черт возьми, он вынужден платить такую цену?.. Ради своего тщеславия, самолюбия?.. Сознание его быстро перебирало варианты, как ему действовать, и тут же отметало один за другим. Все вернуть на свои места не выйдет… Он не сможет снова вызвать Хольду и припереть ее к стенке... Он не сможет отделаться от этого демона, что мило ему улыбается, сидя в обнаженном виде на его кровати… А ведь есть еще его отец… как он отреагирует на появление подобной девицы?.. Салазар неожиданно замер и уставился на девушку, критически ее оглядывая. Красивая, молодая, плоть и кровь, девушка с русыми волосами (в цвет шерсти, подумал Салазар) и карими глазами, спокойно глядевшими на него. Глядевшими преданно… Как-то… по-собачьи преданно.
- Эй, поосторожней с мыслями, муженек! – остерегла Ферней. – То, что я тысячи лет ходила в собачьем обличье, не дает тебе права сравнивать меня с борзой.
Превосходно, она и мысли читает. Слизерин вглядывался в незнакомку, пытаясь усмотреть в ней что-то демоническое или призрачное, но не находил. Ферней ничем не отличалась от обычной земной красавицы и была явно умна и остроумна, но это не значило, что Слизерин был ей рад. Он подумал о Ровене, и сердце его сжалось. Теперь путь к ней закрыт. Мерлин… как он сможет объяснить ей все? В памяти всплыла их вчерашняя встреча – ее глаза, улыбка, ее шепот, ее изящные руки, что обнимали его… Теперь она потеряна для него. Навсегда. По всем причинам. А ведь сегодня на рассвете она должна ждать его у ручья…
Он тихо застонал, тяжело вздохнул и сел на кровать на приличном расстоянии от демоницы, закрыл глаза. Ему никогда не хотелось их открывать. Реальность казалось слишком жестокой. Он был обречен.
- В голове не укладывается, - медленно проговорил Салазар, и все же взглянул на девушку. Она лишь с любопытством изучала его самого. – Как это возможно, ведь я даже не указал вам путь с перекрестка?..
- Вот он нам нужен, твой путь! – фыркнула Ферней. – Мы не глупы, просто таковы правила. Все это формальность, понимаешь? И теперь ты мой муж, я твоя жена и откровенно благодарна случаю снова стать человеком.
- Я… я…. – пытаясь подобрать слова, Салазар снова вскочил. – Я не желаю слышать ничего подобного! Не смей называться моей женой! Не смей вести себя так свободно в моем доме! Я вообще не желаю тебя видеть! Никогда!
Ферней как-то лукаво улыбнулась.
- Ты уверен в этом?..
- Это, пожалуй, то, чего бы я хотел больше всего на свете, - искренне произнес Слизерин, тяжело вздохнув.
- Ну что ж, может, если мы будем в разлуке, ты захочешь снова вернуться ко мне… - загадочно произнесла она и притворно вздохнула. – Уж я-то точно буду скучать по своему супругу…
- Что… что ты имеешь ввиду, - медленно начал Салазар, ничего не понимая.
- Лишь исполняю твое желание. Ведь именно этого ты и хотел?.. Не быть рядом со мной?...
Слизерин охотно кивнул. Неужели это отродье решило сжалиться над ним и просто исчезнет из его жизни?..
- И что, ты просто уйдешь? – спросил он.
Но девушка лишь залилась веселым смехом:
- Нет, дорогой. Это ты отбываешь. Прямо сейчас. Туда, где нет меня. Счастливого пути! – и громко хлопнула в ладоши.
В это же мгновенье что-то дернуло Салазара назад, потом все закрутилось и померкло.

Adversa fortuna - Злой рок (лат).
Ab altero exspectes, alteri quod feceris - Жди от другого того, что ты сам сделал другому (лат).

XIV. Интерлюдия. Timeo Danaos et dona ferentes

Бельгия, 1070 г.
Замок герцога Онтадже.


...Зал для трапез насквозь продували сквозняки. Высокие потолки и каменные стены с великолепными гобеленами хоть и вызывали восхищение, но все же больше заставляли кутаться в дорожную мантию. Даже разожженный герцогом камин с помощью Инсендио нисколько не спасал.
- Ради Мерлина, прости, друг мой, что так долго не давал о себе знать, - голос Онтадже раздавался гулким эхом над уставленным яствами столом, глядя на который Годрик успел задуматься, что в Англии они себе давно не позволяли так роскошно обедать. - В последнее время голова моя забита различными делами и расчетами, как лучше сохранить имущество - норманны удвоили налог и здесь во Фламандии. Ты только вообрази! Я, высокородный волшебник, с титулом и древней родословной, должен подчиняться каким-то выскочкам без прошлого и, надо полагать, без будущего. Иногда это переходит все границы…
Онтадже помолчал, а потом с досадой махнул рукой:
- Впрочем, давай оставим это. Ты ведь приехал ко мне поделиться своими бедами, а не выслушивать мои причитания.
Годрик кивнул. Хотя у него успела мелькнуть мысль, что и он сам в последнее время озабочен налогами и нормандскими сборщиками податей.
- Я понимаю, сейчас всем нам не просто, в такие времена…
Матис бледно улыбнулся. Что-то в его лице заставляло Годрика обеспокоиться. Он не видел друга около двух лет, с тех пор, как они вместе были захвачены нашествием нормандцев, и не то чтобы он слишком изменился, нет, все они не становятся моложе с годами, но что-то в его фигуре вызывало сочувствие - то ли эти едва заметные морщины усталости и круги под глазами, то ли то, как он зябко и беспомощно кутался в свою мантию… словно перед Годриком сидел не, как выразился сам Онтадже, высокородный волшебник, а обычный простой человек, уставший от постоянных забот.
Годрик усмехнулся про себя - эти фламандцы… Такие изнеженные и избалованные. Любая неприятность выводит их из строя. Интересно, что бы случилось, если бы нормандцы атаковали их — они не смогли бы отбить ни одну атаку, да что там скрывать даже Матис Онтадже не обладал крепкой хваткой в бою - Годрик мог поклясться своей бородой.
– Еще вина, Годрик?
И не дожидаясь ответа, Матис махнул палочкой — тяжелый кувшин с неясным узором по горловине подлетел и наклонился к кубку Годрика. В замке Онтадже вся посуда была из серебра и золота, отметил про себя Годрик. И честно признаться, он чувствовал себя здесь не в своей тарелке — в непривычной и совсем не нужной на его взгляд роскоши. Высокие потолки, лепнины, гобелены и богатые витражи слишком отличались от привычного ему жилища — пусть немного темного и тесноватого, но зато крепкого и хорошо защищенного.
- Годрик, так что привело тебя ко мне? - вопрос герцога вывел Гриффиндора из задумчивости.
- Мне нужна твоя помощь, Онтадже. Помощь, на которую я рассчитываю. И мне не к кому обратиться, кроме тебя. Потому что только ты сможешь понять и оценить всю важность событий.
Он помолчал, кашлянул в бороду, размышляя, как лучше все объяснить, а затем понизив голос, добавил:
- Мои соотечественники готовят восстание против нормандского бастарда.
- Против короля Вильгельма? - Матис приподнял бровь, единственный признак его удивления.
Гриффиндор кивнул и вгляделся в друга. Неудобная тишина заполнила трапезную. Герцог опустил взгляд в свой кубок, а затем обеспокоенно взглянул в ответ:
- Я знал, что это может случиться, Годрик, но не думал, что ты дашь свое согласие на участие в этом. Ты хоть подумал, какие последствия тебя могут ожидать в случае провала?..
- Да, да, конечно, - нетерпеливо перебил Годрик, - я знаю, высылка из страны…
- Высылка из страны - самое лучшее, что может случиться, - жестко перебил Онтадже, - тебя могут бросить в подземелья, пытать, могут сжечь на костре… Но даже если тебя это и не пугает, подумай о том, что они могут сделать с твоей семьей…
Горик усмехнулся. «Семьей…» - с помощью этого слово Матис ловко обошел стороной щекотливую тему. С тех пор как он только встретился с Онтадже, у герцога во взгляде не исчезал немой вопрос - он словно жег его изнутри, но Матис никак не решался спросить.
- Ты имеешь ввиду Ровену? - Годрик сам наконец-то озвучил мысли Онтадже. И герцог быстро опустил взгляд.
- Да. Мне кажется, тебе стоит подумать и о ней, Годрик. Не стоит впутывать ее.
На что Гриффиндор лишь громко рассмеялся:
- Ну тогда поезжай к этой неугомонной бестии и сам убеди ее не лезть в это дело! Ты бы видел, как загораются ее глаза, когда волшебники на Совете начинают обсуждать план восстания! Ей нравится участвовать во всем этом, у нее душа воина и она жаждет победы.
- Поверить не могу, что ты допускаешь ее к собраниям Совета волшебников...
Герцог покачал головой. - Я не смею сомневаться в ее способностях, и даже в том, что если за дело берется она, то вы бесспорно выиграите эту схватку, но, Годрик... Годрик, одумайся! Такая хрупкая красота, такая наивность и юность... Ты должен оберегать ее, а не давать ей в руки меч!
Герцог встал, прошелся, выглянул в окно. Годрик видел, как его съедает изнутри беспокойство.
- Ты до сих пор вспоминаешь о ней? - осторожно поинтересовался он, и Матис резко обернулся:
- Что?.. Я... конечно, я помню о ней, читаю ее письма... Ты и сам знаешь, какой она мне близкий друг и как я ценю это. И как я беспокоюсь о ней. И как надеюсь, что мы еще встретимся.
Гриффиндор пристально вгляделся в друга.
- Ты зря беспокоишься. Мысли о ней мешают тебе жить, Матис, - заметил он с не присущей ему проницательностью, что удивило самого герцога. - Тебе лучше перестать думать об этом, и даже не вести никаких переписок, ты же и сам знаешь не хуже меня, что время лечит раны. Ты просто не даешь им затянуться.
Онтадже как-то странно дернул плечом и отвернулся к окну, голос его был отстранен:
- Давай вернемся к делам, Годрик. Ты приехал ко мне с просьбой о поддержке? Что ты хочешь, чтобы я сделал для тебя?
Гриффиндор вздохнул. Онтадже, Онтадже... Иногда он был резок, иногда ироничен, н внутри у него скрывалось чувствительное сердце. Годрик подошел и встал рядом с герцогом, так же уставившись в окно сквозь разноцветный витраж.
- Мне нужны союзники, друг мой. Нас слишком мало, чтобы противостоять норманнам. Альбион полностью захвачен ими, они следят за каждым шагом, особенно за волшебниками. Я думаю, нам стоит найти союзников в других странах. Может, найдутся влиятельные волшебники, которые помогут нам дать отпор.
Герцог молчал. Какое-то время он размышлял, неосознанно теребя край гобелена на стене. Затем повернулся к другу:
- Не могу тебе ничего обещать, Годрик, но думаю, я смогу попытаться найти кого-то. Мне стоит поговорить с епископском. Он может как-то подтянуть силы церкви, но сам понимаешь, в чужую войну никто не станет ввязываться без собственной выгоды.
Годрик кивнул:
- Я понимаю, но Фламандия сама ни раз страдала от норманнской жестокости и подлости. На месте жителей вашей страны я бы желал только одного — отомстить.
Онтадже кинул удивленный взгляд:
- Не ожидал от тебя такого расчета и такой ненависти к врагу. Что ж, будем надеяться, что все удастся. Хочу, чтобы ты знал, что я не одобряю этой затеи, но всегда готов оказать тебе помощь, потому что…
Закончить свою мысль герцогу не дал звук распахнувшихся дверей. На пороге стоял щуплый домовой эльф:
- К вам гости, мастер. Господин говорит он ваш давний друг.
- И кто это? - непонимающе уставился на эльфа Онтадже.
- Господин представился как сэр Слизерин, мастер.
Лицо герцога осветилось улыбкой.
- Правда?.. Конечно, пригласи его.
Онтадже обернулся к Годрику:
- Ты удачно заглянул ко мне. Я буду рад представить тебе моего друга. Он принадлежит нормандским кругам, но тем не менее, он отличился при дворе Фламандии в свое время, чем заслужил мое уважение. Даже епископ проявил к нему благосклонность, закрыв глаза на его родословную. Знал бы ты его отца - Сцезаро Слизерина. Неужели ты не слышал об их роде, Годрик?
Гриффиндор лишь мотнул головой, пытаясь напрячь память. Фамилия была ему, кажется, знакома, но очень смутно:
- Так как этот род принадлежит нормандцам, я мало обращал на него внимания.
- Не совсем так, - покачал головой Онтадже, взмахнув палочкой в сторону кувшина, чтобы разлить вино по кубкам. - На самом деле, как мне известно, род Слизерин начинается где-то в Сицилии. Нормандцы успели побыть и на ее берегах, еще до того как обратили свои хищные взгляды на Фламандию и Саксонию. Сцезаро и его отец были одними из самых почитаемых сицилийских волшебников. Но при нашествии норманн не стали защищать свою страну, а примкнули к врагу, уж не знаю, что им там пообещали за это. И в итоге, вернулись вместе с нормандцами в наши края, оставив родину. Что, впрочем, не вызывает удивления - хорошее отношение к их роду там, я полагаю, было утеряно после их предательства. Я даже слышал, что жену и дочь Сцезаро предали костру...
- И ты водишь дружбу с подобными людьми, готовыми предать при первой возможности? - Гриффиндор в удивлении смотрел на Онтадже.
- Ты не понимаешь, друг мой, - легко улыбнулся Матис, - это история рода Сцезаро в частности. Салазар Слизерин отличается от своего отца. Внутри него есть скрытое благородство, как и во всех знатных волшебниках. Возможно, поэтому у них часто возникают разногласия с отцом, который не может похвастать такими же положительными качествами. Отец ненавидит сына, особенно после того, как Салазар оставил его на два года.
Матис отпил вина и пояснил:
- Салазар Слизерин лишь недавно вернулся в наши края. Два года назад он внезапно исчез, не сказав ничего собственному отцу, чем вызвал его гнев. Никто не знает причин его отъезда, и я полагаю, он поделиться ими со мной… А вот и он, кстати… - Матис махнул рукой в сторону дверей, и Годрик обернулся.
На пороге стоял высокий статный мужчина, богато одетый, с надменным выражением во всей своей фигуре. Капюшон дорожного плаща наполовину скрывал его лицо, но черты его, которые Годрик успел увидеть, показались отталкивающими.
- Сэр Гриффиндор, - официально обратился к Годрику герцог, - разрешите вам представить моего давнего друга Салазара Слизерина.
Незнакомец коротко кивнул. Прошел в комнату и сел за стол, даже не пожав руки Онтадже. Все в его движениях было полно скрытой силы и какой-то упругой грации.
- Рад видеть тебя, Матис, - сухо поприветствовал он друга.
Гриффиндор, как ни старался, не мог оторвать взгляда от нового знакомого. Он еще ни разу не общался с нормандцем в дружеской обстановке, после нашествия на Альбион. Многие саксы рисовали себе их грубыми, неотесанными дикарями и выскочками. Но в пришедшем господине не было и намека на это — он был сдержан, хорошо одет, его речь и жесты говорили, что он умел вести беседу на уровне высокопоставленных лиц, и вообще он обладал несомненной тайной харизмой — притягивающей, но и отталкивающей одновременно. Слизерин искоса взглянул на Гриффиндора и, как тому показалось, усмехнулся уголком губ. Годрик поймал себя на том, что неотрывно рассматривает норманна.
- У меня к тебе дела, Матис, - заговорил Слизерин.- Я не был у тебя очень давно, за что прошу извинить меня, так как около двух лет находился в совсем других краях. И я бы с удовольствием поделился бы с тобой и твоим другом подробностями путешествия, если бы не то дело, ради которого я заглянул к тебе. Могу я поговорить с тобой наедине, если конечно достопочтенный сэр Гриффиндор позволит, - кивнул он в сторону Годрика.
Гриффиндор тут же вскочил с места, обрадованный возможностью откланяться. Что-то в новом знакомом вызывало неприязнь — то ли манера держаться, то ли голос - тихий и как будто таящий угрозу - словно у нападающей змеи.
- Разумеется, господа, - кивнул Годрик, - я и сам хотел проститься с вами, так как чересчур употребляю гостеприимством моего друга.
Он подошел к Онтадже и обнял его на прощанье.
- Спасибо тебе за прием, береги себя. И подумай над нашим с тобой делом, ради которого я здесь оказался.
Матис ответил серьезным взглядом.
- Можешь положиться на меня
Годрик кивнул в знак прощания Слизерину, мечтая поскорее оказаться за пределами этой комнаты, но все-таки обернулся на пороге.
- И еще, Матис… Я так и не решился сказать тебе кое-что по поводу своей воспитанницы. У меня новость, касательно Ровены. Она... вышла замуж.
Онтадже вскинул взгляд. Как и Слизерин. Что удивило Гриффиндора - оба они сидели с одинаковыми выражениями на лицах. С тревогой и еще каким-то странным чувством в глубине глаз. Но у Годрика не было времени задаваться вопросом, чтобы это могло значить.
- Постарайся о ней забыть, - добавил он и вышел, не сказав больше ни слова.
Он закрыл за собой дверь и начал спускаться по огромной лестнице, слушая своими гулкие шаги, а перед глазами все еще стояло это выражение и взгляд на лице Матиса - как будто разом умерли все его надежды, как будто кто-то взял и подстрелил парящую птицу, и теперь она никогда больше не сможет летать.
Внутри у Годрика росло чувство вины. Он солгал своему другу. Но солгал во благо. Солгал, чтобы тот жил спокойно и не терзал себя понапрасну… Было ли это правильным?.. Учитывая, сколько боли читалось в его взгляде. И во взгляде его нормандского друга - этого Слизерина.
Годрик мотнул головой, словно отгоняя наваждение. Нет, разумеется, это ему показалось. По лицу этого господина вообще было сложно что-либо понять. Замкнутый, высокомерный и неприятный человек.
Домовой эльф распахнул перед Годриком входную дверь, пожелав удачной дороги мастеру Гриффиндору. Карета без лошадей ожидала у массивных подъемных ворот. Замок Онтадже весь был укреплен подобными вещами - ворота, башни по краям, высокие стены. Что заставило Годрика задуматься о том, как хорошо защищен Матис. Он умеет позаботиться о себе. Всегда умел. Сможет и сейчас. Все правильно, так всем будет лучше - и Ровене, и Онтадже…
Залезая в карету, Годрик постарался улыбнуться. Ровена. Ровена ждала его в Англии. Он даже и не думал, что может так соскучиться по ней.
Карета уже, было, тронулась с места, когда от ворот послышались далекие окрики.
Домовой эльф спотыкаясь на своих долговязых ногах и теряясь в клубах дорожной пыли, кое-как смог догнать карету Гриффиндора. Задыхаясь и не в силах сказать ничего внятного, он лишь сунул в руку Годрику пергамент, бормоча:
- Мастер… Сли…Слизерин… велел передать…
Годрик кивнул, и эльф исчез. Карета тронулась снова. А пергамент все так же был зажат в руке. Неприятное предчувствие растекалось внутри, и Годрик все не решался его развернуть. Не нравится ему этот норманнский новоиспеченный знакомый…
Не в силах больше бороться с ощущением тревоги, Грифиндор все-таки развернул записку. Аккуратный острый почерк словно впивался в пергамент:

«… Сэр Гриффиндор, был непомерно счастлив познакомится с вами, учитывая, как много мне приходилось слышать о вас, как в Англии, так и за ее пределами. Прошу извинить меня за мою сдержанность при нашем знакомстве. Несмотря ни на что, я надеюсь его продолжить, и прошу вас не отказать мне навестить вас по прибытии в Англию. Что-то подсказывает мне, что мы можем оказать друг другу немалую помощь.

Преданный вам, С.С.

P.S. - И кстати, не беспокойтесь, я не скажу никому о том, что вы солгали нашему общему другу герцогу о леди Ровене».


*Timeo Danaos et dona ferentes - Бойся данайцев, дары приносящих (лат.)

XV. Insperata accidunt magis saepe quam quae speres

В лазарете гуляли зимние сквозняки, и резко пахло лекарствами.
Сидя на одной из кроватей, Элизабет посильнее закуталась в одеяло.
- Выпей это, милочка, и тебе станет лучше, - мадам Помфри в своем обычном белом чепчике и фартуке протягивала ей стакан с неизвестной жидкостью. Лиззи покорно взяла его, понюхала и выпила зажмурившись. Вкус был отвратительный.
- Вот так, - заботливо улыбнулась мадам Помфри. – Посиди немного, пока эликсир Восстановления не начнет действовать, а потом можешь вернуться к занятиям.
И забрав у Лиззи грязный стакан, вернулась к своим обычным делам.
- Так что все-таки случилось? – спросила Кира, которая сидела рядом на кровати.
Остальные ее сокурсницы – Дора, Чжоу, Аннет и даже Мариетта, - стояли полукругом рядом. На их лицах было одно и то же выражение – беспокойство, которое лишь раздражало Элизабет.
Она повернулась к Кире:
- Да все в порядке, честно. Мадам Помфри сказала, что это просто переутомление – ну знаете, все эти домашние задания, курсовая… - Лиззи пожала плечами и бледно улыбнулась: - Вы зря так переполошились, идите на учебу, мне скоро станет лучше, и я вас догоню…
Она оглядела подруг, но все они смотрели на нее с подозрением.
Наконец, Мариетта нетерпеливо вздохнула и посмотрела на остальных:
- Может, и правда, стоит пойти на занятия? У нас сейчас Трансфигурация у МакГонагалл. У Лиззи хотя бы есть веская причина, а мы как объясним ей свое опоздание?
Чжоу неуверенно посмотрела на Элизабет:
- Не знаю… Ты точно чувствуешь себя лучше?..
- Да-да, - закивала она в ответ, больше всего на свете желая, чтобы они поверили и, наконец, ушли. Элизабет терпеть не могла, когда вот так стояли над душой и носились вокруг нее. – Мне намного лучше, спасибо вам, девочки. Я думаю, вам действительно пора идти, - с надеждой посмотрела на часы, висящие на стане лазарета, - если пойдете прямо сейчас, успеете к МакГонагалл без опозданий.
- Ну, хорошо, - вздохнув, Кира поднялась, - надеюсь, тебя можно оставить одну.
- Рада, что тебе стало лучше, - добавила Дора, похлопав Лиззи по руке.
Девчонки засобирались к выходу.
Чжоу обернулась на пороге:
- Не пугай нас так больше, Лиззи, - улыбнулась она, но Элизабет эта улыбка почему-то показалась неестественной. Она натянула улыбку в ответ. И вздохнула с облегчением, когда дверь за ними закрылась.
И хотя она соврала, ей стало не намного лучше – голова все еще кружилась, во всем теле чувствовалась слабость, - однако ей было легче наедине с собой, когда вокруг никто не говорил, как сильно она всех перепугала. Честно признаться, когда подобное случилось первый раз, она и сама напугалась не меньше. Но затем эти приступы происходили все чаще и она, как это ни странно сознавать, даже привыкла.
Начиналось все одинаково – сначала странное давящее чувство в центре груди, как раз под медальоном, который она носила не снимая, затем легкое головокружение, колени начинали подгибаться, а потом перед глазами все меркло, словно кто-то выключал свет. Обычно хватало нескольких секунд, чтобы все прошло, достаточно было просто присесть куда-нибудь или на что-то облокотиться. Но в последнее время подобное случалось все чаще, а легкое затмение сознания превращалось в настоящие обмороки. Так Лиззи пару раз обнаруживала себя то в общей гостиной на полу, когда она засиживалась допоздна за книгами, то в ванной комнате, когда шла почистить зубы перед сном. И каждый раз она не могла сказать, сколько вот так пролежала - она не помнила ничего.
В этот раз она упала прямо перед всем классом.

