Глава 50. Последняя загадка Сфинкса. Часть вторая

Белла Лестранж, лишь только завидев Рональда, направилась прямо к нему. Видимо, за местью во имя дочери и гипотетического зятя позабыв, зачем, собственно, явилась.
Змея, тем временем, все вглядывалась-внюхивалась, пробуя языком воздух, и никак не решалась разнести к Мерлиновой матери оставшийся на общем фоне целехоньким кусок трибуны. То ли остатки рассеивающих внимание чар, наложенных Алгизом, и ее все-таки проняли. То ли активно мешали неизвестным образом полтора Гарри Поттера: его настоящее, но, увы, неживое тело, и то, которое раньше занимал Ангол — вроде бы лишенное всех связанных с поттеровской кровью способностей.
Змея все сворачивалась-разворачивалась, как гигантская пружина, но «выстрелить», передавив остатки трибун, так и не решалась.
А Беллатрис от Рона отвлекать было некому. И высунувший за перила нос Джереми с удивлением наблюдал, как она гоняла Уизли с Чанг туда-сюда. И радостно заливалась хохотом, когда Рон не успевал отклонить очередное заклинание — простенькие режущие чары, Белла пока больше развлекалась-издевалась, чем пыталась причинить реальный ущерб.
У нее были большие планы на своих противников — ничуть не хуже тех, что пришлись на долю Джеймса Поттера.
Авроры же стойко продолжали топтаться вокруг Фаджа, направив на него палочки. Министр в ответ не менее стойко пытался не обделаться от страха скорой смерти.
А потом практически ровно одно за другим произошли события, окончательно и бесповоротно определившие ход всеобщей битвы.
Сначала Беллатрис надело играть в кошки-мышки, и она вздернула в воздух левитирующими чарами Чжоу Чанг, спрятавшуюся за хвостом медитирующей у судейской трибуны змеи-лабиринта. Рон Уизли, понадеявшийся, что Пожирательница отвлеклась, запустил в нее первым, что пришло в голову и что гарантировало немедленную победу. А следом за этим — и возможность убраться подальше, в более или менее безопасное место.
Белла крутанулась на месте, со свистом рассекая воздух резким взмахом палочки, и закрылась Чжоу Чанг.
Змеиный бок, покрытый чешуей из плотно переплетенных веточек и листьев, заляпало кровью и обгорелыми ошметками того, что несколько секунд назад было когтевранкой-пятикурсницей. Лестранж взрывной волной отшвырнуло в горящие обломки зрительского сектора подле судейской трибуны.
Рональд, рефлекторно успевший закрыться от взрыва щитовыми чарами, трясущимися руками стер с лица мгновенно спекшиеся в корку кровавые брызги. Нервно хихикнул. И на подкашивающихся ногах прошел к выгоревшему участку земли. Отложив палочку, он заскреб ногтями лоснящуюся жирной сажей горелую землю, зачем-то пытаясь ее разрыть.
Авроры оставили Министра Магии на попечении наименее вымотавшегося и все еще пребывающего в состоянии крепко держать волшебную палочку товарища — Корнелиусу Фаджу-де и этого хватит за глаза. А сами осторожно попыталась обойти Рона по широкой дуге, на всякий случай готовясь атаковать в любой момент и вздрагивая от его визгливо-резкого хихиканья.
Рон на них никак не реагировал. Он сосредоточено копал, то и дело воровато оглядываясь и откладывая в сторону запримеченные куски горелой ткани, бывшие раньше мантией Чжоу. Каждая новая находка сопровождалась радостной улыбкой и ласковыми поглаживаниями прожженных кусков мантии.
На мельтешения авроров отреагировала полусонная змея-лабиринт, как следует хлопнув по нарушителям спокойствия хвостом.
От них и мокрого места не осталось.
Фадж, на фоне этого почуяв возможность удрать и ощутив внезапный прилив сил, от души врезал оставшемуся его караулить аврору и, забрав у него палочку, со всех ног кинулся к тускло мерцающим куполам защиты у дальней кучи обломков трибун.
