Глава Двадцать Седьмая, в которой меня одолевают дурные новости и похмелье

Рем мне как-то говорил, что Снейп — сильный легалимент. Да и просто любой школьник свято убеждён в том, что профессор умеет читать мысли. Но сейчас его мастерство было не нужно — и без этого весь вид моего друга выражал готовность говорить всё, что он думает. Снейп молча смотрел ему в глаза, а Пат улыбался.
— Неужели вы думали, что я этого не знал? — почти смеясь проговорил он, — посмотрите на нас — мы же похожи! А вы без посторонней помощи додуматься не смогли… Половина школы вперёд вас догадалась! Это же так на вас не похоже, профессор!
Снейп глубоко вздохнул, будто восстанавливая нормальное сердцебиение и отчеканил:
— Вы пьяны, Патрик, и несёте чушь.
— Вы правы, — оскалился Пат, — я пьян! Только вот говорю, что думаю, а вовсе не чушь!
— Вы не отвечаете за свои слова. Вам надо проспаться, — сказал Снейп, глядя на него.
— А что потом? — наигранно удивился мой друг, — вы проведёте мне лекцию о вреде алкоголя? Как прилежный папочка? Или исключите меня из школы? Да по мне уж лучше второе! Я сюда не рвался, — внезапно жёстко проговорил Пат. Я очень редко видел его таким злым, — и минимум родственников меня вполне устраивал. А хотите выгнать меня отсюда — давайте! Я не против! Да мне плевать на вашу магию! И на Хогвартс ваш хренов! И на тебя, — он почти ткнул Снейпа пальцем в грудь, — мне тоже наплевать!
Пат буквально выплюнул эти слова в лицо своему отцу, за что и получил родительскую оплеуху. Это произошло так неожиданно, что я вздрогнул. Пат клацнул челюстями, и, как он мне рассказывал после, немного протрезвел.
Снейп был тоже зол. Очень зол. Он в своей излюбленной угрожающей манере приблизился к Пату и заговорил. Но заговорил не по-снейповски быстро, с незнакомыми ученикам нотками в голосе.
— Ты можешь меня презирать как отца — твоё право! Но ничто, тем более то обстоятельство, что ты — мой сын, не даёт тебе права шляться ночью по школе в пьяном виде, в компании с Поттером, как…
— Как кто? — спокойно переспросил Пат. Он нагло смотрел в глаза профессору и отказывался подавать какие-либо признаки страха. Или раскаяния.
Да, видимо дело всё-таки в моей скромной персоне. Ну никак не может наш мрачный профессор принять то обстоятельство, что его сын дружит с Поттером. О персоне моей, кстати, до этого момента вообще забыли, но вот на этом месте Снейп резко повернулся ко мне и рявкнул:
— Поттер? Вы ещё здесь?! Убирайтесь отсюда в свою гостиную!
Я посмотрел на Пата. Тот с мрачным пьяным весельем мотнул головой, будто говоря — давай, иди, мы тут сами разберёмся.
— Я. Сказал. Вон! — чётко и угрожающе повторил Снейп.
Ну всё, я понял — развернулся и пошёл. Пока через пару шагов жёсткая рука профессора не ухватила меня за шкирку и не направила в противоположную сторону.
— Спасибо, просе… фессор, — сумел выдать я и услышал, как мой друг захихикал.
Как я доковылял до гриффиндорской башни — не помню. Вот честно — обнаружил себя уже у портрета Полной Дамы. Правду говорят — бог хранит пьяных и дураков. А я и тот, и, видимо, другой. Как прошёл все двигающиеся лестницы, проваливающиеся ступеньки, не натолкнулся на Пивза или Филча? Не помню. Я и разборку Пата со Снейпом помню с пробелами — это уж мне потом мой друг сам восстановил некоторые подробности.
Толстушка посмотрела на меня с недовольством. Видимо, я её разбудил.
— Ну? — недружелюбно проговорила она.
— Ээээ… — протянул я, как болван.
Я напрочь забыл пароль.
* * *

— Дилиграут? Дегенерат? Олигофрен? — перечислял я всё, что приходило мне на ум, — Дамблдор рулит? Виват Гриффиндор?
— Нет, нет и нет, — закатив глаза и зевнув, пробормотала Полная Дама.
Я в изнеможении опёрся рукой о стену и со злостью глянул на портрет. Меня качало.
— Слизерин — сволочь? Змеи здесь не пройдут? Меч Годрика? Большой меч Годрика? Большой… о, нет, это неприлично…
Гриффиндорский кондуктор только поцокала языком.