…Это был урок у Профессора Флитвика, он взял на себя обязанность подготовить их к Рождественскому балу.
Девчонки уже недели две жужжали об этом событии, искали наряды, хвастая друг перед другом, и хихикали, когда речь заходила о том, кто кого пригласил.
Практически у всех уже определилась пара. Кроме, Элизабет, разумеется. Пока никто не выказывал желания пойти вместе с ней, и она как-то даже не задумывалась об этом, игнорируя всеобщий ажиотаж…
- Он опять на тебя смотрит, - толкнула ее локтем Кира, и Элизабет вздрогнула от неожиданности.
- Кто? – шепотом спросила она.
- Да Бен Бредли! – округлила глаза Кира и прыснула. – Это определенно что-то значит…
- Ради Мерлина, - фыркнула Элизабет. Кинула короткий взгляд на Бена – он и правда, рассматривал ее, но тут же отвел взгляд.
Юноши и девушки выстроились друг напротив друга в линии. Маленький профессор Флитвик, напевая себе под нос, сновал между ними с блаженной улыбкой. Зал для танцев блестел в рождественских украшениях, в омелах, гирляндах, которые отражались сиянием в начищенном до блеска паркете.
Студенты оживленно переговаривались между собой в общем возбуждении. Мальчики держались особняком и сохраняли независимый вид, но украдкой хихикали – нервы давали о себе знать. Элизабет перевела взгляд на сокурсниц и прыснула – у всех девушек было какое-то решительное выражение на лице, поднятые подбородки, поджатые губы, они уже готовы были ринуться в бой.
- Итак, юноши выберите партнершу! – торжественно произнес Флитвик. Парни не спешили, только некоторые сделали неуверенные шаги вперед. Другие в шутку подталкивали их сзади.
Элизабет почувствовала, что тоже волнуется, под ложечкой засосало. Танцы никогда не были ее сильной стороной.
- Похоже, это нам придется приглашать их на танец, - улыбнулась она, повернувшись к девчонкам и пытаясь скрыть страх за улыбкой.
- Да-да, и они еще нас называют слабым полом, - кивнула Чжоу.
- Видимо, с перепуга, - вставила Дора, девчонки рассмеялись, но Чжоу внезапно замолчала - Майк подал ей руку и вытянул из общей линии в центр зала.
Чжоу эффектно откинула назад свои черные волосы, и выйдя в зал, словно давно ждала этой минуты, грациозно пошла в танце с сияющей улыбкой. Она на самом деле была просто неотразима.
- Похоже, и мне пора, - произнесла Кира. Лизз проследила за ее взглядом – к ним с решительным выражением на лице направлялся Кевин.
- На самом деле, я бы меньше всего хотела танцевать с Кевином. Знаешь, у нас ведь немного не срослось еще осенью… - быстро шепнула Кира и замолчала, Кевин стоял перед ней, улыбаясь. - Если я не вернусь через пять минут, зови на помощь, - успела проговорить она прежде, чем он ее увел. Элизабет усмехнулась, и проследила, как ее подруги теряются среди других танцующих пар.
Кира тоже двигалась просто потрясающе – словно и была рождена для этого. Сама Элизабет немного стеснялась, она казалась себе неуклюжей.
- Эй, о чем замечталась?.. – прозвучал голос на ухо. Она обернулась, узнав его. Бен Бредли не сказав ни слова, просто подхватил ее за талию и повлек вглубь зала. Элизабет едва слышно охнула – то ли от возмущения за такое нахальство, то ли от того, что не успевала переставлять ноги, путаясь в длинной учебной мантии. Честно сказать в своих фантазиях она иногда представляла себе, как ее ведет в танце какой-нибудь красавчик, и она грациозно следует за ним. В реальности не было и близко ничего похожего, она лишь смотрела под ноги, пытаясь наступать в такт, но в итоге попадала лишь на ноги Бредли, и еще больше смущалась, совершенно сбиваясь с ритма.
- Мерлин, Лиззи, - тихо сказал ей на ухо Бен, - да расслабься ты! Это же так просто – отпустить все мысли и…
Он стремительно закружил ее в немыслимом повороте, чуть приподняв от пола.
- Чувствуешь?.. – глаза его, казалось, смеялись над ней.
Захлопав в ответ ресницами, Элизабет лишь начала хватать ртом воздух.
- Да-да, - произнес он, словно продолжая давний диалог, - я знаю, я хорошо двигаюсь. Мои родители иногда устраивали балы, когда я еще был ребенком. Учителя танцев, правда, то и дело менялись – никто почему-то не мог вынести моего ангельского характера.
Он невинно закатил глаза к потолку и усмехнулся одной из своих кривых улыбочек.
- Представляю, - тихо произнесла Лиззи, и постаралась чуть-чуть отстраниться - Бредли слишком крепко сжимал ее талию. Но только снова наступила ему на ногу.
- Извини, - пробормотала она, не зная, куда деть взгляд. Мерлин, побыстрее бы это мучение кончилось! Украдкой взглянула на Бена – он, похоже, получал от этого истинное наслаждение. Лицо его было так близко, что она могла рассмотреть едва заметные веснушки на его носу. Лиззи усмехнулась – с ума сойти, у красавчика Бена Бредли есть веснушки!
- Ты думаешь о том же, о чем и я? – поинтересовался Бен, улыбаясь в ответ ее таинственной улыбке.
- Навряд ли, - хихикнула Лиззи. – Только если ты обожаешь рассматривать себя в зеркало, когда остаешься один.
- Мерлин, - с преувеличенным осуждением вздохнул Бредли, - и что за фантазии мучают вас по ночам, юная леди?..
- Что? – тут же насупилась Лиззи. – Я совсем не имела ввиду… ты... в тебе есть хоть что-нибудь святое?..
- Только не тогда, когда я танцую с тобой, Лиззи, - прижал он ее к себе. Она неудачно попыталась его оттолкнуть. И почувствовав это, Бен снова крутанул ее в затейливом па и тут же подхватил. Элизабет постаралась сохранить невозмутимый вид, но голова пошла кругом.
- Вот видишь, уже лучше. Ты быстро учишься, - как-то лихо подмигнул Бен, входя в раж. - Может, ты составишь мне компанию и пойдешь со мной на бал?..
- А?.. – лишь слабо произнесла она в ответ.
Голова начала кружиться все сильнее, колени стали подгибаться. Что происходило дальше, сказать было сложно – все расплывалось, лица смешивались, Флитвик куда-то поплыл и все накрыла тьма…

Когда она открыла глаза, первое, что увидела, был белый потолок и стены лазарета. Вокруг кровати хлопотала мадам Помфри, осматривая ее, девчонки стояли с белыми обеспокоенными лицами. Неудивительно, что они так переволновались – Элизабет могла их понять, и даже чувствовала признательность…
Ее это пугало тоже. Но сама она не могла назвать точно причину такого состояния, хотя все-таки иногда ей казалось, что дело было совсем не в переутомлении. За прошедшие две недели с ней случались странные вещи. Часто ее мучили необъяснимые приступы мигрени – резкая боль пронзала виски, лишая способности мыслить, и так же внезапно отступала… А ее сновидения?.. Они все меньше походили на обычные сны, они больше чем напоминали реальность. Словно она проживала еще чью-то жизнь, пока спала. И в этой другой реальности – она обладала потрясающими знаниями и способностями – она в совершенстве владела оружием, она могла произносить заклинания огромной силы и сложности, которые, Лиззи могла поспорить, получались не у каждого волшебника. Наутро она просыпалась разбитая и не отдохнувшая. Пытаясь избегать этих, пугающих ее, снов, Элизабет выпивала Бодрящий эликсир, чтобы не спать всю ночь. Во-первых, это спасало ее от непонятных сновидений, а во-вторых, она могла всю ночь сидеть за книгами, когда никто не мешал.
Однако эти сны не желали оставлять ее и проникали в ее настоящую жизнь. Так пару раз, Элизабет ловила себя на мысли, что не осознает, где находится. Она просто шла по коридору после ужина в башню Ровенкло, когда все вокруг нее разом изменилось – и вот она уже стояла в странной комнате с низким потолком, неотесанные стены из серого камня, еле горящий камин… И голос мужчины. Он что-то спрашивал ее на непонятном языке – хотя возможно это была латынь, но она разбирала каждое его слово… Она хотела, было, повернуться к нему и разглядеть, но видение рассыпалось перед ней каскадом искр. И вот она снова стояла в безлюдном коридоре Хогвартса, держась за стену, чтобы не упасть… Каждый раз подобные миражи отнимали массу сил. Элизабет еле доходила до общей гостиной, чтобы просто опуститься в кресло и никуда не вставать.
Она боялась анализировать все это. Лиззи просто отмахивалась и закрывала глаза. Скоро будут каникулы, и она сможет отдохнуть от всего, набраться сил и во всем разобраться… А пока она старалась избегать людей - общение с ними также выматывало. Остаться в одиночестве было совсем не сложно. Когда предоставлялся случай, она уходила в библиотеку, чтобы не находиться с девчонками в одной комнате, вечерами – сидела в общей гостиной, когда все уходили спать, и часто после завтрака или ужина выходила прогуляться – побродить возле озера и просто по заснеженным дорожкам Хогвартса – привычными маршрутами их с Седриком прогулок
Элизабет снова вздохнула. Седрик… Он оставался, пожалуй, единственным человеком, с которым она хотела бы общаться. Но как назло, именно с ним они не разговаривали больше недели и всячески избегали друг друга. С того самого вечера, когда после первого состязания они сидели в гостиной Хаффльпафф, говорили по душам, и Седрик признался, что влюблен в ее сокурсницу Чжоу. А она… просто накричала на него и убежала. Со стороны все это выглядело довольно нелепо. В свое оправдание Элизабет могла сказать, что избегала Седрика лишь из-за чувства собственной вины. Только стыд за свою детскую реакцию не давал ей подойти и извиниться.
Элизабет кинула взгляд на часы – урок уже начался. Какое-то время она сомневалась идти на него или еще немного посидеть здесь. Белые стены лазарета и тишина действовали успокаивающе. Но подумав о предстоящих СОВ в этом году, все же заставила себя подняться. Прислушалась к своим ощущениям – голова все еще немного кружилась, но Лиззи уже могла твердо стоять на ногах.
Интересно, будь сегодня Седрик здесь в лазарете вместе со всеми, оставил бы он ее одну, как поступили остальные? Разрешил бы вот так просто взять и пойти на занятия? Его забота, по сравнению с остальными, казалось бы искренней и действительно желанной. Скорее всего, он прогулял бы занятия вместе с ней, сидел бы здесь и рассказывал очередную забавную историю про их квиддичную команду или про занятия у Бинза. А затем принес бы ей что-нибудь вкусненькое, самостоятельно украденное на кухне – лишь бы ее порадовать…
Но Седрика рядом не было, и навряд ли он догадывался о том, что с ней происходит. С каждым днем становилось все очевиднее, что их пути расходятся, и даже если они снова помирятся, как бы они ни старались быть внимательными друг к другу, как бы ни обманывали себя и не закрывали глаза на многие вещи – уже ничего не будет как раньше…
С тяжелым сердцем Элизабет толкнула дверь лазарета и вышла в коридор.


Она немного отдышалась перед входом в класс, поправила растрепавшуюся челку и открыла дверь. Урок уже вовсю шел, и быстро извинившись, Лиззи постаралась незаметно прошмыгнуть в аудиторию. Поискала глазами свободное место – но свободным было только одно: рядом с Беном Бредли.
«Кто бы сомневался», - без особого удовольствия подумала Лизз и с независимым видом приземлилась за парту. На каждом столе перед студентами стояли разного вида предметы – старые башмаки, треснувшие чашки, потертые мягкие игрушки. МакГонагалл ходила вдоль рядов, посвящая студентов в премудрости Трансфигурации:
- …если предмет, перед вами не живой, как в данном случае, обращение его будет длиться дольше… Как раз этого мы и должны добиться, применяя множественную трансформацию. Сначала вы обращаете неживой предмет в живой, а затем получившийся живой с помощью заклинания обращаете обратно в неживой. Задача эта очень трудная, и не всегда получается с первого раза даже у студентов старших курсов, имейте это ввиду, однако, эта тема будет в экзаменационных вопросах на СОВ…
Элизабет взяла свой предмет – дырявую шерстяную перчатку. На ощупь она была не очень приятной – грязной и колючей. Интересно, какое существо из нее может получится?.. – подумалось ей, когда она стала ее изучать. Краем глаза Элизабет заметила, что с точно таким же интересом ее рассматривает Бен. Наконец, парень повернулся к ней с каким-то странным выражением на лице.
- Ты как себя чувствуешь?.. – тихо спросил он. – Я себе места не находил, пытался прорваться к тебе в лазарет, но девчонки просто выставили меня и отправили на занятия. Как ты?..
Элизабет лишь закатила глаза к потолку.
- Слухи о моей кончине несколько преувеличены, - сыронизировала она в ответ.
Бен пристально поглядел на ее лицо, словно убеждаясь, что все хорошо, но тут же напустил на себя свой обычный надменный вид.
- Да, - удовлетворенно заключил он, переводя с нее взгляд. – Ты действительно в порядке – все такая же вредная и язвительная.
- Это почему я вредная? – искренне удивилась Элизабет, но ответить Бен не успел. Профессор МакГонагалл замерла возле их стола, наблюдая за парочкой.
- Мисс Томпсон?.. – перевела она взгляд на Элизабет. – Я понимаю, что беседа с мистером Бредли куда интереснее темы сегодняшнего урока. Но, может быть, вы нам сможете поведать, чем отличаются уровни множественной трансформации неживого предмета?..
Элизабет нерешительно поднялась, чувствуя себя ужасно виноватой. Мысли ее были где-то далеко. Она беспомощно оглядела сокурсников, занятых экспериментами с собственными предметами (впрочем, ни у одного из них не получалось овладеть магией превращения; у Чжоу, сидящей за ней, разбитая чашка, так и не приняв нужной формы, пыталась спрыгнуть с парты). Элизабет кинула взгляд на доску, исчерченную какими-то незнакомыми ей формулами. В голове поселилась поразительная пустота.
- Длительностью обращения, – подсказали откуда-то справа. Она украдкой кинула взгляд – Чжоу усердно жестикулировала за спиной МакГонагалл.
- Ну… - невнятно начала она, сглотнув. – Уровни… длятся… дольше…
- Садитесь, мисс Томпсон, - поджала губы профессор Гриффиндора. – И хотя я понимаю, что ваше состояние вполне объяснимо после лазарета, все же постарайтесь быть более внимательной.
Лиззи кивнула и медленно опустилась обратно. Она не особо блистала на Трансфигурации, и даже если бы сегодня не было происшествия с лазаретом, скорее всего, не смогла бы толком сказать, чем отличаются все эти… уровни?..
Она повертела в руках перчатку с поникшим видом. Уныло посмотрела на доску, не ожидая понять хоть одну формулу, написанную там. И… вдруг что-то вспыхнуло внутри ее сознания. Постойте - уровни?.. Что-то знакомое, правда?.. Где она могла о них слышать? Или читать…
- На самом деле, профессор, длительность обращения зависит не столько от уровней, сколько от комбинации правильно подобранных заклятий… – выпалила она, сама от себя не ожидая.
- Простите, мисс Томпсон? – развернулась к ней МакГонагалл, приподнимая тонкие брови в изумлении.
- Сами уровни обращения влияют лишь на степень проникновения магии в предмет, - как ни в чем не бывало, продолжала Лизз. Поток слов просто лился из нее сам собой, словно это были не ее собственные знания, а продиктованные откуда-то свыше. - Так на низком уровне она слишком мала, чтобы с предметом можно было совершать дополнительные манипуляции. Однако, на среднем и высоком уровнях, мы можем трансформировать предмет с различными добавочными деталями, как например стул с двигающимися ножками. Но что касается длительности действия, то она напрямую зависит от последовательности примененных чар, как я уже упомянула выше...
Элизабет пыталась остановить саму себя, не понимая, что с ней. Она сжала руки в кулаки, впившись ногтями в ладони. Замолчи, замолчи прямо сейчас, хватит, в панике говорила она сама себе, но губы и язык не слушались ее, продолжая безразлично произносить слова. И что самое удивительное, она понимала, о чем она говорит! Это пугало больше всего. Еще минуту назад Элизабет и двух слов связать не могла, а сейчас спорила с самой МакГонагалл. Она кинула взгляд на пораженного декана Гриффиндора и быстро отвела глаза, посмотрев на доску. Фразы выстраивались в ее голове одна за другой, нагоняя на нее ужас, Элизабет слушала свой отрешенный голос словно со стороны:
– И да, профессор, что касается формул, написанных на доске… Я очень извиняюсь, но я бы кое-что там все-таки изменила... если первым пойдет заклинание Momentum, то цепочка следующих заклинаний будет надежнее. Судите сами, это можно узнать даже из пояcнений к знаменитой Belcantus Charmonium, одному из древних трудов, как вы знаете, опубликованных в Англии в Средние века. Хотя и ваш вариант вполне допустим, но глупо, согласитесь, при современном развитии науки не обращать на это внимания. Это слишком упрощенная схема, которая как раз уводит нас в сторону от истинного значения уровней трасформации.
Элизабет замолчала. И осторожно прислушалась к себе – похоже, говорить ей действительно было больше нечего, и она облегченно выдохнула. В классе воцарилась звенящая пораженная тишина.
- Вы закончили, мисс Томпсон? – тихо проговорила МакГонагалл.
Элизабет неуверенно кивнула и опустилась на место, чувствуя, как все ее лицо просто пылает. Голова снова начала кружиться, напоминая об утреннем инциденте. Она никак не могла придти в себя. Почувствовав на себе чужой взгляд, она резко повернулась: Бен удивленно таращился в ответ.
- Я ошибся на счет того, что ты в полном порядке… - тихо произнес он. - Сказать, что ты странно себя ведешь, значит не сказать ничего. Кто ты и куда ты дела Лиззи Томпсон?..
Элизабет постаралась сохранить невинный вид, хотя все внутри нее билось в панике. Что с ней?.. Откуда это все?.. На глаза просились слезы.
- Ты что записалась на факультатив по углубленному изучению Трансфигурации? – допытывался Бен. Элизабет лишь слабо пожала плечом в ответ и уронила голову на руки от отчаянья.
- Мисс Томпсон! – снова вернул ее к жизни голос МакГонагал. – Мы, разумеется, все поражены вашими глубокими познаниями в Трансфигурации, но одних теоретических знаний явно недостаточно. Классу было дано задание, которое большинство из ваших сокурсников уже выполнили. Мне назначить вам взыскание за то, что вы продолжаете вести разговоры с мистером Бредли? – МакГонагалл сердито поджала губы. Лиззи понимала ее, дело было не в ее разговорах с Беном. А в том, что она, Элизабет, указала МакГонагалл на неточности в ее преподавании. Элизабет зажмурилась. Чувство стыда медленно затапливало ее. Какой дьявол ее вообще дернул? Как она могла?..
- Простите, профессор, - тихо произнесла Элизабет. – Сейчас я все сделаю.
- Сомневаюсь, - покачала головой МакГонагалл, все также строго изучая ее взглядом, – до конца урока осталось пять минут. Минус пятнадцать баллов с Ровенкло!
- Нет, подождите, профессор! – подскочила Элизабет. Затем, сама не понимая, зачем она все это делает, закрыла глаза и сосредоточилась. Взмахнула палочкой. – Momentum! Trendo!
На глазах у всего класса старая перчатка на ее парте поднялась в воздух и зависла перед ней на пару незаметных секунд, а затем раздался хлопок, и вместо перчатки по классу закружила летучая мышь с такими же серыми крыльями, что и ее бывшая перчатка. – Trendo! Sagnitus! – метко послала в нее следующее заклинание Элизабет. И задавлено пискнув, мышка снова обернулась перчаткой (но на этот раз абсолютно новой и чистой), которая с глухим звуком шлепнулась на стол перед МакГонагалл.
Элизабет почувствовала, как мелко трясутся руки от напряжения, ноги подкашивались. Она смотрела и не верила своим глазам – это был первый урок Трансфигурации за все ее годы обучения в Хогвартсе, когда у нее так легко получилось выполнить задание. Когда она знала необходимые заклинания, не заглядывая в учебник.
Профессор замерла, наблюдая за ее манипуляциями.
- Прекрасная работа, мисс Томпсон, - пораженно выдохнула она. И добавила: - Двадцать баллов Ровенкло.
Все головы в комнате были повернуты к ним.
- Спасибо, профессор, - чуть покраснела Элизабет.
Уже садясь на место, Элизабет успела поймать, косящийся в ее сторону подозрительный взгляд Бена Бредли. Он что-то хотел сказать или спросить и уже открыл рот, но от его вопросов Лиззи избавил прозвеневший звонок. Она второпях начала собирать вещи. Ей не хотелось сейчас обсуждать все произошедшее, ей хотелось остаться наедине с собой и тщательно подумать.
Бен дотронулся до ее запястья, и Элизабет механически отдернула руку, сделав вид, что собирает пергаменты.
- Лиззи, - все-таки решился Бен, глаза его странно потемнели. – Это все, конечно, очень впечатляет… Но… я так и не получил ответ на мой вопрос.
- Что?.. – Элизабет заставила себя развернуться к нему. – Какой вопрос?.. А, ты про то, посещаю ли я факультатив по Трансфигурации? Да, можно сказать и так, - быстро ответила она, закидывая сумку на плечо.
- Нет, я по поводу бала, - ответил Бен, но из-за общего шума было сложно разбирать его слова. Элизабет сделала вид, что не расслышала.
- Мне пора, - коротко бросила она и направилась к двери в потоке сокурсников.


Она увидела их сразу, как только вышла из класса. Его светловолосая макушка и река ее черных струящихся волос. Седрик и Чжоу. Они о чем-то разговаривали, стоя возле окна в коридоре, не обращая внимания на спешащих мимо студентов. Видимо, Седрик давно здесь стоял и дожидался, когда у них кончатся занятия, поняла Элизабет. Разумеется, он ждал Чжоу.
И сердце отчего-то странно дернулось. Мало ей волнений на сегодня. Набрав в легкие побольше воздуха, она сделала вид, что не заметила их, и с каменным лицом зашагала дальше по коридору. Интересно, как часто он вот так встречает Чжоу после занятий?.. А после ужина, наверное, провожает до башни Ровенкло по темным коридорам?..
- Лиззи! – ее мысли оборвал знакомый голос позади. Через секунду Седрик догнал ее и зашагал рядом, подстраиваясь под быстрый шаг Элизабет.
- Лиззи, как ты? – выдохнул он. – Чжоу рассказала мне о сегодняшнем случае…
Элизабет резко затормозила и уставилась на Седрика. Это был первый раз за всю неделю, когда они разговаривали друг с другом и смотрели друг другу в глаза, не отворачиваясь при встрече.
- Тебя, и правда, это волнует? – несколько враждебно поинтересовалась она в ответ, проклиная саму себя за свою резкость.
Седрик лишь смотрел в замешательстве:
- Я просто волновался за тебя. Что с тобой, Лизз?
Что с ней?.. На ум снова пришли мысли о происшествии на уроке Трасфигурации.
- Слишком долго объяснять, что со мной, - произнесла Элизабет, опустив глаза. - Не знаю, хватит ли у Чемпиона Хогвартса на это времени?
Внутри все сжалось – она и сама не знала, зачем так себя ведет и откуда эта язвительность – ведь больше всего на свете ей нужно было его участие. Впрочем, если он сейчас не станет отвечать, развернется и уйдет, она даже поймет его.
Но Седрик лишь улыбнулся в ответ.
- Лиззи… - тихо позвал он, как, бывало, звал раньше, когда в детстве она сидела, надувшись на очередную неудачную шутку Седрика. – Лиззи, хватит. Ты чем-то расстроена, но я на самом деле хочу знать, что случилось с тобой. Если ты все еще злишься на меня из-за той ссоры на вечеринке, то давай просто забудем о ней?..
Элизабет подняла голову и постаралась улыбнуться, как можно беззаботнее, хотя внутреннее напряжение не ушло:
- Разумеется, я уже давно забыла, - натянула она улыбку.
Седрик улыбнулся в ответ, купившись на ее беспечность.
– Давай отойдем в сторонку и поговорим.
И не дожидаясь ее ответа, потянул подругу детства к небольшой статуе горгульи, где практически не было студентов. Элизабет подчинилась, дав себя увести, и присела на высокий узкий подоконник рядом со статуей. Вздохнула. Потерла горячий лоб.
Почему все так сложно в последнее время?..
Седрик стоял рядом и внимательно наблюдал за ней, дожидаясь, когда она, наконец, поднимет на него взгляд. Солнце, проходящее сквозь витраж, играло причудливыми бликами в его золотистых волосах. Глядя на него вот такого – беззаботного, красивого, знакомого до мелочей, она почувствовала, как внутри растет теплое забытое чувство. Ведь она, и правда, по нему безумно скучала. И вот – теперь он стоял здесь, и они как будто снова были только вдвоем без ее вечных сокурсниц или его приятелей.
- Прости меня, Сед… - тихо произнесла Элизабет. - Это те слова, которые я хочу сказать тебе всю неделю.
- Все в порядке, - пожал он плечами.– Я тоже наговорил тебе лишнего.
Элизабет молча пододвинулась, и Седрик устроился рядом с ней на тесном подоконнике – совсем как на их тайном окне. Правда, это окно было каким-то неуютно высоким и чужим.
- Ну, так как ты? Чжоу рассказала, что ты потеряла сознание, – Седрик кинул на нее обеспокоенный взгляд, словно проверяя, все ли с ней в порядке.
- С кем не бывает, - отмахнулась Элизабет. – Сам понимаешь, как это случается у нас, девчонок – увидела симпатичного дурмштранговца и хлопнулась в обморок.
Но Седрик не поддержал ее веселья, глаза его все так же серьезно и внимательно изучали ее лицо:
- Лиззи, я серьезно спрашиваю. Я так переволновался, что прождал тебя целую пару возле кабинета МакГонагалл.
- Да?.. – против своей воли Элизабет улыбнулась. Значит, он ждал не Чжоу?..
- Со мной, правда, все хорошо, Седрик, - она убедительно посмотрела ему в глаза. – И волноваться нет причин, - и заметила, как после этой фразы он заметно расслабился.
– Поверь, в моей жизни происходят куда более серьезные вещи, чем потеря сознания в танце для Рождественского бала, - усмехнулась она.
- О, да… - подхватил Седрик, - вся эта суматоха по поводу бала… Представляешь, я узнал, что его открывают Чемпионы, и мне крайне необходимо найти себе партнершу, – он обернулся к ней с искоркой веселья во взгляде: – Ты только представь, что за шоу ожидается – я в парадной робе, с партнершей, выхожу по центру…
Элизабет укоризненно посмотрела на Седрика:
- Ну конечно, как всегда в центре...
- Ну, я просто путаю право и лево, так что в центре надежнее, - подмигнул Седрик. - А ты уже выбрала с кем пойдешь?
- Я… м-мм, - Лиззи почувствовала, как краска прихлынула к лицу, – э-ээ, да… почти…
Признаться, что у нее еще не было партнера, было довольно непросто. Элизабет поспешила сменить тему.
- Мне сейчас совсем не до этого, ты же знаешь – уроки, моя курсовая… А еще я хочу изучать Руны.
- Руны?.. – В глазах Седрика, как показалось Элизабет, зажегся неподдельный интерес, и это ее обрадовало. – Расскажи мне поподробнее.
Она улыбнулась:
- Мне нужно было перевести пару древних документов, которые я случайно нашла.
Седрик приподнял бровь, и Элизабет поспешила объяснить:
- Это рукописи, написанные рунами… Э-ээ, одной средневековой ученой… В общем…
И в замешательстве замолчала. Она и представить не могла, как много Седрик пропустил, и как много она не успела ему рассказать. Разве могла она сейчас без всей предыстории вот так запросто объявить, что владеет рукописями самой Ровены Ровенкло?..
- Это все для моей курсовой… - невнятно закончила она, - хотя не знаю, курсовая ли это все еще или нечто большее…
Она улыбнулась, видя непонимание Седрика.
- Ладно, забудь, все это неважно. Ты не поверишь, что случилось сегодня на уроке МакГонагалл. У меня были внезапные приступы гениальности.
- О нет, - застонал Седрик, обреченно привалившись к стеклу, - только не заикайся о Трансфигурации, ради Мерлина. Вот что-что, а она забирает у меня последние крупицы рассудка. Мне кажется, Магонагалл уже стала избегать меня в коридорах, ибо мой вид напоминает ей о непроницаемости студенческого сознания... Вчера я полночи провел за учебниками, пытаясь запомнить хоть что-то, особенно формулы... помню, как заснул как раз на теории Диксена...
- Данксена, - укоризненно поправила Элизабет. - Даррел Данксен! Теория о частичном изменении структуры предмета.
Седрик округлил глаза, улыбка исчезла с его лица.
- Тебе-то откуда знать? Это тема для подготовки к ЖАБА, вам до нее далеко, как горному троллю до моря.
Элизабет также удивленно смотрела на Седрика.
- Я не знаю, - прошептала она, снова почувтствовав, как волна паники и страха возвращается. Руки похолодели. Она хотела, было, броситься к Седрику, как кидалась к нему в детстве от ужаса, если он рассказывал страшные истории. Прижаться к нему и попросить о помощи, и сделать вид, что с ней ничего не происходит.
Но вместо этого губы ее механично проговорили:
- Даррел Данксен изобрел теорию о частичном структурном изменении, и эта теория перевернула представления о трансфигурации. Это открытие произошло еще в начале восемнадцатого века, когда наука как таковая сформировалась в систему обучения. Именно Данксен дал толчок для открытий целому ряду талантливых ученых-теоретиков, - мысли и образы приходили к ней сами точно так же, как это случилось на уроке у МакГонагалл, все быстрее и быстрее, и вот уже поток хлынул в ее сознание, вымещая все остальное:
– Хотя если касаться магии ранних эпох, таких как, например, Средневековье, то можно обнаружить подобные идеи и у знаменитых волшебников того времени. Тогда все делалось упрощенно. Несложным заклинанием можно было отделить часть предмета, изменить ее и соединить обратно. Данкси усложнил этот процесс, как впрочем, и облегчил одновременно. Он изобрел заклинание Octimus, помогающее проникать в суть вещей, и даже одушевлять какую-то их часть… как говорилось в Древней Греции - аb actu ad potentiam.*
- Оу, Лиззи, притормози, - выдохнул Седрик, - мне вполне хватит этой информации, чтобы переварить до ужина, - он с каким-то новым интересом вгляделся в ее лицо:
- Ты просто находка для экзаменатора. Откуда ты это все взяла?.. Даже мы - на курс старше - не знаем таких подробностей. И латынь... Лиззи?..
- Я и сама не понимаю… Возможно, потому что я из Ровенкло, - попыталась слабо оправдаться Элизабет, закусив губу.
Седрик усмехнулся, сделав вид, что ей поверил:
- Ну да, хаффльпаффцы вам в подметки не годятся. Зато знаешь, сколько хаффльпаффцев надо, чтобы сменить лампочку?.. Ни одного. За них это сделают ровенкловцы, утверждая, что они разбираются в этом деле намного лучше.
Элизабет шумно выдохнула. Подобные шутки были любимой забавой Седрика, и он не уставал их снова и снова сочинять.
Но если честно, ей было сейчас совсем не до шуток. Она старательно прятала взгляд, лихорадочно соображая, что с ней. Мысли ее были разбросаны. Коротко взглянула на Седрика. Странно, но он не был озадачен ее способностями, а наоборот воспринимал все как игру.
Он беспечно улыбнулся и как бы в шутку спросил:
- А знаешь, раз ты такая чертовски умная, может, подскажешь, что мне делать с яйцом дракона, которое осталось после первого состязания?.. - По его тону Элизабет поняла, что эта тема постоянно беспокоит его, и то, что он спрашивал ее мнение, грело душу. - Честно, Лизз, я уже голову сломал. Как я только его не открою, оно не то визжит, не то скрипит…
- Скрипит? – подняла брови Элизабет и пожала плечами: - Ну, так смажь его чем-нибудь.
Седрик глубоко и тяжело вздохнул.
- Ладно, мисс Я-из-Ровенкло, спасибо за совет.
В его голосе прозвучало едва заметное разочарование. Словно он действительно поверил в ее гениальность, а теперь снова увидел ее прежней…
- Нет, Сед, серьезно… Попробуй его открыть и полить чем-нибудь… Или просто – опусти под воду... – севшим голосом закончила она, слушая себя со стороны и понимая, как глупо это все звучит. Ее поразительные озарения куда-то исчезли и в голове не было абсолютно никаких идей.
- Ладно, забудь, я разберусь, - лишь отмахнулся Седрик. Ловким движением он спрыгнул с подоконника: - Знаешь, у меня еще занятия, так что мне нужно идти.
- Да конечно, - слабо ответила она. – Увидимся.
- Да, - кивнул Седрик, - рад, что с тобой все в порядке. И что мы смогли обо всем забыть, - он потрепал ее по голове, словно маленькую девочку. – Скучал по тебе.
- И я, - выдавила из себя Элизабет.
Странное недовольство поселилось внутри нее.
Подняв руку на прощание, Седрик зашагал по коридору, теряясь в толпе студентов. Элизабет какое-то время смотрела ему вслед – на душе скребли кошки. Он, похоже, ничегошеньки не понял. Ни слова из того, что она пыталась донести до него. Не понял, какие перемены происходят в ее жизни, и как все это ее пугает…
Элизабет тяжело вздохнула. Она тоже слезла с подоконника и, взяв сумку, медленно побрела по коридору.
Она сотни раз давала себе обещание, что не будет страдать из-за их разногласий с Седриком, но это случалось с завидной периодичностью. Вот и сейчас. Она шла и безрадостно думала о них двоих. О том, что Седрик стал так часто убегать от нее, что они уже не разговаривали, как бывало раньше – часами и по душам. Лиззи не хотела думать, что это происходило потому, что им просто не о чем было говорить. Скорее Седрик начал как-то пренебрегать ей. Перестал ценить их дружбу и забыл обо всем, что их связывало с самого детства. Словно общался с ней скорее по привычке, выработанной годами…
Слишком часто они стали не понимать друг друга, и эти взаимонепонимания улаживались одной простой фразой – «давай забудем об этом». Как много им еще придется забыть? Похоже, это было их первое примирение из всех бывших ссор, когда Элизабет не могла «просто забыть», когда неприятный осадок оставался и на следующий день, и даже через неделю…