Джереми Поттер, посчитавший, что вот он — его шанс незамеченным проскользнуть к основной группе учеников и преподавателей и спасти их, спрыгнул вниз с лестницы и затем, едва различая в дыму что и где, кинулся за Фаджем.
Гарри не вмешивался. Даже если бы и хотел — не смог, потому что сил оставалось мало. В искусственных телах никакие процессы жизнедеятельности сами по себе не шли — их нужно было поддерживать магией, как магией умертванцы связывали кости выбеленных временем скелетов-воинов, чтобы те не рассыпались на части. Бег крови по венам, дыхание, связь частиц на микроуровне.
Попытка придать форму сухому холодному песку, ссыпав его в стеклянный сосуд. Множество маленьких песчинок, находящихся вместе только потому, что их сдерживают прозрачные стенки. Но стоит сосуду разбиться, и песок рассыплется.
Алгиз и Дравэвал уже рассыпались — они истратила свой запас магии. Хотя у них сил было куда как больше того, что Дамблдор выделил Анголу, опасаясь проблем в первую очередь именно с его стороны.
А все это означало только одно — скоро придет очередь и Гарри.
Поэтому он собирался держаться до последнего. И вложить все силы в одно-единственное заклинание, в самый нужный, самый ответственный момент.
Не двигаясь, почти не дыша, ни на что не отвлекаясь.
Закрыв глаза и ожидая, когда придет понимание, что вот оно, то самое время. Пора.
Может быть, он не успеет вытащить Рона, случись с ним что. Уизли, повредившись рассудком из-за случившегося с Чжоу Чанг, судорожно разрывающий землю и складывающий по кучкам куски горелых тряпок, как никогда беззащитен. Но, может быть, и в таком состоянии он сумеет постоять за себя — больше не за кого.
Может быть, самый осторожный из них, Драко Малфой, давно уже держащийся как можно дальше от авангарда сражения, тоже окажется в беде и будет ждать помощи. А они обещали всегда помогать друг другу — негласное соглашение, невысказанное вслух обещание, непроизнесенная клятва.
Нечестно будет в конце концов их бросить, потому что все они — Рон, тащивший за собой всеми правдами Чжоу Чанг, Драко, сразу же вместе с Блэйз удравший в самое безопасное место из возможных, даже Дамблдор, ввинтившийся в самую гущу сражения ради своих коллег и учеников — защищают самое дорогое.
Только это «дорогое»-то у каждого свое.
Гарольд был уверен в своих друзьях и в том, что они справятся. Но есть те, кто этого не сумеет.
И тут приходится выбирать. Этот выбор со стороны может показаться эгоистичным, а может — по-геройски добродетельным. Дело в подаче событий и в мировоззрениях того, кто потом будет оценивать. А на деле, прямо сейчас, когда надо решать — да или нет, своих или чужих, жалеть потом всю жизнь или сделать то, что единственно правильно — даже выбирать-то не из чего. Потому что правильный ответ — он один.
Когда Дамблдор понял, что Ангол погиб, он продолжил делать то, что должен — помогать другим, тем, кто себя защитить не сможет. Потому что надеялся, что оба Поттера разберутся сами.
Директор выбрал своих учеников, как бы ни было это как-то совсем по-детски обидно Гарольду.
Когда Драко перед началом третьего тура передал через своих родственников и Флер портал — он сделал, что мог, и дальше уже только полагался на изворотливость друга. И просто верил в лучшее. Но Блэйз — не Гарри, ее навыков не хватит, чтобы спастись.
И Малфой выбрал свою подругу, что бы ни сказали ему на это окружающие.
Когда Рональд полез спасать Чжоу Чанг, неосмотрительно оправившуюся искать оставшегося в лабиринте Седрика, он знал, что друзья справятся сами. Он знал, что обойдутся без него, как обходились до сих пор. Не потому, что Рон лишний, не потому, что он слишком слаб на фоне других — потому, что с Гарри и Драко, как с ним самим, нянчится не надо.
И Рон выбрал ту, кого действительно следовало защищать, что бы ни думали по этому поводу друзья.
