Глава 1

Гермиона Грейнджер, несомненно, была умной и рассудительной девушкой. В свои неполные двадцать лет она успела пережить достаточно много как хороших, так и неприятных событий, и смело могла утверждать, что жизненного опыта ей не занимать. Однако все это никак не помогало ей найти ответ на вопрос, как быть дальше теперь, когда она осталась одна, без поддержки Гарри и Рона, и возвращается в Хогвартс, где, кроме Джинни, у нее и друзей-то не будет.
Впрочем, это, несомненно, было гораздо лучше, чем сидеть в четырех стенах, не покидая родительский дом даже по выходным, и жалея о том, что случилось или не случилось. Общество компаньонки – милой женщины-сквиба, дальней родственницы Молли Уизли, донельзя надоело Гермионе. Хотя, конечно, была благодарна ей за заботу в особенно тяжело давшиеся первые несколько недель после…

Не думать, не думать, не думать!

Воспоминания, от которых столь рьяно отмахивалась Героиня Ордена Мерлина второй степени были связаны с войной против Темного Лорда лишь косвенно. Посвящены они были полностью и целиком бывшему директору Хогвартса, бывшему Упивающемуся смертью, бывшему профессору зельеварения и ЗОТИ, бывшему двойному шпиону, бывшему ее любовнику – пусть и ставшему таковым по недоразумению и всего-то на одну ночь! - Северусу Снейпу.

Сколько бы Гермиона ни противилась собственным воспоминаниям, образ мрачного зельевара настойчиво преследовал ее последние две недели перед возвращением в Хогвартс. Девушке казалось, что она давно уже справилась с этим непонятным и столь сильным влечением к самому неприятному из своих учителей, но с того момента, как она получила известие о присуждении ей стипендии Фонда Дамблдора с условием завершения выпускного курса обучения в Хогвартсе, мысли ее то и дело возвращались к Снейпу. Она прекрасно знала, что его уже больше года как нет в Хогвартсе, но понимала, что для нее каждый уголок величественного замка будет пропитан воспоминаниями о стремительно движущейся высокой фигуре в развевающейся черной мантии, об обманчиво бесстрастном баритоне, о холодном быстром взгляде из-под падающих на глаза черных блестящих волос и о презрительно изогнутых губах Грозы Подземелий, цедящих очередную изящно сформулированную гадкую реплику.

Воспоминания о нем были ее радостью, и в то же время ее мучением весь этот год. Единственное, что девушке все-таки удавалось контролировать – это характер самих воспоминаний. Понимая, что полностью сопротивляться она не может, Гермиона с тихой грустью позволяла себе возвращаться к событиям пятого курса, когда ее стали не раздражать, а завораживать резкие реплики Снейпа, его отстраненность и полное пренебрежение мнением окружающих вкупе с острым умом и крутым нравом. Она буквально жила ожиданием сдвоенных Зелий, и ни присутствие в той же аудитории Слизерина, ни традиционно отнимаемые Грозой подземелий баллы у Гриффиндора не могли испортить Гермионе удовольствия, получаемого от шелкового голоса зельевара, пряного запаха от его мантии, который просто обволакивал девушку, когда он проносился мимо нее к столу очередного недотепы, испортившего зелье.

Подавляющее большинство студентов ненавидели мастера зелий, награждая его обидными эпитетами и сочиняя глупые байки о его вампирской натуре, пристрастию к мертвечине, личной жизни и т.д. Девушка долго не могла понять, как такой умный человек, как профессор Снейп, может позволять так к себе относиться. Первое время она смело бросалась защищать его, доказывая своим друзьям, что они не правы в своем отношении к странностям зельевара. Как доказательство, она приводила свой коронный довод: чистокровные семейства воспитанников Слизерина просто не допустили бы, чтобы деканом факультета был недостойный человек. А Снейп сохранял за собой этот пост уже более пятнадцати лет!