В четверг Элизабет проснулась со странным подавленным настроением, глядя, как за окном вьется пушистый снег. В Хогвартсе уже чувствовалась предрождественская атмосфера. До Рождественского бала осталось меньше недели, а у нее не было даже отдаленной идеи, с кем пойти. Да и стоило ли идти вообще? Ей нравилась эта мысль – остаться одной в рождество в гостиной Ровенкло, сидеть и смотреть на огонь… По крайней мере, так она бы не уподоблялась всем этим глупым девицам, рвущим волосы из-за отсутствия партнера или парадной робы нужного цвета.
- Вы слышали, что Дамбльдор ангажировал Чертовых сестричек на рождественский бал?.. – донесся до нее голос Доры.
Девчонки уже поднялись и собирались на завтрак.
- Да, кажется, учителя медленно сходят с ума от всех этих грандиозных событий, - кивнула Кира, расчесывая волосы перед зеркалом. – Падма говорит, вчера на уроке профессора Флитвика у Гриффиндора он разрешил им играть в игры и разговаривать, а затем обсуждал пол урока с Гарри Поттером, как идеально тот выполнил призывное заклятье на турнире.
- Он на самом деле неплохо справился, - как бы невзначай вставила Чжоу. И тут же добавила, словно оправдываясь: – Хотя, разумеется, все мы поддерживаем Седрика Диггори…
- А мне из Чемпионов нравится Виктор Крам, он очень суровый и загадочный, что еще нужно для настоящего мужчины? - вдруг произнесла Дора, и расхохоталась, девчонки начали возмущаться на ее заявление. - Интересно все-таки, кого он пригласил на бал?..
Она вытянула из шкафа одно из платьев, прикинула на себя и задумчиво повесила обратно.
- Не знаю ничего по поводу Крама, - хитро начала Мариетта, - но кое-кто успел закадрить одного дурмштранговца…
Кира зашикала на нее, косясь на Элизабет, но увидев, что та уже проснулась и слышит их разговор, виновато покраснела.
- А, Лиззи… Доброе утро…
Элизабет кивнула. Разговаривать ей сейчас хотелось меньше всего. Даже меньше, чем выбираться из кровати.
Кира помялась секундочку и снова оглянулась на Элизабет.
- Лиззи… Понимаешь, не просто в этом признаться, но меня пригласил кое-кто… точнее, Лазар.
- Да? – Элизабет села в кровати. Девчонки обернулись к ним, напряженно замерев. Дора застыла с очередным платьем в руках, вытянутым из вороха остальных, что лежали возле ее ног.
- Я знаю, он нравился тебе, но… сама понимаешь… - безжизненно произнесла Кира. – Я все хотела сказать тебе…
- Ну вот и сказала, - пожала плечом Элизабет. И… просто рассмеялась. Скорее от иронии судьбы, чем от искренней радости за Киру. Нет, разумеется, она желала ей счастья, но эта новость лишь усилила ее плохое настроение. Обычно она вспоминала историю с Лазаром с чувством стыда, и просто постаралась стереть его из памяти. Любое напоминание о нем, тем более о том, что он пригласил кого-то (будь это даже Кира), отзывались непритятным давящим чувством. Кто бы мог подумать?.. Жизнь не переставала преподносить ей мрачные сюрпризы.
Однако напряжение в комнате заметно спало, и девчонки тоже заулыбались. Кира улыбнулась шире всех:
- Так ты не сердишься?..
- С чего бы? Конечно, нет, - заверила ее Элизабет, пряча взгляд. Взяв зубную щетку, она отправилась умываться в ванную комнату, как в укрытие от вечных шуточек и сплетен ее соседок.
Сегодня ее ждал непростой день – первая предрождественская консультация у профессора Бинза. Навряд ли он будет так же благосклонен, как и Флитвик…
Хотя после заявления Киры о Лазаре ей не думалось об уроках вовсе.


На консультации было меньше десяти человек. Некоторых Элизабет видела впервые, а некоторых хорошо знала. Бинз меланхолично летал перед слушателями туда-сюда, монотонно разглагольствуя. Элизабет оказалась права. Скучнее занятия представить было невозможно. Профессор рассказывал им то, что и так уже было известно – как правильно оформить курсовую, какой длины должен быть пергамент, в какие сроки нужно уложиться…
У Элизабет начало ныть в висках. Она вообще не знала, что она здесь делает. Выяснить волнующие вопросы по курсовой? У нее не было вопросов. Возможно, потому что она все еще толком не могла сформулировать, о чем же ей писать. О юности Ровены Ровенкло? О ее деятельности в Хогвартсе?..
В том, что это будет Ровена, Элизабет не сомневалась. Но облечь в какую-то форму найденный ею материал было сложнее, тем более что сведений о Ровене в учебниках было не так уж и много. Конечно, были еще свитки из шкатулки. Гермиона Грейнжер перевела лишь несколько из них, и то, что Элизабет там обнаружила, было очень интригующе – свитки, написанные самой Ровеной Ровенкло, ее собственной рукой! Некоторые из них были записью денежных расходов и расчетов – похоже, средневекового Хогвартса, - некоторые письмами Ровены к неизвестным Элизабет людям. Все это будоражило ее воображение.
Несколько раз, думая обо всем этом, Элизабет приходила к мысли, что ей стоит рассказать кому-нибудь о найденных ей сокровищах. Свитки и медальон. Она хотела принести их сегодня на консультацию и показать Бинзу, и все-таки не решилась. Возможно, это перевернет мир истории магии и откроет новые грани – подробности о жизни великой волшебницы… В сознании всплывали слова Бинза о том, что человек, нашедший нечто подобное, будет удостоен премии Золотого Свитка магии. Это немного подогревало ее тщеславие. Но, разумеется, она бы никогда не смогла получить нечто подобное – все свитки были написаны рунами, которые давались Элизабет с трудом. Пару раз она сделала несколько неудачных попыток заняться ими самостоятельно, и найдя, что это невероятно сложно, твердо решила ходить на занятия по Рунам с нового семестра.
- Это никогда не кончится… - прозвучал рядом с ней сонный голос. Она повернулась. Падма Патил сидела рядом и слушала профессора, подперев подбородок рукой.
Заметив, что Элизабет смотрит на нее, она кисло улыбнулась:
- Почему вместо того, чтобы готовится к балу, мы должны сидеть здесь и слушать этот бессвязный бред?..
- Полагаю, большинство присутствующих думают точно также, - поддержала Элизабет.
- А ты уже решила, с кем ты идешь? – вдруг спросила Падма, глаза ее оживились, и сонливое выражение с лица тут же ушло. Рождественский бал, поняла Элизабет, Мерлин его задери. Сейчас только он волновал студентов Хогвартса.
Лизз помотала головой:
- Нет. – И попыталась как-то оправдаться: - Надо сначала разобраться с уроками.
Падма фыркнула.
- Да ну, вот уж чего бы я меньше всего на свете хотела… А ты слышала, с кем идет Седрик Диггори?... Он, наверняка, все тебе рассказывает.
Элизабет слабо улыбнулась в ответ – слава Седрика была такой большой, что и ей иногда перепадали ее крохи. Все считали их закадычными друзьями, и часто интерес у незнакомых людей возрастал к ней, стоило упомянуть, что они с Седриком вместе выросли.
- Мне он, к сожалению, ничего не сообщил, - произнесла Элизабет и начала машинально чертить какой-то рисунок на пергаменте. Ее порядком утомляли все эти разговоры о том, кто с кем идет. Тем более тогда, когда у нее самой не было даже никакого намека на пару.
- Я слышала, что Гарри Поттеру нравится Чжоу, - как великую тайну сообщила Падма шепотом.
Элизабет с недоверием посмотрела в ответ. Чжоу и Гарри Поттер? Эта идея показалась ей дикой.
- А недавно, - также таинственно продолжала Падма, похоже, не собираясь останавливаться, - как мне рассказывали, один студент из дурмштранга…
Элизабет вздохнула – и угораздило же ее сесть рядом. Никогда бы не подумала, что скажет это, но она впервые в жизни хотела бы послушать мистера Бинза вместо Падмы.
Элизабет подняла руку.
- Да, мисс Томпсон? – прервал свой нудный монолог Бинз.
- Подскажите профессор, возможно ли получить разрешение на посещение Годриковой Лощины в зимние каникулы?
Элизабет давно собиралась спросить Бинза о Годриковой Лощине.
Можно сказать, именно ради этого разрешения отправиться туда, она и пришла на консультацию. Мысль о Годриковой Лощине пришла к ней после прочтения какой-то очередной книжки об основателях. Дом, где жил Годрик Гриффиндор сейчас являлся старинным музеем артефактов. Дом, где выросла Ровена Ровенкло… Возможно, это могло бы ответить на многие вопросы. Элизабет должна была попасть туда.
- Годрикова Лощина?.. – Бинз уставился на студентку Ровенкло ничего не выражающим взглядом. – Я могу дать вам разрешение на посещение музея, но вам это совершенно ни к чему. Насколько я помню, вы взялись раскрыть загадку жизни самой Ровены Ровенкло. Боюсь, Годриковая Лощина в этой теме будет бесполезна...
- Как мне известно, - медленно начала Элизабет, - именно там, в Годриковой Лощине вросла Ровена…
На лице Бинза возникло некое подобие бледной улыбки, если призраки вообще испытывают хоть какие-то эмоции. Он смотрел на Элизабет, как на пятилетнего неразумного ребенка.
- Милочка, о месте, где выросла Ровенкло, до сих пор ничего неизвестно. Если бы остались хоть какие-то записи с тех времен, разумеется, мы могли бы утверждать, что детство ее прошло под покровительством Годрика Гриффиндора, но у нас нет ни одного документа, подтверждающего это.
Элизабет виновато закусила губу, подумав о свитках. Все-таки надо было принести их сегодня Бинзу. Представить невозможно, как бы пошатнулись его историчесике устои и представления.
- Но если вы все-таки настаиваете, то можете отправиться и в Годрикову Лощину – но лишь затем, чтобы убедиться, что эта информация никоим образом вам бы не пригодилась… Кстати, мисс Томпсон, - бесцветно продолжил он. – Я ждал от вас сегодня больше всех вопросов по курсовой, но, похоже, вам все понятно?
- Эмм… - Элизабет не знала, как лучше ответить. Сказать, что она толком не бралась ничего писать или соврать, что работа продвигается, как нельзя лучше?..
- Тем не менее, я принес вам дополнительный список литературы, к которой вы можете обратиться при необходимости.
- Спасибо, профессор, - безжизненно в тон ему поблагодарила Элизабет, подумав, что вот уж чего, а литературой у нее завалена вся полка.
- В том числе и известный труд Огюста Орфе, – продолжал зудеть Бинз, словно не слыша ее, - где публикуются статьи об артефактах, принадлежащих самой Ровене Ровенкло – а таких, поверьте, немало. Диадема, медальон, волшебная трость и ряд других. Может, что-то заинтересует вас и натолкнет на нужную мысль.
- Медальон?.. – Элизабет моментально оторвалась от пергамента с вычерченным ей неясным рисунком. – Вы сказали, медальон? Профессор?
Но Бинз уже разговаривал со следующим студентом, видимо, считая, что Элизабет все понятно.
- Как он назвал ту книгу, где написано про медальон Ровенкло? – тут же повернулась Элизабет к Падме. Но та лишь подняла на нее усталые глаза:
- Мне кажется, я его прослушала, - лениво протянула она. – Серьезно, Лиззи? Кому это интересно?..
- Мне, Падма! Мне это интересно! – вдруг взорвалась Элизабет, и начала сгребать вещи в сумку. – И ты будешь сильно удивлена, если я скажу, что мне это интереснее даже больше сплетен о том, кто с кем идет на Рождественский бал!!!
Она порывисто встала и направилась к двери, успев все-таки поймать изумленный взгляд Падмы.


Быстро шагая по коридору Элизабет корила саму себя. Ну кто ее дергал за язык? Зачем нужно было так резко отвечать Падме? Элизабет не узнавала саму себя. Раньше она была гораздо сдержанее, и, наверное, раньше бы просто оставила бы свои мысли при себе, а не набрасывалась бы на Падму. По большому счету, Падма была здесь совершенно ни при чем. Просто все эти разговоры, которые она то и дело слышит вокруг, весь этот ажиотаж, все эти вопросы, с кем она идет, которые задают ей все подряд, и она даже не может внятно ответить… Она свернула в темный коридор, ведущий к северной лестнице – сумерки уже сгущались за окнами и в коридорах начинали гореть факелы.
Вот Кира, так она вообще идет с Лазаром… Элизабет невесело усмехнулась. Лазар. Он казался каким-то бредовым сном, который никогда не хотелось вспоминать. Она была совсем не против, чтобы Кира пошла с ним. Но почему-то сразу после этой мысли внутренний голос едко замечал в ее голове: «А тебя вообще никто не пригласил…» И в этот момент ей просто хотелась закрыть глаза и умереть.
Тяжело вздохнув, Лиззи опустилась на широкую ступеньку северной лестнице. В коридоре все равно никого не было – укрываясь от сквозняков, студенты сидели по уютным общим гостиным. Мерлин, как же она устала!.. Устала не столько от учебы, сколько от… одиночества?.. Впервые, Лиззи Томпсон призналась самой себе, что ей не хватало кого-то рядом. Это звучало непривычно. Может, все дело в том, что они с Седриком не общались целую неделю?.. А когда поговорили сегодня, что-то неуловимо изменилось… чего-то стало не хватать…
Вот только не начинай опять, хватит, хватит этого нытья! – проворчал все тот же недовольный голос внутри. И Элизабет постаралась взять себя в руки.
Она поднялась и зашагала по ступенькам, когда сзади ее окликнули.
- Лиззи! – звонкий девичий голос разнесся по тихому ночному коридору.
Элизабет обернулась. Запыхавшись, Кира поднималась по ступенькам лестницы. Волосы ее как обычно были стянуты резинкой в хвост, щеки раскраснелись от бега, и в отблеске факелов она выглядела очень хорошенькой.
- Ты откуда так поздно? – на ходу поинтересовалась она.
- С консультации Бинза, - поморщилась Элзабет. Вспоминать ее не очень-то хотелось.
- Понимаю, - протянула Кира. – И сочувствую. Хотя, что может быть приятнее успокаивающего голоса Бинза перед сном.
Они шли какое-то время молчании. И почти добрались до башни Ровенкло, когда завернули в один из коридоров и случайно наткнулись на Чжоу.
- Ой, - вскрикнула Кира, едва не столкнувшись с ней, - Чжоу? Что ты тут делаешь?
Элизабет внимательно посмотрела на девушку – та выглядела как-то странно.
- Он пригласил меня на бал, - произнесла Чжоу, даже не пытаясь скрыть переполняющую, льющуюся через край радость. Ее лицо прямо-таки светилось в полутьме коридора. Она прижала дрожащие ладони к пылающим щекам. На волосах, в беспорядке рассыпавшихся по плечам, играли блики ближайшего факела, а глаза блестели таким энергичным светом, что Кира невольно рассмеялась, глядя на подругу. Чжоу тоже улыбнулась милой, немного шальной улыбкой, и Лиззи вдруг подумала, какая же она красивая, Мерлин, идеально красивая.
- Что? Кто? – смеясь, спросила Кира, прикладывая ладонь ко лбу Чжоу, якобы проверить температуру. Та только нетерпеливо отмахнулась.
- Мы будем на балу вместе! Я и… Седрик, Седрик Дигори… - она закрыла лицо ладонями, не в силах справиться с эмоциями.
Элизабет показалось, что пол выдернули у нее из-под ног. Седрик?.. Сердце упало, и теперь колотилось где-то в пятках.
Она распахнула глаза, пытаясь понять, правильно ли она расслышала. Кира тайком бросила на нее внимательный взгляд и слегка улыбнулась, Элизабет попыталась улыбнуться в ответ, надеясь что они не заметят ее мыслей.
- И ты ответила…? – весело спросила Кира.
- Да! – Чжоу убрала руки от лица и совершенно искренне рассмеялась. - Это было так… волнующе… не передать просто! Я, я… так… Я даже не представляю, что теперь? Мы пара? – Чжоу говорила быстро, взволнованно и без всякого жеманства, и Элизабет удивилась: как же она раньше не замечала, какая Чжоу уже взрослая, какая она настоящая, какая красивая…
Седрик, видимо, заметил.
- Так это же здорово! – Кира улыбнулась.
Глядя на них, Элизабет почувствовала себя фальшивой и совершенно лишней тут. Чжоу глубоко вздохнула, пытаясь справиться с накрывшим с головой счастьем.
- Как же все хорошо, - выдохнула она, а потом посмотрела на подруг, - девчонки, как я вас люблю, спасибо вам за все…
Она обняла их двумя руками, и Кира засмеялась:
- Эй, ты чего? При чем здесь мы, лучше подумай о Седрике.
Чжоу отпустила их и отступила на шаг. В темноте ее глаза казались черными зеркалами.
- Я и думаю, - тихо ответила она. - Думаю, думаю, постоянно… как же можно думать о человеке каждую секунду?
- Ты что, влюбилась? – проницательно прищурилась Кира, а Чжоу, к удивлению Элизабет, покраснела и попыталась увильнуть:
- Не знаю… Идем в гостиную? А то Филч застукает…
- Я забыла кое-что в классе Бинза, - Элзабет постаралась придать голосу непринужденность, сама прекрасно понимая, как фальшиво это звучит. - Мне нужно вернуться.
- Мы можем вместе сходить, - тут же откликнулась Чжоу.
Элизабет чертыхнулась про себя. Как можно быть такой милой?.. Ей просто надо побыть одной. Услышанное никак не укладывалось в голове.
- Иди, Лиззи, – откликнулась Кира. - А я конвоирую эту сумасшедшую в гостиную, пока она не натворила дел, - шутливо сказала она, и девочки, смеясь, под руку направились по коридору.