Потом можно будет сколько угодно переливать из пустого в порожнее, обсуждать, рассевшись по темным уголкам и тыкать пальцем. Взвешивать чужой выбор на собственных весах и гордо вещать, что они-де поступили бы иначе. Они-де, выбрали бы спасение всех, а не одного, не важно, какой ценой. И пока кто-то геройствовал, жертвуя жизнью, они-де не стали бы мелочно спасаться сами.
А дело и всего-то, что в масштабе. И если посмотреть правильно, посмотреть изнутри, оттуда, где каждый хранит собственную правду, все прояснится. И одна-единственная Блэйз Забини может оказаться равной паре сотен учеников — все дело в том, с чьей стороны смотреть.
Все дело в том, что мир не идеален, и пора бы уже признать правду.
Все дело в том, что жизни не равноценны — сколько бы люди не стремились к объективному Абсолюту, идеала не достигнуть.
Все дело в том, что спасают обычно тех, кто рядом, кто дорог лично. Даже несмотря на то, что десятками иногда выгоднее пожертвовать ради сотен и тысяч.
Все дело в эгоизме.
А время выбора для Гарри еще не пришло. И потому он ждал.
Потому что те, кого он хотел защищать, благодаря редкой мудрости Дамблдора и проблеску разумности со стороны товарищей, остались в замке. И хвала Мерлину, что его матери и Гермионы не было на бывшем квиддичном поле. В стенах Хогвартса они в безопасности — защита наверняка уже сработала, запечатала все входы и выходы, перекрыла доступ захватчикам. И даже если Пэтти Уилсон и ее люди встанут осадой под стенами замка, им ничего не светит. Снаружи защита монолитна, замок неприступен. Осаждать его можно целую вечность.
Если только не найдется тот, кто откроет ход изнутри.
Поэтому Гарри Поттер не беспокоился — если не для кого будет искать лазейки в защите, то и возможный предатель останется ни с чем.
Поэтому Поттер ждал, не скрываясь, посреди пустого пространства на площадке судейской трибуны.
Силы оставалось ровно на то, чтобы дождаться и ударить.

* * *

Змея зашевелилась, выпадая из медитации-спячки, и повела в воздухе мордой. А затем повернулась в сторону мягко отсвечивающих в пыли и дыме защитных куполов и лениво поползла следом за несущимся во весь опор Джереми и явно не поспевающим за ним Корнелиусом Фаджем.
Похоже, что до сих пор оживленная Пожирателями змея-лабиринт каким-то образом не могла засечь основное скопление магов — она постоянно била мимо, как бы не старались направить ее хозяева. Наверняка постарался кто-то из преподавателей, не сумев накрыть учеников рассеивающими внимание противников чарами, но хотя бы защитив ненадолго от гигантской змеи.
И именно эти заклятия Пожиратели, управлявшие змеей, до сих пор не могли обойти. Теперь же, заставив голема следовать строго за Джереми Поттером, они придумали, как можно единым махом сломить оставшееся сопротивление.
Рона, с веселым энтузиазмом разрывающего ямы аккурат на пути «травяного» голема уберегло чудо, заставившее отползти в сторону — за обгоревшим куском дерева, палочкой Чжоу Чанг.
А ямы никуда деться не могли, и гигантское тело из плотно переплетенных кустов свело все старания трудолюбивого Уизли на нет.
Рона, пребывавшего в уверенности, что Чжоу просто каким-то образом оказалась под землей — прямо под тем местом, где чернел взрыв — и ему всего-навсего нужно ее откопать, это ужасно возмутило. Он даже атаковал заклинаниями толстый змеиный хвост, но голема это никак не впечатлило. И даже не заставило обернуть и посмотреть, что там не так с хвостом, и почему это он все-таки загорелся, хотя на стены лабиринта плюс ко всему накладывались особые чары, чтобы Чемпионы слишком просто не прожгли себе насквозь путь к цели.
Змея, угрожающе нависая над Джереми, ползла к окруженным со всех сторон «силам сопротивления», к которым уже успел присоединиться и сделавший по-максимуму все, что в его силах, Дамблдор. Вместе с МакГонагалл, Бабблинг, старшекурсниками с других факультетов и теми, кто мог еще не только держаться на ногах и поддерживать на себе защиту, но и сражаться.