— Смелость? Храбрость? Дуракам везде у нас почёт?.. ой, нет, это что-то не то… Лев — царь зверей? Лев круче всех? Лев всех порвёт?
— Нет, — просто ответила толстушка.
Я застонал.
— Ну ты же меня знаешь! Почему ты не можешь меня просто так пропустить? Хотя бы разок?!
— Хотя бы разок! — фыркнула она, — если бы ты знал, милый, сколько раз я это слышала за все эти годы! Ты думаешь, я просто так здесь вишу? Да ты хоть представляешь, сколько старшекурсников я видела в таком же состоянии?
— Ну не помню я пароль! Не помню! — воскликнул я.
— А раз не помнишь, — возмутилась Полная Дама, — то можешь здесь и ночевать!
Я только рот раскрыл от возмущения, глядя, как она удалилась с портрета. Значит, как хлестать вино с монахами с соседней картины — это можно, а помочь человеку в трудной минуте — это против правил!
— Прекрасно! Просто великолепно! — выкрикнул я непонятно кому, и саданул кулаком по стене. Я уж было действительно собрался лечь спать прямо здесь, как судьба смилостивилась надо мной и явилась в образе встрёпанной Гермионы, которая показалась в проёме открывшегося портрета.
— Гермиона, — радостно протянул я, — прекрасно выглядишь!
Не помню, кто, где и когда сказал мне, что девушке надо говорить комплименты, если ты опасаешься, что тебе от неё сейчас влетит. Гермиона, как оказалось потом, писала сложную работу по нумерологии, пышные волосы были взлохмачены, а на щеке были мелкие крапинки чернил. Как они там оказались — я не знаю.
— Спасибо, — немного удивившись, проговорила она, — Гарри, ты разве ещё не спишь? А я услышала шум и пошла проверить…
Я в это время прошёл вместе с ней в гостиную. Живоглот, свернувшийся клубком на любимом кресле, поднял свою рыжую морду и осуждающе на меня посмотрел. Или мне так показалось? Я же мечтал лишь об одном — добраться до кровати.
— А я пароль забыл, — доверительно сообщил ей я.
— Пароль — умеренность, — ответила она.
— О! Это ирония судьбы…
— Гарри, — Гермиона нахмурилась и принюхалась, — ты… ты что, пил?
Глупо было отрицать очевидное.
— Пил, — кивнул я головой, и слегка покачнулся, — много. И ещё не протрезвел.
Она было открыла рот, наверняка собираясь разразиться гневной возмущённой тирадой по поводу пьянства и лично меня, но я выставил ладони вперёд, будто защищаясь.
— Гермиона, — сказал я, — умоляю. Завтра. Ты выскажешь всё, что ты обо мне думаешь — завтра.
— Завтра уже наступило! — возмущённо указала на часы моя кудрявая подруга.
Н-да… А время то уже час…
— И чего Снейпу не спится в такое время? — философски протянул я, обращаясь к часам.
— Ой, мама, — Гермиона осела в кресло, чуть не задавив при этом своего питомца, — ты, что, опять на него натолкнулся?
— Ага, — согласился я, — чего это ты меня так странно оглядываешь?
— Ищу телесные повреждения, — отрешённо пробормотала она.
— Да я ничего, — махнул рукой я, покачнувшись, — а вот Пату досталось на пряники.
— Ну да, — усмехнулась Гермиона, — куда же без него.
— Он ведь его не убьёт, нет? — засомневался я.
— Кто кого? — спросила Гермиона, и, внезапно вскочив, потащила меня за рукав к лестнице, ведущей в спальни мальчиков, — нет, всё. Иди спать, мне на тебя смотреть больно!
* * *

Я стоял в красном фраке с гриффиндорским гербом перед алтарём. Гермиона в роли невесты, в замызганном белом платье, в венке из чертополоха, который венчал её растрёпанную шевелюру, с остервенением колотила меня букетом по макушке и приговаривала: «Дурак! Мы же не встречаемся!». Букет был тяжелым, и было очень больно. За самим алтарём стоял профессор Снейп в рясе священника и мрачно ухмылялся, обещая мне весёлую жизнь. За его спиной в одежде церковных служек топтался Малфой и вся его колда, и, махая во все стороны толстыми свечами, они гнусавили церковные гимны, умудряясь не попадать в ноты. За органом наяривала МакГоноголл, одетая в греческую хламиду. И когда из-за моего плеча высунулся Пат, весь такой аккуратный, собранный, в строгой чёрной мантии, и весело заявил: «А ведь я отговаривал тебя от всего этого мракобесия!», я наконец проснулся.
