Глава 46. Лабиринт

Малфой нервно крутился на скамье, обводя беспокойным взглядом постепенно заполняющуюся зрительскую трибуну — Блэйз успела занять для них хорошие места неподалеку от судейской площадки, так что с обзором проблем не было. Рядом сидел откровенно скучающий Рон, уже успевший пожалеть, что ничего не прихватил с собой почитать. Вокруг сновали однокурсники с других факультетов. Винни Номара, оставшаяся без Поттера руководить факультетом в одиночестве, вполне неплохо утихомиривала разодевшихся младшекурсников. Семикурсники, разместившиеся ярусом выше, разворачивали плакат в поддержку Виктора Крама. Кто-то из них уже успел поцапаться с болевшими за Джереми гриффиндорцами, и назревала серьезная склока.
Авроры, разойдясь в широкую цепочку вокруг трибун, ставили прочный защитный купол на всякий случай сразу от всего — и от непогоды (с юга надвигалась вполне однозначная масса грозовых туч), и от неприятностей, имевших более «приземленный» и менее погодный характер.
Туда-сюда курсировали по двое или по трое преподаватели — на них возложили контроль за слишком оживившимися перед последним туром студентами на трибунах.
Вроде бы все было в порядке. Вроде бы все даже было хорошо.
— Успокойся, — Уизли, упершийся затылком в край дощатого пола следующего уровня скамей, зевнул и, поерзав, попытался устроиться поудобнее.
— Сам успокойся, — огрызнулся Драко. — А еще лучше — проснись уже наконец.
— Амулет барахлит? — участливо спросил у него тот, садясь ровно и с беспокойством заглядывая другу в лицо.
— Не знаю, — Малфой нервно дернул плечами. — Странное чувство какое-то. Неприятное. Погоди-ка, — он полез в карман мантии, — Уизел отсядь немного, а? Я на пробу сорко разложу для Гарри — посмотрю, что его ждет.
— Сейчас уже турнир начнется, какие сорко? Ты же не успеешь нормально результаты расшифровать, — не понял Рональд, все же отодвигаясь в сторону. — И как ты для Гарри гадать собираешься, если он эти сорко даже раскладывать не будет?
— Очень просто, — буркнул Драко, прикладывая к извлеченному из кармана мешочку с гадательными камнями свой эмпатический амулет. — Достань три камня, Уизел, — он протянул мешочек Рону, — и складывай в ряд значимыми рисунками вниз.
Снова ничего не понявший Уизли послушно последовал просьбе друга и выставил камни в нужном порядке.
— Теперь два возьму я… — Малфой-младший положил два камушка: один над вторым, вытащенным Роном, а другой — под ним. И развернул на девяносто градусов получившийся крест. — Вытаскивай любые два и снова составляй в ряд. Можешь даже местами поменять какие-нибудь.
— Вот так? — уточнил тот, убрав два камня (центральный и — для него — «верхний») и сдвинув оставшиеся в один ряд.
— Угу, а теперь посмотрим результаты, — Драко, напряженно хмурясь и, будто бы даже собираясь с духом, провел ладонью в воздухе над камнями и быстро их перевернул.
— Слушай, а насколько твой способ ве… Малфой? — не докончив фразу, всполошился Рон, видя, как побелело лицо его друга. — Малфой, все нормально?
Тот медленно покачал головой.
— Ничего не нормально, Уизел, — бесцветным голосом ответил Драко, лихорадочно переводя взгляд с одного камня сорко на другой — как будто рисунки на них могли взять и запросто измениться. — Все очень… очень плохо, — он резко вскинул голову и с мрачной решимостью во взгляде посмотрел на Рона. — Быстро беги к Поттеру и передай ему, — снова полез по карманам мантии, — вот это. Пускай сразу использует, если почувствует неладное.
— Это… портал? — с сомнением спросил Рональд, разглядывая тонкое серебряное колечко, которое ему показал Малфой-младший. — Тот самый? У тебя же его вроде бы забрали…
— Мать прислала с письмом вчера. На всякий случай, — перенаправляя портал и выставляя новые координаты перемещения, быстро ответил тот. — Говорю же, иди и передай его Поттеру. А я — к Дамблдору, — он поднялся со скамьи и решительно зашагал по направлению к судейской трибуне, на ходу сунув Рону в руки кольцо-портал. — Директор обязательно должен узнать об этом.
— Подожди-ка! О чем именно? И что там такого было на этих камнях? — крикнул ему в спину Уизли.
— Два красных и один черный, — Малфой остановился, но так и не обернулся. — Все три — черепа. Смерть, Уизел, вот что означают эти камни.
— И кому это выпало?
Рон аж вздрогнул от неожиданности — у него за спиной, небрежно позвякивая арморумом, стоял Драэвал.
— Гарри. Мы только что камни разложили, — серьезно ответил Драко, разворачиваясь к ним. — Мне нужно срочно сообщить обо всем Дамблдору — пускай придумывает что-нибудь другое. Задействует другой план, на худой конец. Не верю, что он не припас что-нибудь на экстренный случай. Нельзя подвергать опасности…
— Он сам согласился, — с другой стороны по межъярусной лестнице к ним поднимался Алгиз. — Ваш Поттер — я имею в виду. Он сам согласился участвовать. И с командиром обо всем договорился, — он указал в сторону судейской трибуны, где мелькнул плащ Ангола.
— Мало ли на что этот дурень согласился! — взвился Малфой-младший. — У меня три «черепа» выпало — это вам не штуки! Директор должен знать!
— Не вопи, — устало одернул его Алгиз, коротко переглянувшись поверх голов Драко и Рона с Драэвалом. — Никто из вас никуда не пойдет. Дамблдору мы сами скажем, а если сунетесь к Поттеру, кто-нибудь может заподозрить неладное.
— Он знал, на какой риск идет, — поддакнул маг Времени, — и наверняка готовился заранее.
— Вы, кажется, не поняли, — для больше уверенности вцепившись в свой амулет, угрожающим тоном начал Малфой, — мне наплевать, на что соглашался или не соглашался Поттер и знал он о чем-то или нет…
— Послушайте, ну серьезно, что такого случится, если мы сходим к Гарри? — прервал его Уизли, чувствуя, что друг на взводе и может сказать что-нибудь лишнее. — Мы с Крамом не в таких уж и плохих отношениях, чтобы, например, пойти и пожелать ему удачи было настолько странно. Да и кто увидит-то? Тут, конечно, народу полно, но все своими делами заняты, и вряд ли до нас кому-то дело есть.
— Глаза и уши есть везде, Рональд Уизли, — Драэвал предостерегающе положил руку ему на плечо. — Вы сами знаете, в Хогвартсе есть шпионы Пожирателей Смерти, и возможно они только и ждут ошибки с нашей стороны, чтобы воспользоваться ею и начать действовать.
— Это уже форменная паранойя, — фыркнул Драко, скрестив руки на груди и всем своим видом выражая полное несогласие с магами Триады.