Об стены щитов чуть ли не собственной головой бился Фадж — его не пускали внутрь, потому что для этого нужно было снять целый каскад защитных чар. А это означало, что их возьмут прямо на месте «тепленькими».
Оставалось только мужественно сражаться с Пожирателями, а сражаться Министр не хотел. Ему впечатлений на сегодня хватило с избытком.
Окружающие этого почему-то не понимали.
Как не понимали и авроры под предводительством Пэтти Уилсон, охранявшие «точки схода» щитового купола над полем — завидев Министра, они приободрились. И, решив, что хватит уже в стороне простаивать, направились прямо к остаткам «сил сопротивления».
Особого оптимизма воссоединение атакующих — Пожирателей с остатками авроров и новоявленного подкрепления — не внушало. Причем, похоже, не только забаррикадировавшимся под щитами ученикам с преподавателями, но и тоненькой кромке еще способных сражаться и выдерживающих на безопасном расстоянии противника снаружи щитов. А помимо них, оказывается, и Джеку Сандерсу со всей честной слизеринской компанией, которые до скучковавшихся под защитой каких-то своих хитрых чар умертванцев так и не добрались.
То ли Мари подговорила Энни, и они вдвоем занудили Сандерса до полной отключки здравого смысла. То ли личная совесть проснулась. То ли дал знать о себе стресс и мертвенно-печальная тушка — как Гарри, пытаясь держаться бодрячком, сам про себя назвал то-что-лежало-в-дальнем-углу — не давала покоя вкупе с фактом нарушения Беллой ее мифического обещания.
Одним словом, какой-то из факторов, а то и все вместе, сыграли свою роль, и с нерадостным, но очень воинственным гиканьем, слизеринцы гурьбой вывалились из-под обломков трибуны — прямо под волшебные палочки своих отцов-братьев-матерей и просто близких родственников, игравших в образовавшейся из финала Турнира Трех Волшебников трагикомедии с кровавым уклоном роль «главных злодеев».
На этой почве среди оставшихся в живых Пожирателей и авроров назрел раскол. Собственными же руками убивать своих детей желающих не нашлось. Да и руками товарищей — тоже. Выяснять, кто прав, кто виноват, а кому теперь со всем разбираться решили традиционным способом — на палочках.
Чем, естественно, очень обрадовали «силы объединенной обороны» — противник отвлекся, худо-бедно выровнявшийся строй и единство — распались, боевой дух улетел мантикоре под хвост… И шанс для контратаки — вот он, хватай и беги.
Схватили. Побежали — кто как в темноте да во всполохах заклинаний углядел.
Воинственно настроенные слизеринцы, тем временем, решив, что с них геройств уже хватит — смута в ряды противника внесена, долг родине исполнен — снова скрылись в неизвестном направлении (наверняка еще и ускоренные путем раздачи мотивирующих пинков лично Снейпом).
Когда Уилсон наконец удалось более или менее организовать свой отряд, выяснилось, что часть Пожирателей Смерти под благовидным предлогом «а вот и не заставите своих детей убивать!» самоустранилась куда-то в дымную мглу. Вероятно — тоже под щиты, сидеть и ждать, чем все кончится. А, при возможности, еще и вышеуказанных детей (которые о себе уже и сами прекрасно позаботились, но родительская нерва удержи не знает) перетащить к себе, в безопасное место, и отшлепать за то, что повели себя по-идиотски, так подставившись.
Затянувшееся противостояние все больше и больше напоминало какой-то фарс. Безумное чаепитие в стиле маггловского писателя с очень светлой математической головой — без чая, но зато с безумием.
Оставшиеся в живых и, более того — в сознании, вымотались, устали до невозможности, но силы все еще оставались примерно равны. И все еще держался купол «Рассеянного щита», который не давал ни своим — аврорам да активным-лояльным Пожирателям — отступить, ни противнику — горстке учителей и толпе валяющихся с ног от страха, усталости и эмоциональной опустошенности учеников — прорваться к замку.
