Глава 18

Воскресный вечер Гермиона решила провести более спокойно, чем предыдущий. Углубившись в эссе, она с неудовольствием отметила, что в мысленных выражениях приближается к профессору Снейпу по отношении к ученикам. Раздраженно отодвинув от себя последний свиток, она устало потерла виски. Расслабиться. Необходимо расслабиться. Время близилось к ужину и она поплелась в Большой Зал.
Настроение ей поднял сияющий Джордж, который весь ужин не выпускал руки Анджелины Джонсон. Девушки поприветствовали друг друга и Директор, призвав всех к молчанию размеренным постукиванием ложкой по кубку, оповестила всех присутствующих о прибытии долгожданного представителя Международного Комитета по Квиддичу.
Громкие аплодисменты поддержали приподнявшуюся мисс Джонсон и ученики беспардонно принялись обсуждать девушку. Юноши - вожделеюще, девушки - завистливо.
Гермиона вышла из зала с одной мыслью, которую отгоняла весь сегодняшний день. Дневник. Он лежал в шкатулке и отравлял сознание всем своим существованием. Добравшись до комнаты, она захлопнула за собой дверь и решительным шагом отправилась к столу, в запертом ящике которого находился этот артефакт души самого загадочного для нее, после Северуса Снейпа, слизеринца.
Она достала шкатулку и взяла за тонкие крылышки самую маленькую золотистую бабочку. Подняв крышку, она погладила бархатную обложку, чувствуя пальцами каждый завиток, образующий серебряного дракона.
Она села в уютное кресло у камина и подогнула под себя ноги. Девушка прикрыла глаза и, набравшись смелости, открыла дневник.
На первой странице была колдография маленького одиннадцатилетнего мальчика, таким она его увидела впервые в Хогвартсе. Маленький Драко не был тут высокомерным, не был заносчивым, он помахал девушке и показал ей новую метлу, которую сжимал в руке. Внизу была надпись абсолютно ровными, не похожими на детские, буквами с множеством завитушек:
"Дневник Драко Люциуса Малфоя. Начало 31. 08. 1991"
На форзаце выведены несколько строк мелким, бисерным почерком:
"Дорогому сыну в день Рождения. 05. 06. 1991. Н. М."
Гермиона улыбнулась и перевернула страницу.
Там было вклеено первое памятное для всех учеников Хогвартса письмо сообщающее, что Драко зачислен в школу.
Новая страница началась с записи и девушка углубилась в чтение.

"31 августа 1991 года.

Сегодня в поместье соберется много гостей. Приглашены Паркинсоны и Забини, Флинты, Крэббы, Гойлы, Мистер Снейп, и много папиных друзей.
Завтра мы уезжаем в школу и, надеюсь, я заведу себе много друзей. Пэнси и Блейз, конечно, очень хотят попасть на Слизерин и трясутся от страха, что Шляпа определит их на другой факультет. А я даже и не сомневаюсь, что мое место именно там.
Мама принесла мне новую мантию для сегодняшнего вечера, она очень красивая - бархатная и темно-зеленая, как у отца. А он, в свою очередь, подарил мне свои запонки, серебряные, в виде маленьких змеек, с изумрудами вместо глаз. Он сказал, что ему их подарил мой дед Абраксас перед тем, как он отправился в Хогвартс впервые.
Я буду очень скучать по маме и отцу. Но мама мне обещала, что будет часто писать и присылать сладости. За мной прислали Добби, уже пора одеваться.

31 августа. Вечер.
У меня слипаются глаза, отец велел идти спать, но я сижу на кровати и играю с волшебной палочкой. Мама показала мне несколько заклинаний. Я уже выучил "Люмос", "Нокс" и "Алохомора". Эльфы упаковали все мои вещи. Жаль, что мама не уговорила отца разрешить мне взять с собой мой новый Нимбус-2000. Когда я катал на ней Пэнс, она визжала, как будто взбешенная Банши, прибежала миссис Паркинсон и заявила, что не потерпит такого отношения к своей дочери. Потом Пэнси рассказывала, что мать устроила ей взбучку, мол, истинным леди не нужно себя вести, как мальчишке. А мне запретили брать метлу в школу, хотя до этого я почти уговорил отца.
Завтра, наконец, я увижу Хогвартс. Мне так много о нем рассказывали, что нетерпится узнать, действительно ли он такой же огромный, как и Малфой-мэнор.

1 сентября 1991 года.
Я в полном восторге! Я Слизеренец! Жутко нервничал, что Шляпа распределит меня на другой факультет, но все обошлось! Она почти сразу же выкрикнула "Слизерин", как только коснулась моей головы. Я уже отправил родителям сову. Отец будет рад. Хогвартс действительно огромный. Больше, чем наше поместье.
А еще я, наконец, узнал кто такой Гарри Поттер. Ничего особенного. Я вспомнил, что говорил с ним у мадам Малкин. Он водится с Уизли и лохматым дворником, и сегодня мы с Креббом и Гойлом нашли его купе в поезде. Я хотел с ним подружиться, и даже протянул руку, но Поттер уже выбрал себе в друзья этого красноголового Крысли. А его чудовищная ободранная крыса тяпнула за палец Грэга. Это был позор. Я никогда не прощу этого шрамоголового и его рябого дружка. Отец говорит, что у Уизли веснушек столько же, сколько и детей."