— А эти камушки твои — не паранойя? — ехидно подначил его Алгиз. — Верить неточному предсказанию, сделанному впопыхах, да еще без участия того, кому предсказывают судьбу… Да просто фестралам на смех! И с этим вы собирались к Дамблдору идти? Не смешите меня, — фыркнул он и неожиданно резким тоном продолжил: — Запрещаю вам обоим покидать трибуну. Даже и не думайте рвануть к Поттеру и сорвать нам все планы.
— Эй, все в порядке? — окликнул их с небольшого постамента перед зрительской трибуной, предназначенного для Чемпионов, Гербиус Малфой.
По всей видимости, он пришел пожелать удачи Флер и, заметив прямо-таки подозрительное скопление директорских помощников в одном из секторов, решил узнать, что происходит.
— Герб, поднимись ненадолго, а? — крикнул ему Драко, воровато оглянувшись на магов Триады.
Тот, пожав плечами и коротко буркнув Флер, мол, отойдет на секундочку и тут же вернется, вспрыгнул на первый уровень трибуны и легко взобрался вверх по рядам.
— Передашь от нас Флер пожелания удачи, ладно? — попросил Малфой-младший, при этом как-то странно, с прищуром, глядя на Гербиуса. — Скажи, мы за нее болеем.
— Да как скажешь, кузен, — напряженно отозвался тот, смеривая Драко точно таким же взглядом. — Она еще собиралась к Виктору подойти… Вы как, не против? — он обернулся на Алгиза, шептавшегося о чем-то с подошедшим к нему Драэвалом, который легко обошел ребят по верхнему ярусу скамей.
— Думаю, со стороны это будет смотреться не слишком подозрительно, — помявшись, неуверенно ответил маг Времени.
Алгиз, явно собиравшийся что-то добавить на эту тему, коротко вздохнул. И, помолчав, некоторое время, будто собираясь с мыслями и тщательно выстраивая фразы, произнес:
— Тогда мы на всякий случай обойдем периметр — Грюм с Уилсон и Джеймсом Поттером уже должны были вернуться, — он прихватил Драэвала под локоть и повел его за собой вниз по деревянным ступеням.
У самой земли он обернулся.
— Помните, что я сказал, — коротко бросил Алгиз, переводя сумрачный, совершенно нечитаемый взгляд с Драко на Рона.
— Передай это Флер — пусть отдаст Краму, — Малфой-младший, глядя им вслед со смешанным ощущением тревоги и непонимания, наощупь выхватил у Рональда из рук кольцо-портал и передал его Гербиусу. — Он настроен на судейскую трибуну. Ее защищают лучше — случись что, проблем с защитой не возникнет. Министра Магии авроры будут стеречь, как родную мать.
— Так плохо? — спросил Гербиус, переводя взгляд с Реджинальда и Делакур на уходящих за лабиринт магов Триады.
— Три черепа.
— Может мы действительно напортачили? — Уизли нервно передернул плечами, чувствуя, как по спине пробежали мурашки.
— Не думаю, — Гербиус подкинул кольцо на ладони. — Кузен же провидец. А у них, когда совсем прижимает, одна правда выходит.
— Мы еще в начале года гадали, — невпопад заметил Драко, усаживаясь обратно на скамью и кутаясь сильнее в мантию, — на то, что нас ждет впереди. Я сорко раскладывал, а Поттер — свои закорючки нумерологические выводил.
— И что?
— Кошмар полный. Но ни единого знака не было, что…
— Что выпадут черепа, — закончил за него со вздохом кузен. — Понимаю.
— Да что вы так к этим сорко привязались? — воскликнул Рон, начиная нервно расхаживать туда-сюда по проходу между рядами. — В самом деле, мы могли что-нибудь не так сделать — в этих прорицаниях дурацких никогда нельзя быть уверенным на сто процентов!
— Пойми, ты этого просто не чувствуешь, — виновато развел руками Гербиус Малфой. — Тут смертью несет так, что хоть нос зажимай.
— Да все он чувствует, — Малфой-младший снова стиснул в руках амулет — по привычке, так ему спокойней было. — Просто придурка из себя разыгрывает.
Гербиус ненадолго перевел взгляд на Рона. А затем со скучающим видом оглядел ряды скамей над ними.
Трибуна постепенно заполнялась учениками — все рассаживали по местам, доставали — кто припасенные с обеда бутерброды и чай в термосах, кто — плакаты в поддержку своего чемпиона. Некоторые особо учебостойкие и библиотекоживучие, несмотря на конец триместра и отсутствие занятий, даже полезли по сумкам в поисках дополнительной, нелегкой к пониманию литературы для углубленного изучения по тому или иному предмету.
— Ладно, я пойду, — Гербиус, чувствуя, что молчание между ними затягивается, направился к лестнице. Ему снизу махнул рукой Реджинальд, привлекая к себе внимание. — А то еще Флер не успеет вашему Краму пожелать удачи, и это будет не очень хорошо.
Малфой коротко кивнул — к нему подсела вернувшаяся из своей разнофакультетской компании сплетниц Блэйз Забини, а при ней особенно деталей не обсудишь.
Рон, чтобы хоть как-то поднять себе испортившееся настроение, углубился в энциклопедию редких ингредиентов для зелий высших порядков и в спину Гербиусу только что-то невнятно буркнул вместо прощания.
— Вы чего какие пришибленные сидите? — спросила через некоторое время Блэйз. — Последний тур же, скоро все закончится!
— Вот именно, что закончится, — вздохнул Драко, следивший за Чемпионами, к которым подошли Бэгмен и, как ни странно, Перси Уизли.
По всей видимости, Крауч снова был занят решением проблем мировой важности и прибыть на заключительную часть Турнира Трех Волшебников не смог.
— Может я действительно ошибся? — теребя край рукава мантии, неуверенно спросил Малфой, ни к кому конкретно не обращаясь.
— В чем? — переспросила Блэйз.
— Мы тут сорко с Уизелом раскинули. Решили на окончание турнира погадать, — соврал он чисто интуитивно. Не хотелось сообщать вот так сразу всю правду. Ту самую правду, которая особого позитива не несла.
— И что?
— Там кошмар один, — не вдаваясь в подробности, ответил ей Рональд, отрываясь от книги.
Блэйз неожиданно рассмеялась.
— Ой, тоже мне — удивили! — всхлипнула от смеха она. — Так, Драко, ну-ка подвинься!
Забини пересела на освободившееся между Малфоем и Уизли место и приобняла обоих за плечи.
— Ребят, ну вы просто как маленькие, честное слово, — она перевела взгляд с одного на другого. — Носитесь со своими предсказаниями… Да это же одна из самых неточных наук! К тому же сами помните, как в начале года, в поезде, тоже сидели и что-то там напредсказывать пытались. И тоже какая-то пакость вышла. И что? До сих пор все в порядке было.