Вскоре наблюдательная и вдумчивая гриффиндорка сделала удивительное открытие: Слизеринцы не просто гордились своим деканом. Они им восхищались. И именно это восхищение впервые заставило Гермиону задуматься о достоинствах Северуса Снейпа. Сначала она просто подумала об известном постулате женского расположения – «Зло притягательно». Но, если этим можно было объяснить более чем положительное отношение к профессору Снейпу женской части Слизерина, особенно на последних курсах, то безоговорочную преданность и стремление во всем подражать со стороны мужской части факультета это никак не объясняло.

Когда выяснилось, что зельевар состоит в Ордене Феникса и выполняет опасную миссию двойного шпиона, девушка и вовсе окружила своего профессора ореолом романтического героя. Так Северус Снейп стал для Гермионы идеалом мужчины: загадочным, сильным, волевым, ироничным, - продолжать она могла до бесконечности…

Узнав об убийстве Дамблдора Гермиона места себе не находила. Ей казалось, что все это – чудовищная ошибка, и Гарри подправили память, чтобы он обвинил Снейпа – Гермиона была уверена, что настоящими убийцами были Драко и его безумная тетка. Боясь признаться о своих подозрениях, она глубоко запрятала свои чувства к профессору, решив, что ей обязательно представится возможность все выяснить. Ни Рон, ставший ей неожиданно близким, ни тем более Гарри, понять ее не могли.

Но потом все изменилось. Они отправились на поиски хоркруксов, а Снейп… Снейп вернулся в Хогвартс как директор. И все надежды Гермионы оказались пустыми наивными попытками оправдать любимого человека, оказавшегося именно таким двуличным монстром, каким его описал Гарри. Казалось, она возненавидела Снейпа – не за то, что он уже натворил и продолжал творить в Хогвартсе, а за то, что предал тот образ самого себя, только более благородного и правильного, который она так долго взращивала в своих мыслях. Отчаявшись избавиться от терзающих ее мыслей о все-таки еще любимом зельеваре, она попыталась забыться в объятиях Рона, но в последний момент струсила. Слушая его сбивчивые извинения, она пообещала себе, что навсегда забудет предателя Северуса Снейпа.

И она почти забыла. Только однажды, в Малфой-мэноре, теряя разум от очередной порции Круцио, она пожалела, что в свое время в руках у нее не было гоблиновского кинжала Беллатрисы, чтобы воткнуть его в холодное сердце Северуса Снейпа. Именно тогда Гермиона пообещала себе, что, если ей доведется выжить, она найдет Снейпа и, глядя прямо в его черные глаза, лично убьет его, отомстив и за Дамблдора, и за себя. Будет смотреть, как из обсидиановых глаз уходит жизнь, и ждать, когда из его тонких изогнутых губ выйдет последний вдох, а из холодного сердца – последний толчок крови. Мысли о кровавой мести помогали ей справиться с подкрадывающимся безумием и отчаянием после пыток Лестрейндж.

Во время битвы за Хогвартс она неустанно следовала за Гарри, потому что знала: Мальчика-который-выжил будет искать Волдеморт, а рядом с Темным Лордом будет и его темный слуга, Северус Снейп. Для зельевара Гермиона припасла свою личную порцию Круцио.

Увидев Снейпа на полу Визжащей хижины, истекающего кровью, она неожиданно расплакалась, когда поняла, что он умирает. Расплакалась от обиды, что не сможет задать так долго мучившие ее вопросы о мотивах его поступков и получить наконец-то ответ. А еще от бессилия и злости, что не может применить к нему Круцио – таким жалким был умирающий Гроза Подземелий.