Элизабет свернула направо, все еще слыша за спиной их веселые голоса, и размышляя над тем, что Кира, видимо, все поняла куда лучше, чем она сама.
Шаги тихо отдавались эхом в коридорах – путь, доведенный до автоматизма, налево, вверх по ступеням, направо, снова направо, через портрет девушки в кремовом платье (она что-то возмущенно пробормотала во сне) и через коридор напрямик к окну в небольшом тупике. Здесь было очень темно, даже из окна не лился обычный ночной свет: все небо заволокло тучами, наверное, завтра будет снег. Но Элизабет как-то не думалось, что будет завтра.
Когда она приближалась к окну, ей даже в голову не пришло, что тут может быть…
- Седрик? – от неожиданности она подскочила. Это, правда, был он – поднял голову, пытаясь всмотреться в темноту коридора.
- Лизз? Ты что здесь делаешь? – голос был приглушенный и порядком удивленный.
Элизабет не могла подобрать слова… Мерлин, а правда, что она тут делает? Она стояла и думала, что все должно было быть не так, она должна была оказаться там, где нет Седрика, где-нибудь подальше, хотя бы сейчас, хотя бы до завтра… Но вот он здесь, сидит, и она должна ему что-то сказать?
-Лиззи?
-Да, - она тряхнула головой, - я… просто мы с Кирой возвращались из… то есть… Ну, мы столкнулись в коридоре после консультации у Бинза, помнишь я говорила про курсовую? – неловко промямлила она, заметив, как он кивнул. - Ну вот, после консультации я решила прийти сюда… чтобы немного подумать…
Седрик помолчал. Она, как изваяние, стояла на том же месте, боясь приблизиться. Она вообще себя очень странно чувствовала сейчас.
- Иди сюда, - позвал он.
Иди сюда?.. Элизабет пыталась разглядеть в темноте его лицо, но тень скрывала большую его часть. Затем подошла, даже села рядом, как обычно. И замерла, боясь сделать вдох. Ощущение, что что-то между ними с Седриком было не так, которое преследовало ее уже всю неделю, достигло апогея. И сейчас они вдвоем сидели бок о бок как в чьем-то странном сне, как в другой реальности, как двое незнакомых людей… Обычно они болтали о чем угодно, а сейчас молчат, обычно она не думала о том, что есть кто-то, кроме них, а сейчас в ее голове прочно засели мысли о красивой Чжоу. И вдруг она подумала, интересно, о чем сейчас размышляет Седрик? О чем он вообще может сейчас думать? Кроме того, разумеется, что совершил пару часов назад. Конечно… он ведь пришел сюда именно для этого – собраться с мыслями, которые, наверняка, приняли такое же приятное направление, как и у Чжоу, и он сейчас думал о ней… А что он о ней думал? Надо полагать, раз он пригласил ее, то… Сердце ее, казалось, на секунду замерло и перестало биться. Что же я здесь делаю?..
- Лизз?..
- Да? – слегка хрипло отозвалась она, и прокашлялась.
- Так с кем ты пойдешь на бал? – тихо спросил он, не поворачивая головы.
- Что? – она резко развернулась к нему, уставившись на друга в кромешной тьме. Он, верно, шутит? Почему он спрашивает? Он хочет… пригласить ее?.. Чжоу пошутила? Не так поняла?
Седрик тоже повернулся, взглянул на нее. Элизабет сжала руки в кулаки от страха.
Это же не может быть тем, о чем я думаю, - мрачно пронеслось в голове. Почему-то остро ощутилось, как близко он сейчас сидит – подоконник остался тем же, а вот они выросли… Теперь здесь было тесно для двоих. Она так близко увидела его глаза, которые сейчас были темными, как ночь за спиной, и сильные мальчишеские руки, опирающиеся на подоконник, чуть сгорбленную спину, мятую рубашку с закатанными рукавами… Сумка и скинутая мантия валялись на полу, как обычно, волосы были чуть взъерошены. Все такое знакомое, почти родное, и в то же время… Что происходит?.. Что, Мерлин побери, происходит? Она словно впервые разглядела его, всего, с ног до головы, хотя и было темно. Она необычно остро чувствовала его запах, слышала, как он дышит, и словно почти осязаемо ощущала его взгляд на себе. Вспомнились обрывки какого-то давно забытого разговора:
«- …а как же Седрик?
- Что Седрик? Это же дружба – совсем все по-другому…»
По-другому? По-другому?! Да, всегда было по-другому. В голове пронеслись образы, отрывки, картинки из прошлого… Седрик, лучший друг, с самого детства, всегда кристально прозрачный для нее, она ведь знала его насквозь, все его мечты, все проблемы. И он тоже – знал. Захотелось протянуть руку и прикоснуться к нему, и может быть тогда вся эта сказка рассыпется, и она вновь окажется в той реальности, которая ей привычна, а перед ней бедет сидеть прежний Седрик - ее лучший друг... Но нет – перед ней был какой-то другой Седрик, который - она сглотнула, и все же додумала эту мысль до конца, - который только что пригласил на бал другую девушку. Красивую девушку. Интересную. Сколько у него было девчонок? Море. Она даже не считала. Но что пугало ее сейчас? То, что он стал немного другим?..
Его голос вернул ее на землю.
- Ну, помнишь, ты так мне и не ответила, с кем идешь, - по голосу было слышно, как он улыбается, - а недавно Чжоу обмолвилась о каком-то тайном ухажере из Дурмштранга. Он пригласил тебя?..
Элизабет шумно выдохнула, чувствуя, как защемило где-то в грудной клетке слева.
- Нет, не пригласил. Не меня. То есть… я не знаю, я еще не решила с кем иду, - тихо ответила она. «И скорее всего, после сегодняшнего вечера не пойду вовсе», - добавила она про себя, но Седрику не обязательно об этом знать. Теперь.
Они помолчали.
- А ты? – наконец выдавила она. Элизабет прекрасно понимала, что ступает на зыбкую почву, но… Не лучше ли было во всем разобраться сейчас, чем потом просто ходить мимо них с Чжоу с независимым видом и теряться в догадках. Может, оно и к лучшему, что Седрик оказался здесь, может, так и надо. Лучше, чем сидеть одной в темноте и жалеть себя.
- Что – я? – так же тихо, почти шепотом, ответил он. Тянет время, поняла Лизз. Но было понятно, что его просто распирает от желания ей рассказать.
- Кого-то уже пригласил?
Он снова обернулся на нее. Может, по ней видно, что она уже все знает?
- Да, - после довольно продолжительного молчания ответил он, опустив голову, - пригласил. Сегодня.
Только сейчас она заметила, что он немного взволнован. Он снова замолчал, и Элизабет подумала, что не могла бы вспомнить другого более неловкого разговора между ними, чем сейчас.
- Как ты думаешь, - внезапно прошептал он, и от его шепота по спине побежали мурашки, - я нравлюсь девушкам только как чемпион или… как парень? Только честно, – поспешно добавил он.
Она собрала все свои силы, чтобы остаться беспристрастной.
- Думаю, как парень. Ты им всегда нравился. Может, теперь немного больше из-за того, что ты Чемпион, но, - она вздохнула и заставила себя договорить, - я думаю, среди твоих поклонниц есть девушки, которым нравишься именно ты, а не твои успехи на Турнире.
Да уж, честнее некуда. Хотя, что касается именно Чжоу, то тут Элизабет не была уверена до конца. Вспомнить хотя бы слухи о ней и Гарри Поттере, может, ее просто тянет к Чемпионам? «Будь беспристрастной» - твердо сказал внутренний голос.
Седрик заметно расслабился, откинувшись спиной к оконному стеклу. Элизабет пришлось обернуться, чтобы увидеть его лицо.
- Почему тебя это так беспокоит? – как можно равнодушнее спросила она.
- Я пригласил на бал Чжоу, - с какой-то сладкой тайной истомой в голосе произнес он, пытаясь не улыбаться, но у него не очень получалось. Элизабет как две капли воды отразила его улыбку, благодаря небо за темноту и невозможность прочитать что-либо на ее лице.
- О, серьезно? – шепотом воскликнула она, - Ну… э… ты молодец. Я думаю, что она… - Элизабет запнулась, не зная, как продолжить.
- Она согласилась, - он улыбнулся, а затем посерьезнел, устремив взгляд в темноту коридора.
Элизабет посмотрела за окно. Набухшие, тяжелые тучи уже висели так низко… Она разглядела первые мелкие снежинки, кружащиеся в темноте. К утру все завалит снегом. Что происходит? Что с ней? До встречи в коридоре с Чжоу мир был одним, а сейчас – сейчас он совершенно другой. Все ее мысли вот уже несколько дней занимало лишь ее собственное состояние, ее собственные дела, ее обмороки, свитки, уроки… Она совсем упустила из виду нечто важное. Она и не думала, с кем же пойдет Седрик. Нет, она видела их с Чжоу вместе – как они разговаривали в коридорах, как подмигивали друг другу в Большом Зале за завтраком, - и как-то тут же машинально забывала об этом, занятая совсем другими вещами… какой-то неважной ерундой… Это было так неожиданно, что ее словно огрели по голове чем-то тяжелым. Чего она ждала? Чего она боялась? Что ей во всем этом не нравилось? Она могла ломать голову над этими вопросами сколь угодно долго, но это не изменяло ни странную поселившуюся внутри пустоту, ни по-прежнему отчаянно стучащего сердца. Под ложечкой засосало при мысли, что теперь уже ничего не изменить. Еще вчера утром они разговаривали, как самые близкие люди на свете, шутили, смеялись… А теперь… Ей не наверстать упущенное, не вернуться назад во времени, чтобы стать более внимательной… Она перевела взгляд на Седрика. Пока она тут, она сидит рядом с ним. Может, не поздно еще все исправить? Но… что она может исправить? Как? Она всего лишь его лучшая подруга. Ее роль в его жизни определена. Навсегда. И ничего тут не изменишь, будь ты хоть дважды внимательной. Этот статус не дает ей ничего из того, что дозволено Чжоу… Элизабет снова посмотрела в окно на кружащийся снег.
Я ревную - отчетливо поняла она, и тут же голова закружилась от этого простого вывода. Я ревную его.
- Я пошла, - выпалила она раньше, чем успела подумать, и тут же спрыгнула с подоконника.
- Очень хочется спать, - стараясь не смотреть на него, она поправила мантию и зашагала прочь, кляня себя за торопливость шагов, за этот разговор, за свои непонятные нахлынувшие чувства…
Седрик нагнал ее в два прыжка, она еще не успела подойти к портрету, чтобы выбраться наружу. Схватил за запястье, и ее будто обожгло. Мерлин, за что мне это?..
- Лиззи, - тихий голос, и он пытливо смотрит ей в лицо.
Давай же, догадайся. Останови меня.
Сделай что-нибудь…
- Лиззи, что с тобой? Ты какая-то… напряженная. Что-то случилось? Это из-за того обморока?..
О, Мерлиновы штаны.
Отпусти же меня и не стой так близко.
- Все нормально, – ее голос был чужим и отстраненным. - Я просто устала.
Она усмехнулась про себя - глупо конечно, он уже давно не верит таким фразам.
- Расскажи мне, - попросил он.
Элизабет подняла голову. Его лицо светилось прямо-таки братской заботой.
Счастливые люди всегда хотят, чтобы вокруг все были счастливы вместе с ними. А он, бесспорно, был счастлив сейчас. Это было невероятным мучением – находиться рядом и мечтать оказаться, как можно дальше от него.
- Да нечего рассказывать, - почти искренне солгала она. – Просто… накопилось все... Мне нужно выспаться, завтра трудный день. У нас Зелья.
Он усмехнулся и отпустил ее, и она пошла к портрету. Однако заставила себя обернуться:
- Седрик… Я очень рада за тебя и Чжоу, правда.
"Неправда", - сказал внутренний голос.
Седрик улыбнулся от уха до уха – он не улыбался так уже очень давно, и подошел к ней. Потом сгреб в охапку и крепко обнял.
- Спасибо, Лизз. Спасибо тебе.
- За что, - пискнула она, по-новому остро ощущая тепло его рук на себе.
- За все, - просто ответил он, отпуская ее. - Спокойной ночи.
- Тебе тоже, - она попыталась улыбнуться, и через открывшийся портрет выбралась из коридора.


Ей не удалось уснуть этой ночью. Проворочавшись в кровати под сонное сопение девчонок, Элизабет спустилась в гостиную Ровенкло, совершенно разбитая. Мысли крутились по заколдованному кругу. Седрик, Чжоу… Она пыталась уговорить себя пожелать им счастья и отпустить все это. Просто не обращать внимания, просто забыть… Возможно даже перестать общаться и с ним, и с ней. И хотя это будет очень сложно - почти невозможно - первое время, но потом, она была уверена, боль притупится, и им всем будет спокойно и хорошо. Они оба достойны счастья…
Но какая-то часть ее, словно маленький упрямый ребенок, стояла на своем. Она не могла просто так отступиться от Седрика… Только не сейчас, когда он так нужен ей. Когда их с ним еще хоть что-то да объединяет. Когда она вдруг так внезапно поняла, что он для нее значит нечто большее, чем просто друг детства…
Элизабет вздохнула, нетерпеливо прошлась пару раз туда-сюда по гостиной. Снова рухнула в кресло, положил руку на горячий лоб… Невыносимо, это невыносимо… Ей нужно было отвлечься, иначе она просто сойдет с ума!
Она схватила со стола первое, что попалось под руку – пергаменты, которые захватила с собой из комнаты, в надежде позаниматься. Мельком взглянула – переводы Грейнджер, письма Ровены... Элизабет вгляделась в неизвестные черточки рун - аккуратный ровный почерк, говорящий о стальном характере и воле.
Она не прикасалась к рукописям всю неделю. Скорее из чувства страха. Знать, что ты владеешь таким бесценным подарком, было тяжело.
Интересно, какой она была – Ровена?.. Как бы поступила она - если бы человек, которого она знала всю свою жизнь, вдруг был бы для нее навсегда потерян? Дала бы волю слезам? Или со спокойной мудрой улыбкой пожелала бы ему счастья?
Почему сама она не может так поступить – улыбнуться и пойти дальше? Почему же ей так больно, Мерлин?!
Руны перед ее глазами начали расползаться от слез. Элизабет с трудом могла на них сосредоточиться и смотрела на пергамент лишь бы только чем-то себя занять.
«…Мне еще ни разу не делали так больно. Как человек может быть таким лживым? Как может так пренебрегать оказанным ему доверием?..»
Элизабет моргнула пару раз и замерла. Затем пристальнее вгляделась в пергамент…
Лизз стало не по себе. Она понимала все, что было написано в пергаментах. Руны! Каждую строчку, каждую черточку.
«…Это все равно как умереть. Какая-то часть тебя умирает вместе с чувством, от которого ты отказываешься. Возможно, если бы у людей не было чувств, они были бы менее уязвимы…»
Как она могла вот так запросто понимать их? Но так все и было.
Откровения самой Ровены Ровенкло. Ее дневник?.. Холодок пробежал по спине.
Элизабет посмотрела на дату – 1070 г. Прошло около тысячи лет, а чувства у людей остаются теми же. Это были словно ее собственные мысли. И как бы она ни старалась, как бы ей ни было интересно узнать, что же думала Ровена тысячу лет назад, мысли ее все-таки вернулись к Седрику. Поток эмоций и чувств хлынул в нее с такой силой, что она не смогла ему препятствовать или контролировать его, а просто поддалась. Лиззи обессилено упала на пол у камина, впившись руками в ворс ковра. Рыдания сдавливали горло спазмами, и она не сдерживала их, плача во весь голос и не боясь кого-нибудь разбудить.
Седрик… Седрик, самый близкий ей человек... Она почти физически чувствовала, как теряла его, а вместе с ним теряла свое детство... Теперь уже никогда ничего не будет, как раньше…
Что-то отчаянно жгло прямо в центре груди. Элизабет не сразу поняла что это, лишь машинально нащупала под мантией горячий кругляш. Медальон… В отчаянье она схватилась за него, как делала всякий раз, когда плохо себя чувствовала, и вскрикнула. Казалось, он был раскален добела. Она попыталась отдернуть руку, но у нее ничего не получилось. Медальон намертво приклеился к ладони, как будто прожигая ее насквозь. А затем…
...свет снова начал меркнуть, виски пронзила острая уже знакомая боль… медленно и тяжело ее уносила темнота… На этот раз комната сменилась уличным пейзажем – похожим на… задний двор?.. Высокие ворота, деревянная ограда, из-за которой были видны верхушки деревьев, уже пожелтевшие в преддверьях зимы. Грязь под ногами. Гомон людей, заполонивших все вокруг…
Она осмотрела себя – мужской костюм, напоминающий те, что она видела на средневековых рисунках. Меч в одной руке, волшебная палочка в другой… Удивительно, но меч не казался ей тяжелым, она с легкостью управлялась с ним. Элизабет оглядела себя, постаралась пошевелиться, но тело словно не слушалось ее, как бывает во сне. Оно подчинялось чужим мыслям и чужому сознанию, в которое она нечаянно заглянула.
– Sanctun! – произнесли ее – не ее – губы.
Но человек напротив нее – с короткой бородой и пылающим гневом взглядом, успел уклониться, и послал заклинание в ответ:
- Diffindo!
Яркий сноп искр полетел в ее сторону…
Элизабет со свистом втянула в легкие воздух. И распахнула глаза.
Она не знала, чем закончился поединок. Она все еще сидела в гостиной Ровенкло, на полу, облокотившись спиной на кресло. Камин почти догорел. Странное видение, ощущения и голоса - пропали... Медальон лежал рядом с ней на полу.
Элизабет осторожно дотронулась до него одним пальцем – ничего не произошло. Металл снова был холодным и поблескивал в свете огня. Затем она посмотрела на собственную ладонь. Красный круглый отпечаток по центру – не болел, но напоминал о случившемся.
Все это настолько напугало ее, что прежние мысли о Седрике, как и ее отчаянье, просто куда-то улетучились, вытесненные более сильными эмоциями. Страхом - даже ужасом. Да, Элизабет было чертовски страшно.
Она дотронулась до обожженной ладони, а потом еще раз задумчиво осмотрела медальон, подняв его за цепочку, как делала сотни раз до этого.
- Что со мной?.. - задумчиво произнесла она в сонной тишине, и собственный голос показался ей совершенно чужим. – Что со мной происходит?..

***


Англия, графство Кент,
Осень, 1070 г.


- Sanctun! - произнесли ее губы. Но человек напротив нее – с короткой бородой и пылающим гневом взглядом, успел уклониться, и послал заклинание в ответ:
- Diffindo!
Заклинание встретило вовремя подставленный меч и снопом искр отрекошетило в сторону. Ровена держала палочку в одной руке, меч в другой. Ее противник Томас, один из местных крестьян, был крепкий мужчина раза в два выше нее, но вряд ли настолько же умнее. Оба они тяжело дышали и были мокрые от пота ― поединок продолжался уже давно. Собравшись с силами, Ровена сделала обманчивый выпад в его сторону и тут же послала следом обезоруживающее заклинание. Как она и предполагала, меч выскользнул из огромной потной ладони Томаса, и она подхватила его на лету за рукоять.
- Вот так, Томас, - выдохнула волшебница. - Думаю, тебе стоит еще потренироваться...
В глазах мужчины было недоумение и растущее уважение, что не преминула отметить Ровена.
Она смахнула пот со лба и присела на траву, наблюдая за происходящим. На заднем дворе дома Гриффиндора было полно людей. С помощью магии Ровена умудрилась расширить его раз в пять и получила таким образом отличную площадку для тренировок ― с мишенями для лучников и чучелами для фехтования, а также различными беговыми препятствиями.
Она так рьяно взялась за дело, будто создавала свою собственную армию. Сначала показывала приемы боя всем вместе и каждому по отдельности, затем ставила людей в пары и обходила всех, проверяя как идут дела. Ровена усмехнулась ― она заставила взять в руки меч даже малышку Хельгу, которая морщилась от боли в предплечьях и стонала от мозолей на ладонях, несмотря на все ее заверения: «Ты должна уметь постоять за себя, Хельга, на случай, если никого из нас не окажется рядом...».
Все ее дни проходили либо здесь, либо на советах волшебников в Дувре. Восстание... восстание, которое они готовили уже не первый год ― вот была их общая головная боль...
Все вопросы были решены ― оружия за два года они скопили достаточно для целой армии, да и людей набрали столько, что вполне можно было сформировать эту самую армию. Ровена лично занималась ее тренировками. И, кажется, все сходилось. Но что-то не давало ей покоя. Словно они забыли о чем-то важном. Она искала снова и снова ответ в книгах и пергаментах, просматривала дополнительные защитные заклинания, перечитывала список людей, которые участвовали, проверяла схемы захвата и заклятия верности, наложенные на каждого, кто был посвящен в заговор... Но беспокойство так и не отпускало ее.
Один единственный вопрос дамокловым мечом каждый раз висел на всех собраниях над из головами. Сроки. Дата их выступления. Всем не терпелось начать бой. Но сэр Годрик еще не объявился. Полгода назад было принято единогласное решение найти союзников за границей, и, учитывая опыт Гриффиндора в иностранных делах, все участники собрания с энтузиазмом одобрили его поездку. Но время шло, а новости от сэра Годрика приходили все реже и все неутешительнее. Энтузиазм таял, и все словно и забыли, что согласились дождаться его... С каждым советом общие настроения склонялись к тому, что стоит выступать.
Сколько бы она ни старалась уговорить их подождать еще, никто не хотел слушать. Да и был ли смысл в отсрочке? Они на самом деле не могли больше ждать, все было готово, и каждый день промедления лишь играл против них. Но как она могла выступать без сэра Годрика, когда он так доверял ей и даже оставил под ее ответственность тренировки их армии?.. Это был слишком серьезный шаг, на который было трудно решиться. Именно поэтому она тянула время, как могла.
Утешало лишь одно. Сэра Гриффиндора ожидали со дня на день. И, возможно, тогда все пойдет намного быстрее. Со знанием дела Ровена оглядела двор:
- Forcus! ― она выпустила заклинание в сторону двух дерущихся рядом с ней на мечах юношей. Один из них отскочил в сторону, с гневом и изумлением повернувшись к Ровене:
- Вы с ума сошли, леди? Оно чуть не задело меня, хорошо, что вы промахнулись!
Ровена лишь окинула юнца холодным взглядом:
- Я не промахнулась! Если бы я хотела, чтобы оно задело тебя, Роберт, поверь мне, так бы и было. Не теряй бдительности ― среди противников полно магов, и они будут атаковать, стоит только тебе расслабиться.
Она усмехнулась, и парень с недовольным лицом повернулся к напарнику.
- Stupefy! - еще один выпущенный ей сноп красных искр тут же сбил Роберта с ног и повалил на лопатки в грязь.
Ровена встала рядом с ним, глядя сверху вниз на покрасневшее от злости лицо мальчишки :
- Я предупредила тебя - не теряй бдительности, Роберт! Никогда! А теперь вставай и продолжай бой. Не стоит так долго валяться у ног противника и давать ему шанс тебя прикончить!
Роберт и не думал подниматься. Он постарался смерить Ровену взглядом, насколько позволяло его лежачее положение:
- Я не собираюсь биться с женщиной. Нас набирал сэр Гриффиндор, и я бы сразился с ним, будь он здесь.
Ровена лишь удивленно приподняла бровь.
- Смеешь дерзить мне? Считай, что сэра Гриффиндора заменяю я. А теперь вставай и сражайся!
В знак протеста Роберт лишь скрестил руки на груди и поудобнее устроился на земле под смех окружающих юнцов. Недолго думая, заклинанием Ровена поставила его на ноги так резко, что мальчишка слегка охнул от неожиданности. Смех замер.
- Я твой враг, сражайся! Сражайся, черт тебя дери!
Парой простых ударов она начала наступать на опешившего Роберта, затем сделала небольшой выпад, и через несколько секунд меч юноши отлетел в сторону. Роберт лишь оцепенело замер на месте, глядя на Ровену распахнутыми глазами и не издавая ни звука.
- Не можешь драться с женщиной?.. Я найду для тебя противника... - Ровена оглядела двор. - Эй, Эдгар! Иди сюда ― покажи Роберту, как нужно обращаться с мечом!
И, не подарив покрасневшему Роберту больше ни одного взгляда, развернулась и пошла в другую сторону под общий шепот. Бедолага Роберт. Она тайком усмехнулась. Гриффиндор бы гордился ей.
Какое облегчение знать, что сэр Годрик скоро приедет и возьмет на себя большую часть ее нынешних забот. Эти советы и тренировки, как ни крути, тянули из нее все силы. Они и рядом не стояли с теми временами, когда сэр Гриффиндор обучал саму Ровену искусству боя...
Уже темнело, и пора было собираться. Волшебница выпустила в воздух столп красных искр, что означало конец тренировки, и направилась к дому.

***
Хельга мельком выглянула в приоткрытое узкое витражное окно. Задний двор был заполнен людьми. Она всегда чувствовала себя неуютно, когда Ровена устраивала тренировки. Хотя они были единственной возможностью поймать Ровену – в последнее время сложно было угадать, дома ли она: подруга появлялась и исчезала внезапно — то рано утром, то за полночь, занятая делами, о которых она никому не сообщала. А если и была дома — закрывалась в библиотеке. Как-то в ее отсутствие, помогая наводить Катрине порядок в доме, Хельга зашла туда и ужаснулась — все вокруг было в беспорядке, стол и пол завалены книгами и обрывками пергаментов, фолианты на полках стояли как попало, все вокруг камина засыпано пеплом — словно кто-то долго и упорно сжигал один пергамент за другим... Ровена сделала библиотеку своим лагерем, днюя и ночуя за книгами и рукописями.
Наблюдая в окно, как Ровена подняла какого-то мальчишку на ноги и заставила драться с собой, Хельга покачала головой — щуплый на вид и растерянный мальчик еле успевал отбиваться от напористой атаки Ровены. Странно, но глядя на то, как Ровена ловко управлялась с мечом, Хельга никогда бы не сказала, что фехтование требует больших затрат. У нее самой это выходило с трудом. Она согласилась обучиться фехтованию только из уважения к Ровене. Эдгар тоже получил свой собственный меч и вовсю помогал Ровене тренировать остальных.
Волшебники проходили обучение отдельно. По вечерам, ближе к ночи, когда не было риска нарваться на непрошеных гостей или соседей, волшебники, участвующие в восстании, устраивали магические дуэли. Некоторые боевые заклинания Ровена сочиняла сама и обучала им других — огненные шары, волшебные путы, очередь молний... Хельга все время удивлялась, на что еще способна ее фантазия. Ровена настаивала снова и снова повторять и отрабатывать заклинания и делала это с такой яростью и нажимом, что никто не смел ей перечить. В мужском костюме, высоких сапогах и стянутыми волосами — она скорее напоминала слишком красивого юношу с потрясающе правильными чертами лица и пронзительным ледяным взглядом.
Иногда Хельга не узнавала ее – такую. Что-то новое появилось в ее взгляде — жестокость и отстраненность, словно она замкнулась ото всех, прикрываясь маской суровости. Хельга наблюдала за ней и не знала, радоваться ли этой новой Ровене. В последние дни все в доме старались не лезть к леди Ровене с разговорами – иногда она могла и ответить что-то резкое. В любом случае, Хельга была рада тому, что возвращается сэр Гриффиндор. Оставь он Ровену еще на месяц-другой в такой обстановке, она превратилась бы в чудовище, а заодно изморила бы и всех людей на тренировках.
Хельга вздохнула. Она не знала, что будет, когда вернется Годрик. Одновременно это и радовало и страшило ее. Какие новости он привезет, чего им ждать дальше? Если он привезет хорошие вести, значит, им скоро нужно будет выступать... У Хельги холодело все внутри каждый раз, когда в голове мелькала эта мысль. Она хорошо помнила нападение на Саутфлит. Помнила запах гари и крови, крики женщин и детей... Сердце начинало учащенно биться, когда она представляла, что в этот раз масштабы кровопролития будут во много раз больше. И к тому же, возможно, ей самой придется держать в руках оружие и защищать свою землю и свой дом. Она готова была умереть всякий раз, когда думала об этом. Успокаивала только одна мысль - сэр Годрик знает, что делает и на что идет. Он не позволит умереть своим людям...
Входная дверь хлопнула, и по коридору разнеслись торопливые шаги. Ровена. По звуку Хельга определила, что подруга прошла в комнату, переоделась и снова куда-то отправилась. Снова стук двери, ржание Афелиата во дворе... Вот так. Уехала и даже не попрощалась.
Вздохнув, Хельга захлопнула окно и отправилась на помощь Катрине на кухню.