— В порядке? — Рон отодвинулся, деликатно сняв руку Блэйз со своего плеча. — Я бы не сказал. Джереми Поттер участвует четвертым Чемпионом, за директором и всеми остальными Пожиратели Смерти шпионят. А что случилось с сестрой Флер и Крамом? И это ты называешь — в порядке? А то, что во время каждого тура…
— Погоди-ка, Уизлик, — Блэйз предупреждающе выставила ладонь. — Ты не понял. Какая разница, что вокруг происходит? С нами-то все нормально. С тобой, с Драко, со мной. С Гарри. Даже с Грэйнджер ничего толком не случилось — она после второго этапа Турнира только легким испугом отделалась. Вы вдвоем что-то совсем уже не о том думаете. За весь мир радеть — дело Дамблдора. И Министра Магии вместе с аврорами. А то, что Гарри в Больничном Крыле валяется вместо Крама — ну так сам виноват, нечего в благородного гриффиндорца играть было, — она пожала плечами.
— Гарри в Больничном Крыле? — послышалось сверху удивленно.
— Грэйнджер, ты совсем глухая, нет? Вся школа уже знает, что наш Поттер решил восстановить справедливость — как распоследний гриффиндорец, ей Мерлин! — и помочь Краму, — не оборачиваясь, резко произнесла Блйэз.
Гермиона, под удивленным взглядами повернувшихся к ней Малфоя-младшего, Рональда и собственных соседей начала пробираться сквозь рассаживающуюся толпу к лестнице.
— Тоже прямо как маленькая, — фыркнула Забини. — О, глядите-ка, на нас Виктор Крам смотрит. Недоволен, небось, что Грэйнджер не будет наблюдать за его победой. Если он еще выиграет, конечно…
— А может и совсем наоборот, — пробормотал Малфой, наблюдая за тем, как Крам, коротко мазанув взглядом по удаляющейся по направлению к замку фигуре Грэйнджер, снова повернулся к ним и едва заметно кинул.
Кажется, Гарри был доволен тем, что они отправили Гермиону подальше от эпицентра проблем.
— Что-что? — переспросила Блэйз.
— Да ничего, ерунда, — отмахнулся Драко.
— Слушай, а вот ты сам, лично, ничего насчет всего этого… ну… не чувствуешь? — вдруг спросил у него Уизли. — В смысле, никаких предсказаний сделать не хочешь?
— Издеваешься, да? — возмутился тот. — Я что, по-твоему, когда в голову взбредет, тогда и предсказываю?
— Забудьте вы про свои предсказания! — воскликнула Забини, отвесив обоим по подзатыльнику. — Все нормально будет. Даже без участия Поттера. Зачем, по-вашему, столько авроров вызвали? Даже личная гвардия Министра здесь. Целая толпа взрослых магов, и никто ничего сделать не сможет, что ли, в случае опасности?
— Обычно так и бывает, — скептически хмыкнул Малфой, скрещивая руки на груди.
— Да ну вас обоих, — надулась Блэйз. — Все бы вам другим настроение портить…
— Ладно, ладно, извини, мы действительно лишнего уже навыдумывали, — смягчился Драко. — Вон, смотри, на судейской трибуне уже все собрались, сейчас наверное начнут.
И в самом деле, коротко переговорив о чем-то с Альбусом Дамблдором, раскланявшись с директорами других школ и поприветствовав Фаджа, Людо Бэгмен, как и прежде, исполняющий почетную роль комментатора Турнира, вышел на небольшой помост.
Авроры, занимавшиеся установкой купольных щитовых чар, замкнули их и разошлись по местам.
— Добро пожаловать, уважаемые зрители, на финальное испытание Турнира Трех Волшебников, — начал он, усилив магией голос. — Сегодня, после полных опасностей предыдущих этапов турнира и долгого ожидания, мы наконец-то узнаем имя школы-победительницы и Чемпиона, который приведет ее к победе!
— Началось, — бесцветным голосом произнес Драко Малфой. — Теперь точно — началось.
Его слова потонули в поднявшемся после приветственной речи Бэгмена гвалте.

* * *

В пол уха слушая болтовню Людо Бэегмена, Гарри неторопливо шел к одному из входов в лабиринт.
Виктор Крам не должен открыто демонстрировать свое волнение. Виктор Крам с виду должен как всегда напоминать кирпич, погруженный в глубины самопознания, чтобы восторженные дурмстрангцы и часть студентов Хогвартса, поддерживавшая его, случайно не заподозрили, что с их героем что-то не так.
А толпа уже начинала раздражать. Вопли «Победи, Виктор! Сделай этих сопляков!» и «Принеси славу Дурмстрангу!» и хлопающие на ветру огромные транспаранты в поддержку своих Чемпионов откровенно действовали на нервы. Все дружное зрительское стадо сидит себе на трибунах под нагромождениями защитных чар, распивает сок из термосов и вселюбимых «согревашек», жует оставшиеся с обеда булочки и ожидает действа.
Толпе что надо? Хлеба и зрелищ. Вот и готовятся получить и то, и другое.
— Удачи в последнем туре, до`гогой `годственник, — холодно бросила Флер, проходя мимо и чуть задевая Гарри плечом.
Ему в ладонь лег тоненький ободок кольца.
— Твои друзья передали, — шепнула она и, гордо вздернув подбородок, прошествовала к своему входу в лабиринт.
Поттер сунул руку в карман, даже не собираясь рассматривать на переданное кольцо — он и так знал, что это Малфоевский портал. Слишком уж резьба наощупь знакомая. И, к тому же, что еще ему мог передать Драко, который наверняка в преддверие самого последнего — и уж точно самого опасного утра — ударился в свою фирменную всепоглощающую паранойю?
У входа в лабиринт — третьего с конца, что соответствовало третьему месту по очкам — Гарольда уже ждал Игорь Каркаров. Скрестив руки на груди и вперившись мрачным взглядом в судейскую трибуну, он что-то неразборчиво бормотал себе под нос — то ли организаторов ругал на все лады, то ли молился умертванским божествам.
— Будь осторожен в лабиринте, — предупредил он. — Ловушки расставляли авроры Грюма. Напороться можно будет на что угодно.
— А как же просвещенный двадцатый век и обязательное отсутствие жертв среди Чемпионов? — переспросил Гарри, останавливаясь перед входом в лабиринт и поворачиваясь к судьям, ожидая сигнала к началу тура.
В его голосе — голосе Крама — никакого удивления не прозвучало.
— У этих придурков все сикось-накось выходит, из самой простой ловушки гхака знает что натворят, — Каркаров пренебрежительно передернул плечами.
— А где Аластор Грюм? — поинтересовался Поттер, выглядывая на трибунах своих друзей, чем вслушиваясь в то, что вещает стоявший рядом директор Дурмстранга. — Он же должен с Джереми стоять.
— Не знаю, — мотнул головой тот. — Небось где-то застрял с Поттером-старшим и Уилсон своей.
