Глава 3. Ради всеобщего блага

Гермиона оценивающе осмотрела класс, и устало вздохнула. Было далеко за полночь, она закончила восстанавливать потолок, починила парты и убрала мусор. За ночь эльфы вытрут пыль и расставят книги на полки…
Больше всего она переживала именно за книги, было приятно, что ни школьные пособия, ни старинные фолианты не пострадали.
Сегодняшний вечер она планировала провести с Роном, и ей было жаль, что встречу пришлось отложить. Но винить было некого. В обед она отправила сову с извинениями, написав, что в первый месяц учебного года школьных обязанностей оказалось, больше чем она ожидала. А что она еще могла написать? Что она не справляется? Что ученик разрушил ее класс? Что профессор Снейп потребовал вызвать ее на педсовет? Она не любила жаловаться и ненавидела признавать поражения. Пусть уж лучше так, пусть Рон считает, что ее затянули школьные обязанности, и, она тратит вечера на составление учебных планов - так же как в старые времена - придирчиво хмуря лоб, измеряя линейкой длину свитков с учебными планами, и решая, не стоит ли добавить что-то еще.
Она обернулась, чтобы потушить свечи и внезапно увидела Снейпа. Гермиона не знала, как долго он здесь стоял. Высокая фигура на фоне темно- серой стены, руки скрещены на груди, на бледном, таком же усталом как у нее лице застыло непонятное выражение. Она подумала, что, скорее всего, он провел последние часы, успокаивая встревоженных родителей, и вновь испытала укол совести.
Они стояли так несколько секунд, прежде чем Снейп нарушил молчание.
- Почему вы не назначили взыскание студенту? - его губы, сжатые в прямую тонкую линию и напряженно сощуренные глаза, не обещали приятной беседы. Гермиона устало вздохнула. Ну как ему объяснить.
- Это бессмысленно, магический выброс нельзя контролировать.
- В пять лет. - Снейп подчеркнуто выдержал паузу, прежде чем с привычной саркастичностью закончить фразу. - Однако, мистеру Милзу одиннадцать. Уверен, вы это заметили.
- Хорошо, - ей не хотелось спорить, - если вы так считаете, я назначу.
- Не трудитесь, я уже назначил. С завтрашнего дня мистер Милз будет чистить газон на поле для квиддича.
- На поле для квиддича? - Гермиона еще ни разу не слышала, чтобы Снейп назначал кому то взыскания вне замка.
Увидев ее изумление, он сложил тонкие плотные губы в странное сочетание линий и усмехнулся.
- Не знаю как пользу, - прошелестел его голос, - но он определенно не принесет там вреда.
Натянутое молчание повисло в воздухе. Они стояли не шевелясь. Никто, отчего то, не спешил уходить, но Гермиона знала, вот сейчас, он скажет спокойной ночи и вновь растворится в темноте коридора, такой безразличный, такой надменный, такой не способный видеть в ней ровню. Всезнайка, гриффиндорка, девчонка, ни разу за два года совместной работы, он не назвал ее коллегой, как бы она не старалась соответствовать. Даже это его "мисс Грейнджер" всегда звучало язвительным оскорблением.
С первого дня работы она делала все, чтобы завоевать его уважение, доказать, что она на своем месте, что она чего то стоит. Но вместо признания ее заслуг, он с каждым днем, казалось, разочаровывался в ней все больше и больше. Может стоит попытаться... Она собралась сделать шаг на встречу, но Снейп, опередив ее, оторвался от стены, и, словно намеренно не замечая ее порыв, кивком головы дал понять, что и разговор, и день, наконец, закончены.
Гермиона смотрела, как он уходит, несмотря на усталость, двигаясь как свойственно только ему - плавно и в тоже время стремительно, оборачивая темную мантию вокруг высокого и все еще поджарого тела. И испытала странное разочарование. Так было всегда, потратив достаточно его времени, она все равно не получала желаемого. Мерлин, ну почему? Она болезненно сжала руки, ненавидя себя за слабость к этому странному человеку. Какая ей разница, что он о ней думает, если ему плевать...
Внезапно она увидела, как спина его замерла. Ну, может хоть сейчас... Вот сейчас обернется и скажет что-нибудь одобряющее. Что со всеми случается, и что не нужно брать в голову... Или просто пообещает ей поговорить с Милзом. Это ведь так не трудно...
Мгновение и сердце пронзила слепая надежда.
Он и, правда, собирался отправить спать, вышел в коридор, но внезапно передумал и вернулся.
- Мерлин! - сказал он с внезапно пронзившей его эмоциональностью, - мисс Грейнджер, ну почему вы такая дура?!
Гермиона сглотнула, чувствуя, как горький вкус унижения заполняет ее гортань, мешая сказать хоть что-то в ответ. Ну почему он всегда с ней так. От усталости, от обиды ей внезапно захотелось расплакаться. Она потерла рукой покрасневшие скулы и попыталась взять себя в руки – нельзя было позволить ему увидеть ее слезы.