Такого страшного похмелья у меня ещё не было никогда.
Хоть букетом меня больше и не колотили, но затылок упорно продолжал разрываться болью в такт несуществующим ударам. В горле была пустыня. Себя я обнаружил раздетым, с башкой завёрнутым в одеяло, и судя по жесткости покрытия, на полу. Долго пытался выпутаться из одеяла и встать. Ноги, почему-то, не очень слушались.
— Оооо… — простонал я, когда мне в глаза ударил яркий солнечный свет. А где мои очки? Ах, вот они… Гордо лежат на аккуратно сложенной одежде. Это я вчера её так сложил?! Не помню.
А где моя палочка? У меня всё похолодело при мысли, что я по пьяни где-то её посеял. Вот будет номер. Я остервенело перерыл одежду, потом одеяло, и уже совсем отчаявшись, нашёл её под матрасом. Осталось только подумать, зачем мне вчера понадобилось туда её засовывать?
В комнате уже никого не было, так что посмотреть на похмельного Гарри Поттера не удалось никому. А ведь эту историю можно было бы продать Скиттер за большие деньги… «Подростковый алкоголизм Гарри Поттера и дебоши в Хогвартсе»…
Я выпил залпом почти пол кувшина воды, кое-как оделся и сел на кровать, пытаясь хоть немного восстановить вчерашние события. Ага, Дамблдор — это я помню. Потом бутылка огневиски. Ой, а вот про виски сейчас не надо — подумал я, борясь с подкатившей тошнотой. А потом — Снейп… О, маманя… Что я ему сказал? Да хрен с тем, что сказал, один факт, что он меня поймал в таком виде… Он же меня сгноит теперь…
Осторожно, стараясь особенно сильно не трясти головой, я спустился в Большой Зал. Мои расчёты оказались верны — был конец завтрака. Я докывылял до гриффиндорского стола и тихо сел подле Гермионы, готовый выслушать решительно всё, что не дал ей высказать вчера. Она оторвалась от запеканки и окинула меня насмешливым взглядом, в котором всё-таки сквозила жалость.
Я пододвинул к себе кубок с тыквенным соком. Руки слегка дрожали. Докатился, Гарри Поттер…
— Гарри, а почему ты не ешь? — удивлённо поинтересовался Рон, сидящий неподалёку.
— Не хочется, — прохрипел я. Не объяснять же ему, что при слове «еда» меня тошнит. Зачем я вообще сюда спустился? Ах, да, Пат… Мой друг сидел за столом Слизерина, мрачный как смерть. Почуяв мой взгляд, отсалютировал мне кубком, криво улыбаясь. По крайней мере, он живой и, видимо, невредимый. Искать за преподавательским столом его неулыбчивого папашу мне как-то не хотелось.
— Гарри, ты не забыл, что сегодня у нас тренировка? — бодренько поинтересовалась Джинни, — я зарезервировала поле на три.
— Оооо… — против воли вырвалось у меня, и я обхватил свою голову руками, так как при мысли о мётлах, Снитче и квиддиче она начинала кружиться.
— Гарри, ты в порядке? — обеспокоено спросила Джинни, — что-то ты нехорошо выглядишь. Может, ты заболел?
Гермиона громко фыркнула.
— Что? — не поняла наша добрая капитанша, — может, тебе лучше сходить к мадам Помпфри?
О да. Это великолепная идея. Здравствуйте, мадам Помпфри. Понимаете, тут такое дело — я вчера напился и у меня тяжёлое похмелье. У вас рассольчику не найдётся? Или опохмелиться чем-нибудь?
— Нет, — уныло проговорил я, глядя Джинни в глаза, — со мной всё в порядке. Просто я не выспался.
— Ну да, — подмигнул мне Дин, — жёстко было спать на полу-то?
— На полу? — удивилась Джинни, — как ты там оказался?
— Свалился, — без выражения ответил я.
Проследив взглядом, как эта парочка вышла из-за стола, я удручённо повернулся к Гермионе.
— Ну давай. Добивай меня.
— Лежачих не бьют, — строго, но с иронией в голосе, сказала она, раскрывая учебник по Превращениям, — я бы могла сказать многое, но ты сам себя наказал. Мне только интересно — вчера, что, был какой-то праздник?
— Праздник? — вяло повторил я, — да у меня горе!
Моя подруга недоверчиво, и немного насмешливо на меня посмотрела.
— Какое?