Гарольд невнятно что-то промычал в ответ — куда больше Грозного Глаза его интересовала Гермиона Грэйнджер, пробиравшаяся к лестницам с зрительских трибун. Похоже, Драко с Роном хватило ума отправить ее подальше от эпицентра возможной опасности. И за это им тоже спасибо.
— Не отвлекайся, — одернул его Каркаров. — Сейчас Бэгмен объявит начало турнира.
С появлением на помосте бессменного комментатора Турнира, Людо Бэгмена, зрительская трибуна взорвалась овациями. Поттер только поморщился.
Раздражение нарастало.
Конечно, они там все радуются, что четверо неудачников — а как их всех, вляпавшихся в такую передрягу, еще назвать? — отправятся бродить по напичканному Мерлин знает чем лабиринту. А потом кто-нибудь один вернется и, неимоверно крутым жестом смахнув со лба истинно геройский пот, продемонстрирует завоеванный Кубок Турнира.
И тогда можно будет радостно вопить до сорванной глотки, гордясь за себя и свою школу. Можно будет ощущать собственную причастность. Можно будет доставать круглые сутки и набиваться в друзья к получившему известность и признание студенту из своей школы. И получив от ворот поворот — грязью поливать за его спиной.
Это все Гарри уже проходил на примере своего брата — настоящих друзей, как таковых, у него не было. Или сам рассорился — как с Терри Робертсом, или судьба развела — как с Дэви Марксом. И остался он в результате — гол как сокол — с одними только Джинни, которая еще может подрастет, поумнеет и тоже уйдет, и Гермионой, которая и помогает-то только из жалости.
Хуже девчачьей жалости только жалость сверстников-ребят, но и от первой толку мало.
— …Итак, первым на покорение лабиринта отправляется мистер Седрик Диггори. Напомню, уважаемые зрители, — вдохновлено вещал Бэгмен, — благодаря высоким баллам, выставленным ему судьями в прошлом туре за участие в спасательной операции на дне Большого Озера, он вырвался в лидеры турнира. Удачи вам, мистер Диггори!
Седрик с улыбкой оглядел неистовствующие зрительские трибуны, махнул на прощание друзьям рукой, кивнул кому-то из знакомых — Гарольд только презрительно фыркнул и глаза закатил на всю эту показуху — и вошел в лабиринт.
Профессор Спраут умиленно промокнула уголки глаз безразмерным зеленым в коричневых разводах платком и помахала им вслед своему студенту.
— Напоминаем вам, уважаемые зрители, что в целях безопасности периметр патрулируют отряды авроров и часть преподавательского состава школы Хогвартс, поэтому если вы заметили опасность, достаточно будет выпустить красные искры из волшебной палочки. То же самое относится и к Чемпионам: если вы окажетесь в беде…
— Уже в который раз повторяет, — пренебрежительно хмыкнул приближавшийся со стороны Флер Аластор Грюм. — Они там все совсем от страха с ума посходили, что ли?.. — он неодобрительно покачал головой.
Флер, скривившись, отступила назад, пропуская вальяжно прошествовавшего мимо Грозного Глаза.
— А ты, Поттер, — он ткнул пальцем в сторону Гарри, — помни, зачем в турнире участвуешь.
— Грюм, да это ты тут с ума сошел! Сам же все планы сорвешь! — вспыхнул Каркаров. — Какой гхаки…
— Цыц, умертванец! — гаркнул на него Грозный Глаз, подходя к ним.
И Гарольд отчетливо понял, почему так морщилась Флер — от Грозного Глаза ощутимо разило Огденским виски.
С вполне уверенной походкой и серьезным, собранным взглядом это не вязалось никак. Ну разве что это только перед ними Грюм делал вид, что он пребывает в относительно трезвом уме, а гипотетическим шпионам-Пожирателям достанется исключительного качества актерская игра в аврорскую высокопоставленную пьянь.
— Не забудь, парень, ты тут ради своего брата, — дохнув в сторону Поттера перегаром, наставительно произнес Глава Аврориата, — а не чтобы эти умертванские крысы потом кубком Турнира Трех Волшебников у себя дома хвалились.
— Между прочим, сейчас это мой ученик, который обязан принести победу своей школе! — директор Дурмстранга полез за своей волшебной палочкой. — Думай что несешь, Грюм!
— Окстись, говорю, — презрительно фыркнул тот. И напряженно-ясным взглядом — как будто от него не разило, как от магического спиртзавода — смерил с ног до головы Гарри. — На первых шести развилках иди на запад, — четко произнес он.
И, чуть покачиваясь, прошел дальше — к посеревшему от волнения Джереми, который, похоже, уже меньше всего хотел лезть в лабиринт и защищать честь школы.
— Совсем старый пень с катушек слетел, — презрительно сплюнул ему вслед Игорь Каркаров. — Странно только, что Джеймса Поттера и этой Уилсон нет. Где их носит?
— Наверняка целостность чар решили еще раз проверить, — безразлично пожал плечами Гарольд.
На самом деле он догадывался, по какой причине эти двое могли задержаться — уж как раз в этом-то никакой странности и не было.
Собственно, он лет эдак с восьми знал — много куда совал свою любопытный нос, и успел убедиться, что откровенно жутковатая внешность Пэтти Уилсон (тогда еще Маркс) если ей в жизни и мешала, то только в школьные времена.
А его отцу иногда так и вообще ничто не могло помешать.
— Следующим в лабиринт отправляется мистер Джереми Поттер. Удачи и вам, мистер Поттер, Хогвартс болеет за вас! — напутствовал Бэгмен Джереми.
Трубины взорвались криками и аплодисментами.
Хогвартс болеет и еще как. Целый Мальчик-Который-Выжил, ну как же…
Только Гарри в непосредственной близости было видно, как откровенно трусит братец, нехотя шагая по направлению к входу в лабиринт.
В принципе, он ничуть не осуждал Джереми за это. Даже больше того — страх свидетельствовал о том, что у брата голова на плечах все-таки есть, и наследственный кретинизм Джеймса Поттера не так ярко выражен.
— Готов идти? — тихо спросил Каркаров.
Он вообще себя по отношению к Гарри вел на удивление сдержанно и даже как-то более дружелюбно. На это, конечно же, была вполне себе весомая причина в виде валяющегося в Больничном крыле под Оборотным зельем Крама, но было и кое-что иное.
То, что Поттер ненавидел с самого детства, еще до Хогвартса и до всего, что случилось.
Когда они еще жили всей семьей, и маленький Гарри никак не мог из дома никуда деться, как бы он этого ни хотел, приходилось терпеть множество вещей. Начиная с хвостом ходившего за ним со своими дружками братца и вечно раздраженного отца с отстраненной, пребывающей глубоко в своих собственных мечтаниях матерью и заканчивая гостями из Аврориата, вечер через два непременно заглядывающих к отцу в гости.