Тем более, не могла пробиться на бывшее квиддичное поле и возможная подмога — из замка к этому времени могли кого-то выслать на помощь. Даже те же железные доспехи, день-деньской простаивающие в качестве живых декораций в коридорах Хогвартса, а по ночам иногда патрулирующие территорию школы.
Только пошатывающийся, едва стоящий на ногах Альбус Дамблдор, которого с одного бока поддерживает Хагрид, а с другого — МакГонагалл, вряд ли сможет их провести внутрь купола. Штука с горгульями получилась только раз — теперь на это сил не хватит.
Патовая ситуация — они все застряли так, что ни туда, ни сюда. А ведь реализуйся каким-то чудом хотя бы один из вышеперечисленных вариантов, все закончилось бы совершенно по-другому.
Может быть, не так хорошо. Это если брать в контексте всеобщего счастья и таки сравнительно малых жертв.
Может быть, не так плохо. Это если перейти к частному и проследить, как изменились судьбы незначительной горстки людей. Но на то она и незначительная, чтобы в масштабах прекрасного большинства можно было ее отбросить.
Гарри Поттер все ждал. Ему-то было проще всех — одно заклинание, один удар (или не удар вовсе?), и все. Казалось бы, сиди себе, да жди, пока что-то внутри удовлетворенно кивнет и скажет: «Сейчас!». И ляпай наугад первое, что в голову придет.
Проблема в том, что не скажет. И в голову не придет. И думать приходится прямо сейчас — что же это такое-единственное должно быть, что сразу повернет ситуацию в их пользу?
Думать-то надо, но голова забита совершенно другим.
Тем, например, почему же Дамблдор не возьмет и не выложится до конца — он может, чуть сил еще осталось. И если выжать из себя все досуха, до последней капли, то он вполне может враз прихлопнуть большую часть оставшихся Пожирателей и авроров. Правда, до отряда Уилсон не дотянется, а вот они потом вполне могут добраться до оставшихся без последней опоры и надежды «сопротивленцев». И сделать сними что-нибудь совсем нехорошее — уже чисто в отместку.
Как, например, с ополовинившимся по общим итогам всех событий Пуффендуем — дай Мерлин, если у них хотя бы кто-то из оставшихся теперь выживет. Или как с гриффиндорцами — старшие курсы выкосило почти вчистую, какими бы «клыкастыми» не были «львы» и как бы не пытались с собой утащить на тот свет побольше противников.
Лже-Грюм-то оказался хитер — долгие годы набирал себе людей, готовил их, чтобы однажды увести за собой почти весь боеспособный аврориат, и натравить на детей. И на окабинетившихся за мирное время преподавателей. Наверняка надеялся, что все как по маслу пройдет.
И ведь почти прошло же. Купол все еще держится, и возможному подкреплению можно только торчать без дела снаружи. Среди основных участников боя самые сильные либо давно без сознания и без сил, либо отправились прямиком к Мерлину, в лучший мир.
Здравствуй, Авалон! Мы приплыли, лодка сама к берегу пристала.
Ну или как-то так.
А у сторонников Темного Лорда еще и резерв припасен — двойной, нет, даже тройной агент в лице Пэтрис Уилсон. И ее команды.
При всем при этом Поттеру как-то слабо верилось, что директор Хогвартса остатки сил бережет только для того, чтобы совсем уж без надежды на спасение своих учеников оставлять. Часть которых, к тому же, все равно не спас. Должно быть еще что-то. Еще какая-то заковырка. Навроде Грюма, про которого все думали — он же свой, а оказалось, что о-го-го еще как не свой.
На что рассчитывал директор?
На Гарри с Роном и Драко? Все еще на них рассчитывал, зная, что у Поттера остался, буквально, один «выстрел», а без поддержки духов триады, которые тоже каким-то недобрым чудом оказались вовлечены в дела Пожирателей, от них против толпы профессиональных авроров толку немного?
На Умертвие? На долбаных некромантов, которые скорее сами перегрызутся, чем за просто так подадут руку помощи попавшим в трудное положение хогвартским магам и открыто выступят против Темного Лорда?
На чудо? Ха! Вот уж точно — ха!
Это перед кем же Дамблдор так старательно выламывал всю эту театральщину?
