Глава 2.

В честном питейном заведении «Василиск и Горгулья», как любили называть его хозяева да и завсегдатаи, впрочем, тоже - жизнь шла, как и всегда, своим чередом. Звенела посуда, поскрипывала мебель, негромкие голоса посетителей сливались в единообразный гул, в воздухе витали неистребимые запахи алкоголя, пищи и табака. Окон в данном заведении, располагавшемся в подвальном помещении, разумеется, не было, а горевшие и днем, и ночью магические светильники давали только рассеянный свет, позволяя сумраку вольготно растекаться по углам. Это, впрочем, вполне устраивало посетителей: подавляющее большинство не любило, яркого света и в прямом, и в переносном смысле.
Так что когда в трактир около десяти часов вечера спустилась чуть пошатывающаяся фигура, закутанная в плащ с надвинутым на лицо капюшоном, никто не повел и ухом.
А посетитель тем временем огляделся и, неровной походкой огибая подпирающие потолок столбы из связанных, потемневших от времени бревен с развешанными на них светильниками, проследовал в дальний левый угол зала. Там, за самым последним столом, спиной к обшитой деревом, стене сидел в одиночестве человек, одетый почти точно так же, как новоприбывший – в тёмную мантию с капюшоном.
Посетитель подошел к столу и опустился – нет, скорее, рухнул на отполированную бесчисленным количеством задов скамью и издал негромкий, сдавленный стон.
- Вы оказались разумным человеком, мистер Мальсибер, - из-под темной ткани капюшона, прикрывающего лицо до половины, раздался спокойно-отстраненный девичий голос. - Вы пришли.
- Что... - прохрипел тот, кого назвали Мальсибером. - Что ты... со мной сделала?
Руки мужчины вцепились в столешницу, как бы превозмогая боль, но какие это были руки... Мелко трясущиеся, морщинистые, синюшно-бледные, с проступившими пятнами и темными, слабо пульсирующими прожилками вен.
Их хозяин дернул головой, и капюшон слегка сполз, открывая не менее бледное лицо с влажной, туго обтянувшей череп кожей и темными провалами глаз, белки которых были налиты пугающей, нездоровой краснотой. Короткая испанская бородка с усами на фоне почти белой кожи выглядела, как нарисованная углем.
- Что... со мной... происходит? - с усилием выдавил волшебник.
- Я сказала вам ещё тогда, в Эпплби – вы умираете, - вполне спокойно и обыденно ответила ему незнакомка и откинулась назад, положив ногу на ногу. - Причем далеко не самой приятной смертью.
- Но я...
- Молчать. Я и так отлично знаю, что вы мне можете и хотите сказать. Так что слушайте внимательно и отвечайте только «да» и «нет». Начнем с самого главного… - Девушка слегка склонила голову набок. - Вы хотите жить?
- Да, - тут же, без малейшей заминки, ответил Мальсибер. Эти три дня настолько измотали его физически и морально, что он был согласен на что угодно, лишь бы мучения закончились.
- Хорошо. А вы понимаете, что если я сохраню вам жизнь, то она целиком и полностью будет принадлежать вовсе не вам, а одной мне?
- Да.
- Еще лучше. А то, что вы будете служить мне, как раб, как пес, только ради возможности дышать и ходить по земле, вы осознаете? И если у меня возникнет хоть тень сомнения относительно ваших поступков, намерений… или даже мыслей, то нынешние страдания покажутся вам приятным отдыхом?
- Да, я на все согласен, - выдохнул волшебник. - Только... сделайте что-нибудь... Это... невыносимо...
- На все согласен. Что ж, просто прекрасно. Наклонитесь поближе.
Мальсибер навалился грудью на стол, и незнакомка, подавшись вперед, неторопливо протянула к нему из-под мантии правую руку с выставленными большим, указательным и средним пальцами. Из кончиков которых плавно, как когти у кошек и их хищных собратьев, выползли три черных, острых и плавно загнутых острия с тускло горящими на них бирюзовыми кольцами неведомых знаков.
Резкий тычок в грудь, поворот, и гнетущая боль, с каждым днем всё сильнее и сильнее терзавшая Мальсибера изнутри, сменилась ослепительной болью-вспышкой, от которой перехватило дыхание, а сердце сбилось с ритма.