Пока они собирались дружной толпой в гостиной или у Джеймса в кабинете, чтобы наболтаться за весь день о том, как им все надоело, как мало платят честным аврорами и как зажралась вся верхушка Магического правительства, доля пристального внимания перепадала не только Джереми, но и Гарри. И внутрисемейным отношениям Поттеров вообще.
Гарри все это время удивлялся, как при абсолютной невозможности в аврорской среде утаить хоть что-то из своего прошлого и удержать при себе какие-либо сугубо личные моменты из жизни, почти никто не знал о том, что его мать Грозный Глаз на высокий пост в Аврориате пропихнул исключительно из-за серьезной протекции со стороны Дамблдора.
В первую очередь в шоковое состояние приходили те, кто близко с Джеймсом и Лили знаком не был, либо же соприкасался исключительно в рабочих условиях. Для них картина «идеального семейства» двух самых известных грюмовых ставленников разлеталась вдребезги в течение первых же пяти-десяти минут.
Помимо вышеперечисленных, среди друзей и знакомых Джеймса Поттера, как ни странно, совсем редко попадалась и люди более или менее адекватные. Ну или просто их не успевали еще на тот момент настолько испортить служба и коллектив. Вот этих-то Гарольд ненавидел еще сильнее — за то, что они понимали, что в дружной и распрекрасной семье Поттеров все не так ладно, и пытались вмешаться, а не игнорировали происходящее с постной миной на лице и вздохом в стиле «Какие ж нынче неблагодарные дети пошли!». За то, что видели в еще-одном-Поттере не маленькое чудовище-змееуста, а брошенного и забытого ребенка.
О, Великая Моргана, как же Гарри их ненавидел!
Потому что нечего было без спросу чужую правду на свет Мерлинов вытаскивать.
Они искренне жалели, они пытались наставить Джеймса на путь истинный… Что с практически стопроцентной вероятностью приводило к разрыву отношений, потому что рядом с постоянно капающими на мозги на тему неправильного подхода к воспитанию сыновей товарищами Поттеру-старшему было категорически неуютно.
А он комфорт любил. И хорошее, верное ему и его взглядам окружение.
Но перед тем как звучно, с руганью и упоминанием родственников друг друга и их отношений вплоть до десятого колена, разругаться с Джеймсом и объявить друг друга врагами на всю жизнь, слишком-умные-друзья успевали своим бесполезным сочувствием как следует испортить жизнь Гарольду.
Тем, что жалостливо смотрели и пытались втюхнуть в обход отца какой-нибудь мелкий подарочек. Детям же принято всякие финтифлюшки дарить, разве нет? А детям богатых авроров — богатые финтифлюшки. И конечно, никто не учитывал, к чему это приведет у Поттеров, если какой-нибудь навороченный подарочек попадал не в руки к Джереми.
Еще жизнь Гарри портили тем, что пытались до Джеймса достучаться и преподнести успехи второго (вообще-то — старшего и первого, если уж заходить с формальной стороны) сына с положительной стороны. Вон, мол, умник какой растет — несмотря на то, что вовсе не Мальчик-Который-Выжил и который же день-деньской рассекал на метле на заднем дворе. Гарри после таких задушевных бесед между взрослыми доставалось за то, что он ко всем лезет со своими темномагическими штучками.
Еще все сильно осложнялось тем, что потерпев неудачу с Поттером-старшим, друзья-авроры обязательно лезли к Лили. И она, снедаемая острым приступом жалости к себе и чувством вины за то, какая она отвратная мать, либо отправлялась плакаться на жизнь подругам со школы, успешным слизеринкам, у которых все в жизни шло, как по маслу, либо устраивала разборки Джеймсу. И все скатывалось в очередной скандал, от которого точно никому ничего хорошего не выходило.
А еще больше все эти умные, честные и благородные взрослые, которых лучше бы и не было вовсе, портили жизнь маленькому Гарри тем, что лезли к нему со своим дурацкими утешениями. И заверениями, что, мол, вот подрастет он немного (и родители поднатореют в воспитании слегка), и все у них наладится…
Ну как же. Наладилось.
Все это Гарри раздражало неимоверно — он и так знал, что надо держаться, надо терпеть и совершенствоваться. Что надо зубы стиснуть и лезть вперед. Это ему и без чужих подсказок давно было известно. А сующие свой нос не в свое дело взрослые только сбивали его с накатанной дорожки «Я вам не нужен? Вот и вы все мне не нужны!».
Это все было так давно, так противно и болезненно — по-детски обидно и неприятно — что столкновение с тем же самым уже определенное количество лет спустя, после того, как на него рукой махнули (и чему Гарольд был несказанно рад), выбивало из колеи.
Каркаров его, кажется, жалел.
Жалел, мантикора его задери!
Совершенно чужой человек, не Снейп-старый-друг-матери и не Люпин-крестный, не все те люди, с которым Гарри был худо-бедно знаком и кого он считал эталоном адекватности.
Жалел точно так же, как и те единичные нормальные взрослые, чудом попадавшие в компанию к Джеймсу Поттеру и со свистом из нее вылетавшие. Просто как ребенка жалел — как того самого ребенка, которым Гарольд себя никогда не считал и считать не хотел вообще.
Жалел несмотря на все те пакости, которые Поттер вытворял по отношению к всей Дурмстрангской общности в Хогвартсе.
Жалел — и все тут. Совершенно иррационально. Банально постояв пару минут на общем собрании у Дамблдора и понаблюдав за распределением ролей в грядущей пьесе «Третий Тур и Все-все-все».
И Поттеру его за это отчетливо хотелось удавить своими же руками.
В гробу он эту жалость видел. Пусть лучше бывший Пожиратель Смерти, хронический неудачник и никакущий директор сам себя жалеет за то, что его идиотом выставляют все, кому не лень. Или Крама своего — за то, что под раздачу попал.
— Сейчас твоя очередь, — напомнил Игорь Каркаров и, сжав плечо Гарри — Виктора Крама — громко, слишком громко в наступившей после объявления Бэгменом очереди третьего чемпиона тишине произнес: — Победи во имя Дурмстранга, Виктор! Принеси нам Кубок!
Все, кто болел за Крама, поддержали его радостными воплями и аплодисментами.
«Принесу, ну как же», — с нарастающей злостью подумал Гарри и дернул плечом, чтобы стряхнуть руку Каркаров.
Не оборачиваясь и ни с кем не прощаясь, он зашагал вглубь лабиринта.
Ничего, ему можно. Пусть от его нынешней личины хоть какой-то толк будет.

* * *

За свои рассредоточенность, вскипевшие чувства и отсутствие внимания к деталям Гарольд поплатился очень быстро — всего через пару поворотов выйдя в длинный и прямой, как стрела коридор, в начале которого еще были слышны овации публики по поводу подошедшей очереди Флер, он вляпался в цепную ловушку.
Началось все с вполне обычных зыбучих песков. Побарахтавшись в них некоторое время и обозлившись еще сильнее (уже на себя — за несобранность), Гарри оплавил поверхность песков и по-пластунски, как по льду зимой, выбрался. Правда в процессе использования огненных чар умудрился и себя подпалить слегка, но на общем фоне это казалось сущей мелочью.