***
…В комнате было душно, и, несмотря на ее большие размеры, она, казалось, была битком забита людьми. Все они говорили разом, перебивая и не слушая друг друга. От этого гомона и духоты у Ровены начало пульсировать в висках. С еле слышным стоном она уткнулась в ладони.
- Никогда бы не сказал, что эти люди – почитаемые волшебники, а их сборища, подобные этому, называются тайными советами, куда допускаются только избранные... – тихий и мягкий голос рядом с ее ухом был едва различим. Ровена подняла лицо — смуглый волшебник с непроницаемым хитрым взглядом криво улыбался ей. Антонио Браско — племянник Ромула Браско. Он тоже посещал тайные собрания совета волшебников. Подозрительно, но в последнее время на таких собраниях он постоянно оказывался рядом с Ровеной и вставлял свои едкие замечания.
- Тишина! Тишина!!!
Седовласый волшебник выпустил в воздух заклинание, и в комнате стало непривычно тихо.
- Раскудахтались! Нечего тут разводить птичий рынок, - проворчал он, насупив брови. Длинная борода лежала на его внушительном животе почти параллельно полу.
- Он сам выглядит, как старая сварливая индюшка, - тихо заметил Антонио, и Ровена хихикнула.
- Итак, кто хочет высказаться?..
Шеклболт приподнялся:
- Леди Ровена хотела поделиться своими соображениями.
Старый волшебник бросил мимолетный взгляд на Ровену и снова обернулся к остальным:
- Есть еще желающие?
- Мне показалось, или он вас не заметил? - снова прозвучал голос Браско рядом. Ровена поджала губы. Иногда его издевки были совсем неуместны.
Ей вообще было сложно присутствовать на Совете без сэра Годрика. Именно Гриффиндор в свое время добился того, что ее — женщину! - стали воспринимать и слушать здесь. Но стоило сэру Годрику оставить ее одну и возложить свои обязанности на ее женские плечи, все тут же забыли, кто она и что из себя представляет. Нет, конечно, ей доверили тренировать армию — хотя и над этим посмеивались за ее спиной — что может сделать женщина с отрядом неотесанных крестьян?.. Они думали, что смогут отделаться от нее этими тренировками и никогда больше не увидят на Совете. И вот, когда Ровена не захотела с этим мириться, а упорно каждый раз приходила на собрания и встревала в дискуссии, ее просто перестали замечать.
- Я считаю, что все основные моменты решены, - встал один из волшебников. Голубые глаза и бесцветные белесые волосы выдавали в нем саксонскую породу. - Осталось продумать детали. Давайте, наконец, решим, откуда мы выступаем.
- Разумеется, сэр Диксен, - кивнул седовласый волшебник, - этим мы и занимаемся. Нам нужно составить план захвата...
- И он у нас уже есть, - быстро вставила Ровена, тоже поднимаясь. Все взоры как по мановению палочки обратились к ней, по залу разнесся едва уловимый неодобрительный шёпот.
Взмахнув палочкой, Ровена призвала огромный кусок пергамента, который завис в воздухе над столом - карта местности. Она работала над ней всю ночь. На пергаменте ее собственной рукой были нанесены красные и синие линии: больше десяти вариантов захвата и отступления на случай поражения. Она знала эту местность вплоть до каждого куста и каждой потайной тропинки с детства, и постаралась предугадать все возможные варианты развития событий со стороны противника.
- Римская дорога, Саутфлит и Дувр... - Ровена водила палочкой в воздухе и на карте появлялись золотые светящиеся отметки. - Дувр наш первый пункт нанесения удара...
- Это мы и так знаем, леди Ровенкло, - прокряхтел седовласый волшебник.
Но на него тут же зашикали. Все увлеченно изучали карту и, наконец-то, слушали Ровену. Она едва заметно улыбнулась и продолжила:
- Так вот... город небольшой, расположен в отдалении. Я предлагаю заехать с Восточных ворот, и двинуться к ратуши, в то время как часть войск направить к замку барона и дому шерифа — чтобы они не успели вызвать подкрепление из Кентербери письмом. На воротах стоит поставить проверенных людей — тогда никто не выедет из города и никто не въедет из вражеских войск. Город будет захвачен ночью - быстро и без особого шума, без лишних кровопролитий. И наутро все важные пункты будут под контролем, а барон, шериф и епископ отправлены в подземелья замка, где – возможно, под Империо, - они откажутся от власти и отдадут город в наши руки. Пожалуй все...
Зал тут же наполнился эхом обсуждений. Чуть раскрасневшись от общего внимания, Ровена присела обратно.
- Вы их сделали, милая, - усмехнулся ей на ухо Браско.
Седовласый волшебник задумчиво теребил бороду, все ждали его ответа. Было видно, как его одолевают сомнения. План был самым разумным предложением сегодняшнего дня, но он был предложен Ровеной.
- Ну что ж, давайте проголосуем... Кто за?.. Принято единогласно, - выдавил он, оглядывая руки взметнувшиеся вверх.
- Значит, через три дня выступаем, - подвел он итог.
- Мы не можем выступать через три дня, - подскочила Ровена. Все притихли и снова уставились на нее. - Мы еще не готовы…
- Мы так никогда не будем готовы, если станем откладывать, - донесся чей-то голос в ответ.
Ровена нетерпеливо вздохнула:
- Мы не можем выступать через три дня, хотя бы потому, что среди нас все еще нет сэра Годрика Гриффиндора.
- Но мы и не можем ждать его всю жизнь, - седовласый волшебник, наконец, взглянул ей в глаза своим вялым взглядом: - Гриффиндор обещал найти союзников, и мы все его поддержали, но прошло полгода, а у нас нет ни обещанной поддержки, ни Гриффиндора...
- Сэр Годрик, - возразила Ровена, стиснув кулаки, - прислал сову, где сообщил, что прибудет со дня на день. И я считаю, что три дня не сделают большой разницы, мы можем дождаться его.
- Может быть это только отписка?.. Уж не засомневался ли он в наших планах, что решил и вовсе не возвращаться? - волшебник снова отвернулся от Ровены, давая понять, что спор окончен. - Собрание на сегодня объявляется оконечным. Предлагаю перенести решение оставшихся вопросов на завтра.
Последние его слова потонули в общем гомоне. Все поднялись с мест, по пути обсуждая происходящее.
Ровена дернула плечом с досадой. Гнев кипел в ней, не утихая — какого дьявола? В ней видят либо женщину, либо ребенка, но никак не воина! А что они говорили про сэра Годрика?... Они хотят выступать без него. Да они просто завидуют ему! Хоть бы сэр Гриффиндор приехал сегодня. Он бы заставил их себя слушать...
Раздосадованная, она вышла на улицу и двинулась к конюшне. Афелиат уже заждался и нетерпеливо переминался с ноги на ногу.
- Сейчас, мальчик, сейчас поедем... - машинально успокоила она его, погладив по гриве.
- Так скоро отбываете?.. - голос позади нее лишь вызвал растущую внутри неприязнь. Она порывисто обернулась. Антонио Браско стоял прислонившись к воротам конюшни, держа во рту соломинку. Его наглые темные глаза откровенно рассматривали Ровену. - Как это сэр Гриффиндор позволяет вам ездить одной в такие неспокойные времена?.. Может, вы позволите проводить вас?..
- Нет, благодарю вас, сэр, - глухо ответила Ровена с плохо скрываемым раздражением. - Я лучше избавлю вас от своего женского общества...
Не дожидаясь ответа, она ловко вспрыгнула в седло и пришпорила Афелиата. Он быстро понес ее по направлению к дороге.


***
Хельга устало выдохнула и рыжая прядка чуть взлетела и опала на мокрый лоб. Сегодня целый день они с Катриной носились, как сумасшедшие по дому — то поправляя что-то, то переставляя. Стирка, глажка, ужин... Даже магия не всегда справлялась. Записка от сэра Годрика была у нее весь день в кармане передника. Периодически Катрина просила вытащить ее и прочитать еще раз, отчего пергамент совсем затерся. Сэр Годрик сообщал, что прибудет со дня на день и просил приготовить дом и праздничный ужин к его приезду, потому что он будет не один. Кто приедет вместе с ним, Гриффиндор не упоминал. И от этого в доме царила еще большая паника – никто не знал, насколько это важная персона, поэтому дом готовили, как будто их навещал сам покойный король Эдуард. Первый раз за день Хельге удалось присесть на табурет на кухне. Она устало прислонилась к теплой печи, возле которой суетилась Катрина.
- Как думаешь, сэр Годрик сильно изменился за эти полгода?
Катрина лишь усмехнулась:
- Навряд ли. Вот, может, только бороду сбреет на европейский манер да отпустит тонкие усики как у герцога Ондатже.
Хельга попыталась представить Годрика в таком обличье и потерпела неудачу. Уж кто-кто, а сэр Гриффиндор не был бы Гриффиндором без своей рыжей бороды.
- Он написал, что уже в Англии по дороге встретил друга, - задумчиво произнесла Хельга, - интересно кто бы это мог быть?..
- Знать не знаю, - проворчала Катрина, заглядывая в большую кастрюлю на печи и помешивая содержимое большой деревянной ложкой, - а только зря он в первый же вечер знакомцев водит на ужин. И так, как проклятые, стараемся привести дом в порядок, а тут и стол сервировать подобающе нужно, и ужин готовить, не как обычно...
Хельга лишь улыбнулась:
- Сколько бы ты ни ворчала, Катрина, а ведь я знаю, что тебе все эти хлопоты в радость, если приедет сэр Гриффиндор...
Катрина поджала губы и отвернулась к шкафу со специями.
- Дай-то бог, чтобы приехал сэр Годрик, может, он сможет повлиять на леди Ровену.
Хельга грустно улыбнулась. Ровена часто была предметом их с Катриной обсуждений. И старая няня никак не могла взять в толк, что же случилось с ее малюткой Ровеной. Но Хельга, кажется, догадывалась, в чем дело. Причина произошедших перемен, разумеется, существовала, и имя ей было — Салазар Слизерин. Хельга, как никто другой, понимала Ровену. Понимала, откуда она черпала гнев и временами даже агрессию на тренировках и при подготовке к восстанию. В эту ярость и отчаяние она вкладывала всю свою злость на Слизерина. И в этом было великое достоинство Ровены — любое свое чувство обращать себе на пользу и заставлять работать на себя, а не впадать в уныние и бездействие и позволять отчаянию разъедать душу.
Она не знала, что произошло между ней и Салазаром. С тех пор как несколько лет назад они столкнулись с ним у Браско, Хельга не видела его. Слышала мельком, как в деревне говорили, что Слизерин просто-напросто исчез, будто его и не было вовсе, другие шутили, что он провалился в преисподнюю, третьи — что его призвали в Лондон служить нормандскому двору... Знала ли об этом внезапном исчезновении (или обычном отъезде?) Ровена, Хельга не могла точно сказать. И спросить у самой Ровены тоже не решалась — не ее это дело. Если Слизерин исчез из их жизни — что ж, тем лучше. Ровене будет спокойнее, и она не станет терзать себя лишними сомнениями. Хельге лишь оставалось надеяться, что они никогда больше не увидят волшебника по имени Салазар Слизерин.
- Мне бы тоже хотелось увидеть леди Ровену прежней, - задумчиво протянула Хельга, - и возможно, только сэр Гриффиндор сможет нам ее вернуть…
Хельга внезапно замолчала на полуслове и настороженно прислушалась.
- Катрина... ты слышишь?.. На заднем дворе...
Кухарка тоже замерла с ложкой на весу. И обернулась к Хельге, улыбаясь во все лицо:
- Лошади во дворе!.. Приехали! Они приехали!!
Катрина бросилась к окну убедиться в догадках, и Хельга кинулась за ней.
Она кое-как распахнула окно и высунулась наружу.
И обомлела от неожиданности. Ту картину, которая открылась ее глазам, она ожидала увидеть меньше всего на свете…

***
Уже по пути с собрания Ровена получила наскоро написанную записку от Хельги. Почерк был корявым, и видно было, что руки не слушались Хельгу.
«Сэр Гриффиндор дома. Приезжай, как можно скорее!»
Сэр Годрик дома?.. Ровена облегченно выдохнула. Эта была самая прекрасная новость за последние полгода. Она думала только о том, как срочно ей нужно все с ним обсудить. Дела их выходили из-под контроля, и ей просто необходимо было сильное плечо, на которое, наконец, можно было опереться. Ровена и не представляла, как она устала за последнее время. Один Мерлин знал, откуда у нее брались силы решать столько задач одновременно. Она вспомнила собрание и неприятно поморщилась. Какого дьявола эти старикашки себе позволяют?! Все в ней просто клокотало от гнева. Когда сэр Гриффиндор узнает, он просто разнесет их.
Резко натянув поводья, Ровена заставила Афелиата остановиться, чем вызвала его недовольное фырканье. Она уже была во внутреннем дворе. Отпечатки следов и копыт в грязи говорили, что сэр Годрик приехал совсем недавно — а также, что он приехал не один.
Соскочив с коня и бросив поводья конюху, Ровена уверенным шагом направилась к крыльцу. Но там, к ее удивлению, ее поджидала Хельга. Одинокая хрупкая фигурка с выбивающимися из-под чепчика огненными прядями. В руках она теребила фартук, что несколько насторожило Ровену. Это могло означать только одно — Хельга сильно нервничала, и, судя по ее замерзшему виду, ждала Ровену уже довольно давно. Что такого могло стрястись, чтобы Хельга столько времени провела на улице в ожидании?..
Завидев Ровену, Хельга всплеснула руками и побежала ей навстречу:
- Ровена, как хорошо, что ты вернулась раньше!
- Собрание закончилось быстрее, чем я ожидала, - сухо бросила Ровена. - Сэр Годрик дома?.. - на ходу поинтересовалась она, и не дожидаясь пока Хельга кивнет, хотела пройти мимо нее к двери, но та бросилась следом.
Волшебница нахмурилась:
- Что такое, Хельга?
- Мне нужно сказать тебе кое-что сначала…
Ровена вздохнула. Что за дела?.. Ей надо было срочно переговорить с сэром Гриффиндором, дело не терпело отлагательства.
Ровена торопливо сдернула с себя плащ:
- Ну что еще?..
- Пожалуйста, послушай… ты просто должна знать… - сбивчиво произнесла Хельга, неуверенно переминаясь с ноги на ногу и тем самым еще больше раздражая. – Это насчет гостя, которого привез сэр Годрик, он… он… - и замолчала. Во взгляде ее затаилась мольба вперемешку с паникой.
- Ну что – он? – спросила Ровена, отстегивая меч. И все-таки заставила себя присмотреться к Хельге. Ее лицо было белое, как полотно, и веснушки на нем теперь казались просто яркими пятнами.
- Мерлин, Хельга, да можешь ты толком объяснить, что стряслось? – повысила голос Ровена, сама не зная отчего – то ли от раздражения, то ли от страха за подругу.
Хельга издала сдавленный звук, будто подавилась, и, прижав руки со стиснутым фартуком ко рту, уставилась на Ровену круглыми глазами.
- Гоблин меня задери, - сквозь зубы ругнулась Ровена, - сама разберусь, - и пошла дальше, оставив Хельгу все так же оцепенело таращиться в пространство. Но как только она коснулась ручки входной двери, крестьянка, словно безумная, подбежала и вновь повисла у нее на локте.
Ровена уже открыла рот, чтобы выдать гневную тираду, но Хельга ее опередила. Решительно набрав побольше воздуха в легкие, выдохнула еле слышным шепотом так, что Ровене сперва показалось, будто она и вовсе не расслышала ее:
- Салазар Слизерин…
- Что?.. – теперь Ровена смотрела на подругу расширившимися от изумления глазами.
- Салазар Слизерин здесь… у нас в доме.



*Insperata accidunt magis saepe quam quae speres – неожиданное происходит чаще, чем ожидаешь (лат.)
*Ab actu ad potentiam - От действительного к возможному (лат.)

XVI. Omnia orta cadunt

…Иногда кажется, что все, что случилось с ним, было давным-давно, или же во сне, а может, и в другой жизни… Воспоминания об этом не меркнут и периодически всплывают в его сознании с той же силой.
Он помнил, как темнота поглощала его и увлекала за собой тем сильнее, чем больше он сопротивлялся ей. Звуки и цвета вокруг смешались, картинка поплыла и вот – он уже не осознает, что с ним и где он. Все случилось в один момент…
Он помнил, как песок набивался в рот, как больно хлестал, оставляя кровавые следы, во время песчаных бурь. Обжигающее солнце днем и пробирающий до костей холод ночью. И открытые горизонты без единого ростка, без единого ручейка – песчаные барханы, а за ними еще одни, а потом еще и еще, без начала и конца… Ферней постаралась забросить его как можно дальше от Англии.
Пустыня. Пески, простирающиеся вокруг него, насколько хватало глаз и воображения. Сахара, как он выяснил позже. Дорога Единства. Как они называли ее. Долина смерти – так называл ее он сам. Великий путь, соединяющий паломников, кочевников, торговцев рабами, солью, золотом… Великая школа самой Жизни.
Когда-то он читал о ней, в трудах, привезенных из Багдада, в упоминаниях сицилийцев… Но никогда не придавал значения этим знаниям. Если бы он мог предвидеть, что ему предстояло, он бы внимательно изучил эти пергаменты сантиметр за сантиметром, он бы подготовился, он бы придумал способ преодолеть ее с помощью магии.… Но вот - он внезапно оказался там, среди бесконечного песка, солнца и ветра, без волшебной палочки, в тонкой одежде, без капли воды, и паника охватила его…
Первое время, оправившись от шока, и уняв бушевавший в нем гнев на Ферней, он лишь брел, сам не зная куда. Шел, не останавливаясь и не задумываясь, потому что знал, что если встанет и оглядится вокруг, то ужаснется и проиграет – потеряет последнюю надежду спастись. Перемещался наугад, не зная даже, в правильном ли направлении идет, да и есть ли оно, правильное направление? Иногда, казалось, что он оторван от всего мира, забытый и брошенный, и всю жизнь будет искать выход из этих бесконечных барханов, да так и не найдет…
Страх и отчаянье стали его спутниками в Сахаре. И только умение перевоплощаться в змею помогло ему не сойти с ума и выжить. Так он передвигался днем, как можно быстрее, а ночью приходилось закапываться в нагретый за день песок, чтобы не замерзнуть. Слава Мерлину, в обличие змеи он даже смог охотиться на редких здесь насекомых и получать из них хоть какое-то подобие еды и воды. В конце концов, разум человека в нем уступил место инстинктам, словно он и на самом деле стал змеей. Он уже забыл, что имел другое тело, что имел что-то до того, как оказался здесь. Он не размышлял больше, не философствовал, не впадал в отчаянье, не думал о прошлом или будущем… Он жил одним моментом. Подстерегал очередную жертву, нападал, двигался куда-то, а когда уставал, просто впадал в забытье – в некоторое подобие летаргии…
Но силы его были на исходе, и перевоплощаться было все сложнее. Иногда он обнаруживал себя утром в обличие человека – нагого, пораненного, истощенного, с обветренной кожей и пересохшим до боли горлом, и поначалу собственное тело даже пугало его. Но память болезненно возвращалась... Тогда он засыпал с мыслью, что больше не проснется. И многие вещи, которые раньше казались такими важными, уходили из его сознания вовсе. А затем показывалось то, что он на самом деле тщательно скрывал сам от себя. Он не думал о титулах, богатстве, о тщеславных стремлениях, которые заботили его когда-то, он думал только о Ней. Засыпая и чувствуя, что не проснется на утро, он жалел лишь об одном – что он больше никогда не увидит Ее…
Однажды его разбудил странный звук, который ему еще не доводилось слышать здесь. Он с усилием открыл тяжелые веки и сквозь ресницы увидел на горизонте нечто – вереницу животных, двигающихся не спеша, и людей, говорящих на непонятном языке. Сначала разум отмел это видение – в последнее время его часто терзали подобные миражи, но картинка все приближалась, звуки становились громче и отчетливей. Он заставил себя подняться и с трудом направиться к ним – ноги не слушались его. Понадобилось некоторое время, чтобы попытаться хоть что-то сказать – он так давно не говорил с людьми… Он еле приоткрыл потрескавшийся и покрывшийся коркой рот, выдав лишь какой-то свистяще-хрипящий звук, и просто упал в песок к их ногам.
Дальше память подводила его – все поглотила тьма, будто он так долго крепился, а теперь знал, что не один, и о нем смогут позаботиться. Это была скорее даже надежда, что над ним сжалятся, и однажды он снова проснется.
Последним словом, которое он все-таки смог прошептать, было Ее имя…


Он очнулся ночью. Он спал несколько дней. Так ему сказал человек, сидящий рядом с ним. Темнокожий, замотанный в просторные одежды, с синим тюрбаном на голове. Он сидел у разведенного огня, отблеск которого сначала показался Салазару слишком ярким, и он чуть прикрыл рукой глаза. Огонь был далекой и забытой роскошью, так же как и запах еды из миски, стоящей рядом с его лежанкой. Он больше не был один.
Костров было несколько. Вокруг огней полукругом сидели люди, казавшиеся лишь темными силуэтами, разговаривавшие на неизвестном ему кричащем грубом языке. Вокруг были разбросаны приготовленные для ночлега такие же лежанки, как и у самого Салазара. В отдалении - устроены на ночную стоянку животные. Верблюды. Салазар видел их изображения в багдадских свитках.
От созерцания его отвлек легкий толчок в плечо. Он повернул голову. Сидящий рядом с ним незнакомец протягивал небольшой глиняный сосуд.
- Aqua.
Коротко пояснил он. Салазар принял сосуд и осторожно припал к горлышку. Живительная влага потекла внутрь, наполняя собой все его существо. Казалось, он никогда в жизни не пил ничего лучше этой обычной воды. Но через несколько секунд незнакомец потянул сосуд назад:
- Aqua vix. Our nuntii fuisse ad oasis, aquam comportare. Puteus 'exsisto illic in biduo.*
Осознав, что он понимает незнакомца, Салазар вскинул удивленный взгляд:
- Ты говоришь на латыни? – голос его все еще был сиплым.
Мужчина в тюрбане кивнул:
- Во сне ты бредил и говорил на этом языке. Мне он известен тоже, - он хорошо говорил на латыни, но с характерным восточным акцентом.
На какое-то время воцарилась пауза. Салазар не знал, с чего начать – вопросов было слишком много. Чужая страна, чужой язык, чужие обычаи, которые были ему неведомы.
- Бахид-ан-Дин, – вновь произнес незнакомец. И Салазар понял, что это его имя.
- Салазар Слизерин, - представился он в ответ. Но Бахид-ан-Дин ничего не ответил, лишь молча придвинул к нему поближе миску с едой, и, взяв свою, стоящую рядом, начал с аппетитом есть, как бы подавая пример, что нужно делать.
- Тебе повезло, что сейчас осень…- произнес он спустя какое-то время.
Салазар лишь непонимающе поглядел в ответ поверх чашки, осторожно дуя на дымящуюся похлебку.
- Осенью, - пояснил Бахид-ан-Дин, - караваны заканчивают свой путь из Алжира в Египет. Следующие караваны пойдут только через год, и если бы ты нас не встретил, то, видимо, остался бы здесь еще на год… - он рассмеялся собственной шутке, которая Салазару не показалась такой уж смешной.
Но он заставил себя улыбнуться в ответ:
- Так, значит, мы едем в Египет?..
Темнокожий торговец кивнул:
- В Египет, - и с благоговейным почтением добавил:
- Мы едем в Аль-Кахаиру…*


…Караван двигался на Юго-Восток, неспешно и молчаливо. Никто не заговаривал с ним, его вообще не замечали. Люди, ехавшие друг за другом, не тратили силы на разговоры. В этом молчании чувствовалось какое-то странное единение, словно движущаяся сквозь пески вереница животных и людей была одним общим телом, организмом, который без лишних слов сам знал, что ему делать и куда идти. Все было слажено, вставали ли они на ночную стоянку или останавливались у оазиса, все безмолвно и безропотно выполняли свои обязанности.
В пути и задумчивом молчании пустыни у Салазара было много времени подумать. Его спасли. И значит, теперь у него был шанс вернуться назад. Но так же был шанс и задержаться здесь: эти люди и эта страна будили в нем забытое любопытство исследователя. Он хотел узнать как можно больше. И не преминул воспользоваться своим даром, полученным от Хольды.
Вглядываясь в темные, закутанные в ткань тюрбанов лица людей, едущих рядом, он пытался прочесть их мысли. Но ничего не получалось. То ли он еще не набрался достаточно сил и не пришел в себя, то ли они действительно ни о чем не задумывались в путешествии, а лишь созерцали величие пустыни. Иногда удавалось схватить какие-то обрывки фраз в их головах, но и то – фразы эти были на непонятном ему языке. Тогда, пытаясь себя хоть чем-то развлечь, Салазар, заглядывая в чье-то сознание, пытался увидеть лишь образы, а не концентрироваться на точной формулировке фразы. Иногда это получалось. Так он «увидел», что жизнь ему спас никто иной как Бахид-ан-Дин, с которым он уже имел честь познакомится.
В последствии, Бахид-ан-Дин стал его спутником и советником на долгие дни путешествий, возможно, потому, что из всего каравана лишь он говорил на латыни.
Как узнал Слизерин, если бы не Бахид, то Салазар стал бы полезной находкой для торговцев из каравана: подобранных на пути обычно вязали в общую вереницу, а по приезду продавали в рабство. Бахид тоже был торговцем, но услышав, что Салазар говорит на латыни, заинтересовался. Он ценил образованных людей, по его собственным словам. Он сам многие годы обучался наукам.
Бахид родился в Кордове, стране монастырей, поэтому, хоть и был от рождения арабом, стригся в христианские монахи, а в монастыре в совершенстве овладел письмом, латынью и рядом других наук. Однако судьба забросила его в Алжир. И волей-неволей из праведного просвещенного монаха он превратился в торговца-кочевника.
Все это Салазар узнал из ночных разговоров со своим новым знакомым. Днем Бахид-ан-Дин вел себя независимо, как чужой человек, такой же суровый и молчаливый, как и остальные. Но ночью у костра, он позволял себе расслабиться и отдохнуть, ностальгия овладевала им, и он мог без конца рассказывать о своем прошлом, о традициях его страны, о торговцах Алжира, и отвечать на бесчисленные вопросы Салазара, пытающегося выудить как можно больше информации о месте своего пребывания.
- Кто все остальные люди, которые едут с нами? – поинтересовался Салазар.
Бахид пожал плечами:
- Разные. Есть торговцы из Марокко, Ганы, есть те, кто просто хотел переправиться из Алжира в другие земли и прикрепился к каравану, а есть берберы…
Бахид выпил воды из сосуда и поплотнее укутался в свои одеяла, придвинувшись к костру. Ночь была пронзительно холодной, Салазар не мог заставить себя убрать руки от огня.
- Берберы… - продолжил Бахид, - так их называют люди, приехавшие издалека, из-за их непонятного языка. На самом деле они именуют себя по-другому. Туареги. Хранители пустыни. Никто не знает пустыню так, как они… Из Алжира и Марокко Фатемиды* гонят их, и они укрываются от ислама в пустыне… Кочуют, иногда проводят по Дороге Единства караваны и зарабатывают, иногда ищут золото и везут в Египет. Они любят Египет… Несмотря на то, что и там полно мусульман, к берберам относятся хорошо, их ждут, им платят…
Салазар нахмурился:
- Почему их гонят из Алжира?..
- Возможно, потому что мусульмане не переносят никого кроме них самих, – усмехнулся Бахид. – Я хоть и сам араб, но я не убиваю за веру. До них здесь было много народов, и все жили в относительном мире… а теперь мусульмане решают, кому и во что верить. Они гонят не только кочевников, но и христиан… Они ненавидят христианство. Так что навряд ли кто-то сейчас захочет верить в Христа. Мусульмане облагают тех высокими налогами. И правильно делают, – Бахид рассмеялся, показывая желтые зубы.
Салазар коротко улыбнулся в ответ:
- И в кого же ты веришь?
Араб махнул рукой:
- Нечистый его разберет! Я ни во что не верю. Я свободен и далек от этого.
- А что же говорят твои спутники-торговцы?..
- Им нет дела до моей веры. Я говорю, что верю в того, в кого им угодно, чтобы я верил. Религия продается, заставляет лгать и убивать. Но иногда она спасает. Если они желают, я верю в Аллаха, и они уважают меня… И потом, купцы-мусульмане находятся под защитой халифа и живут в отдельных кварталах…
Салазар не переставал удивляться услышанному. Все, что рассказывал ему Бахид-ан-Дин о местных обычаях, казалось дикостью. Налог на христиан? Его немало повеселил тот факт, что христианство не прижилось здесь. В какой бы ужас пришли в Англии, узнав, какие гонения устраиваются на монахов в этих краях.
Они помолчали, глядя на танцующие языки пламени в темноте. Многие кочевники уже легли, верблюды устроились в отдалении, греясь друг о друга – «Пусть отдыхают побольше, - сказал, глядя на них Бахид. – Завтра нам предстоит нелегкий путь…»
Сон манил и Салазара. Он постарался подавить зевоту.
- А зачем именно ты едешь в Египет? – спросил он ради того, чтобы хоть что-то спросить и не заснуть – спать было намного холоднее, чем вот так сидеть у огня.
Бахид внимательно вгляделся в лицо своего нового знакомого, словно проверяя, может ли он ему доверять.
- Я везу папирусы в Аль-Азхар.*
Салазар чуть подался вперед.
- Папирусы?.. В Аль-Азхар? – словно эхо повторил он.
Разговор становился интереснее, и сон начал отступать. Мысли его по привычке уже начали проникать в сознание араба. Салазар попытался опустить взгляд, чтобы не выглядеть подозрительно.
- Переводы для их библиотеки, - пояснил Бахид, как нечто само собой разумеющееся. А потом спохватившись добавил: - Э, да ты ведь ничего не знаешь! Аль-Азхар! Джами-Аль-Азхар - единственный в мире! Все стремятся попасть в него, но не всякий перешагивает его порог. Он словно бездонный колодец – хранит мудрость знаний и секреты бытия. Халиф сам лично присматривает за этим и выбирает учителей для Аль-Азхара по всему миру. Мудрецов из Багдада, Персии, Византии…
- Так что это?... – спросил Слизерин, но уже увидел ответ в его мыслях. И попытался как-то сформулировать его: - Место, где чему-то учат?.. Школа...
- Школа! - фыркнул араб. - Такому не научат ни в одной школе. Ты, верно, говоришь о церковных школах? Где детей не учат ничему, кроме как зазубриванию скучнейших текстов на латыни, да приучают бояться бога и быть безропотными овцами?.. Там из них лепят пустоголовых и твердолобых священников, а настоящие знания держат подальше. Я прошел через это. Но потом мне выпал счастливый случай попасть в Аль-Азхар. И там мне открылось, как много я еще могу узнать. Аль-Азхар… это своего рода особая Академия... Мне посчастливилось остаться там на долгие годы и сделать для нее все, что было в моих силах. Сейчас я собираю для их библиотеки папирусы по всему свету и перевожу на арабский и латынь.
- И что именно в тех папирусах, что ты привозишь?.. – как бы между делом спросил Салазар. Он изо всех сил пытался заглянуть и прочесть в мыслях араба, что же там сокрыто, но почему-то ответ никак не приходил.
Бахид загадочно улыбнулся.
- Э-э-э, нет. Я не могу тебе сказать так сразу. Сначала ты должен пройти посвящение… - и испытующе поглядел в глаза Салазару: - Вижу, ты просвещенный человек и интересуешься науками. Возможно, ты бы сам хотел взглянуть на Аль-Азхар?
Слизерин лишь согласно кивнул в ответ и произнес на восточный лад:
- Для меня будет большим почтением, если ты разрешишь мне сопроводить тебя до этого священного места и прикоснуться к тайным знаниям.
Бахид-ан-Дин остался доволен таким ответом:
- Ну что ж, пустыня проверяла твой дух на крепость и не сломила тебя. Думаю, и в Аль-Азхаре ты сможешь выдержать испытания…
Он широко зевнул и откинулся на тюки, укутываясь в одеяла и давая понять, что на сегодня разговор окончен. Костер почти догорал.
- Мы будем в Кахаире через три дня… - сонно произнес араб, и добавил:
- А теперь спи… Спи, Саал Азар.