Мужчина рухнул лицом на стол, но вот чудо: стремительно вспыхнувшее в его теле ощущение приближающейся смерти столь же стремительно и гасло, как пожар в плотно закрытом помещении, мигом сожравший все топливо и кислород и тем самым убивший сам себя. Боль уходила, как вода в песок, а вместо нее... Сначала растеклось наслаждение от самого факта отсутствия боли, а потом... Потом сердце и странный, пульсирующий сгусток холода, поселившийся в правой стороне груди заработали словно в унисон, в едином ритме, рассылая по телу странные, но приятные ощущения ледяных ручейков бодрости, силы, энергии... Но Мальсибер ощутил и еще кое-что. Какой-то странный, все нарастающий, ноющий голод, проснувшийся, как ни странно, вовсе не в желудке, а наоборот — где-то справа под ребрами и отдающийся по всему организму короткими, мучительными спазмами.
- Я хочу...
- Молчать, - бесцеремонно оборвала его юная хозяйка. - Я лучше вас знаю, чего вы сейчас хотите. Съешьте это. Немедленно.
И на стол перед Ричардом плюхнулся прозрачный пакет с крупным куском чего-то красно-бурого.
- Что это? - поинтересовался Мальсибер, доставая чуть подмерзший пласт сырой плоти.
- Еще один вопрос...
- Простите, простите, как прикажете… - волшебник послушно и торопливо поднес ко рту рыхловатый кусок. Память о нескольких днях все усиливающихся мучений обожгла его не хуже плети надсмотрщика.
Густой железисто-медный запах предложенного ему кровавого угощения проник в ноздри, и Ричард, было, отстранился, кривя губы от отвращения, но...
Потом он был готов поклясться - тело словно отреагировало само. Руки дернулись, челюсти сжались с болезненной судорогой в скулах, на лбу, на висках, из-под волос и на шее резко проступила сетка вздувшихся сосудов, в пересохший рот обильно хлынула слюна, и волшебник, склонившись, набросился на столь необходимый ему сейчас «исходный материал».
Его разум словно отключился или забился в страхе в дальний угол сознания при виде проснувшейся могучей, нерассуждающей, звериной тяги к выживанию любой ценой. Мальсибер пожирал человеческую печень, как изголодавшийся дикарь, потерявший всякий контроль — жадно, с хрустом вгрызаясь крепкими зубами в еще не до конца оттаявшую плоть и не обращая внимания на струйки почти черной крови, текущие по его пальцам, щекам и подбородку. Лишь изредка, торопливо прожевывая окровавленным ртом жесткие от кристалликов льда куски, он исподлобья поглядывал на сидящую перед ним девушку пустыми, пронзительно-желтыми волчьими глазами.
Никто из посетителей «Василиска и Горгульи» не обращал на них внимания; по местным меркам это считалось дурным тоном и могло повлечь неприятности определенного толка, да и смотреть, собственно, было не на что. Мало ли что может есть человек, низко нагнувшись над столом? А что с таким энтузиазмом, так, может, просто проголодался...
А Гермиона смотрела на это, не самое приятное и аппетитное зрелище безо всякой брезгливости. Наоборот, глядя на перемазанное в подтаявшей крови лицо Мальсибера, с которого как по мановению волшебной палочки слетела вся спесь и лоск, она испытывала ровное удовлетворение и... даже легкую гордость, какую, наверное, испытывают ученые, наблюдающие за тем, как их подопытный образец с лихвой оправдывает все ожидания.
«Я с тобой еще поиграю... - и Грейнджер под капюшоном слегка прищурилась и провела кончиком языка по губам. - Похоже, ты станешь очень славной игрушкой...»
Ощущение, полное осознание того, что отныне этот человек, волшебник, Упивающийся Смертью, целиком и полностью принадлежит лишь ей, оказалось просто восхитительным. А от открывающихся пусть еще туманных, но широчайших перспектив начинало сладко щекотать в голове и вдоль позвоночника.
Тем временем игрушка, еще не осознающая толком уготованной ей судьбы, окончила свою трапезу и медленно подняла лицо от окровавленных рук.