Стоило ему выбраться из песчаной ловушки, как к делу порчи настроения и усложнения жизни Чемпиону от Дурмстранга приступили ожившие стены — пришлось на бегу уворачиваться и отстреливаться режущими заклинаниями от норовящих его оплести и затащить глубоко в мрачно шуршащую листву веток.
Третий сюрприз «оформлявшие» половину препятствий авроры решили совместить с четвертым: сначала Поттера накрыло дезориентационными чарами, а потом неожиданно поползли навстречу друг к другу, смыкаясь, стены лабиринта, благодаря эффекту от чар поменявшиеся местами с полом и потолком. Оказаться начинкой для зеленого «бутерброда» Гарольд не очень-то хотел и потому, несмотря на выплясывающие перед глазами небо, землю и стены-кусты в виде импровизированных «пола» с «потолком», припустил к следующей развилке.
Успел чудом — край мантии, правда, все равно «зажевало» и ободрало в схлопнувшихся стенах.
Зато освежился, приободрился и успокоился, едва ли не силой заставив себя отвлечься от неприятных воспоминаний, выбравшихся из надежно запечатанных закромов с пометкой «Осторожно, детство!» из-за проклятущего, чтоб ему пусто было, Игоря Каркарова и его не к месту проснувшейся совести.
Еще Гарри только не хватало теперь из-за всяких глупостей попасть в ловушки посерьезнее. И это уже после того, как он такую ерунду — позорище-то какое, даже рассказывать потом стыдно будет — проглядел.
Постояв у развилки еще некоторое время и на всякий случай сверившись с заклинанием направления — оно, о чудо, оказывается работало — Поттер направился к ходу, уводящему в западном направлении.
Грюм зря советовать не станет, если на кон поставлена безопасность Джереми.
Параллельно с проверкой стен и земли лабиринта на разнообразные заклятия и ловушки (вот она, польза концентрации и сосредоточенности), которая из-за обилия магии вокруг результаты давала откровенно плохонькие, Гарольд обдумывал план дальнейших действий.
Во-первых, та же самая работоспособность заклинания направления говорила о многом — можно было вычеркнуть целый класс ловушек, которые его блокировали начисто, а не просто теряли главный идейный смысл своей установки, как, например, чары дезориентации, которые авроры почему-то все равно впихнули.
Видимо, до кучи.
Во-вторых, беспокоила эта самая кучность ловушек. На один длинный «коридор» приходилось до пяти-шести штук, причем не очень-то и совместимых и не совсем чтобы особенно гуманных. Первое приводило к тому, что разряжать их дистанционно было не так-то легко — можно было нарушить хрупкое магическое равновесие и просто-напросто подорваться. А второе обеспечивало при обезвреживании неприятный холодок, мурашки и мысль из разряда «как хорошо, что я туда не попал».
Те же, например, пространственные плиты, встав на которую можно было в одностороннем порядке переместиться в любую часть лабиринта, а потом блуждать, не зная, где именно находишься. Или распополамящие плиты, после которых нужно было думать не о Кубке и победе, а о том, куда могла сама по себе убрести нижняя половина тела и как ее найти.
Или плиты со скрытым измерением — вот уж воистину вершина магической мысли! Наступил и либо сам провалился Мерлин знает куда, либо оттуда выскочила гадость какая-то. Например, остро заточенные колья.
Самое печальное, что нельзя было использовать любимое «Barathro Donare», снимающее всю наложенную магию. Во-первых, оно и сработать могло как тот самый детонатор, а, во-вторых, Гарри и сам бы на некоторое время магии лишился, что в нынешних условиях где-то близко к отметке «опасно для жизни».
Утешало одно — ловушки более или менее определяемые и находимые. И их можно было обезвредить без ущерба для себя, если постараться.
Четвертая по счету развилка с выбором западного направления привела Гарри к соплохвосту.
Заботами Хагрида из мелких и уже тогда не слишком безопасных зверушек, Соплы, как их ласково звал сам лесничий, выросли во вполне себе приличных размеров монстров. Помесь скорпиона с морским коньком и при этом с еще какой-нибудь мерзостью на десерт. Подразумевалось, что они должны неплохо плеваться огнем, весьма душевно жалить, ну и просто прекрасно кусать. Да и видом специфическим отпугивать.
Для Гарольда после унылой полосы ловушек, обезвреживание которой требовало титанических усилий воли, внимания и концентрации, встреча с соплохвостом была просто праздником для души.
Хагридов питомец его узнал — Оборотное зелье запах не маскировало — и был очень рад встрече. Настолько, что случайно едва огнем не обплевал. Потом, правда, долго извинялся и терся уродливой мордой об уже изрядно попорченный чемпионский плащ, грозя ненароком его прожечь-прослюнявить. А после даже просился пойти вместе с Поттером, но тому просто духу — и совести — не хватило пустить зверюгу вперед себя по ловушкам, и соплохвоста пришлось оставить.
Выбор западного — и единственного нетупикового — направления на пятой развилке привел к сфинксу, и это была первая по-настоящему неожиданная «ловушка».
Сфинкс — точнее, самка сфинкса, если судить по верхней части — подняла голову, сонно моргнула пару раз, разглядывая гостя, и, приосанившись, села.
— Твой путь в глубины лабиринта лежит через меня, юный маг, — откашлявшись, начала сфинкс, — знаешь ли ты, что это означает?
— А вы правда зимой линяете? — задал встречный вопрос Гарри, который всю Хогвартскую библиотеку в свое время облазил в поисках информации о сфинксах и мечтал хотя бы одного увидеть вживую, после того как на первом курсе у них был обзор мифологических существ Африки.
— Э? — опешила сфинкс. — Юный маг, я повторяю, знаешь ли ты…
— Да все я знаю, — отмахнулся тот. — А у вас правда по пластинкам на когтях можно прожитый возраст узнать?
Сфинкс быстро втянула выпущенные при виде Поттера для большей внушительности когти.
— Ну может быть, — осторожно кивнула она.
— А длина и пушистость кисточки на хвосте определяет положение в стае, так? — с фанатичным блеском в глазах продолжал напирать Гарольд. — А Грива — показатель магической силы?
Сфинкс попятилась. Потом спохватилась и снова уселась посреди коридора, перегораживая проход.
— Хватит, маг. Пришло мое время спрашивать, — произнесла она, нервно поводя хвостом. — Я загадаю тебе три загадки, и лишь единожды ты можешь ошибиться с ответом.
— Я знаю правила, — кивнул Гарри.
Сражаться со сфинксом не хотелось совершенно, а вот знать, что удалось пройти через знаменитые «три загадки» было бы очень приятно.
Во всяком случае, это бы немного сгладило ощущение собственной дурости, так и лезущее в голову начиная с момента беседы в директорском кабинете.