***

- …Салазар Слизерин здесь… у нас в доме.
Не слушая больше ни слова от несущейся за ней по коридорам Хельги, Ровена стремительно, словно ястреб, кинулась в трапезную. В момент, когда Хельга произнесла Его Имя, Ровена почувствовала, как пол словно уезжает из-под ног. Секунду она просто ошарашено таращилась на Хельгу, не в силах до конца осознать услышанное, а затем ноги уже куда-то несли ее. Однако оказавшись у дверей трапезной, она оцепенело замерла. Кровь стучала в ушах, колени подгибались. Ровена нерешительно положила руку на ручку двери, но так и не открыла ее… А что будет, если она вот так возьмет и войдет? Что она скажет? Как ей вести себя? Не может же она при сэре Годрике дать понять, что они знакомы со Слизерином. Но и сдержаться и не выдать себя будет слишком сложно…
- Они уже часа два ждут тебя, - шепнула Хельга, которая тоже замерла рядом, еле дыша и прислушиваясь, что происходит в трапезной.
Помедлив, Ровена осторожно приоткрыла дверь на едва заметную щель, пропуская в темный коридор полоску света. Голоса стали слышнее, и она вздрогнула. Мурашки побежали по спине – Его голос. Как она могла забыть, как обманчиво-мягок Его голос?.. Как точно так же – тихо и едва уловимо – Он звал ее по имени?..
Внутри все враз натянулось, как тонкая струна, грозящая вот-вот порваться и дать волю потоку эмоций, захлестнувших Ровену. Она бросила быстрый взгляд на Хельгу, но тут же опустила глаза – скорее от стыда за те чувства, которые крестьянка могла прочитать у нее во взгляде.
В комнате вкусно пахло ужином, тени от свечей танцевали на стенах, а за длинным столом сидело двое мужчин. Она коротко взглянула на Гриффиндора, насколько позволяла приоткрытая дверь – лицо его раскраснелось, то ли от вина, то ли от удовольствия. Салазар Слизерин сидел напротив. Ровена с замиранием сердца вгляделась в его лицо. Он изменился. Кожа стала темней, словно он долгие дни проводил под солнцем, черты слегка заострились, и это придавало ему еще большую резкость в лице. Всей своей позой он стал излучать неведомую ей ранее внутреннюю силу. Это напомнило Ровене, какую смутную и неясную опасность таил в себе Салазар Слизерин.
С трудом оторвав от него взгляд, она вся превратилась в слух, не обращая внимания на поднимающийся внутри вихрь чувств.
- Разумеется, я сделаю все, что в моих силах, Годрик. Можешь положиться на меня. Но и ты не забудь, о чем мы начали разговор в нашу прошлую встречу. Теперь ты понимаешь ради чего я приехал к тебе? Мне нужна твоя помощь, и только в твоих силах сделать то, о чем я тебе рассказываю… – голос Салазара растекался патокой по битому стеклу.
Ровена могла сказать совершенно точно, что когда он говорил так тихо и вкрадчиво, где-то скрывался подвох. Но слушатели с удовольствием давали одурачить себя, словно под гипнозом змеиного взгляда, и соглашались на все.
- Хочешь, я опишу тебе наше будущее? – продолжал Слизерин. - Если рассуждать трезво, то можно заметить некоторые... м-м... притеснения со стороны магглов…
Годрик хотел возразить, но Салазар поднял руку, остановив его, и усмехнулся про себя - Гриффиндор всегда вступается за магглов.
- Да-да, любезный друг, магглы мечтают об исчезновении волшебной расы. Точнее, магглы Англии. Норманны особенно. Они ненавидят англичан-магов. Боятся. И мечтают истребить.
Годрик нахмурился.
- Прости, но я не совсем понимаю, чего же ты хочешь?..
Салазар лишь пожал плечами, словно утверждая очевидное:
- Я хочу дать магглам отпор. Неважно, будь то норманны или саксы. Хочу добиться уважения и страха от них перед волшебниками. А знаешь, что нужно для этого?.. Нужно объединить наши волшебные силы. Я могу преподать магам Англии священную магию, которой я обучался в своем путешествии. И им не будет равных.
- Это тщеславие, Салазар, - устало вздохнул Годрик.
Слизерин коротко улыбнулся:
- Нет, это здравый смысл.
- Хорошо, допустим, но как, скажи мне, как ты собираешься объединить магов? Создать армию? И представить нельзя, каких трудов нам это будет стоить… Тем более, что волшебники Альбиона малочисленны, - продолжал Гриффиндор убежденно, - и большинство из них слабы в боевой магии, да к тому же все мы уже сыты войнами и распрями по горло, чтобы затевать еще одну. И ради чего? Ради твоей личной неприязни к магглам?..
Салазар замолчал. Покрутил кубок, из которого пил, в руках, а затем медленно произнес, не отрывая взгляда от бокала:
- Ты, конечно же, прав, друг мой. И в том, что ты говоришь, есть большая доля истины. Ну а что, если я дам волшебникам Альбиона цель, ради которой стоит сражаться?.. Кто, по-твоему, самый яростный противник магии? Разве не христианская церковь? И разве не церковь кричит, что мы все колдуны-язычники, и в страхе сжигает наших собратьев на костре?.. Именно церковь поддерживает норманн, она сразу переметнулась на их сторону и начала убеждать остальных, принять норманнский гнет… С ней мы боремся больше всего, и именно она является главной опорой норманнской власти. Ну а кто, скажи мне, по-твоему, стоит во главе церкви?.. – Слизерин выдержал паузу и коротко произнес: - Магглы.
Годрик пораженно замер. Он просто смотрел на Салазара и молчал. Но Ровена видела, как все в нем проникается доверием к этому человеку. Как переосмысливаются его собственные взгляды. И делаются выводы. Именно те, которые нужны Салазару Слизерину.
Ровена поморщилась, глядя на его лицо, на котором играла полуулыбка.
- Ты говорил, что маги Англии малообучены, - продолжал Салазар, не давая Годрику опомниться и наслаждаясь произведенным эффектом, - но мы сможем решить и эту проблему. Есть довольно простой способ. - Его глаза хитро сверкнули. - Школа. Ты только представь. У нас будет настоящая Школа Магии. Магии, Годрик! А не те церковные школы, что есть сейчас. Мы соберем детей, мы обучим их всему, чему необходимо, мы вложим им в головы только те мысли, которые нужны. Когда они выйдут из стен нашей школы, равных им по знаниям и умениям не будет. Они смогут стать защитой от магглов, оружием, понимаешь...
- Ты сошел с ума... - Гриффиндор был изумлен. - Да ни один волшебник не согласиться отдавать своего ребенка кому-то с такими целями…
Теперь Салазар удовлетворенно улыбался:
- А кто им скажет о моих целях?..
Годрик пристально вгляделся в лицо Слизерина и, словно не найдя там то, что искал, мотнул головой.
- Мне надо подумать, Салазар, дай мне время. На это не так-то просто решиться. Признаюсь, мысль о школе ни раз приходила мне в голову, но твои цели требуют пересмотра. Нет, я не отказываюсь помочь, но в любом случае, сначала я жду помощи от тебя… ты знаешь, в чем. И возможно после этого я тоже с радостью окажу тебе поддержку.
При этих словах Ровена резко обернулась к Хельге – во взгляде крестьянки читалось то же непонимание, как и у нее самой. Неужели Слизерин настолько проник в доверие к сэру Годрику, что тот согласится помочь ему?.. Хельга хотела, было, что-то произнести, но Ровена приложила палец к губам и снова припала к двери.
Однако разговор уже изменил свое направление. Напряжение спало, и мужчины заговорили об отвлеченных вещах. Спустя пару минут Салазар как бы невзначай окинул скучающим взглядом комнату.
- Кстати, Годрик, а не пустовато ли у нас здесь?.. Где же твоя воспитанница, о которой ты так много рассказывал?..
На какое-то мгновение Ровене показалось, что она перестала дышать. Этот вопрос был настолько неожиданным, что сердце ее принялось снова отчаянно колотиться в груди. Она была настолько увлечена беседой, что и забыла, как ее волновала встреча лицом к лицу со Слизерином.
Словно прочитав ее мысли, он повернулся к Годрику:
- Пожалуй, я бы хотел познакомиться с ней, и это знакомство запомнилось бы мне гораздо больше наших с тобой скучных разговоров…
Мельком взгляд Салазара пробежал по слегка приоткрытой двери и снова вернулся к собеседнику. Но Ровене показалось, будто он знает о ее присутствии. В неверном свете свечи ей почудился даже былой отголосок его кривой усмешки на тонких губах. Ну конечно, он знает! Знает, что она здесь и не решается войти, как последний трус! И смеется над ней про себя! Что же делать? Распахнуть дверь и дать ему насладиться ее раскрасневшимся от волнения лицом или убежать без оглядки?.. Оба эти варианта не годились и вызывали в ней лишь ужас.
- Тем более, - продолжал Слизерин, - учитывая, как я наслышан о ее талантах, думаю, можно назвать леди Ровену лучшей волшебницей Кента…
Наслышан о талантах?!.. Как искусно он врал! Не он ли сам изучал с ней фолианты, а то и вступал в магические споры, заканчивающимися дуэлями?.. Мерлин, Мерлин мой!! Как же давно это было, словно в другой жизни… Но ведь было же! Было с ними двумя!
Ровена не могла больше слушать. Все внутри завязалось в один большой болезненный узел, который встал комом в горле и пытался вырваться наружу. Словно во сне, она подскочила с пола, на котором сидела рядом с Хельгой. Крестьянка, испугавшись, тут же схватила ее за руку, но Ровена, не заботясь о том, услышат ли ее в трапезной, с остервенением вырвалась и, издав слабый задавленный звук, помчалась без оглядки по коридору...

***

Она бежала не оборачиваясь до самой комнаты… больно задела по дороге плечом косяк – ничего, позже заживет... кое-как открыла дверь… и залетев в комнату, облокотилась на нее с другой стороны.
Несколько секунд она просто стояла вот так, за спасительными стенами, слушая собственное сбившееся дыхание. А затем начала остервенело сдирать с себя одежду – ей было нестерпимо жарко. Мужское платье, которое она носила в последнее время постоянно, полетело в дальний угол комнаты, а сама Ровена, обессилев от своей вспышки гнева, медленно сползла по стене, да так и осталась сидеть, обхватив голову руками и упершись ими о колени. В ушах звенело, а сердце глухо и болезненно стучало где-то в груди.
Этого не может быть... Этого просто не может быть...
Ее разум как по кругу только повторял одну и ту же фразу, отрицая происходящее. Она бы хотела поверить в увиденное, но, сидя здесь в своей тихой и полутемной комнате, это было очень сложно сделать. Ровена усмехнулась, нарушая тишину. Потом еще раз, потом чуть громче, а затем просто рассмеялась во весь голос, как безумная. Смех ее отдавался гулким эхом от каменных стен.
Ирония судьбы! Сколько раз она представляла себе их встречу. Во всех этих грезах Слизерин приходил, нет, даже приползал к ней и умолял о прощении, говорил, как он был неправ и какой глупый поступок совершил. Он был жалок — там, в ее фантазиях. Он молил о пощаде. От ее ответа зависела его жизнь. Но никогда бы она не поверила, если бы кто-то сказал ей, что у Салазара Слизерина хватит наглости заявиться в ее дом и еще вести себя как ни в чем не бывало. Сидеть за столом с каменным лицом, потягивать вино и вести разговоры.
Весь его вид внушал ей лишь отвращение! Разодетый, с привычным высокомерием во всей позе… Ровена даже подумала, что, возможно, вся эта комедия была поставлена только ради нее – вот он появляется в их доме, совершенно неожиданно, словно герой, вернувшийся с победой домой, пронзает ее своим взглядом, после которого она, очевидно, должна оказаться у его ног и забыть все страдания, что он причинил ей раньше?! Как он вообще умудрился свести знакомство с сэром Годриком? И главное – зачем? Задеть ее побольнее?
Он хоть представляет себе, сколько боли он ей уже принес? Сколько ночей она не спала? Не знала, что думать? Как целый месяц приходила к этому проклятому ручью и ждала... ждала-ждала-ждала... сама не зная чего. Но это было единственное, на что она была способна. Она перепробовала все, чем только ни пыталась себя занять, но бесполезно было оставаться одной в библиотеке или кататься верхом с утра до ночи — воспоминания настигали ее везде. Каждый уголок леса, каждая страница книги о магии – она везде видела одно и то же лицо.
Не находя себе места от беспокойства, Ровена даже решилась отправиться домой к Салазару, наплевав на опасность вновь столкнуться с Сцезаро Слизерином. К ее изумлению, дом спокойно пропустил ее. Он был подозрительно пуст. Абсолютно. Она неуверенно позвала Салазара, но никто не отозвался. Она шепнула палочке Указуй, но та так и не тронулась с места. Салазара не было. Он просто... исчез. И только стены отзывались, как ей казалось, тихим переливчатым смехом.
Это было невыносимо. Все вокруг напоминало ей о нем. Все! Каждая деталь, запах, книги… Она осторожно взяла один из фолиантов из его библиотеки, и чуть помедлив, словно взвешивая его на руке, просто… запустила им в стену! Это принесло ей некоторое облегчение. Второй том полетел в разноцветный витраж, с пронзительным звоном опавший каскадом стеклянных брызг. Потом еще один, и еще… Ровена настолько поддалась отчаянью, что не заметила, как разнесла в клочья все вокруг в библиотеке, не обращая внимания на угрожающие звуки, похожие на рычание - так реагировала защита, наложенная на дом и так и не позволившая уничтожить его до самого основания. Сломанная мебель, растрепанные книги, разбитые окна... Уходя, она шепнула Инсендио Максима палочке, совсем не понимая, что творит, и потом издали наслаждалась языками пламени, лижущими окна и стены… Она не могла оторваться, наблюдая за этим торжественным действом. И где-то в глубине души ей показалось, что и она сама – та, Прежняя Ровена, - просто сгорела там, умерла в пожаре своих собственных чувств, бывших грез и разочарований…
…И вот опять. Непрошеный гость — призрак из прошлого. Его голос, раздававшийся там, в трапезной, все еще звучал в ее ушах, а резкий профиль вставал перед ней, стоило лишь прикрыть глаза. Она и подумать не могла, что все, что она с таким трудом уничтожала в себе, будет так легко воскресить… Все чувства, что снова поднимались внутри, все образы из прошлого, вплоть до запахов и звуков… Вплоть до ярких оживших ощущений – вот они стоят под луной, и он сжимает ее в своих сильных объятиях, где было так легко и безопасно… вот она нерешительно опускает его капюшон, и взгляд его светится счастьем… ощущение его губ и горячего дыхания рядом с ее губами… и все это было буквально вчера…
Первая мысль ее была упасть на кровать и разрыдаться. Слезы уже около получаса жгли глаза.
Но Ровена мотнула головой. Не дождется. Она не станет придаваться безутешным переживаниям. Что было, то прошло — два раза в одну реку не войдешь. Возможно, только ей одной довелось увидеть Салазара Слизерина таким – нежным и мягким, а возможно, он таким никогда и не был – просто разыграл перед ней очередной спектакль. В любом случае, никогда в жизни она не допустит, чтобы между ними вновь произошло нечто подобное. Когда-то она была столь наивной и глупой, что поверила этому человеку и позволила себя обмануть. И даже если она не сможет это простить, то по крайней мере, сможет вычеркнуть это из памяти.
Самой лучшей идеей сейчас будет собраться с мыслями, взять себя в руки, одеться и преспокойно выйти обратно в трапезную. Пусть удивится ее самообладанию, пусть познакомится с новой Ровеной, в жизни которой больше никогда не найдется для него места.
Набрав в грудь побольше воздуха, Ровена заставила себя подняться и одеться в платье глубокого синего цвета. Она знала, что всякий раз, когда она надевала это платье, ее голубые глаза казались еще насыщеннее и просто сияли, как два огромных топаза. Затем она тщательно причесалась и замысловато уложила локоны в косу вокруг головы. Взглянула в зеркало. И коротко улыбнулась. Пусть у него перехватит дыхание от ее красоты. Пусть он пожалеет обо всем, что могло случиться с ними, но, видимо, так и не случится никогда.
Сердце ее все так же бешено колотилось внутри. Ей, словно в детстве, было безумно страшно выйти из комнаты. Но, стараясь ни на что не обращать внимания, она поправила выбившуюся прядку за ухо, одернула платье и, решительно подняв подбородок, шагнула за дверь…

***

…На всю жизнь Салазар запомнил свои первые впечатления об Аль-Азхаре. Он и вправду был великим. И не потому, что его знали и почитали не только в Египте, но и за его пределами, впечатлял даже его внешний вид. Огромный свод, сияющий на солнце, высокие башни, пронзающие небо минареты, просторная галерея по всему периметру со стройными колоннами, тень которых так хорошо спасала в полуденную жару…
Аль-Азхар – Блистательный - ему очень подходило его имя. Салазар не привык к таким большим открытым пространствам, к таким просторным – даже слишком, на его взгляд, - широким коридорам с гуляющими ветрами, к окнам без витражей от потолка до земли, пропускающим потоки солнца, к сводам и круглым куполам, к огромным открытым площадям. Какой контраст с их английскими монастырями, похожими на узкие темницы практически без окон, без света и свежего воздуха, словно нора для испуганного зверя…
Позже, он не раз думал, что сама мечеть прекрасно отражает нравы своего народа. Эти люди привыкли жить широко и свободно. Они казались дикими на первый взгляд – непривычно смуглые, одевались в просторную одежду, мужчины носили тюрбаны на голове, а женщины прятали лицо за тканью, речь их казалась крикливой, а характер - вспыльчивым. Но, тем не менее, внутри они были великодушными и открытыми, словно дети... На Салазара здесь смотрели с удивлением – как европеец, он слишком выделялся своей сдержанностью – даже холодностью - и скрытностью характера…
Как и было обещано, Бахид-ад-Дин привел его в Аль-Азхар, предварительно отправив мальчишку-гонца с запиской. Их встретила хрупкая девушка, замотанная в черные одеяния, лицо ее было также закрыто, и молча повела по широкой галерее. Бахид и Салазар смиренно следовали за ней. В мечети было слишком тихо, но это была не мертвая тишина, как успел отметить Салазар, нет, было ощущение, что мечеть живет своей собственной потайной жизнью.
Девушка довела их до каменной лестницы, остановилась и низко поклонилась в знак почтения. Салазар все пытался поймать ее взгляд, но она ни разу не подняла глаза. Восточные девушки действительно поражали его – они были другими. Он и представить не мог, чтобы одна из вот таких девиц, похожих на едва заметную безмолвную тень, могла вступать с ним в споры или обсуждать фолианты и рукописи, как они делали это вместе с Ровеной…
Пока он думал об этом, они уже поднялись по лестнице. Салазар едва задался вопросом, кто же это девушка и куда она их привела, как ответ уже пришел сам собой, считанный с мыслей Бахида: их ждал имам*. И Азира, проводившая их сюда, была его дочерью.
- Говорить буду я, - тихо произнес араб, предостерегающе взглянув на спутника. На что Слизерин едва успел кивнуть в ответ – дверь распахнулась.


В большой просторной комнате с резными окнами, на ковре с длинным ворсом сидел человек. Перед ним стоял низенький столик, где лежала пара потрепанных книг и пергаменты, исчерченные неясными загогулинами. Как отметил Салазар, на имаме был белый тюрбан и белые нарукавники, не встречавшиеся ему до этого - видимо знак особого положения в обществе.
Бахид низко поклонился:
- День добрый, Аль-Джадан.
- Добрый, Бахид-ад-Дин, - также почтенно ответил имам, не поднимаясь. Седая борода закрывала часть его лица, мелкая сетка морщин у глаз, а сами глаза казались по-старчески выцветшими. – Очень рад видеть тебя в добром здравии.
- Как и я тебя, Аль-Джадан, - улыбнулся в ответ Бахид. – Я привез тебе папирусы, которые обещал.
Имам кивнул:
- Благодарю тебя, милейший.
Вся эта угодливо-вежливая церемония казалась Салазару несколько нелепой, тем более что по-арабски он не понимал и половины слов.
- Я хотел познакомить тебя со своим другом, - продолжил Бахид. - Он приехал издалека, его имя Саал Азар, - араб чуть отошел в сторону, давая имаму рассмотреть Слизерина. Я посылал к тебе гонца, - продолжил Бахид, - и хотел попросить тебя о любезности предоставить этому человеку приют в нашем Аль-Азхаре. Саал Азар много видел и знает, он хочет помочь нам своими знаниями и научиться нашей восточной мудрости.
Имам пожевал губами, задумавшись. Какое-то время он пристально разглядывал Салазара, словно прицениваясь к товару. И потом, видимо, сделав свои выводы, опустил глаза обратно к пергаменту и снова стал что-то писать.
- Не мне решать, Бахид-ад-Дин, - наконец произнес он, не отрываясь от работы. - Ты знаешь, что вопросы, касающиеся Аль-Азхара, решаются халифом Аль-Мустансиром.
В комнате воцарилось молчание. Видимо, имаму нечего было больше добавить, и он считал разговор оконченным.
Немного подождав, но, так и не дождавшись чего-либо еще, Бахид подтолкнул Салазара к двери, давая понять, что им пора уходить.
- Был рад встрече с тобой, Аль-Джадан, - произнес Бахид снова кланяясь.
- И я был рад, надеюсь увидеть тебя в скором времени, - кивнул имам. И неожиданно добавил: - Сегодня халиф Аль-Мустансир собирает совет у себя во дворце. И если твой гость не передумает, я спрошу разрешения провести его туда, чтобы он сам лично смог познакомиться с халифом.
Бахид широко улыбнулся:
- Я знал, что могу рассчитывать на тебя, Аль-Джадан! Благослови Аллах тебя и твое семейство!
И усердно поклонившись еще несколько раз, задом попятился к двери, уводя Салазара за собой.