И, если уж ставить вопрос ребром и поднимать самые неприятные темы, какого Мерлина Ангол их предал? Какого, борода и нестиранные портки Мерлина, тут вообще творится?!
Да, директор перед каждым вызовом духов Триады нудел, зудел, как комар над ухом, что надо быть настороже. Что верить никому нельзя и вообще — ни на кого не надейся, да еще и сам не плошай. Не надеялись. Не плошали (почти). И вроде как все нужные условия соблюли, но нет.
Кто-то один раз смолчал — все семь раз потом отгребли. А на восьмой — пошли разобрать, прибирать и облагораживать то, что за все предыдущие навалилось.
Частота повторений последовательности «промолчал — получили букет проблем» кое на что намекала.
Когда-то давно — всего-то на втором курсе, но сейчас кажется, будто уже сотни веков назад — крестный Драко решил нагрузить своих подопечных самыми основами теории мироздания. И того, как все в ней устроено: добро, зло, справедливость, дурость, выбор. И последствия. Так вот, тогда Снейп размышлизмы на тему предопределенности событий оборвал очень резко — нет, мол, ее, и все. Нечего себе голову морочить. Вообще, разговоров этих было уже предостаточно. И со Снейпом — не только на втором курсе, и с остальными «внушающими доверие» старшими магами. Да и реальность то и дело наводила на мысли. Только результаты каждый раз были разные — что после разговоров (каждый придерживался своей точки зрения, порой, отличающейся от других собеседников), что после очередной выходки дуэта «Реальность и Великая Магия».
И каждый раз непонятно — то ли просто звезды так неудачно сложились, то ли это их кто-то «сложил» так по высшему замыслу. Конечно, простым людям ни то, ни другое физической разницы не давало — одну психо-моральную, но там материя и вовсе тонкая…
Да вот только с Анголом-то как? Насколько все было предопределено? А насколько — стало случайным стечением обстоятельств?
В любом случае, ответов не было. А веселая «парочка», наподобие мифических прях державшая в своих руках — или делавшая вид, что держит — все ниточки судеб, готовила сегодня еще подарочек. И даже не один.
Рон Уизли, которому надоело, что змея-лабиринт его игнорирует, развел вокруг ее хвоста целые шаманские пляски. С целью, наверное, доказать, что он хоть и несопоставимо мал, если мерять в единицах длины, ширины и высоты, но тоже кое-что может.
Классический случай, когда значение играет не размер, а умения.
Или легкое — на самом деле ни Мерлина не легкое, славные Роновы мозги нынче годились разве что в мясной фарш, да вот только их обладателю об этом сообщить забыли — помешательство, помноженное на истерию.
И шаманские пляски подле змеюки очень легко и здорово отвлекли Гарри от Дамблдора и причин его повышенной хитрости. Потому что именно ополоумевший Рон, вопя, приплясывая на месте и брызжа кровавой пеной изо рта, таки окаменил оживший лабиринт. А следом, по цепочке магических каналов, и «державших» его Пожирателей Смерти, несмотря на всю их защиту.
Хотя, с учетом того, что змея-голем магию таки отражала, окаменение скорее пошло по цепочке наоборот — от Пожирателей.
Хотя и самое окаменение тут не так уж и верно, скорее — «закупоривание». Только на время — красивая каменная корочка снаружи и очень некрасивые процессы брожения и переваривания в собственном магическом соку внутри, которые потом закончатся кое-чем отвратным.
Гарри о таком если и читал, слышал или видел, то очень давно и мельком. И нигде не упоминалось, что отчебучить нечто подобное может маг в здравом уме и трезвой памяти.
Впрочем, у Рона-то с последними двумя приключились крупные проблемы. Прямо-таки катастрофические.
Если не пускаться в теоретические рассуждения о происходящих под бугристой темно-серой коркой процессах, то остается только полюбоваться напоследок всполохами в местах стыков и трещинах — они мерцали белым, то затухая, то разгораясь вновь. Издалека даже можно было подумать, что это переползают туда-сюда светящиеся змейки.
Полюбоваться. Напоследок.
