Глава 51. Плохие вещи

(Jace Everett - Bad Things)


Пушистый белый снег окутал землю. Кусты припорошены снегом, деревья покрыты инеем. В солнечные дни нельзя смотреть по сторонам, так все сверкает и блестит. Нехолодная, но снежная зима, самое время снежков и зимних сражений – стенка на стенку, катание с горок на перегонки, зимняя версия квиддича (ловить надо не мячи, а уворачиваться от снежков). В иных семьях это время целиком и полностью посвящено родственникам: проехать тысячи миль, только чтобы горячо пожелать Счастливого Рождества.
В доме Малфоев пили теплый и душистый глинтвейн (от которого я отказывалась из-за здоровья), беседовали о новых законах и полезных знакомствах. Я окончательно и бесповоротно подружилась с Нарциссой, она единственная среди всех относилась ко мне с теплотой, настоящей, а не показной. В разговорах тет-а-тет мы общались о Хогвартсе, учителях и потайных местах замка. Мне показалось, что Нарцисса скучает в своем замке, ей, как и мне, хотелось на свободу, делать что вздумается. А может быть, это мне лишь причудилось.
Хуже всего, конечно, был любезный Том Реддл. Он не давил на меня и не пытался заставить что-то сделать, идущее разрез с моими желаниями. Но я чувствовала, как мне интересно рядом с ним. Интересно, что он рассказывал о своих поездках, о новых заклинаниях, что изобрел. В нем была сила великого волшебника, такая же сила была и у Дамблдора. Последнего тоже можно было слушать часами и ни сколько не уставать тесному знакомству, даже через десятки лет. Реддл обладал теми же качествами, но утерял как Волдеморт, дюжую часть человечности, если она и была изначально. Юный Том не хотел идти по протоптанной дороге, он не хотел смирно работать в Министерстве; он хотел познавать, изобретать, менять. Если серьезно, он не так уж отличался от магловских лидеров прошлого времени, хотя начистую отрицал сходство волшебников с маглами в любом виде. Считался ли Черчилль с индусами? Но – великий лидер, вся Великобритания его помнит и благодарит. Считается ли сейчас Тэтчер со своими врагами? Нет, конечно. Американцам было наплевать на их коренные поселения, сколько времени они преследовали чернокожих, да и если серьезно – преследуют и сейчас. И не только это, и не только эти страны. Но, вот удивительно, при власти такие лидеры становятся легендарными, если одерживают победы. Их прославляют потомки, тщательно закрывая глаза на зверства, и с тоской говорят о «железной хватке».
Вечером, уже лежа в удобной и мягкой кровати, заранее прогретой заботливым домашним эльфом, я размышляла о себе. Северус, конечно, прав. «Обычно» не значит «нормально». Но мне все труднее и труднее давалось понимать это в душе. Как ни крути, рядом с Волдемортом я чувствовала себя комфортно. Мне не надо было выслушивать укоризненные возгласы от учеников, не надо было притворятся. Я ведь почти не врала ему, если взять серьезно. И каждый раз, в конце таких размышлений, я приходила к одну очень и очень жестокому открытию – если бы он не убил моих родителей, то все повернулось бы совсем не так. Точнее – могло повернуться не так. Страшные, плохие вещи творились со мной в одиночестве.
Потому что мне начинало нравится быть с Реддлом. Я знала, что рядом с ним меня никто не тронет (если, конечно, мое прикрытие не полетит к чертям). Как это ни странно, но Дамблдор не мог дать мне такой защиты, иначе я бы тут и не оказалась. Но так или иначе, суровая правда была в одном – Тома Реддла уже не было, был Волдеморт. И простить его я не могла, никогда и ни за что. Я вызывала в памяти ночь, когда он поймал меня на лжи. Вспоминала, как остановилось сердце. Тревожила память образами родного дома, в который я теперь не могла ступить. Возможно, именно эти мысли и держали меня на плаву, но еще одна вещь стала проясняться – долго я так не протяну.
Рождественское утро встретило нас ненастной погодой – страшная метель, за окном ничего не было видно. Пурга, настоящая, предновогодняя. У меня всегда была страсть к непогоде, так что первая мысль была: «Пурга! Люблю!»
Волдеморт, конечно, подарки не дарил, но охотно принимал. Конвертик от Дамблдора, спрятанный в моем саквояже, увидел свет только рождественским утром. Я знала, что внутри – старинные часы, когда-то принадлежавшие Салазару Слизерину. Они обладали какими-то волшебными свойствами, в которые мне не очень хотелось вдаваться. Директор посчитал, что этот подарок будет очень-очень важным, и мне надо тщательно запоминать все, что скажет Волдеморт, когда увидит их. И еще неплохо проследить за дальнейшим путешествием этих часов, где они в итоге окажутся.
Конечно, вещь очень интересная и хорошая, но вот с чего Дамблдор взял, что она настолько понравится Волдеморту?
К определенному моему удивлению, но директор опять оказался прав – Волдеморту подарок понравился. Стараясь скрыть удивление от этого факта, я немного рассказала про презент. Потом к еще большему своему удивлению, услышала полную версию истории часов уже от самого Волдеморта. Определенно, директор что-то знает такое, чего совсем не понимаю я.
Иногда я пыталась отыскать в Волдеморте прежнего Тома, лучшего ученика Хогвартса. С определенной опаской я спрашивала его о школьных временах, и с еще большей внимательностью выслушивала его. Рассказывая о школе, в Волдеморте появлялись давно забытые человеческие чувства. Если он когда-то что-то и любил, то это однозначно был Хогвартс. Пусть его разговоры звучали высокомерно, но в них можно было увидеть остатки прежнего Тома Реддла.
В последний вечер каникул, я расположилась на скамейке и любовалась на черное звездное небо. Волдеморт бесшумно подошел ко мне и присел рядом. На улице было холодно, под ногами скрипел снег. Мы так и не проронили ни слова, просто сидели и смотрели. Я на небо, Волдеморт – на меня. А потом он положил свои теплые руки на мои ледяные ладони; и они как-то сразу согрелись.

Предыдущая главаСледующая глава