— Слушай же первую загадку, — сфинкс прикрыла глаза и произнесла нараспев: — Владеет истинным мечом и отличает короля от самозванца. Что это?
— Истинным мечом, значит… — Поттер, задумавшись, начал расхаживать туда-сюда. — И отличает короля от самозванца.
Сфинкс вздохнула, тряхнула гривой и, видимо, из жалости решила хотя бы намекнуть на то, что может быть ответом:
— Вспомни, юный маг, какими описываются в легендах подлинные правители?
— Нет-нет, вот уж подсказок-то мне точно не надо, — он возмущенно замахал на сфинкс руками. — Сейчас зам догадаюсь. Короля от самозванца отличает… Ну ладно, действительно будем из легенд исходить. Во-первых, король должен быть мудрым. И умным. Причем ум в какой-то степени тоже меч. Метафорический. Говорят же — «острый ум». Острый, как лезвие. Но не то, чтобы это сильно отличало короля от самозванца. Не подходит. Во-вторых, король должен быть… так, нет, щедрость с честностью — это как-то не совсем то, что нужно. Так можно половину казны разбазарить и сорвать важные переговоры, ляпнув что-нибудь лишнее, или же ценного союзника потерять.
— Похоже, ты уже примерил на себя роль правителя, юноша, — тонко улыбнулась сфинкс, опускаясь львиным брюхом на землю и укладывая голову на передние лапы.
— Что же еще… Погоди-ка, — осененный мыслью Поттер остановился. — Справедливость! Точно, справедливость! Король должен быть справедливым. И справедливость «держит в руке» карающий меч.
— Неверный ответ, — выдохнула сфинкс, прикрывая глаза.
— Это еще почему? — опешил он. — Чем справедливость-то не подходит?
— Потому что она для каждого будет своя, юный маг. Нет единой справедливости — для каждого она своя. Но есть милосердие. И истинный меч — тот, что находится в ножнах, тот, что способен миловать, а не только карать.
— Бред какой-то, — мотнул головой Гарри. — Глупости. Как это — милосердие?
— Оно одно для всех, как един и истинный король, и быть не может так, чтобы милосердие по отношению к одному стало злом — к другим.
— Еще как может! — заспорил тот, уперев руки в бока.
— У тебя осталось еще две загадки, юный маг, — повысила голос сфинкс, поднимая голову с лап, — и ты больше не имеешь права ошибиться. Слушай же вторую загадку. Я исторгаю голоса не живших никогда людей и порождаю призрачные царства. Что это?
— Небось опять какая-нибудь слезливая ерунда навроде любви и всепрощения, — буркнул себе под нос Гарольд.
— Это и есть твой ответ? — зловещим шепотом спросила сфинкс, судя по всему, обиженная тем, что ее первую загадку — и отгадку на нее — сочли глупостью.
— Еще чего! — фыркнул Поттер. — Так, никогда не жившие — это, получается, и не инферналы даже, — он почесал в затылке. — Призрачные царства… То есть — не существующие в реальности. Иллюзия? Что у нас есть такого иллюзорного-то… О, это же сон.
— Верно, — кивнула сфинкс. — Ты ответил правильно. Так слушай же мою последнюю загадку. Она подскажет, что ждет тебя сегодня в конце пути.
— Сегодня? — невольно вскинулся Гарри.
Получается, и предсказание от сфинкса вот так запросто перепало?
Обычно это считалось большой честью среди магов, поскольку предсказания сфинксов (чаще всего — благоприятные) были не только исключительно точны, но и иногда даже каким-то странным способом меняли будущее. В свою пользу, само собой — чтобы с вышеуказанной точностью и благоприятностью сбываться. Пару раз даже эксперименты на эту тему проводили, но что показали результаты, осталось непонятно. Так что до сих пор стоял вопрос — то ли это сфинксы так будущее предсказывают, то ли они его изменять могут.
Но это с одной стороны.
С другой же бытовало мнение, что это у восточных собратьев такой маркетинговый подход был своеобразный: экзотическая разумная зверушка предскажет какую-нибудь приятную мелочь, а они потом бегут притворять ее в жизнь — вот и пожалуйста вам, уважаемые гости, все сбылось. Приезжайте к нам еще — оставлять свои кругленькие симпатичненькие золотые монетки в бездонных карманах местных.
Кроме шуток, у сфинксов, привезенных со своей далекой, песчаной и жаркой родины на земли дождливого, мрачного и скептически настроенного к иноземным чудесам Туманного Альбиона предсказания сбывались с пугающей точностью. Если они, конечно, еще соблаговолили их высказать вслух (и причем не туманно и непонятно, а четко, ясно и разжевывая смысл каждой фразы), а не презрительно фыркнуть и отвернуть лицеморду куда-то на юго-восток.
— Слушай же! — сфинкс откашлялась. — Со мною здесь друзья и братья, с которыми я в бой вступил против врагов. Однако же не гость я тут и не захватчик. Обители я сей принадлежу, хоть это и не дом мне. И вскорости я встречу здесь семью свою, — закончила она и выжидательно уставилась на слизеринца. — О чем я веду речь?
Тот, не на шутку озадаченный, снова начал ходить туда-сюда.
— Не гость и не захватчик. То есть — не случайно туда попал, так?... С ним друзья и братья, которые помогали сражаться с каким-то врагом. Значит, они там вместе… Принадлежит той обители, даже если это и не дом… Моргана побери, знакомое что-то…
— Подумай хорошенько, юный маг. И твой ответ предскажет, чем окончится твоя дорога.
— Да чем она у всех заканчивается-то? Все одним и тем же… — легкомысленно отмахнулся он, продолжая ровным шагом отмеривать расстояние от одной стены лабиринта до другой. — Скоро встретит там свою семью… Не дом, но принадлежит… Х-м-м…
Гарри вдруг замер. И, весь сошедший с лица и побледневший, повернулся к сфинкс.
— П-погоди-ка..!
— Ты нашел ответ, юный маг, — торжественно произнесла она, поднимаясь на лапы. — Озвучь его и сможешь пройти дальше.
— Да вот мне уже как-то и не очень хочется, — нервно рассмеялся тот, отступая на несколько шагов назад.
— Каков твой ответ?
Говорить в самом деле не хотелось. И дело было вовсе не в суеверности.
К подобного рода вещам Поттер относился довольно скептически — приметы всякие, страшные истории, мало подкрепленные реальными фактами, совсем уж невероятные легенды… да что в них такого может быть? Споткнуться, случайно палочкой взмахнуть и левитировать себе на затылок что-нибудь тяжеленькое и так в любой день недели можно. А всякие там мнительные личности после того, как им шарлатан какой нагадает невезение в течение всего дня, сами, без чужой помощь приведут горе-предсказание в действие — силой ужасного и могучего самоубеждения.
Но все-таки сфинкс же!