Ричард Мальсибер уже не напоминал ходячий полутруп, в виде которого ввалился в «Василиска и Горгулью». Пятна с рук и лица исчезли, кожа приобрела здоровый розовый оттенок, глаза тоже стали нормальными и больше не пугали ни желтушным цветом, ни звериным взглядом. Он выглядел даже лучше, чем до ритуала, хотя это было и несложно: Упивающийся был уже немолод и вдобавок отсидел немалый срок в Азкабане, а это не прибавляет здоровья и, конечно, не улучшает цвет лица.
- Ну что, мистер Мальсибер, вам уже лучше?
- Это просто поразительно, но что все это... - Упивающийся словно впал в легкий ступор от произошедшего, напрочь забыв, что ему совсем недавно говорили.
Но Грейнджер не собиралась делать свежеприобретенному рабу никаких скидок на шок. В ее лице что-то мимолетно изменилось, и невидимая исполинская рука схватила Ричарда сзади за шею и с размаху вмяла лицом в поверхность стола, да так, что что-то явственно захрустело - то ли доски столешницы, то ли его шейные позвонки.
- У вас очень короткая память, мистер Мальсибер, но я это исправлю. Кажется, вам было сказано, что на мои вопросы вы отвечаете либо «да», либо «нет». Еще раз ошибетесь — и буду вынуждена… Нет, не так – я с радостью прибегну к дрессировке, крайне для вас болезненной. Вам ясно?
- Да, - коротко просипел в стол полупридушенный маг.
- Хорошо, - и хватка ослабла. - Чтобы избегнуть дальнейших вопросов, я немного обрисую ситуацию. Вы отныне находитесь под действием некоего заклятия, известного в очень узких кругах. И это заклятие, без регулярного подкрепления с моей стороны и подкормки вас подобными деликатесами, самым натуральным образом начнет разлагать вас заживо. Учтите, я нисколько не шучу и не приуменьшаю. Так что если вы планировали пока подыграть наивной девушке, а потом как-нибудь, да выкрутиться, я вас разочарую — с этого крючка вам ни за что не сорваться. По крайней мере, живым. Но оно же, это волшебство, при правильном к нему отношении даст вам дополнительные силы, здоровье, а при необходимости - даже спасет жизнь. Вам пока все ясно?
- Да, - снова коротко ответил волшебник, утирая разбитые в кровь нос и губы.
- Прекрасно. А теперь, собственно, о главном - ради чего вы вообще были оставлены в живых в Эпплби и снабжены таким надежным поводком. Хотя, думаю, вы уже все поняли и так. Вы отныне будете нашими глазами, ушами, а при необходимости — руками и языком в стане Вольдеморта. Если хотите жить, конечно. Если же ваша преданность Темному Лорду не имеет границ, то вы можете и отказаться, вот только даже он в обмен на вашу верность не избавит вас от скорой мучительной смерти. Хотя что-то мне подсказывает, что раз уж вы пришли сюда, на встречу с заведомым врагом, то это потому, что свою жизнь цените куда выше верности вашему змеемордому выродку. Как, я все верно поняла?
- Да.
- Ну, тогда давайте подробно обсудим детали. Где, когда и как вы будете носить нам в клювике нужную информацию. Но вначале подробно расскажите, что произошло, когда вы с остатками нападавших на Эпплби вернулись обратно пред красные очи вашего божка.
И Гермиона, видя, что Мальсибер молчит, выжидательно глядя на нее, с довольной полуулыбкой добавила:
- Разрешаю говорить больше, чем «да» и «нет».

***

Человек уже даже не кричал. Лежа навзничь на холодном и склизком полу каменного мешка, он лишь хрипло дышал и с монотонностью механизма скреб пальцами по каменным плитам, и липкая, жирная грязь забивалась под его кровоточащие, обломанные ногти.
Остановившиеся глаза на изможденном лице с засохшей на подбородке кровью и прокушенными губами, были абсолютно пусты — изощренные, растянутые во времени пытки, уничтожили личность бывшего слуги Вольдеморта столь же верно и необратимо, как поцелуй дементора.
Темный Лорд еще несколько секунд рассматривал корчащееся у его ног тело, а потом стремительно, всколыхнув полы черной мантии, развернулся и направился к выходу.