Казалось, Бахид волновался больше самого Салазара, в то время как Слизерин сохранял спокойствие. Он старался думать лишь о настоящем моменте. Бахид вел его во дворец по тесным раскаленным песчаным улицам Кахаиры. Салазар с любопытством рассматривал окружающую его жизнь, кипящую в шумном и пыльном городе, смотрел товары на рынке, слушал уличных музыкантов… С длинными седыми бородами, в тюрбанах, жители Кахаира казались ожившими картинками к восточным сказкам. Женщины практически не встречались на улицах, а если и показывались, то тут же стыдливо исчезали.
- Халиф Аль-Мустансир правит Кахаирой вот уже сорок лет, это большая честь попасть к нему на Совет, - шагая рядом с Салазаром, торопливо объяснял Бахид. Глаза его возбужденно и радостно сверкали: - На Советы к халифу собираются ученые мудрецы со всего света, муджтахиды, ходжи… Конечно, сейчас уже не те времена и халиф Аль-Мустансир отличается от своего отца – Аль-Хакима. Видел бы ты, сколько ученых стремилось попасть к халифу Аль-Хакиму, когда он правил! Он собирал поэтов, художников, музыкантов! Это он достроил наш великолепный Аль-Азхар. И именно Аль-Хаким разрешил преподавать магию в Аль-Азхаре…
Салазар вскинул взгляд на Бахида. Он не ослышался? Магию?..
Но араб явно не заметил этого, увлеченный собственным рассказом:
- О халифе Аль-Хакиме ходят легенды. Говорят, однажды ночью, он ушел медитировать на холмы, да так и не вернулся. Его исчезновение – тайна…
- Подожди, Бахид, - все-таки прервал его Слизерин, - так значит, в Аль-Азхаре преподают… магию?..
Араб смутился:
- Я не должен был говорить тебе, ты обязан пройти посвящение… Но раз уж ты узнал. Да, маги, волхвы, халдеи по всему свету собираются в Аль-Азхаре. У ислама есть две доктрины: обычная, содержащая свод правил, и тайная, где мы обучаем учеников магическим практикам и ритуалам. Именно поэтому халиф должен разрешить тебе попасть туда… И если говорить, о халифе Аль-Мустансире, будь готов: тебе придется поразить его чем-то, чтобы заслужить доверие.
Бахид остановился – перед ними уже высились ворота дворца. Быстрым жестом Араб сдернул шнурок с шеи, на котором висела, как успел заметить Салазар, какая-то подвеска.
- Вот возьми, - Бахид сунул в руки Слизерину амулет. – Это на счастье. Он приносит удачу…


Совет во дворце халифа напомнил Салазару в первую очередь Совет волшебников в Кенте. Разумеется, не считая внешнего антуража – шикарных ковров, золота, богатых тканей и украшений. Умудренные мужи сидели на полу на подушках вокруг низеньких столиков, уставленных яствами, и о чем-то жарко спорили, потрясая в доказательство слов своими седыми бородами.
В отдалении, также в окружении шелковых подушек, сидел, как понял Салазар, сам халиф. В белых одеждах с золотом, смуглый, он курил длинную гибкую трубку и кольцами выпускал дым, наблюдая за своими гостями. Около него стоял темнокожий мальчик и обмахивал его огромными переливающимися цветами радуги перьями. А чуть поодаль сидели музыканты и танцевали полуобнаженные девушки, вертя бедрами – Салазар лишь стыдливо отвел глаза. Иногда обычаи этой страны казались варварскими и непонятными – например, почему женщины прятали лица в городе, а здесь оголяли тела до непристойного по европейским меркам уровня?
Наблюдая за происходящим, Салазар сидел отдельно ото всех, не участвуя в общей дискуссии. О нем ни разу не вспомнили, словно проверяя его терпеливость. Он усмехнулся – он умел ждать сколь угодно долго, это было не самое сложное для него занятие и местами даже приятное.
Наконец, взор халифа обратился к нему. Он что-то сказал, и музыканты перестали играть. Халиф поудобнее устроился в подушках и указал рукой на Салазара. Все собравшиеся в комнате повернули головы вслед за рукой правителя.
- Эй, чужестранец, - едва понятно проговорил он на латыни.
Салазар поднялся и вышел на середину комнаты, почтительно поклонившись, как здесь было принято.
- С чем ты приехал к нам и что хочешь поведать? – Халиф смотрел на него сквозь полуопущенные сонные веки, все так же вальяжно потягивая трубку.
Слизерин улыбнулся. Он знал, что нужно ответить. Он мог бы запросто покорить халифа, так как читал в мыслях этого человека, как в открытой книге.
- Я здесь, чтобы искать ответы на вопросы. Постигать мудрость востока. Собрать крупицы тех знаний, что в свое время принадлежали жрецам Египта. Я здесь, чтобы познать те грани магии, о которых мне пока неизвестно.
Сидящие вокруг мудрецы засмеялись.
- Бахид-ад-Дин сказал мне о твоей просьбе, жить и учиться в нашем великолепнейшем Аль-Азхаре. Но понимаешь ли ты, о чем просишь? – насмешливо поинтересовался халиф. – Магия и тайные знания жрецов… Не ты один мечтаешь прикоснуться к ним ибо знания эти священны и достаются тому, кто их поистине заслужил. Знаешь ли ты что для этого нужно пройти посвящение и не один год упорно работать?
- Именно этого я хочу больше всего на свете, светлейший, - в тон ему проговорил Слизерин.
Халиф выпустил дым:
- Но почему я должен доверять тебе? Ты чужеземец, и я не знаю, что ты из себя представляешь. Как я могу проверить, готов ли ты?
Салазар прямо взглянул в глаза арабскому правителю. И медленно произнес:
- Прикажи принести то, о чем ты думаешь. И ты узнаешь ответ.
Халиф испуганно воззрился на гостя. По комнате разнесся всеобщий шепот.
- Хорошо… - медленно проговорил он. – Но не по твоей подсказке, а лишь потому, что я и сам хочу это сделать. Очень редко кому удается настолько заинтересовать меня, чтобы я приказал принести эту вещь. Ты сам выбрал это испытание… Пожалуй, это единственный способ узнать – кто ты, и сможем ли мы доверить тебе наши тайны...
Салазар почувствовал, как внутри нарастает волнение. Он не знал, о чем попросил халифа. Он лишь увидел его намерение и, дабы поразить правителя, озвучил его мысли вслух.
Халиф отдал приказ на непонятном языке своим слугам, и те удалились, а через некоторое время внесли нечто, завернутое в расшитое покрывало. Все замерли в напряженном молчании. Салазар почувствовал, как от волнения начинает сохнуть в горле. Однако, постарался сохранять все тот же безразличный вид.
Слуга развернул покрывало, вызвав всеобщее изумление и восхищение. На нем лежал некий предмет.
Посох? – удивился про себя Салазар.
- С помощью этого посоха настоящий посвященный может творить чудеса. Сможешь ли ты совладать с ним? – хитро спросил халиф. – Но имей ввиду, он не откроет тебе своей загадки, если ты самозванец.
Салазар осторожно взял посох и внимательно оглядел. Вещица была занятно сделана, хоть и казалась на вид простой. Будто специально для него выбрали самую трудную задачу - все просто решили посмеяться над наивным иностранцем? Он должен доказать им! Как же он работает?.. Как волшебная палочка?
Он попытался прошептать одно из самых простых заклинаний и едва заметно стукнул посохом о покрытый коврами пол, но ничего не изменилось, Салазар по-прежнему держал в руках лишь палку...
Халиф усмехнулся, внимательно наблюдая за его манипуляциями. Слизерин вскинул взгляд на него, успев заглянуть ему в глаза – ответ пришел моментально.
- Откройся… - прошипел он по-змеиному.
В одно мгновение посох ожил в его руке и стал извиваться. Салазар отбросил его, наблюдая, как уже не посох, а несколько огромных черных змей поползли между людей, разбегавшихся в ужасе. Салазар наблюдал за ними, ликуя.
Халиф встал, лицо его застыло от изумления. Все собравшиеся замерли вместе с ним.
- Последний раз, - медленно проговорил он в абсолютной тишине, - лишь один человек мог заставить этот посох слушаться его. Пророк Муса.*
- Кто ты?..


***

…В трапезной никого не оказалось… Ровена сначала нерешительно заглянула в приоткрытую дверь, но, не обнаружив никого в комнате, широко распахнула ее и вошла. Оплавленные свечи почти догорели до основания и лишь мерцали едва различимым светом, а на столе остались полупустые кубки с вином и грязные тарелки с недоеденной пищей…
Она в недоумении рассматривала эту картину, когда сзади что-то стукнуло – девушка резко крутнулась назад, взметая вихрем тяжелый подол платья. Катрина несла в трапезную большой поднос – явно убирать со стола.
- А где… - Ровена неуверенно шагнула к ней, - где… наш гость?..
- Только что проводили! – радостно улыбаясь, сообщила кухарка, и, подойдя к столу, начала греметь грязной посудой. - Сэр Слизерин очень торопился добраться до дому – говорил, хочет успеть до полуночи. И просил передавать вам свое почтение. Ужасно хотел с вами познакомиться…
- Что?.. – только выдохнула Ровена, уголки губ дернулись в нервной полуулыбке. Это что – розыгрыш?.. – Но почему?... Почему он не дождался?..
- А вы, милая моя, еще бы дольше собирались! – проворчала Катрина в своей обычной манере. – Разумеется, от вас глаз оторвать сейчас нельзя - картинка! Всегда бы одевались в платье, и волосы бы так причесывали – прямо настоящая леди, а то носите кольчуги да сапоги, как мужлан какой… Брали бы пример с леди Хельги, вот уж кому…
Ровена дернула плечом и не стала слушать дальше – Катрина могла распинаться так весь вечер, - решительными шагами она пересекла комнату и вышла в коридор.
Уехал… Уехал! Словно действительно знал, что она стояла за дверью, а затем решила вернуться к нему и стойко и независимо пережить их встречу! Он просто не дал ей никаких шансов насладиться этим! Сбежал!! А может специально рассчитал все на ход вперед и снова оставил ее в дураках! Чтоб он провалился на месте! Ровена от досады сжала руки в кулаки так сильно, что ногти оставили на ладонях красные полумесяцы.
- Ровена, дитя мое! – прогремел голос позади нее, и она почти подскочила на месте от испуга, увлеченная собственными мыслями.
Сэр Годрик как раз шел ей навстречу, распахивая объятия.
– Рад тебя видеть! Очень рад! - рассмеялся он, стиснув воспитанницу и обдавая привычным запахом горького хмеля и лошадиной подпруги, которые для Ровены всегда ассоциировались с Годриком. – Дай посмотрю на тебя!
Гриффиндор отстранился и окинул взглядом волшебницу:
- Ты похорошела! Но когда ты успела вернуться? И где была? Мы провели весь вечер в ожидании тебя. А между прочим, у нас был очень почитаемый гость – наш сосед, и он просто мечтал встретиться с тобой! Уверен, если бы ты застала его, от такой красоты он бы просто потерял рассудок!
Годрик снова рассмеялся, довольный собственной шуткой. И Ровена изо всех сил попыталась улыбнуться в ответ, но на самом деле еле сдерживала слезы:
- Я сама очень хотела бы его застать, - слабо произнесла она и постаралась опустить голову, чтобы Годрик не заметил выражения ее лица.
- Ну, я уверен, что ты еще сможешь увидеть Салазара Слизерина – теперь мы будем видеться очень часто, и возможно, он придется тебе по душе!
Ровена испуганно вскинула взгляд:
- Видеться очень часто?.. – как эхо повторила она.
Годрик лишь довольно кивнул в ответ:
- Так точно. Этот Салазар Слизерин очень умен, именно поэтому я и пригласил его к нам. Он согласился помочь нам…
- Помочь?.. Разве нам нужна помощь от Салазара Слизерина?.. – Ровена лишь пыталась не потерять самообладания и слабо представляла, что происходит вокруг.
- Это долгая история, - вдруг посерьезнел Годрик. - Об этом я и хотел поговорить с тобой. С тобой и Хельгой. Пойдем, она уже ожидает нас в библиотеке, - и, приобняв ее за плечи своей сильной рукой, Гриффиндор повлек ничего не понимающую Ровену вглубь коридора.


***

Сумерки окутывали лес, делая тропинку почти незаметной, но это не мешало ему двигаться вперед на лошади — почти вслепую. Все тропинки здесь он знал, как свои пять пальцев. Знакомые и, возможно, в некоторой степени даже родные места. В этом лесу они впервые столкнулись с Ровеной, затем провели целое лето вместе, встречаясь около ручья, а потом — его не совсем удачный эксперимент у Камней Друидов…
Он очень хотел увидеть Ее сегодня за ужином. Он бы многое отдал, лишь бы посмотреть на Ее лицо. Но, наверное, это к лучшему, что им не удалось увидеться в этот раз. Возможно, он и сам не был готов заглянуть ей в глаза. Возможно, он боялся увидеть в этом взгляде укор или ненависть…
Салазар шепнул палочке заклинание, и ветки на его пути расступились, образовав коридор. Так непривычно было ехать в окружении деревьев, пытаясь разглядеть хоть что-то сквозь сырой туман. За последние несколько лет он привык к совершенно другой местности. Открытые пустынные просторы и сухой изнуряющий климат... Иногда ему казалось, что дни там тянутся, как один, складываясь в месяцы и годы. Аль-Азхар… Сейчас он виделся ему просто волшебным сном. Потому что только во сне с ним могло случиться то, что случилось.
Иногда видения из прошлого вставали перед ним – красочные, приносящие даже запахи и звуки востока, иногда в его памяти всплывали обрывки арабской речи. Он никогда не смог бы вычеркнуть и забыть эту часть своей жизни, даже если казалось, что ее никогда не было…


…Первые лучи рассвета едва показались из-за горизонта, раскрашивая небо в розовый цвет. Салазар Слизерин шел по галерее Восточного крыла Аль-Азхара, наблюдая за встающим солнцем. Ему нравилось это время суток – когда воздух еще хранил прохладу ночи, но ветер уже нес тепло, обещая привычно жаркий день. Время, когда все в Аль-Азхаре спали и, кажется, вся Кахаира замирала в молчаливом спокойствии.
Немного постояв в лучах восходящего солнца, Салазар спустился к небольшим воротам и вышел в сад, разбитый под стенами мечети, посреди которого был вырыт пруд, манящий своей прохладой…
Салазар присел на берег, глядя на свое идеально отражающееся лицо в замершей водной глади среди белоснежных лотосов. В белой чалме, смуглый, человек с сильным пронзительным взглядом и строгими чертами - неудивительно, что о нем ходило столько слухов в Аль-Азхаре.
Когда халиф Аль-Мустансир узнал, что приехавший к ним чужестранец – образованный и талантливый маг, он проникся почтением и уважением к Саал Азару и сделал его одним из своих советников и личных магов, на зависть всем остальным, жившим во дворце. Придворным магам и ученым хорошо платили золотом, а так же выделяли просторные комнаты во дворце и прислугу. У Салазара даже появился свой посох для сотворения чудес. И он практически сразу научился с ним обращаться, добавляя некоторые заклинания, как если бы в руках у него была волшебная палочка.
Теологи и ходжи, работающие в Аль-Азхаре, шептались за его спиной, но Салазар не обращал внимания. Собаки лают, а караван идет - так говорили восточные мудрецы. Ему даже нравились эти придворные козни: пусть они стараются плести заговоры против него, это значит, что он действительно на высоте и никогда не будет забыт.
Два долгих года Салазар провел в Аль-Азхаре. Одному Аллаху известно, как много знаний и открытий он почерпнул там. Сколько мудрости было собрано со всего света и сокрыто за стенами Аль-Азхара. Теология, философия, алхимия… Поначалу он дневал и ночевал в библиотеке, изучая том за томом древние книги и папирусы. Иногда вел беседы с другими учеными-лекторами и ходжами, хранившими священные писания, экспериментировал в лаборатории в подвале мечети, где исследовал алхимические связи. Позже, когда оказанное ему доверие подтвердилось на деле, Бахид-ад-Дин стал брать его на тайные собрания ложи Посвященных. Древние открытия жрецов хранились несколькими тысячелетиями, передаваясь от одних посвященных к другим. Салазар сам не верил, что был допущен туда. Разгадки тайн древних египтян, ключи Саломона и Тота… После непростых испытаний ему посчастливилось получить все эти крупицы тайного мастерства и сакральных знаний.
Позже, обучившись наукам востока и в совершенстве выучив арабский, Салазар и сам стал преподавать. Обычно занятия проходили, когда спадала полуденная жара. Мечеть была переполнена народом – старые и молодые, арабы, египтяне, христиане, персы, алжирцы… Кто только не стремился попасть в Аль-Азхар. Ученики рассаживались на подстилки на полу и, слушая учителя, делали записи. Салазар легко завоевывал их доверие и любовь.
Мысль, что магии можно вот так запросто обучать, как в обычной школе, была непривычной и дикой. С сожалением Салазар думал о том, что сказали бы об этом в Англии. Там, где каждая крупица магии охранялась и была под запретом от несведущих, потому что могла тут же быть уничтожена магглами или, что еще хуже - церквью. Видя, какое положение занимают маги в Египте и каким почетом и доверием пользуются, он с ненавистью вспоминал гонения на магов в Англии.
Именно тогда ему пришла в голову мысль о собственной школе магии. Но он отмел ее за ненадобностью. Живя здесь, он редко задумывался, хочет ли вернуться назад. Халиф любил его, пользовался его даром чтения мыслей и приглашал на все Советы и встречи с чужестранными послами как ближайшего советника, он внимал каждому слову Саала Азара, а враги боялись его за способность говорить со змеями. За глаза люди даже поговаривали, что этот великий и опасный чародей-змееуст является потомком бога Апопа*. Он словно стал новым человеком – волхвом, учителем-магом Саал Азаром, без прошлого и будущего. Стал одеваться в согласии с восточными обычаями, научился разговаривать, как окружающие его люди…
Салазар задумчиво уставился вдаль, сосредоточенная морщинка появилась между бровей. Он редко предавался осмыслению своей жизни здесь – не было возможности и желания терзать себя лишними вопросами. Дни здесь текли неспешно, размеренно, как вязкая патока, как величественные и мудрые потоки Нила, и он уже перестал вести счет времени. Но странное чувство начало беспокоить его. И хотя поначалу оно удивляло и даже пугало, он прекрасно знал, что с ним происходит. Поэтому и уединялся все чаще, чтобы все обдумать…
Он сорвал травинку, растущую на берегу пруда и почти машинально сунул в рот.
Неожиданно его внимание отвлек странный звук, похожий на… плач?..
Салазар поднялся и осторожно выглянул из-за раскинувшей ветви акации. За ней сидела девушка, обхватив колени руками, лицо ее было закрыто материей – даже в минуты уединения восточные женщины не позволяли себе вольности. Но Салазар все равно узнал ее:
- Азира?..
Девушка вскрикнула от неожиданности и вскинула взгляд. А затем подскочила и стыдливо укрылась за ближайшим деревом.
- Азира, выйди, я знаю, что это ты… - он обогнул дерево и подошел к дочери имама: - Не убегай от меня, я не причиню тебе вреда. Просто поведай, что случилось…
Но Азира еще больше залилась слезами, мотнув головой в ответ. И хотя было невозможно рассмотреть ее лицо за плотной тканью, Салазару понадобились секунды, чтобы понять, что ее мучает:
- Азира, - спокойно позвал он. – Азира, посмотри на меня.
Явно колеблясь, девушка все-таки выполнила его просьбу. Глаза ее, обрамленные мокрыми от слез ресницами, были глубокие и темные, словно восточная ночь.
Ему не понадобились объяснения, он знал, что терзает ее сердце:
- Он не придет, Азира, - просто ответил Салазар.
Девушка уставилась на него, оцепенев от ужаса.
- Забудь о нем, - продолжил Салазар и с безжалостной честностью добавил: - Этот человек обманул тебя.
Она всхлипнула навзрыд и попятилась назад.
- Этот человек воспользовался твоим доверием и злоупотребил твоей наивностью. Ты должна забыть о нем и не тратить время на бесплодные ожидания.
Азира какое-то время стояла, не веря в услышанное, так ничего и не произнося, с широко распахнутыми глазами. Затем, словно осознав свое горе, сдавленно вскрикнула, приложив руку к груди, истерично замотала головой, платье ее со множеством юбок взметнулось, и вот она уже бежала к краю пруда…
Но Салазар успел вовремя:
- Нет!
Словно герой древних сказаний фараона Хуфу*, Слизерин направил свой посох в сторону водоема и произнес заклинание. Вода испарилась, и пруд был осушен. Подобным штукам его обучили в ложе Посвященных, и теперь они получались на раз-два…
Азира в замешательстве замерла на краю высохшего водоема. А затем резко развернулась и впилась взглядом в лицо Салазара. В глазах ее читался ужас.
- Не волнуйся, - предостерегающе поднял руку Салазар, - не бойся, я никому не скажу о твоей тайне.
Словно и ждала этих слов, Азира тут же сорвалась с места и понеслась прочь, как испуганная лань, мимо акаций и душистых цветов. Салазар поглядел ей вслед со странным смешанным чувством жалости и безразличия. Снова взмахнул посохом, наполнив пруд водой, рыбами и растениями.
Азира, Азира… Юность. Кто знает, может, годами позже эта девушка сама будет смеяться над своими разбитыми мечтами и благодарить Саала Азара за спасение своей жизни. И, может, она станет кому-то хорошей женой…
Слизерин вздохнул и тяжело опустился обратно на берег вновь ожившего пруда. Усталость… Болезненная усталость преследовала его в последнее время – даже незначительное волшебство, подобное манипуляциям с прудом, отбирало немало сил. Это была его расплата за полученный дар.
Ферней… Вот что терзало его в последние дни, вот что вытягивало из него все силы. Она забросила его сюда ради своего злого веселья, и спустя столько времени звала его назад. Как бы ни старался он себя обмануть, как бы ни пытался забыть о ней, это исчадия ада только с удвоенной силой вставало у него перед глазами, словно чувствуя, что он мечтает избавиться от нее навсегда, и с удвоенной силой принималась мучить его.
Ферней была повсюду, проникала в его мысли, сновидения, вставала миражами перед взором в полуденную жару. Он перестал спать ночью, и чтобы отвлечься – сидел в библиотеке Аль-Азхара и искал в древних трудах ответ, как порвать эту связь. Он неустанно искал противоядие против своего проклятья, и Аллах воздал ему по трудам его, как говорили люди здесь, на Востоке. В одном из древних папирусов о проклятьях фараонов он нашел, как перенести проклятье с человека на предмет. Это было уже кое-что. Но носить с собой повсюду подвеску или кольцо, связанные с Ферней, тоже не радовало его.
Избавиться от Ферней казалось ему немыслимым облегчением, но в то же время он не представлял, как это можно сделать на расстоянии, потому что во всех ритуалах, о которых он читал, требовалось присутствие самого проклятого человека. Салазар пробовал экспериментировать с заклинанием, и, казалось, связь становилась тоньше. Тогда ему удавалось хоть немного поспать ночью. Однако на утро, она возобновлялась и становилась такой прочной, что он едва мог стоять на ногах и контролировать себя.
В итоге он нашел способ, но для этого ему нужно было вернуться…
Салазар устало потер рукой лоб, в висках пульсировала боль. Солнце уже поднялось над горизонтом и рисовало причудливые тени сквозь листву на тропинках сада. Аль-Азхар приветствовал его, возвышаясь вдали…
Слишком долго он здесь находился, что даже успел забыть, кто он, и вот теперь его тянуло туда, откуда он прибыл, против его воли. Ему нужно было вернуться, иначе рано или поздно Ферней высосала бы его до основания. Однако, как он мог уехать и оставить все то, что стало ему таким близким? От живительного колодца знаний, из которого он пил так долго, и все еще не достиг его дна? А если он все же решится уехать, сможет ли он вернуться назад, уладив все дела в Англии?.. Он и представить не мог, как вернется на Альбион. Он отвык от тех мест, от тех обычаев и людей…
Выбор висел над ним, и он должен был его сделать.
Салазар обреченно вздохнул. Ферней была бы довольна его возвращению. Все еще находясь в задумчивости, он поднялся и медленно пошел по одной из тропинок в сторону мечети – день начинался, его ждали ученики…


На пороге мечети его встретил мальчик-слуга, отдав записку от самого имама. Аль-Джадан хотел его видеть.
Имам был не в настроении, когда Салазар поднялся к нему, это было заметно по плотно поджатым губам и нервным движениям. Однако он все же вежливо улыбнулся и поприветствовал Слизерина согласно восточным обычаям:
- Рад видеть тебя в добром здравии, Саал Азар.
- И я рад видеть тебя, Аль-Джадан, - также любезно ответил Слизерин, - зачем ты звал меня?
- Присядь, любезный, - имам указал на подушки напротив него, - у меня к тебе непростой разговор.
Салазар выполнил просьбу имама и сделал вид, что он весь внимание, однако предмет разговора уже стал ему известен и вызвал немалое беспокойство. Он постарался сохранить безразличный вид.
- Ты стал очень уважаемым человеком в Аль-Азхаре, Саал Азар - начал имам, не замечая реакции Слизерина. – Ученики боготворят тебя, халиф к тебе милостив, и я сам, признаться, души не чаю в тебе…
Салазар усмехнулся про себя – какое лицемерие! Уж кто-кто, а имам Аль-Джадан один из первых затевал интриги против восходящей звезды Аль-Азхара и советника халифа Саал Азара из боязни потерять свое место.
- Я буду с тобой открыт, любезный, - продолжил имам, - я был бы очень рад породниться с тобой, тем более что ты оказываешь большую поддержку Аль-Азхару и выказываешь свою горячую привязанность к нему.
- Породниться со мной, Аль-Джадан? – притворно удивился Салазар, приподняв брови.
- Разумеется, милейший! Разве ты не собираешься взять в жены мою дочь, Азиру?
Салазар лишь хранил молчание и пытался рассчитать разговор на два хода вперед. Однако он настолько устал за сегодняшнее утро, что сосредоточиться было слишком сложно.
- Ты удивлен, что я знаю? – как-то попытался истолковать для себя его реакцию имам. – Но люди сообщили мне, что видели вас двоих у пруда этим ясным утром…
- Ты приказал следить за ней, - более утвердительно, чем вопросительно произнес Слизерин. Аль-Джадан согласно кивнул:
- Мне известно, что у Азиры появился возлюбленный. Я приказал своим слугам выведать, кто это. И признаться, душа моя счастлива, что им оказался ты. Не стоило таиться от меня, Саал Азар. Ты же знаешь, как я привязан к тебе…
Салазар еле сдержался, чтобы не фыркнуть. Он едва заметно криво усмехнулся:
- Я боюсь, ты ошибся, любезнейший Аль-Джадан. Я не тот человек, из-за кого страдает Азира. И потому не я должен брать ее в жены.
Имам лишь поднял свои густые седые брови в удивлении, он не был готов к отказу и начал подбирать слова:
- Я… я понимаю, ты боишься признаться… Но не бойся, откройся мне, Саал Азар, и я приму тебя как сына, а какая-то доля Аль-Азхара в будущем будет принадлежать и тебе.
Слизерин помолчал, предложение действительно казалось заманчивым. Какие-то старые тщеславные струнки его души снова заиграли. Он уже представил, как будет управлять всем, что сейчас видит вокруг, как станет семейным человеком, займет крепкое положение в обществе, скопит свои богатства, и, возможно, Азира станет матерью его детей – хрупкая испуганная Азира…
Нет! Встающие перед ним образы рассыпались. Это была не та женщина, ради которой он был готов пожертвовать своей свободой. Это бы значило продать себя. Продать и вечно прислуживать имаму, делиться своими знаниями и талантом и прозябать здесь в качестве учителя. Слизерин не мог не признать, имам придумал блестящий план навсегда привязать его к себе.
- Нет, Аль-Джадан, - твердо произнес Салазар, - я повторяю и прошу, услышь меня! Я не могу жениться на твоей дочери. – И с горечью добавил: - Я уже женат.
Но имам лишь махнул рукой:
- Э-ээ, я, было, испугался, что у тебя действительно серьезная причина для отказа! – он с облегчением улыбнулся и пояснил, как решенное само собой: - Когда ты примешь ислам, и станешь всей душой принадлежать нашей вере, Аллах позволит тебе иметь несколько жён.
Салазар не мог какое-то время найти слова, гнев поднимался в нем волной. По какому праву этот старикашка решает его судьбу – где и с кем ему жить и во что ему верить?
Но он лишь обманчиво вежливо улыбнулся:
- Благодарю тебя, Аль-Джадан, за твое добродушие. Но я не могу принять столько щедрый дар, как твоя дочь!
- Значит ли это, что ты отказываешься? – посуровел имам.
Салазар кивнул:
- Ты верно понял меня.
- Но знаешь ли ты, чем грозит тебе подобный ответ?
- Казнь? – озвучил мысли имама Салазар.
Имам с наслаждением кивнул:
- Я буду надеяться на это, если получу твой отказ.
И Аль-Джадан улыбнулся, снова становясь самой любезностью:
- Подумай еще раз, милейший. Я даю тебе время до заката.
Под удивленным взглядом имама Салазар поднялся, на лице его не было и тени ложной вежливости:
- Я уже подумал, Аль-Джадан. И мой ответ… нет.