А когда Гарри посмотрел воспоминания профессора и рассказал сначала друзьям, а потом и Министерству… Она убежала из Норы, аппарировала несколько раз, потом очнулась у Черного озера, мокрая и грязная, рыдающая в голос. Испуганные Рон и Гарри искали ее целые сутки, а когда нашли – она бродила у сгоревшей хижины Хагрида и, как заклятие, просила о прощении. Когда им удалось ее увести оттуда, Гермиона неожиданно пришла в себя и спокойным тоном поинтересовалась у Рона, согласен ли он взять ее в жены. Опешивший от счастья парень пробормотал что-то невразумительное, однако уже на следующий день в Пророке появилась передовица о помолвке Героев войны – в Министерстве сочли, что эта радостная новость поможет хоть немного скрасить суровые последствия послевоенного времени. Гермиона была удивительно расслаблена и умиротворена, однако и Рон, и Гарри заметили, что в ней появилась некоторая холодность и отстраненность, которые все просто списали на послевоенный синдром и усталость.

Все изменилось после известия о том, что Снейп выжил. И, хотя Министерство тщательно скрывало его местонахождение, Гермиона пыталась убедить Гарри использовать все свое влияние, чтобы узнать, где именно восстанавливается профессор и обязательно его навестить. Однако победитель Волдеморта оказался морально не готов встретиться с человеком, который, как выяснилось, безумно любил его мать, был косвенно виновен в ее смерти, защищал его все эти годы и пошел на убийство лучшего друга для того, чтобы дать ему, золотому мальчику, шанс победить Темного лорда.

Несколько недель спустя Гарри все-таки «созрел» и послал с совой Снейпу просьбу о встрече, они получили ответ от зельевара. Записка, написанная знакомым нервным почерком, была весьма лаконична, хотя и содержательна:

«Угрозы, вопросы, благодарности, равно как и прочие благородные гриффиндорские порывы можете оставить при себе, так как мне больше нет необходимости притворяться, что меня вся эта чушь хоть немного волнует»

- Ссскотина! – смачно выразился тогда Рон, не сдержав улыбки. – Вот ведь ублюдок!

- Угу, - согласился с ним Гарри, с облегчением отбрасывая листок. – Только представь себе, если бы действительно пришлось к нему ехать и благодарить…

- Вы – два идиота! – рассердилась тогда Гермиона, но объяснять ничего не стала.

Она решила, что ей еще представится возможность увидеть профессора Снейпа, чувства к которому с новой силой вспыхнули в ее сердце. Ведь не сможет он так же грубо отказать Министерству? Осталось только подкинуть Кингсли эту несомненно удачную мысль: красивая торжественная церемония чествования героев – как гимн миру и возрождению славы Магической Англии…

Перед Торжественной церемонией награждения в Министерстве Магии, Гермиона целую неделю планировала свои действия, сотни раз мысленно проигрывала ситуации и диалоги: как она подойдет к Северусу Снейпу, как она намекнет на свои чувства к нему, как впервые прикоснется, как признается…

Половину своих сбережений она истратила на недельный абонемент в Магический салон красоты, где мадам Дюфье лично колдовала над непослушными волосами героини войны, восстанавливала опаленные брови и ресницы и возвращала зубам утраченную белизну. Никаких заклятий очарования – нельзя рисковать, ведь для такого мага, как Снейп, не составит труда увидеть настоящий облик Гермионы. А она давно перестала следить за своей внешностью. Только на предплечье левой руки, где красовалась уродливая незаживающая рана «Грязнокровка», девушка наложила Отвлекающее заклятие – так, чтобы оно не привлекало ничей взгляд. Сочувствия Гермиона терпеть не могла, и даже о своих ночных кошмарах никому не рассказывала.

Вторую половину сбережений она потратила на темно-зеленое платье, расшитое мельчайшими серебристыми кристаллами – творение эльфов парижского дома магической моды. Ей казалось, Северус обязательно оценит ее внимание к деталям и поймет, почему гриффиндорка выбрала для своего наряда цвета Слизерина.