- Избавьтесь от этого куска мяса, от него уже нет никакого толку, - презрительно бросил он через плечо забившимся в темные углы прислужникам, и покинул подземный каземат.
Наплыв затуманившей разум, неистовой, почти безумной злобы, которая выплеснулась на всех, кто не успел благоразумно скрыться, уже давно прошел, и сейчас на Вольдеморта накатывал второй вал ярости - уже гораздо более холодной и осознанной.
И если первой его реакцией на весть о произошедшем под Эпплби, где ожидалась окончательная победа, был дикий и злобный вопль «Что?!!!», то следующую, не менее злобную и яростную, озвучило нетерпеливое шипение «Почему????», смертельно опасное, как у змеи перед броском.
И вот тогда у всего окружения Темного Лорда зашевелились волосы от страха, потому как даже самый тупой тролль в такой ситуации отчетливо понял бы, что от вопроса «Почему?» до «Кто виноват?» - всего один шаг.
И почти целые сутки ближайшие подручные Вольдеморта, у которых самих горела кожа и дрожали колени от щедро налагаемых их хозяином Круциатусов, торопливо волокли на допрос к господину трясущихся, пупырчатых от страха соратников всех мастей и калибров, а подземелья Хогвартса оглашали дикие крики и вопли, от которых прочие обитатели бывшей школы содрогались и старались оказаться как можно дальше от входа в подземелья - бывшей вотчины факультета Слизерин, где сейчас располагались темница, пыточные камеры и, собственно, резиденция Темного Лорда - Тайная Комната.
Однако, каких-то других, кардинально отличных от полученных в самом начале сведений, конвейерные пытки не принесли.
Яксли, перед тем как удрать от гнева своего повелителя в ставший для него желанным избавлением от мук распад личности, сначала торопливо рассказывал, потом хрипло выдавливал, затем отчаянно кричал и, под конец, — обреченно скулил все время одно и тоже. Яксли и прочие командиры и рядовые волшебники, наобум взятые из уцелевших, повторяли слова друг друга раз за разом под любыми пытками, а сеансы легалименции лишь подтверждали, что они не врут.
И по их показаниям выходило, что во всем виноваты переигравшие их авроры. Это они, несмотря на то, что их было на порядок меньше, заманили вольдемортово войско в приготовленную смертоносную западню. Это они, используя какие-то невероятные заклинания, перебили всех великанов, почти всех оборотней и магов. И даже смогли сжечь дементоров.
Но то, что слуги не лгали, нисколько им не помогло и даже не облегчило их участь; их хозяину надо было выместить на ком-то злость, и вдумчивые пытки для этого подходили лучше всего. Посыльный, замученный Круциатусом в самом начале, и двое простых Упивающихся, подвернувшиеся под Аваду взбешенного властелина, были не в счет.
Помимо Яксли и прочих неудачников, был еще один человек, с которым Вольдеморт очень и очень желал бы побеседовать в схожей обстановке. Но тот, проявив вполне ожидаемое от него изумительное чутье на опасность, успел скрыться, и его поиски пока ни к чему не привели.
Речь шла, разумеется, о Руквуде.
Этот высокий, худощавый и пронырливый хлыщ с волной зачесанных назад длинных, темных волос, чья спина так ловко гнулась в подобострастных поклонах своему господину, почуял неладное, еще когда в Хогвартс начали аппарировать остатки разбитой армии Яксли. Почуял и, быстро сообразив, чем именно это грозит конкретно ему, предпочел уйти, как истинный англичанин. А именно - не прощаясь. На то, что Вольдеморт согласится выслушать его объяснения, а не запытает в припадке ярости от такого проигрыша, он, хорошо зная норов своего повелителя, совершенно не надеялся, и в итоге оказался абсолютно прав.
Но сбежав, Августус Руквуд, сам того не желая и не ведая, сильно сыграл на руку и Гарри Поттеру и министру Фаджу, ведь теперь у Тёмного Лорда не оставалось и тени сомнения в том, кто именно работал на авроров, кто был виновен в утечке информации и в итоге – в столь катастрофическом поражении при Эпплби. Стоило только представить, что Руквуд — предатель, как все сразу вставало на свои места, становясь понятным и объяснимым: и западня, расставленная аврорами, и ложные сведения о том, что Аврорат и Министерство Магии находятся на последнем издыхании, и абсурдные, противоречащие здравому смыслу разведданные о каких-то таинственных, неуловимых убийцах. Вот только понимание всего этого ничуть не успокаивало, а наоборот, выводило из себя еще сильнее.