Потому что потом, если опять-таки не углубляться в теорию физико-магических процессов и упростить, все рванет к Мерлиновой бабушке — почти как при использовании «Молитвы» или «Проклятия», только затронет еще и окружающих. Многофутовая туша змеи-лабиринта — это все-таки не один-единственный маг-смертник, которого разнесло на части от переизбытка энергии. Даже если благодаря отталкивающим магию стенам лабиринта голем вроде как был неуязвим для заклинаний, то, воздействуя именно на изначально заложенную магию оживления, Рон вполне мог наворотить дел.
Да их всех тонким слоем размажет по куполу. И пеплом с пылью сверху посыплет.
Во-первых, артефакты, на которых держалась вся махина «Рассеивающегося щита» — Пэтти Уилсон его одна ни за что бы не вытянула, «прогорела» бы как спичка за пару десятков секунд. Скорее всего, она только управляла магией щита. А это значит, что в «точках схода» купол не только в некотором роде «опирался» на землю, но и был связан с удерживающими его за счет своей силы артефактами. То есть учителя в чем-то могли быть правы, когда пытались именно там пробить защиту.
Во-вторых, многие и многие слои возведенных локальных щитов. Не только у собирающихся стоять до последнего учеников и преподавателей, но и у отколовшейся от своих группы Пожирателей Смерти. И подозрительно тоненькая дребезжащая пленочка щита у Умертвия. Мерлинова пропасть сил же нужна на поддержание всего этого. Они сколько угодно могут быть непроницаемыми для атакующих чар или физических объектов, но мощная направленная волна магии все сметет.
В-третьих, оставшиеся авроры и Пожиратели, собирающиеся вокруг Дамблдора и его маленького отряда способных сражаться. На самом деле, не столько способных, сколько вынужденных — чтобы пустить их (и мельтешащего под ногами Министра) отсиживаться и ждать невероятного спасения извне, пришлось бы снять все защитные нагромождения. А потом очень быстро их снова воздвигнуть, на что ни времени, ни сил уже не хватит.
Что-то в голове змеи-голема, зависшей над верхней точкой наружного щита «оплота сил сопротивления», подозрительно хрустнуло и трещины стали увеличиваться.
Сражающиеся между собой маги наконец-то отвлеклись и подняли головы. И, кажется, сообразили, что времени осталось — чуть.
Не задергались в предчувствии близящегося конца — плохого, между прочим — всех этих разборок только умертванцы. Что наблюдающего за всем со стороны Поттера насторожило.
Теоретически, даже если послы обеих ветвей клана, отсиживающиеся под одним общим щитом, не перебили там друг друга, они должны были понять, что шутки кончились. Либо кто-нибудь, у кого еще осталось прилично сил, все быстренько, чистенько и аккуратненько разрулит, либо они все станут самым большим в истории магическим сэндвичем — внутренняя поверхность «Рассеивающегося купола» станет хлебом, а вымотавшиеся маги — джемом на нем.
Но Умертвие безмолвствовало. Похоже, они тоже чего-то дожидались. И уж вряд ли помощи извне или решения одной общей проблемы Дамблдором и компанией — на это можно было уже не рассчитывать, дохлый номер. Что-то тут было нечисто.
А Гарри искренне надеялся что роль «Последней Надежды» ему исполнять все-таки не придется — больно уж накладно оно все. Не оправдывает усилий. Только, похоже, все равно поучаствовать придется. И очень повезет, если удастся затеряться где-нибудь на вторых ролях, выпихнув кого-нибудь вперед. Но для того, чтобы кого-нибудь протолкнуть вперед, надо этому кому-то выложить на ручки и разжевать как следует готовое решение.
Значит, придется поднапрячься и что-нибудь изобрести. Что-нибудь из раздела очевидного-невероятного.
Итак. Если пойти с конца. Как Альбус Дамблдор протащил под купол горгулий? «Рассеянный щит» вполне себе способен — что и демонстрирует — выдержать серьезный магический прессинг не только изнутри, но и снаружи. Может быть, намечающийся взрыв его и сметет, но вряд ли от этого кому-то станет легче. Но Дамблдор-то…!