Он поймал ее взгляд и неожиданно сделал стремительный шаг вперед.
- И не вздумайте мне зареветь! - резкий глубокий голос, казалось, дрогнул, но через мгновение былая твердость вернулась. – Только глупых истерик мне не хватало!
Гермиона гордо вздернула подбородок, карие огромные глаза в пол лица, блестящие от подступивших слез, посмотрели с вызовом и отчаянной надменностью. Ей захотелось сказать - "не дождетесь", но она сдержалась, только отступила назад, словно само присутствие зельевара давило на нее, лишая собственной воли. Но он не оставил ей даже этого, он сделал шаг следом и оказался так близко, что дышать неожиданно стало нечем. Запах трав, мела, и затаенного напряжения. Он был слишком высоким, чтобы выстоять с ними на равных.
- Вы не понимаете ничего, - Снейп заговорил непривычно быстро и тихо, словно досада снедала его, несмотря на безуспешную попытку сдержаться. Умненькая соплячка-всезнайка, прочитавшая тысячу книг, но так и не научившаяся думать. Вы мечете вокруг себя свою жалость, словно бисер, не задумываясь о последствиях и, не отвечая за содеянное. Жалость постыдна, она беспощадно травит душу, она разрушает, она делает слабым! Неужели вы не видите что творите?
Он говорил с таким чувством, словно копил в себе это долгие дни, терпеливо позволяя ей совершать ошибки, пребывая в неоправданной надежде, что она, наконец, повзрослеет и посмотрит на мир как должно…
- Думали ли вы хоть раз, подсказывая Лонгботтому на зельях, что своей жалостью, вы все сильнее утверждаете его в мыслях о собственной никчемности?! Задумывались ли вы, что жалея эльфов, вы лишаете их ощущения значимости собственной работы?! Внушаете им, что они всю жизнь занимались чем- то постыдным, от чего вы так стремитесь освободить их. Осознаете ли вы, что не наказывая Милза, вы словно намеренно подчеркиваете его неполноценность?! Ущербность в сравнение с другими… Зачем вы все это делаете, мисс Грейнджер? Вы так желаете дать им понять, что все они хуже вас? Я знаю только двух людей, сумевших достаточно долго жалеть безнаказанно, один из них – Альбус Дамблдор, и жалость убила его моими руками, другая… - он вдруг осекся, понимая, что и так сказал предостаточно, и сейчас уж точно не время и не место, открывать перед этой девчонкой личные тайны. Криво поморщившись, Снейп отстранился, недовольный тем, что позволил себе слишком многое: много слов, много эмоций, много напрасно потраченного времени. Почти неуловимо, в терпком, столь насыщенном баритоне зельевара, проступила досада. Он не сдержал ее намеренно, словно стремясь подчеркнуть, сколь тяготит его необратимость состоявшегося монолога. И отступил, тем самым давая понять, что для умной женщины было сказано достаточно, а для прочих - любые слова лишь пустой шелест из красивого сочетания букв.
- Жалость меняет судьбы людей, готовы ли вы принять на себя эту ответственность, мисс Грейнджер. Если нет, то держите ее при себе, и научитесь уже, наконец, думать, а не только читать книги.
Гермиона молчала, ощущая невольную горечь, он был прав и не прав, как бывает это лишь в жизни и никогда в книгах. Слизерин и Гриффиндор, Мерлин! Как все же много разделяет их, кроме цвета дома и чистоты крови. И там где профессор Снейп – истинный слизеринец, видел только постыдную жалость, Гермиона, как прирожденная гриффиндорка - стремилась выразить сострадание и оказать поддержку. Но неужели их полюса никогда не сойдутся, даже если они в глубине души стремятся принести своим ученикам только добро?
- Я никогда не бежала от ответственности, профессор, - произнесла Гермиона, как можно более ровно, - просто, отчего-то я смотрю на нее с отличной от вас стороны. Безответственно не протянуть руку помощи тому, кто нуждается, и позволить остаться в одиночестве тому, кто еще не готов противостоять целому миру. Я не хочу оставлять Заккари Милза без возможности найти во мне понимание, даже если он скрывает свою слабость за озлобленностью и гневом. Душа каждого человека стоит, чтобы за нее бороться. Даже если я, по своей глупости, не всегда делаю это правильно.
- Заккари Милз, - произнес Снейп с выражением, - если вы действительно хотите ему помочь, держитесь от него подальше. Он слизеринец, мисс Грейнджер, и чем больше вы ему нравитесь, тем сильнее он будет воспринимать вашу жалость как оскорбление. Не совершайте ошибку, не противопоставляйте его другим!
Она смотрела на него, ничего не говоря, и он уже сам не понимая, зачем это делает, быстро добавил:
- Я хочу, чтобы вы четко усвоили одно, мисс Грейнджер, если потребуется выбирать, я предпочту пожертвовать Милзом, чтобы защитить других моих учеников.
- Что ж, - Гермиона горько усмехнулась, - в этом, вы не далеко ушли от Альбуса - все ради высшего блага.

Предыдущая главаСледующая глава