Вольдеморт пересек буквально вымирающий по пути его следования Хогвартс, прошествовал по центральному спуску в Тайную Комнату и, неторопливо пройдя змеиную колоннаду, опустился в свое похожее на трон кресло, откинув назад голову.
Остро хотелось действовать, действовать, действовать, но Реддль заставлял сидеть себя неподвижно, понимая, что от поспешных действий толку будет немного. И в качестве отдушины решил подумать о чем-нибудь приятном.
- Руквуд... - почти закрыв глаза, произнес Вольдеморт. Длинные пальцы медленно шевелились, словно что-то выкручивая или вырывая. - Неважно, сколько времени это займет, но ты заплатишь за все... Сполна заплатишшшь...
В последнем слове было столько злобы и шипящих обертонов, что оно больше походило на серпентарго, чем по-английски. Даже Нагини, свернувшаяся у подножья трона Вольдеморта, при этих звуках вздрогнула и начала обвивать подлокотник, подсовывая свою массивную, ромбическую голову господину под ладонь.
- Нагини... - на секунду отвлекся от своих мыслей Темный Лорд, гладя прохладную змеиную кожу и понемногу успокаиваясь. - Лишь ты меня никогда не предашь. Ты и сестра. Остальным же нужны кнут и страх. И боль... Хвост!! - внезапно резко выкрикнул он.
Маленький неопрятный человечек с крысиной мордочкой выкатился буквально из ниоткуда и торопливо приблизился к своему господину, согнувшись в таком низком поклоне, что, казалось, еще немного — и он поползет к подножию трона на четвереньках.
- П-повелитель? - голос полный страха, срывался. Бывший мародер за последние сутки насмотрелся такого, что каждый вызов господина казался ему приглашением на эшафот.
- Мне нужны Малфой, Мальсибер и этот, как там его... все крутился рядом с Руквудом... - не меняя позы, произнес Вольдеморт.
- Пакстон, господин? - робко подсказал Петтигрю.
- Да. Всех троих сюда и быстро. Быстро!
- Слушаюсь, слушаюсь, господин! - пискнувший Питер буквально испарился, ушуршав со всех ног.

***

Слуги Темного Лорда хорошо понимали, что испытывать терпение своего повелителя не стоит, и потому очень скоро три облаченных в темные мантии силуэта, вошли в Тайную комнату и, остановившись в нескольких метрах от вольдемортова трона, согнулись в низких поклонах. Никто из них не осмеливался заговорить первым. Зеленоватый свет, идущий откуда-то из-за громадного барельефа Салазара Слизерина, делал их лица похожими на лики утопленников или восставших мертвецов.
Но существо, восседавшее перед ними, тоже безмолвствовало, глядя на склонившихся перед ним волшебников. Нечеловеческое лицо хранило выражение легкого презрения. Выждав, когда у прибывших затекут согнутые спины, а в душах закопошатся самые нехорошие предчувствия, Вольдеморт, наконец, произнес:
- Вы подвели меня. Все те, кто заполонили этот замок и его окрестности, как бесполезная мошкара, и вы, кто был со мной с самого начала. Вы все провалили дело, сумев сотворить поистине невозможное — вырвать поражение из пасти верной победы. И поэтому вы все приговорены к смерти. - Он сделал паузу, насладившись видом посеревших лиц и судорожно дернувшихся кадыков. - Приговорены все поголовно. Тем не менее, вы и многие другие все еще живы. Хотите знать почему?
- Да, Повелитель, скажите нам, - глухо и вразнобой ответила троица.
«Потому что иначе где ещё я найду столько рабов, готовых служить мне добровольно?» - подумал Вольдеморт, а вслух сказал:
- Все просто. Потому что вы подвели меня, но пока не предали. Те же, кто предал... Вы все видели и отлично знаете участь этих гнусных изменников. Блэк-младший, Каркаров, Яксли… а вскоре к ним присоединится и Руквуд, и ещё многие другие… А вы... Считайте, что вы получили отсрочку, и как долго она продлится — зависит только от вас, вашей верности и вашей службы мне.