Ее совершенно не беспокоил тот факт, что профессор может не испытывать к ней ни симпатии, ни теплых чувств вообще. Все, что волновало девушку – это возможность открыться ему, предложить свою молодость и любовь для того, чтобы залечить его душевные раны… Снейп по-прежнему представлялся ей одиноким, озлобленным, неухоженным и никому не нужным мужчиной, чье благородство и гордость не позволяют показать свою слабость. Даже если бы он отверг ее – к такому ходу событий Гермиона была готова – он все равно будет знать, что где-то есть она, Гермиона Грейнджер, которая понимает его, восхищается им и искренне любит его. И, кто знает, может быть когда-нибудь, в особо тоскливый вечер, устав наконец от собственного одиночества, профессор вспомнит о ней и найдет ее…

Что ж, у судьбы оказалось своеобразное чувство юмора. В зал Атриума Министерства вошел загадочный мрачный мужчина ее мечты, чьей осанке, манерам и изяществу, с которым он обращался с полами своей дорогой бархатной мантии, могли бы позавидовать самые благородные представители Магической Англии. Снейп опоздал почти на час и заявился на Церемонию в самом дурном расположении духа. И не один.

Уставшая маяться в ожидании Гермиона, услышав его голос – такой родной, такой неповторимый! – сорвалась с места и кинулась к дверям, чтобы секундой позже застыть безмолвной и бледной статуей. Северус Снейп, герой войны и знаменитый двойной шпион, не стесняясь в выражениях, «давал интервью» корреспонденту "Ежедневного Пророка" Рите Скиттер, осмелившейся сунуться со своими вопросами к впервые появившемуся на публике после продолжительного периода восстановления магу. А в то время как сам темный маг презрительно цедил в адрес корреспондента и представляемого ею издания утонченные гадости, о его руку опиралась неизвестная черноволосая красотка в умопомрачительном красном платье с золотистым отливом. Спутница Северуса Снейпа в платье цветов Гриффиндора – это было выше понимания Гермионы.

- Гермиона, на тебя, что, Ступефай наложили? – вездесущие Рон и Гарри подхватили ее под руки и повели к столу с напитками.

–Ух ты, Снейп, похоже, вступил в брачный период! И где он подцепил такую мадам?

- Гляди-ка, и Малфой появился – не побоялся, хорек…

- Оставьте его в покое, ребята… - механически возразила Гермиона.

Дальнейшие возмущения Рона присутствием Драко Малфоя на Церемонии она слушала в пол уха.
В тот момент у нее в голове не осталось совсем никаких мыслей: глаза, повинуясь инстинкту, следили за Снейпом и его спутницей, а в голове была абсолютная пустота. Она позволила Рону напоить себя, после чего заметила, что Снейп оставил черноволосую красавицу и в сопровождении своего крестника скрылся в боковом коридоре. Это был шанс поймать его и поговорить наедине. Что именно она собиралась сказать, Гермиона не знала, но на тот момент это показалось ей вполне разумной идеей.

Двинувшись следом за высокой стройной фигурой, Гермиона была готова и к тому, что ее признание будет с удовольствием принято, и к тому, что ее любовь будет отвергнута. Это не казалось важным, главное – просто поговорить с ним, и поймать взгляд его необычных обсидиановых глаз…

Через полчаса бесполезных блужданий по многочисленным коридорам, понимая, что заблудилась, Гермиона со вздохом признала, что, возможно, упустила свой шанс окончательно, и Снейп давно покинул явно ненавистное ему мероприятие.
Но к тому, что последовало за столкновением в полутемном коридоре, она готова не была.