Я пододвинулся к ней поближе, наклонился и на ухо в нескольких словах обрисовал, какое у меня было «горе». Те, кто ещё сидел за столом, с нескрываемым интересом поглядывали в нашу сторону.
Когда я закончил говорить, Гермиона сдавленно охнула и с громким стуком захлопнула учебник.
— Теперь поняла? — уныло спросил я.
— О… — ошарашено выдала она, но тут же знакомая Гермиона взяла верх над изумлением, — и ты, конечно, нашёл лучший способ решения проблемы!
Я неопределённо хмыкнул и пожал плечами. Отвечать не хотелось из-за вновь подступившей к горлу тошноты. Если бы я был женщиной, подумал бы, что беременный.
— Ах, Гарри, — пробормотала Гермиона и пристально посмотрела мне в глаза, — тебе страшно?
— Нет. Мне не страшно. Мне хреновоооо… — протянул я, нисколько не привирая. Сейчас и десять Волдемортов моё состояние не ухудшат.
Гермиона замолчала. Я сидел, запустив пятерни в волосы, и с грустью понял, что забыл сегодня расчесаться. А что? Снейп ходит с немытой башкой, а я буду ходить с нечёсаной. Рыцарский обет — не расчёсывать волосы, пока не побежу… победю… короче, пока не прикончу Волдеморта. Нет, так я скоро стану походить на дикообраза… Надо будет придумать другой обет.
Мне немного полегчало и я решил задать интригующий меня вопрос:
— Гермиона, а я… это… вчера самостоятельно до спальни дошёл?
— Да. А ты что, не помнишь?
Я неопределённо мотнул головой и угукнул.
— Что? — не поняла она.
— Прикинь, какая штука получается, — криво ухмыляясь, посмотрел на неё я, — я пришёл вчера в дрова, сам поднялся в спальню, разделся, сложил одежду аккуратной стопочкой, сунул палочку под матрас, завернулся в одеяло, лёг на пол и уснул.
Гермиона уткнулась в учебник, и плечи её затряслись в приступе беззвучного хохота. А ведь я ещё ей не рассказал, как она меня во сне била букетом по голове у алтаря…
— Ты невозможный человек, Гарри, — наконец отсмеявшись, проговорила она, — у тебя тут пророчество, Волдеморт, а ты таким глупостям удивляешься.
— Какой уж есть, — пожал я плечами, наблюдая, как моя подруга роется в своей школьной сумке.
Гермиона наконец нашла, что искала и протянула мне… упаковку аспирина. Я был поражён до глубины души.
— Я всегда с собой привожу, — пояснила она, — не бегать же за зельем к мадам Помпфри каждый раз, когда заболит голова.
— Знаешь, Гермиона, — от благодарности у меня пересохло в горле, — ты лучше всех.
Она смущённо хмыкнула.
— Надо запомнить на будущее. Чтобы быть лучше всех, надо не ругать парня с похмелья, а сунуть ему аспирин.
— Да, мы мужчины, очень просты в применении, — ответил я, выпивая сразу две таблетки.
Тут к столу вернулись Джинни и Дин.
— Слушай, Гарри, — сказал Дин, — тебя там Снейп вызывает.
Я похолодел. Ну всё. Вот и конец.
— Гарри, — обеспокоенно проговорила Гермиона, — я смотрела утром — за ночь с Гриффиндора и Слизерина снято только по пятнадцать баллов.
Джинни и Дин при слове «только» озадаченно на неё посмотрели. Я молча встал из-за стола и попытался хоть чуть-чуть пригладить волосы.
— Ну, я пошёл, — замогильным голосом произнёс я, — не поминайте лихом.
— Он ведь тебе ничего не сделает? — неуверенно протянула Гермиона. Я неопределённо пожал плечами и отправился на экзекуцию.
* * *

По дороге меня нагнал Пат. У него были заметные синяки под глазами, слегка осунувшееся лицо, и общемрачный вид, но в принципе он выглядел пободрее меня. Теперь вы можете представить, как выглядел я? А чувствовал себя как? Аспирин-то ещё не дошёл…
— К Снейпу? — коротко поинтересовался мой друг.
— Угу, — так же коротко ответил я.
— Он тебя не исключит, — быстро сказал Пат, — в смысле, должен, конечно — но тогда ему придётся выгонять и меня, а я, как видишь, вещи ещё не собираю.
— Ты-то как? — спросил я, — что вчера Снейп?
Пат закатил глаза.
— Ну что, что он мне сделает?
— Ты, я вижу, в наглую пользуешься своим положением, — усмехнулся я.