"Даже не верится, что он был действительно таким. Таким обычным. Таким как все одиннадцатилетние мальчишки. Гарри и Рон не намного отличались от Драко на первом курсе. Их различие - обстоятельства, в которых они росли, семьи. Гарри - ненужная обуза на шее у тётки с дядькой, Рон - хоть и чистокровный, но беден, и его родители всегда были на стороне Дамблдора, Малфой - единственный любимый сын в семье, служащей Темному Лорду. Каждый впитал из окружающего мира все, что он давал ему. Они не умели жить по другому..."
Гермиона задумчиво глядела на огонь, сидя в кресле с дневником в руках. Ее размышления об этих троих мальчиках с такой разной судьбой навевали грусть и сожаление. Ей уже 26 и она считала, что может судить о прошлом со своей, со взрослой точки зрения. Но тогда все было иначе. Они все были детьми. Ранимыми, отчаянными, порой жестокими. Они были глиной в руках взрослых, которые лепили подобных себе. Но кто-то оказался искусным гончаром, а кто-то, наигравшись с податливым кусочком человеческой души, отбросил его в сторону и оставил засыхать в том незавершенном, скомканном виде.

Ее взгляд расфокусировался и вместо огня перед глазами стояла оранжевая стена, мерцающая желтыми и красными бликами.
Треск и вспышка зеленого пламени испугали Гермиону. Она вскочила и бросилась к столу за забытой палочкой. Приглушенный мягким ковром звук упавшего тела совпал по времени с тем моментом, когда волшебная палочка девушки оказалась в её руке.
Резко развернувшись, она с абсолютным удивлением наблюдала, как незваный гость неуклюже поднимается с пола. Прежде чем он смог произнести очищающее заклятие, до ее носа донеслось невообразимое сочетание запахов прегара, еды и чего-то еще очень мерзкого. Взъерошенные, спутанные волосы, мятая распахнутая мантия, несвежая рубашка, расстегнутая на три пуговицы. Еще никогда в жизни она не видела его таким. Еще никогда в жизни он не выглядел так неопрятно и отталкивающе даже для самого себя. Этот пьяный поступок мог изменить все, разрушить только зародившиеся росточки доверия. Её доверия. К нему.
Молчание, в котором, как в вакууме, происходили действия Профессора Зельеварения, перерастало в угрожающе-опасное напряжение.
Оба понимали всю нелепость ситуации и никто из них не мог повернуть время вспять.
Он с ужасом наблюдал за меняющимся с дикой скоростью выражением её лица. Испуг в глазах сменился удивлением, удивление - непониманием. Нужно было что-то говорить. Объясниться.
- Гермиона, я...
- Я слушаю...
- Я был у Панси... в "Дырявом котле"... мы выпили... и вот... я тут, - мысли никак не хотели становиться словами и его жалкий лепет не произвел впечатления какой-либо разумности.
Уизли сдвинула брови, оба её сжавшихся кулака уперлись в бока, рот искривился и весь её вид показывал, что Малфою лучше помолчать. И он молчал. Он никогда не видел её такой. Нет, лишь раз. С волшебной палочкой у сонной артерии, прижатый спиной к холодному камню, ощущая боль во всей правой половине лица, он с испугом смотрел в её горящие яростью глаза и тонул... И стоя сейчас напротив неё, упершей руки в боки, как некогда Нарцисса, обнаружившая пропажу своей волшебной палочки, нависала над пятилетним Драко, он жутко боялся её справедливого гнева. Так, как сейчас боялся Гермиону.
И он сделал то, что не ожидала от него девушка. Он бросился к её ногам. Да и он сам, лишь стоя на коленях, вцепившись в полы её халата, осознавал, что сделал нечто вызывающее, вопиющее, несоответствующее самому себе.
- Прости, прости, прости, - шептал он как мантру.
- Драко, - тихо позвала она его, - тише, тише, успокойся, все в порядке, правда. Тебе нужно поспать. Все пройдет. Утром все пройдет. Обещаю.
Чувство тяжелой вины прижимало его к её ногам. Уткнувшись носом в её голую икру, он часто дышал и не мог поднять головы, чтобы увидеть взгляд полный жалости. Он знал, что сможет с ним сделать эта её жалость: затянет на дно безнадежности, в котором он жил все эти годы без права на надежду.
- Вставай, Драко, вставай, - говорила она голосом матери, непереносящей страданий своего ребенка.
- Поднимайся, Малфой, Василиск тебя укуси! - заорала она. И вот теперь он очнулся от нелепого наваждения. Он медленно приподнял голову и открыл зажмуренные глаза.
Гермиона похолодела, заглянув в мутные от огневиски серебристо-голубые омуты. Пьяное отчаяние сменилось жгучим желанием. Его руки обхватывали тонкие щиколотки, и она чувствовала тысячу мурашек от его горячего дыхания на холодных коленках.
- Отпусти, - испуганно прошептала она, не решаясь поднять палочку.
Он не среагировал.
- Не делай глупостей, - умоляла она.
А он от ее жаркого шепота совсем потерял голову. Его рука скользнула выше, вдоль тонкой икры, к ямке под коленом. Его губы приоткрылись и обожгли поцелуем бедро застывшей девушки. Влажный язык провел линию вверх, вторая рука метнулась под халат, нежно придерживая её. Гермиона вздрогнула, очнувшись. А он сходил с ума, разрывался от нежности, от желания, от ее близости.
- Ступефай! - раздался оглушительный крик. Его отбросило прямо в камин. Уизли подбежала, опустилась на колени и проверила - не расшиб ли он голову об решетку, не обжегся ли. Затем она бросила щепотку Дымолетного порошка в камин, толкнула туда Малфоя и выкрикнула:
- Хогвартс. Комнаты Декана Слизерин.
Он исчез в зеленом пламени, а она тихо заплакала, постепенно наращивая громкость. Через десять минут она просто выла. От боли, от тоски, от одиночества.

Предыдущая главаСледующая глава