Эти воспоминания она запрятала так глубоко, как только смогла: не позволяя себе ни смаковать мгновения, раз за разом вызывая их в памяти, ни анализировать события той памятной ночи, Гермиона сумела убедить саму себя, что все случившееся – не более чем ее глупые фантазии. Ведь не мог же такой человек, как Снейп, даже будучи в крайне поддатом состоянии, без каких-либо объяснений проявить к ней интерес как к женщине, и, что самое обидное, после всего даже не вспомнить об этом? Столкнуться с ней в пустынном коридоре возле банкетного зала Министерства, навалиться на нее, дерзко ловя ртом испуганные губы, аппарировать в какую-то комнату с неприбранной кроватью, и овладеть ею прежде чем она успела справиться с первым порывом безудержной страсти и все-таки запротестовать, а затем, когда она стала неумело отвечать ему, брать ее еще и еще вперемешку с рычанием и стонами…

Мечты Гермионы сбывались каким-то странным образом, в самой развратности которого для нее была какая-то особая притягательность. Она, не обращая внимания на первую боль, смело отдавалась мужчине своей мечты, наивно полагая, что он дал волю своей страсти именно к ней, Заучке Грейнджер, что тоже ждал этого момента и поэтому столь несдержан в ласках. Он несколько раз доводил девушку до апогея наслаждения, и она выкрикивала его имя, в то время как он отвечал ей хриплым стоном, но сам ни разу не произнес ни слова.

Прежде чем, обессилевший, он провалился в тяжелый похмельный сон, Гермиона услышала неразборчивое бормотание, в котором разобрала только разрешение воспользоваться его ванной и камином и приказ вернуться вечером следующего дня.
Осознание случившегося пришло к ней в предрассветных сумерках. Осторожно освободившись от руки, по-хозяйски покоившейся на ее груди, Гермиона села и огляделась. Взгляд ее скользнул по бледному мужскому телу, вытянувшемуся рядом, по лицу с заострившимися после болезни чертами, затем окинул невзрачную комнату с потухшим камином и разбросанными прямо по полу книгами и свитками, и вновь вернулся к лицу мужчины. Что он скажет, когда откроет глаза и увидит ее в своей постели? Что должна сказать она? Что теперь будет?

Она просидела в этих раздумьях около часа. Снейп спал глубоким похмельным сном, и, чем дольше она разглядывала его орлиный профиль в обрамлении неухоженных черных волос, тем более страшным становилось ожидание его пробуждения. Боялась она не привычных «десять баллов с Гриффиндора, мисс Грейнджер!», боялась холодного недовольного взгляда и презрительно искривленных губ, когда он бросит ей небрежное «Вы еще здесь?»

Почему она еще здесь – Гермиона не знала. Северус Снейп был ее героем, ее мечтой и сладкой сказкой перед сном, дарящей надежду. Она столько раз мечтала о том, как именно она, Гермиона Грейнджер, Гриффиндорская всезнайка, сумеет разбудить в сердце сурового зельевара человеческие чувства, подарив ему любовь, нежность и заботу вместе со своей невинностью. Мог ли Северус Снейп отказаться от такого подарка? Теперь она знала ответ. Рядом с ним вчера была восхитительная женщина, она доверчиво заглядывала ему в глаза, поправляла воротник его парадного сюртука, поглаживала запястье его руки –воспоминание именно об этом интимном прикосновении заставило Гермиону расстаться со своими иллюзиями. Впервые за последние шесть часов девушка осознала, что украла всю эту безумную ночь у другой женщины.

С этим осознанием пришла спокойная ярость – к себе, и злость – к Снейпу. Гермиона встала, брезгливо подняла с пола разорванное платье в слизеринских цветах, нашла свою сумочку и вытащила палочку. Взмах, злой шепот – и темно-зеленая ткань превратилась в обычную черную мантию. Следующий взмах, очищающее заклинание – и бедра больше не покрыты засохшими белесыми подтеками. Еще один взмах в сторону сбившихся простыней, но губы девушки не торопятся произнести заклинание еще раз, и неожиданно растягиваются в недобрую улыбку. Кто сказал, что гриффиндорцы не могут быть мстительными? Еще как могут!

Гермиона аппарировала прямо из спальни,умело взломав обычные защитные чары, наложенные на комнату, и с удовольствием представила себе недоумение, с которым Северус Снейп, проснувшись утром, будет разглядывать на несвежей простыне следы ее невинности, подаренной ему этой ночью.

Если он вообще заметит их.