— В кои-то веки мне есть, чем пользоваться, — скривился Пат, — а ты как? Совсем хреново?
— И не говори. Меня Гермиона аспиринчиком угостила, но ещё не подействовало. А ты бодрячком.
Пат махнул рукой, и кисло усмехнулся.
— Потом объясню. Но, поверь, я сейчас бы с тобой махнулся местами не задумываясь.
— Что, долго мозги компостировал вчера?
— Ох, я потом всё расскажу. Да и рассказывать особо нечего, — невесело рассмеялся мой друг, — вон, уже почти дошли. Слушай, друг, ты уж дальше как-нибудь сам, я на него лишний раз натыкаться не хочу. Ни пуха тебе.
— К чёрту, — уныло откликнулся я.
* * *

— Вы, надеюсь, помните вчерашний инцидент, Поттер? — медленно и со вкусом закоренелого садиста процедил Снейп.
— Да, профессор.
Нет, конечно, я помню не всё. В памяти о вчерашнем вечере имеются значительные пробелы. Но главное я помню, да…
— Вы понимаете, что подобное поведение недопустимо в Хогвартсе?
— Да, профессор.
Конечно, понимаю. Судя по словам стража-толстушки с портрета, взять немного за воротник среди старших курсов было не таким уж и исключительным делом. Но вот, видимо, попасться в таком состоянии Снейпу мы с Патом умудрились первые. Да, такое действительно недопустимо…
— Глупо напоминать, что такое не должно повториться.
— Да, профессор.
Какое повториться, да я на алкоголь не смогу теперь даже смотреть! Ну, по крайней мере, месяца три…
— Вы понимает, что вы будете наказаны?
— Да, профессор.
Ох, профессор, да я уже наказан. Голова прошла, а мутить не перестало. Да что же у вас банки какие неаппетитные на полках стоят, при одном взгляде на них тошнит…
— Вы издеваетесь, Поттер?
— Да, профес… Ой, нет, что вы! Как вы вообще могли такое подумать!
— Прекратите ерничать! — прикрикнул Снейп, и я заткнулся, — ваше поведение и так уже ни в какие рамки не лезет, а…
Он не закончил, потому что из камина послышались какие-то странные звуки, и через пару секунд оттуда выбралось нечто, покрытое сажей. Этим нечто оказалась сова с письмом, и из-за сажи я не сразу признал Хэдвиг.
— Вам письмо, — оповестил я профессора.
— Да нет, — зло прошипел он, когда Хэдвиг пропорхнула мимо него, обдав пылью и каминной сажей, — это вам письмо, Поттер. Совсем мозги последние растеряли? Не можете приучить свою глупую птицу, когда ей следует приносить письма?!
— Это не моя, — не удержавшись, огрызнулся я, когда крайне недовольная сова уселась мне на плечо, и я снял с её лапки письмо, — все вопросы — к хозяйке.
Это было даже не письмо. Так — небольшая записка. Что же случилось? У меня стали зарождаться нехорошие предчувствия.
— Ну, что же — читайте, — жёстко произнёс профессор, — что там написала ваша подружка?
Я поднял на него непонимающий взгляд.
— Давайте, — противно ухмыльнулся тот, — я хочу знать, что такого важного произошло, что можно так нетактично прерывать нашу беседу. Наверное, вопрос жизни и смерти. Читайте, читайте, Поттер.
Я, кажется, скрипнул челюстями и развернул послание Лу. Она могла написать всё, что угодно — и про слежку, и про заговор, и про анимагию…
— «Парни!» — начал я читать вслух. Ну вот, опять она посылает письмо нам обоим, а сова, по одной ей известной причине, выбирает меня.
Я одним взглядом охватил короткое продолжение, и внутри меня всё сжалось, и я разом забыл и про похмелье, и про Волдеморта, и про Снейпа. Который, кстати, тут же решил о себе напомнить.
— Ну? — поторопил меня он.
Я сделал глубокий вздох и прочитал всё записку вслух.
— «Парни! Старый Арчи умер сегодня ночью в больнице. Отпроситесь в школе как-нибудь. Похороны во вторник.»
Это не было паролем или тайным зашифрованным посланием. Всё было очень грустно и прозаично. Арчи Гудвин, старый друг покойного дядюшки Пата, убеждённый социалист, человек идеи и просто одинокий старик отправился в лучший мир. К горлу подкатил комок, не имеющий ничего общего с похмельным синдромом.
— Я удовлетворил ваше любопытство? — тихо спросил я.

Предыдущая главаСледующая глава