Да и не шутят с такими вещами — это ведь даже и не оступиться и ногу подвернуть из-за невнимательности и собственной мнительности…
Гарольд на всякий случай вернулся к развилке. Центральный коридор, по которому он шел до этого, схлопнулся прямо перед ним же — сработала ловушка, не дающая вернуться и выбрать на одной из развилок другой путь. То есть, бегство с «поля боя», несмотря на слова самой сфинкс, не предусматривалось изначально.
Еще два ответвления оканчивались тупиком. Причем, не скрытым, на которые Гарри уже натыкался и вполне успешно прожигал себе путь вперед или пользовался спрятанными плитами открытия и переноса, а вполне себе самыми настоящим — гордо игнорирующим любую направленную на них магию.
Оставался последний вариант — подать сигнальное заклинание аврорам, и пусть его вытаскивают отсюда хоть целым отрядом, потому что, согласно сфинксову предсказанию, перспективы у Поттера вырисовывались отнюдь не радостные.
Вплоть до смерти.
С вызовом авроров лично он в глазах общественности ничего не терял — отдуваться Краму, когда его потом свои маги из Умертвия приведут в сознание. Ну продует Дурмстранг и сам Гарри лично, ну и не больно-то и хотелось…
Только это еще как посмотреть. Может мнением всего Хогвартса плюс узкого круга особых «посвященных» лиц он и не очень-то дорожил, но на первый план выходила другая проблема — если Гарри сейчас, как выражаются у магглов, резко вдарит по тормозам, весь год фактически уйдет насмарку. Все приготовления, все контр-меры по-отношению к действиям Пожирателей… Да вообще все!
И конечно же, по закону подлости (в который Поттер не верил, но вероятность существования которого предполагал и допускал), именно когда он откажется от участия и пойдет придумывать для Дамблдора достойное оправдание своему позорному бегству, с Джереми случится какая-нибудь пакость. Вот просто непременно случится. И именно когда Гарольда рядом не будет, чтобы все разрулить с минимальными потерями.
А он вроде как на себя обязательства брал определенные. Во всяком случае, перед самим собой и перед Анголом, о чем никогда и не перед кем не распространялся, но что, тем не менее, имело место быть.
И позорен будет не сам факт побега, что есть не акт трусости, а грамотный тактический ход, и не страх перед сфинксовым предсказанием. А то, что из-за Гарри все сорвется в самый ответственный момент.
В самом деле, всего-то половина последнего тура осталась. Перетерпеть — и он свободен аки кейнерил в свободном полете клювом вниз с крыши совятни.
Ну, хотя бы до следующего учебного года будет свободен точно.
— Маг, ты только зря тянешь наше общее время, — сообщила вернувшемуся к ней Поттеру сфинкс, с большим интересом разглядывавшая свой внушительный маникюр в полумраке лабиринта.
Похоже, ее ничуть не беспокоило то, что в свете факелов, находившихся не так уж и близко, степени аккуратности заточки когтей оценить достаточно проблематично.
Хотя… фактически ну кошка же. Пускай и наполовину.
— Ладно, — сдался Гарольд. — Ладно. Разгадка — смерть. И это же меня ждет в конце сегодняшнего пути, — скучающим тоном произнес он.
— Правильно, — важно кивнула сфинкс. И, поднявшись с места, прошла чуть назад — к расширению в лабиринте, специально предназначенному для того, чтобы она могла в нем разлечься и освободить хотя бы пару футов свободного пространства. — И помни: самый простой путь чаще всего бывает самым верным.
— Ну уж куда вернее-то, — недовольно пробурчал Гарри, быстро проходя мимо.
Нет, суеверным он не был, да и не положено магам такой ерундой страдать — какие тут к Мерлину суеверия, когда и так все возможно?
Но вслух признавать, что в конце лабиринта (в конце тура? В конце сегодняшнего дня вообще? Да Мерлин разберет!) его ждет нечто столь же неприятное и равнозначное, как «Авада Кедавра» в лоб, это уж как-то…
Ну не вдохновляет на дальнейшие подвиги совершенно!
Еще через два поворота Гарри от мысленных проклятий в сторону оставшейся далеко позади сфинкс перешел уже к ругательствам в полный голос — вместо здравой подозрительности благодаря третьей загадке в нем в полную силу разыгралась фирменная наследственная паранойя. Та самая, которую в себе холил, лелеял и культивировал Джеймс, а до него и многие-многие поколения столь же неадекватных предков.
И Гарольд теперь разве что не от собственной тени шарахался с поднятой наизготовку палочкой и вертящимся на языке Непростительным.
Что, впрочем, было в какой-то степени оправданно — количество ловушек на квадратный фут возрастало пропорционально пройденному пути. И магический кустарник, из которого были выращены стены, шумел больно подозрительно. И редкие факелы больше чадили и искрили, чем давали свет. А тратить палочку на «Люмос», что лишит возможности приложить противника каким-нибудь увесистым проклятием, не очень-то хотелось.
И вообще было сумрачно, прохладно, тихо и неуютно.
Хмурый и уже откровенно передергавшийся к этому времени Поттер остановился, глубоко вдохнул и выпалил на весь коридор:
— Моргана же вас всех за ногу да со шпиля Астрономической башни побери!
После того, как эхо в третий раз донесло «за ногу и со шпиля», стало ощутимо легче. И нервы отпустило.
И нагнетание обстановки сначала Дамблдором (чтоб ему пусто было, чертовому старику!), потом Каркаровым (и этого туда же, нашелся тут!), а потом и Грюмом (чтоб он упился своим Огденским вусмерть!) показалось сущей ерундой.
Ну предсказала сфинкс и предсказал. Мало ли какая дурь в ее голову придет? Она вообще в первую очередь не разумное магическое существо, а женщина. Что всю разумность автоматически уводит в минус.
Так что все, хватит глупостями заниматься.
Вернувший себе бодро-обозленный на весь белый свет настрой Поттер со всего размаху впечатался посреди прямого, как стрела, коридора в невидимую преграду.
Послышала звон бьющегося стекла. Но ни осколков, ни какого-либо еще подтверждения тому, что он опять вляпался в какую-то ловушку, не последовало.
Не было времени особенно долго ждать, когда же чары наконец сработают и можно будет понять, в чем, Моргана задери криворуких инженеров лабиринта, дело — Гарри знал, что он уже изрядно подзадержался с отгадыванием загадок сфинкс. А это означало, что придется довериться собственной гипотезе о том, что кто-то таки напутал и разместил рядом две несовместимые ловушки.
Ну и заодно простенькому заклинанию проверки, которое — ну кто бы сомневался! — ничего не показало.
Гарри на всякий случай постоял еще некоторое время на месте, озираясь по сторонам (две из которых все та же густая листва) и ожидая в любой момент чего-нибудь этакого на свою голову за разгильдяйство.
И, так и не дождавшись мало-мальски заметной магической реакции на свое присутствие, шагнул вперед.
И лабиринт мгновенно погрузился в густой молочно-белый туман.

Предыдущая главаСледующая глава