- Благодарим вас, Повелитель. Вы так милосердны...
Лицо Вольдеморта жутко исказилось, и одним слитным змеиным движением он поднялся с трона. Пожиратели невольно отпрянули назад.
- Милосссерден?!! – прошипел Темный Властелин. Его глаза сузились, превратившись в горящие алым щели. - Я — милосерден?!! Круцио!!
Мощное пыточное заклятие накрыло всех троих, и Упивающиеся с воплями рухнули на пол, корчась у ног своего господина подобно полураздавленным червям. Наконец, вдосталь наслушавшись полных нестерпимой боли криков, метавшихся под высокими сводами Тайной комнаты, Темный Лорд отвел волшебную палочку и снова сел. Дождавшись, когда жертвы своих необдуманных слов отдышатся, поднимутся с пола и вновь раболепно замрут, он продолжил:
- Запомните, я — не милосерден. Я ничего не забываю и уж тем более – не прощаю. Мою м_и_л_о_с_т_ь вам еще надо будет заслужить. А пока придется ежедневно, потом и кровью доказывать, что мне есть резон хотя бы просто оставлять вас в живых… И вот мой первый приказ.
Длинный и бледный, костлявый палец указал на первого слева.
- Мальсибер. Взамен так быстро покинувшего нас Яксли я назначаю Рабастана Лестранжа. Потеряв всех близких, он просто полыхает ненавистью к аврорской сволочи и едва ли пойдет с ними на сговор и даже минутное перемирие. А ты, Мальсибер... Что это с тобой, кстати? Выглядишь, как будто я только вчера вытащил тебя из камеры Азкабана.
- Я... был ранен в бою, мой Лорд,.. - пробормотал Ричард Мальсибер, который и так чувствовал себя далеко не лучшим образом, а после Круциатуса вообще еле стоял на ногах. - Еще не до конца оправился...
- Сейчас не время для болячек, - отрезал Вольдеморт, но тут же, с небрежным взмахом длиннопалой длани, добавил: - Но в виде исключения можешь отдохнуть один день, потому что вскоре мне понадобятся все твои силы.
Ты, Мальсибер, останешься таким же заместителем при Рабастане, каким был и при Яксли, но не спеши затаивать недовольство на своего Лорда. - И видя, как дернулись глаза Упивающегося, Вольдеморт проговорил: - Да, да, я легко могу читать ваши помыслы безо всякой легалименции. Ты неплохо показал себя в этом позоре при Эпплби, сумев сделать то, что не вышло даже у вашего никчемного фельдмаршала. Ты не получишь возвышения и награды, но знай — твой господин верит тебе немного больше, чем другим, и со временем, если ты подтвердишь свою преданность, осыплет тебя милостями.
А пока следи за Лестранжем и если увидишь, что он нарушит приказ, усомнится в нём или ещё как-то начнет повторять ошибки своего предшественника — убей его не задумываясь, возглавь командование и приведи нас к победе.
- Слушаюсь, мой Лорд.
- Теперь ты, Люциус, - и палец указал на стоящего посередине Малфоя, чья холеная платиновая грива волос находилась в некотором беспорядке после последней «милости» его господина.
Никак не проявляя этого внешне, Люциус Малфой был очень недоволен. В последнее время, особенно после женитьбы Драко на сестре Темного Лорда, тот вел себя с Люциусом гораздо проще – не как с равным, но как с тем, кто стоит всего на ступеньку ниже, вызывая у Внутреннего круга острую зависть к счастливчику. И вот теперь все его привилегии сошли на нет, аннулированные громким поражением и неприятно напомнив о былом, униженном положении при Лорде. А тот продолжал говорить:
- Твоей прямой вины в случившемся нет, но косвенная... Ты - моя правая рука, и ты должен был предвидеть такой вариант развития событий! Предвидеть и иметь на этот случай запасной план! Ведь это вы с Яксли разрабатывали нападение, обернувшееся полным провалом!
- Я молю о снисхождении, господин, - Малфой склонился так низко, что коснулся длинными волосами пола.