***

- Нет! Ни за что! – Ровена подскочила с кресла, как ошпаренная.
Годрик и Хельга уставились на нее непонимающим взглядом.
- Я никогда в жизни не подпишусь на это! Сотрудничать с Салазаром Слизерином?!
Ровена обернулась к Годрику с мольбой в глазах. Но Гриффиндор лишь удивленно приподнял густые рыжие брови:
- Ты ведь еще не слышала, что он предлагает нам.
- И не хочу! Не хочу я слышать о его предложениях! – сама не замечая, она начала нервно ходить по комнате туда-сюда. - Этот человек легко может обмануть нас, все его предложения ведут лишь к одному – к его личной выгоде! Не говоря уже о том, что он живет бок о бок с норманнами!
- Но как ты можешь судить об этом человеке, если тебе даже не довелось познакомиться с ним? – резонно заметил Годрик, еле сдерживая улыбку – реакция воспитанницы казалась ему смешной.
Щеки Ровены раскраснелись. Она беспомощно взглянула на Хельгу в поисках поддержки. Но та лишь слабо мотнула головой, напоминая, чтобы Ровена попридержала фестралов.
- Я… я слышала о Салазаре Слизерине достаточно много, - нашлась Ровена, - мы вместе с Хельгой слышали! В таверне Эдвиды каждый раз говорят, какой он ненадежный и скользкий человек!
- Милая, - глаза Годрика лишь светились отеческой добротой, словно он объяснял что-то неразумному ребенку. – Ты же умная девушка, и лучше меня знаешь, что не стоит верить слухам. Про Годрика Гриффиндора тоже много чего болтают…
Ровена лишь хватала ртом воздух, не в силах найти достаточно веский аргумент. Ну как она могла объяснить сэру Годрику? Это же был Салазар Слизерин! Тем более что теперь он входил в круг лиц, которым Гриффиндор доверял, и значит, они неизменно будут видеться с ним довольно часто – а это казалось Ровене хуже смерти. Она замерла на месте, сжимая кулаки.
- Лучше присядь, - Годрик взял ее за руку и потянул обратно, рядом с собой, – присядь и послушай…
Шумно выдохнув, Ровена сдалась и рухнула в кресло, скрестив руки на груди – всем своим видом выражая недовольство и несогласие.
Она была поразительно хороша, когда сердилась, подумала Хельга, глядя на подругу, особенно в этом платье – глаза ее просто сверкали, словно голубой лед, а волосы казались настоящим золотым пламенем в мерцании свечей.
- Я согласен с тобой, Ровена, - размеренно начал Годрик, - что не стоит доверять первому встречному, тем более тому, кто служит норманнскому двору. Но и слухам доверять не стоит… Человек проверяется делом. И мне кажется, я могу положиться на Салазара Слизерина, как бы ты не противилась этому, - он перевел внимательный взгляд на Ровену, и та лишь издала слабый невнятный звук. – Между тем, могу сказать, что только Салазар Слизерин может помочь нам. Как вы знаете, ситуация с норманнским двором обостряется с каждым днем. Налоги растут до небес, люди умирают от голода и болезней, и ни одному норманну нет до этого дела. Раньше мы думали, что против захватчиков может помочь только одно – их собственное оружие - вооруженное восстание. Но, как оказалось, есть и другой способ… Именно его мы обсуждали с Салазаром Слизерином.
- Но сэр! – Ровена снова подскочила, но под укоризненным взглядом Хельги опустилась обратно и продолжила спокойнее: - Сэр, как вы могли открыть врагу наши планы? А если он сегодня же отправит сову норманнскому двору и уже наутро здесь будут сотни солдат?..
- Я взял с него непреложный обет, - просто произнес Годрик. – И потом, он уже знал обо всем сам.
Ровена и Хельга лишь изумленно смотрели в ответ.
- Да, именно так. Мне показалось, что он обо всем догадался. Он сам нашел меня и в очередную нашу встречу признался, что ему все известно – но так же заверил, что никто, кроме него, не догадывается о готовящихся событиях. И затем предложил помощь.
Гриффиндор выдержал паузу и продолжил:
- Он предложил мирное решение. Он может поговорить с норманнами и убедить их сбросить налоги и быть лояльнее к местным жителям, объяснив это тем, что рано или поздно люди начнут оказывать сопротивление, и снова прольется чья-то кровь. Уверен, что и сами норманны не хотели бы никаких бунтов среди людей. Если у них есть хоть капля здравого смысла, они пойдут на это. Салазар поможет мне устроить встречу с одним из норманнских баронов, и я попробую сам убедить его. Когда он услышит мои доводы, он поймет, что саксы не безвольные тупицы, а живые люди со своими традициями, которые стоит уважать…
- Что с того, если даже он пообещает вам снизить налоги, - мрачно произнесла Ровена, - это же норманны. Сегодня он даст слово, а завтра забудет об этом…
- Салазар помог мне подготовить некий документ – мирное соглашение, скрепленное чарами, - подписав которое, норманны должны будут пойти на уступки. В свою очередь, мы пообещаем им не устраивать бунтов и выполнять те условия, которые они нам предъявят.
Ровена и Хельга молчали. Ровена с мрачным выражением на лице, Хельга - словно что-то взвешивая.
Наконец она улыбнулась:
- Сэр Годрик, я думаю, это был бы лучший вариант. Вариант без единой капли крови – нашей или норманнской, все равно. Я думаю, мы все устали от войн и сражений. И никто не знает, чем закончится наше восстание и добьемся ли мы чего-то. В любом случае, при мирных переговорах мы ничего не теряем… Единственное только смущает меня, сэр… - Хельга помедлила. - Салазар Слизерин, сэр… Я бы, как и Ровена, не стала бы безоглядно доверять ему. – А затем, прямо посмотрев на Гриффиндора, добавила под изумленный взгляд Ровены: - Но если вы уверены в этом человеке, сэр, то и я буду верить ему. Вы знаете, что делаете.
- Спасибо за поддержку, Хельга, - Годрик чуть пожал ее маленькую ладошку. И хитро улыбнулся: – Тогда нам нужно собираться на бал, леди!
- На бал?! – удивились одновременно Ровена и Хельга.
Годрик рассмеялся, довольный произведенным эффектом:
- Салазар пообещал устроить встречу с норманнами на ежегодном Осеннем балу, проводящемся нормандским двором в Лондоне. Там будет вся знать Нормандии, Англии и, возможно, Франции и Фламандии.
- Но… Но как же… - Ровена искала подходящие слова. – Как мы можем ехать к ним, сэр?
- А по-моему, это очень интригующе, посмотреть на жизнь нормандцев изнутри, - смущенно вставила Хельга.
- На жизнь нормандцев?! – Не в силах сдерживаться, Ровена снова поднялась, сверкая взглядом. – Ты в своем уме, Хельга? Это не прекрасные рыцари и милые дамы, которые распахнут для тебя свои объятия! Это захватчики! Варвары! Разве ты забыла, как они сожгли твой дом? Как жестоко убивали? Поверить не могу, что у вас двоих не вызывает отвращение эта идея – отправиться к ним в логово!
Остановившись перевести дух, Ровена тут же повернулась к Гриффиндору:
- А вы, сэр Годрик?.. От вас ли я слышу, как вы радуетесь предстоящему балу, вместе того, чтобы взять в руки оружие? У нас готова армия! Каждый день я вкладывала в них все, что могла, всю душу! Неужели все труды зря? А ночами мы собирались на советах с волшебниками и решали, откуда начнем наступление. И все впустую? Эти люди ждали вас полгода, и если бы вы знали, каких трудов мне стоило уговорить их подождать еще и не хвататься за оружие! Они слишком настрадались, слишком переполнены ненавистью к врагу, чтобы идти на мирные соглашения! Как вы объясните это им? Им, кому не терпится поскорее вытащить мечи из ножен и освободить свою землю! Освободить, а не выпрашивать жалкие подачки и идти на уступки! Исполнять и дальше их требования! Тем более, доверяться такому человеку, как Салазар Слизерин! Я не узнаю вас! Вы ли предлагаете мне развлекаться на балу, сэр Годрик Гриффиндор, когда с самого детства вы учили меня стоять за себя с помощью боя?!
- Хватит! – голос Гриффиндора прогромыхал в библиотеке подобно грому, отражаясь от стен, и Хельга даже инстинктивно пригнула голову. Слова застряли у Ровены в горле. Годрик медленно поднялся и возвысился над воспитанницей. – Как смеешь ты, как смеешь ты, Ровена, упрекать меня в том, что я не хочу доставать свой меч?! Кому, по-твоему, принадлежала идея с восстанием? Ты считаешь, меня не заботит родная земля? Но меня также заботят и люди на ней! Как ты думаешь, сколько из тех юнцов, которых ты тренировала, вернутся назад? Скольких из нас убьют враги прежде, чем мы добьемся хоть капли снисходительности от них?.. А если вся эта идея провалится? Что если мы проиграем? Ты думала об этом? Тогда нам никогда в жизни не видать никаких поблажек и тем более мирных соглашений, по которым, возможно, наша жизнь может быть и не такой уж плохой!
- Но… - безжизненно попыталась возразить Ровена, однако Гриффиндор заставил ее замолчать властным жестом.
– Я не хочу ничего слышать от тебя. Я думал, мы сможем обсудить это, но теперь я вижу, что по неизвестным мне причинам, если конечно, этой причиной не является имя Салазара Слизерина, ты утратила способность рассуждать здраво.
Какое-то время в библиотеке висела тяжелая тишина. Хельга сидела, потупив голову, и стараясь быть не заметной. Ровена и Годрик смотрели друг другу в глаза, пока Ровена не сдалась и первой не опустила взгляд. Губы ее дрожали, руки были стиснуты, а из глаз все-таки брызнули слезы и медленно покатились по горящим щекам. Никогда, никогда сэр Годрик не разговаривал с ней так, как только что. Пытаясь разобраться в себе, она задавалась вопросом – что же ее расстроило больше: то, что Гриффиндор пренебрегал ее мнением или то, что Слизерин все-таки сумел влезть в их дела?.. Оба эти события вызывали внутри клокочущую ярость.
- Бал через неделю, – вдруг спокойно произнес Гриффиндор. - И я уже заказал материал вам с Хельгой на платья, когда был проездом в Лондоне. Хочешь ты или нет, но ты должна будешь присутствовать там. И я все-таки надеюсь на твою поддержку.
Он постарался произнести это как можно мягче и даже прикоснулся к ладони Ровены, но та отдернула руку. И молча, не поднимая глаз, развернулась на каблуках и вышла из библиотеки.

***

Окна дома Слизеринов казались пустыми черными глазницами, свет не горел ни в одном из них. Салазар въехал во двор и, отведя лошадь в конюшню, вошел в дом. Тишина и сумрак ночи окутали его. Его не вышли встречать, его не ждали к ужину – и это даже радовало. Он не должен был приветливо улыбаться кому-то, когда хотел остаться наедине со своими мыслями.
Сцезаро Слизерин отсутствовал уже неделю. Они словно стали чужими с отцом после возвращения Салазара. Догадывался ли он о присутствии Ферней в их доме или нет, Салазар не имел ни малейшего понятия. Сцезаро лишь сухо поприветствовал его кивком, а затем просто перестал его замечать, словно сын, которого не было около нескольких лет, умер для него навсегда в тот миг, когда внезапно покинул их дом, не дав никому ничего знать.
Возвращаться к прежней жизни поначалу было непросто. Начиная от тесной одежды и тяжелой кольчуги до речи и обычаев. Но, тем не менее, Салазар помнил свою радость, когда с борта корабля, на котором он возвращался, увидел туманный берег Англии.
Только чудо помогло ему избежать казни в Кахаире. Эту часть своих путешествий Салазар помнил смутно и обрывочно. Сердце его было переполнено внутренним беспокойством, и память сохранила лишь отдельные эпизоды.
Он помнил, как его привели к кади*, где он выслушал обвинение, как все собравшиеся вокруг маги и даже сам халиф (!), свысока смотрели на него, осуждали и злобно посмеивались про себя. Наконец-то, как казалось им, выскочка-чужестранец будет поставлен на место! Он помнил, как в каком-то странном предобморочном состоянии ему удалось все же перевоплотиться в змею, воспользоваться магией и, воспользовавшись с моментом, сбежать. А потом скрываться несколько дней в трущобах Аль-Кахаиры, голодая и замерзая по ночам.
Позже, когда его поиски немного утихли, он смог выбраться из города и вместе с торговцами отправиться через пустыню к морю. Хвала Аллаху, в нем – потрепанном и изможденном - никто бы не признал бывшего советника халифа, а амулет, в свое время подаренный ему Бахид-ад-Дином, позволил торговцам принять беглеца за своего и оказать ему помощь.
Дорога назад оказалась намного длиннее, чем предполагал Салазар. Из Алжира ему удалось перебраться в Кордову, а оттуда в Сицилию, где он когда-то вырос. Но земля, бывшая ему родиной, не вызвала в нем никаких особых эмоций. Его порадовало лишь одно – Сицилия была захвачена норманнами. Это было как нельзя кстати, и с одним из норманнских кораблей он доплыл до Европы…
Не смотря на то, что ему жизненно необходимо было попасть в Англию, Слизерин не спешил с этим. Он осторожничал: времена могли измениться, и кто знал, что теперь творилось в Англии. Именно поэтому он изначально навестил своего старого друга Матиса Ондатже.
Герцог дал ему приют на первое время и ввел в курс событий – Англия бунтовала. На Севере за несколько прошедших лет случались восстания, которые были жестоко подавлены, и, честно признаться, король Уильям был не в восторге от этого – он лишь повышал налоги и усиливал меры наказания. Беспокоясь за друга, Матис отговаривал его возвращаться на Альбион, но у Салазара были свои планы.
Уже тогда он был одержим идеей о школе. И встретив у Ондатже Годрика Гриффиндора, Салазар воздал хвалу небесам. Дружба с Гриффиндором была как раз кстати. Он с легкостью вошел к нему в доверие. Кроме того, Салазар не переставал удивляться, насколько жестоки шутки судьбы – Ровена, она была подопечной Годрика, и значит, он снова будут работать, жить и дышать вместе…
- Твоя драгоценная Ровена? Ты видел ее сегодня?.. – голос из темноты заставил его вздрогнуть и вглядеться вглубь комнаты. Нечеткая тень, напоминающая женский силуэт, медленно отделилась от темноты и шагнула навстречу Салазару.
- Lumus, - одними губами произнес он, и в комнате вспыхнул свет.
- Рада видеть тебя, мой драгоценный муж, - ласкового пропела Ферней.
Однако любезность ее была обманчива, Салазар видел, как в глазах ее играет недобрый огонь. Дьяволица была чем-то рассержена, но это его заботило меньше всего.
На ходу сняв плащ, Салазар бросил его на стул и сел у камина.
- Insendio! – на приготовленных домашним эльфом дровах тут же занялось пламя. Слизерин вытянул вперед озябшие руки. В комнате повисла неприятная тишина, а темные углы зала, казалось, таили в себе нечто опасное. Салазар отчетливо почувствовал присутствие демонической силы в комнате – подавляющее, тяжелое, отталкивающее, но и манящее одновременно.
- И ни слова приветствия, ни ласкового взгляда в ответ? Тебя так долго не было, что я уже начала скучать, - продолжала Ферней обиженно. – После своего возвращения ты постоянно оставляешь меня одну, словно ты и не думал обо мне все эти месяцы…
Она подошла сзади и провела пальчиком по шее Салазара, заставив его вздрогнуть: ее кожа была холодна, как лед. Ферней едва слышно усмехнулась и положила руку ему на плечо.
– Ты снова молчишь. О чем ты думаешь, мой любимый? Или о ком?..
Салазар дернул плечом, сбрасывая ее руку.
- Тебе ли не знать об этом? Ты обладаешь тем же даром, что и я.
- Ты прав, - по-кошачьи хитро улыбнулась Ферней, - я легко читаю твои мысли, но хочу, чтобы ты сам признался…
Иногда в такие моменты он жалел о том, что покинул Египет, что не женился на Азире, что не остался навсегда в дали от своего проклятия – словно язвы на теле. Однако Аль-Азхар многому научил его, и в итоге он нашел… Салазар резко остановил поток мыслей. Она не должна знать. Это он оставит при себе.
- Что ты скрываешь? – резко метнувшись к нему, словно порыв ветра, Ферней стояла перед Салазаром вплотную, пристально вглядываясь в его непроницаемое лицо. Глаза ее, казалось, стали еще чернее.
Салазар смерил ее взглядом:
- Если ты действительно хочешь быть примерной женой и вызвать мою признательность, постарайся исчезнуть из моей жизни.
Ферней сокрушенно покачала головой, и Слизерин поморщился от напускного участия в ее взгляде.
- Неужели твое долгое путешествие ничему не научило тебя? Я легко могу выполнить твои желания – отправить тебя, куда пожелаешь, но сможешь ли ты снова жить вдали от меня?.. Или от своей возлюбленной Ровены?
- Не впутывай ее сюда, - лишь сухо бросил Салазар. Он смотрел в ее темные, словно бездна, глаза с хитрым прищуром, и чувствовал, как ненависть к этому существу переполняет его.
Ему казалось, что в последнее время он совершенно не мог контролировать свои чувства. Все труднее с каждым днем ему удавалось сохранять прежнее самообладание. Мысль, что Ферней навечно прикована к нему, а точнее, это он, как пленник, вынужден остаток жизни терпеть ее, лишала последних сил.
- Да, да, - улыбаясь закивала Ферней, - так и есть. Ты же и сам знаешь, что не сможешь продержаться без меня и месяца. Признай это наконец, ты вернулся сюда только потому, что тебя тянуло ко мне, а не к ней. И из нас двоих ты всегда выберешь меня.
- Послушай, исчадие ада, - прошипел Салазар, не в силах себя сдерживать, – не смей касаться ее имени! Ты…
- …и понятия не имею, что значит любить кого-то? Это ты хотел сказать? – продолжила Ферней и улыбнулась. – Это ты понятия не имеешь, насколько мне знакомы людские страсти. Я наблюдала за ними в твое долгое отсутствие. Я видела, как твоя возлюбленная пришла сюда в поисках тебя сразу после твоего отъезда. Она была словно безумная, почти одержимая, убита горем… Все звала тебя, словно не понимая, что дом практически пуст. Явилась сюда вся в слезах – бледное беспомощное существо! Что ты нашел в ней? Разве такую девушку ты любил? Прости, но все это казалось мне смешным… Зачем мне эти чувства, которые лишают здравого смысла и сил и раздирают изнутри?
Ферней скользнула к Салазару, обиженно надув губки, и начала водить пальчиком по его груди:
- Кончилось тем, что она просто разнесла наш дом и подожгла его. А мне пришлось все восстанавливать, чтобы твой отец ни о чем не догадался. Ну и кого после этого ты выберешь, супруг мой? Я – хранительница нашего очага, я забочусь и защищаю тебя…
- Ты обрекла меня на смерть, забросив в пустыню… - напомнил Салазар, поймав на лету ее руку и откинув. Ферней не обратила на это внимания.
- Но разве не я послала тебе караван, что спас тебя? Я наблюдала за тобой и помогала на расстоянии. А она?.. Что сделала она? Забыла тебя, как только ты исчез?
- Замолчи, – оборвал ее Салазар.
- Я уверена, что встреть ты ее сейчас, она будет холодна с тобой, а то и вовсе пройдет мимо, не удостоив взглядом. И ты готов терпеть это унижение и добиваться ее любви. В то время как она, наверняка, давно уже нашла тебе замену!
Она откинула голову и от души рассмеялась, но смех ее оборвался, откликнувшись эхом под высоким потолком – руки Салазара сомкнулись на ее тонкой шее. Ферней испуганно уставилась на супруга, что удивило Слизерина – неужели демонам знакомо чувство страха? Но через секунду прежнее самообладание вернулось к ней, и в бездонных черных глазах читалась лишь насмешка.
- Я люблю тебя, Салазар… - прошептала она.
И Слизерин отшатнулся. Перед ним была Ровена. Ее лицо, ее глаза… Вплоть до мельчайшей черточки. Даже ее свежий цветочный запах, по которому он так тосковал и который мерещился ему, когда он шел по тенистым галереям Аль-Азхара.
- Нет… - беспомощно прошептал Салазар одними губами. – Не надо…
- Но Салазар, почему ты отталкиваешь меня? - Ровена выглядела грустной и подавленной. – Я просто хочу быть с тобой…
Она подошла совсем близко, прижавшись всем телом к нему.
- Дышать с тобой, ловить каждую секунду жизни - с тобой... Сделать тебя самым счастливым человеком на земле...
Он замер, словно прикованный к одному месту. Ее дыхание было на его губах, ее руки обвили его шею – забытые ощущения, которые, казалось, он уже успел похоронить для себя.
- Я люблю тебя, Салазар, - повторила Ровена.
Мурашки забегали по телу, и словно во сне Салазар, было, поддался этим чарам – у него просто не осталось сил сопротивляться. Он стоял как безвольная кукла, опустив руки, не в силах шевельнуться.
- Ты тот, о ком я думала все это время… - мягко прошелестела она. Словно плющ обвила его своими невидимыми путами. – Именно ты, Салазар, тот, кого я так долго ждала…
Ее голос так был похож на другой – любимый им голос. Ее волосы щекотали ему щеку. Они пахли так же как и у Нее. Она прикоснулась к его ладони – и руки ее были такие же нежные…
- Я помню все, Салазар, - продолжала Ровена шепотом, вызывая в нем забытые и откинутые им же самим чувства. – Помню, как мы гуляли у ручья, как спорили… Помню как ты впервые почти поцеловал меня…
Воспоминания разом хлынули в его сознание. Всегда эти образы приносили ему лишь горечь, стоило начать вспоминать, но сейчас они дарили блаженство... Словно ничего и не уходило - вот они вместе едут по лесу, вот они у Камней Друидов, вот на залитой Луной тропе... И он держит в объятиях стройный девичий стан, шепчет ей одними губами слова, она наклоняет голову, светловолосая прядка в отблесках луны падает ей на лицо, он нежно дотрагивается и поправляет ее, очень осторожно и почти не дыша, и сердце... сердце ее бьется с ним в унисон...
- Это был бы мой самый первый в жизни поцелуй... - Ее губы почти прикосались к его губам. - Ты был бы моим единственным... Моим возлюбленным...
Слизерин прикрыл глаза, чувствуя, как тяжелеют его веки. Он проваливался в бездну. Он лишался последнего остатка воли. Это было так просто – позволить этим чувствам захватить себя. Позволить себя обмануть и очутиться там, где ему было спокойно и хорошо, где рядом была Она…
- Так и есть, - продолжал тихий нежный голос, - я рядом… я буду рядом всегда. Мы вместе навеки…
- Что?..
Навеки? Салазар резко распахнул глаза, наваждение спало. Сознание его в один миг стало чистым и ясным. Он заглянул в ее светлые манящие глаза, но увидел в них лишь все ту же бездонную черноту. Его вечное проклятье.
- Нет! – выкрикнул он, и оттолкнул девушку от себя так сильно, что она, охнув от неожиданности, просто отлетела назад, упав на пол. Ровена смотрела на него снизу вверх глазами, полными слез.
- За что ты так жесток со мной, Салазар?
- Перестань! Прекрати сейчас же!!! – еле сдерживая себя, заорал он во всю силу своих легких и выхватил волшебную палочку: – Fixus!
В одну секунду девушка, сидящая на полу перед ним, поменяла свой облик.
- Никогда, - тихим угрожающим голосом начал Салазар, - никогда больше не смей делать этого, иначе ты пожалеешь…
Но на Ферней, казалось, его угрозы не произвели никакого впечатления. Она лишь безразлично пожала плечом:
- Я думала, тебе будет весело…
Не удостоив ее взглядом, Салазар направился к двери. Он еле держался на ногах – гнев вытянул из него последние силы. Однако он заставил себя остановиться на пороге и, не оборачиваясь, бросил:
- Приготовь нарядное платье. Через три дня ты отправляешься вместе со мной на бал.
А затем вышел, громко хлопнув дверью, насколько хватало сил.


____________________________________

* Omnia orta cadunt - все, что возникло, гибнет - лат. (Саллюстий).

* Aqua vix. Our nuntii fuisse ad oasis, aquam comportare. Puteus 'exsisto illic in biduo. - Воды мало. Мы отправили гонцов к оазису, скоро они привезут еще. Сами мы доберемся туда лишь через пару дней. (лат.)

*Аль-Кахаира – Каир, столица Египта. «Al-Qahaira» – Победоносная (араб.)

*Фатимиды – династия арабов-мусульман, которые захватили власть в Северной Африке с 909 по 1171 г., исповедовали ислам, получили название от дочери Мухаммеда Фатимы.

*Аль-Азхар – «Блистательный» (араб.) - один из старейших в мире мечетей-университетов, также является наиболее престижной мусульманской духовной академией, где изучали вопросы религии и теологии. Расположен в Каире. Основан в 988 фатимидами.

*Имам – руководитель мечети

*Пророк Муса – Пророк Моисей. По библии творил чудеса с помощью посоха: в том числе и насылал на египетскую землю змей.

*Апо́п (Апе́п, Апо́фис) — в египетской мифологии огромный змей, олицетворяющий мрак и зло, извечный враг бога солнца Ра.

* Фараон Хуфу – фараон Хуфу, представитель IV династии. Однажды он призвал к себе своих сыновей и попросил их развлечь его сказками о необычайных событиях. Одна из рассказанных историй описывала талантливого мага, который свернул озеро так, что дно его стало сухим, и одна из женщин царского рода смогла достать украшение, которое перед этим уронила в воду.

*кади – высшее духовное лицо у мусульман, исполняющий роль судьи в юридических и религиозных вопросах.