- У тебя будет шанс реабилитироваться. Ты разработаешь новую стратегию войны, Люциус. Я желаю беспощадной, тотальной, жестокой войны на уничтожение, чтобы Министерство поняло, что этой временной победой они меня только разозлили. В конце концов, одно проигранное сражение еще не означает проигранную войну. Наши удары возмездия должны потрясти их и вогнать в ужас. Не щадите никого — ни женщин, ни детей, ни даже домовых эльфов. И не надейся, что сможешь еще раз безнаказанно меня подвести, Малфой. Кем бы там не был твой сын, ты служишь мне.
- Истинно так, Повелитель.
- Так. Теперь ты, Пакстон... - потеряв всякий интерес к Малфою, Лорд двинул пальцами, подзывая самого молодого Упивающегося из согнувшейся перед троном троицы.
Тому было около тридцати или даже меньше. Тёмно-русые волосы были коротко подстрижены по бокам и сзади, но сверху – оставлены длинными и зачесаны назад. Чисто выбритое лицо, нос с легкой горбинкой, плотно сжатый рот… В общем, ничего особенного или запоминающегося в его облике не было – если бы не глаза.
В их угрюмом взгляде странным образом сплетались ум, целеустремленность и безудержный оголтелый фанатизм и восторг при виде Вольдеморта. Этот молодой человек был, если так можно выразиться, «Упивающимся Смертью задним числом», угодив в Азкабан за жестокие попытки продолжать дело Темного лорда своими силами даже спустя несколько лет после падения последнего. Он присягнул на верность Тёмному Лорду сразу же после освобождения пленников Азкабана, и за сравнительно небольшой срок успел привлечь внимание Вольдеморта цельным, всепоглощающим стремлением служить своему господину.
Барти Крауч-младший и Беллатрикс Лестранж соединенные воедино – вот что представлял собой Уильям Пакстон. Нерассуждающая преданность и одновременно – неплохие мозги, поставленные исключительно на службу Тёмному лорду.
- Да, Повелитель, - Пакстон склонился перед Вольдемортом. Сейчас на его лице была написана сложная гамма чувств — обида, стыд и плохо сдерживаемая ярость. - Я... Я не заслуживаю вашего прощения, мой лорд. Руквуд... Предатель... Он был так близко, а я не смог разглядеть, распознать... Прикажите! Прикажите, мой Лорд — и я переверну небо и землю, но отыщу этого изменника!
- Успокойся, Пакстон, - видя столь искренние, ненаигранные чувства, Вольдеморт смягчился. Самую малость. - Поисками предателя займутся другие, а ты... Ты займешь его место. И я хочу, чтобы ты вывел всю скверну из наших рядов, выжег ее каленым железом! Я желаю знать, кто еще находился в сговоре с Руквудом – он не мог проворачивать все свои делишки в одиночку! И хочу быть уверен, что никто больше меня не предаст! Делай, что должен, и не останавливайся ни перед чем. Ты же не разочаруешь своего Лорда, не так ли, Пакстон?
- Ни за что! - истово ответил Уильям. Его глаза горели как уголья, и создавалось впечатление, что он уже сейчас готов тащить на допросы всех, начиная с присутствующих. Получая приказы Повелителя, Пакстон становился подобен адской гончей, взявшей запах жертвы и спущенной с цепи. И не отступал, пока не выполнял их. И Темный Лорд, разумеется, знал это. Это, и еще многое другое.
Не знал он только того, что там, на другой стороне «игрового поля» магического противостояния в Англии, за спиной авроров и Фаджа стояла сила, для которой поражение Вольдеморта было вопросом принципа. И времени. И что эта сила собиралась закончить эту войну - как поставить детский мат в шахматах: в несколько ходов.
Но с другой стороны, Темный Лорд и не знал и кое-чего еще — что иная сила, стоящая за ним самим, частью которой являлся и он сам, собиралась нарушить свой обычный нейтралитет, потому как само существование той, «первой силы», с некоторых пор стала считать личным оскорблением.
Война обычных магов грозила стать всего лишь детонатором, запальным шнуром для другого, куда более серьезного противостояния, способного раздуть пламя войны на все, как говорили в Даймоне, восемь сторон света — на их аналоги севера, юга, востока и запада, на небо и под землю, а еще — и в прошлое, и в будущее.

Предыдущая главаСледующая глава