И подозрительно спокойные умертванцы.
Ну не могли же они действительно на одного Гарольда надеяться. До такого бреда же своим умом точно дойти невозможно!
Горгульи-щит-невоссприимчивость к магии-оживший лабиринт-умертванцы. И незабвенный директор Хогвартса.
А потом взорвались управлявшие змеей-големом Пожиратели Смерти. А потом отвалившаяся от окамеленой туши змеиная голова без малейших затруднении прошла насквозь все слои возведенных над сбившимися в одну кучу учениками и преподавателями.
И Драко Малфой, наравне со всеми участвовавший в отражении атак авроров и Пожирателей, из последних сил развернул «Полное отрицание». Закрывая еще и Фаджа, между прочим, которому на фоне всех событий поплохело дальше некуда.
В общем, спасением жизни Министра обеспечил себе Орден Мерлина третьей степени.
При условии еще, что они выберутся, конечно же.
Рон Уизли ничего не делал. Только с обалделой улыбкой глядел на вспыхнувшую белым огнем тушу голема.
А до Гарри наконец-то дошло.
Одно-единственное заклинание. Простейшее решение. Прямо-таки элементарное.
Проблем было только две — заклинение считалось малоизвестным и корни его лежали в магии Умертвия, потому что больше никому такое изобрести банально в голову не пришло.
Ни то, ни другое Поттеру не помешало:
— Barathro Donare!

* * *

Собственно, происхождению чар удивляться не стоило. Потому что ни один нормальный волшебник (даже ненормальный, даже из отдела Составления заклинаний) даже не задумывался о возможности лишения магии своего противника каким-то иным способом кроме того, чтобы сломать его палочку.
Как-то это было для консервативных умов магического сообщества… слишком уж. Да и здравая логика вкупе с расчетами показывали, что в случае применения чего-то подобного магических сил лишался не только возможный противник, но и тот, кто эти чары использовал. А в чем тогда смысл? Уподобиться магглам и рвать друг друга на части голыми руками?
Умертвие к этому отнеслось проще. Индифферентно оно отнеслось к тому, что магии лишалась сразу целая область, включая всех тех, что и кто в ней находилось на тот момент. На то была своя причина.
Причина, выбравшаяся из догорающих — псевдокаменная корка все-таки горела — в магическом огне останков голема, ослепительно улыбалась.
Из чего Гарри пришел к выводу, что он опять остался в дураках. И изначальная роль у него была не «Последней надежды», а «Последнего идиота». Даже «распоследнего».
А Дамблдор опять себе оставил отходной путь.
Все-таки договорился со старшей ветвью. Нашел выход свести к минимуму возможный ущерб от предательства Триады аж со всех сторон — и запас магической силы самому подозрительному элементу ограничил, и «снаружи» все прикрыл.
С Грюмом он, похоже, все-таки опростоволосился, но в установке артефактов для поддержания «Рассеивающегося щита» наверняка участвовал. И примерные объемы магии — или ее отсутствия — для нейтрализации знал. Директор вполне обоснованно предполагал, что случись вдруг какая оказия и окажись они запертыми внутри, пробиться самим, безо всяких нехороших «темных» ухищрений будет фактически невозможно. Ну и если навалится на них в больших объемах кто-нибудь или что-нибудь.
Вполне вероятно, что в сложившейся ситуации придется применять радикальные меры. Например, с тем же призывом горгулий. Как протащить нечто сквозь щит, который ни магию ни физические объекты не пропускает? Сделать так, чтобы заклинания — целая сложная цепочка на самом деле, длинная и массивная, со множеством внутренних связей — не смогли определить, что за чертовщина такая ломится. И прежде чем попытка прорваться будет пресечена, можно рискнуть и успеть проникнуть внутрь.
Они тогда не заметили, что поверхности купола-то каменная стая коснулась одновременно в нескольких точках. Чтобы разделить внимание той части чар, в которую было вплетено распознавание.
Очень сложная щитовая конструкция, предельно надежная, требующая огромного количества энергии и максимально приближенная к куда более простому идеалу, к «Полному отрицанию». И за счет своей сложности имеющая существенный недостаток, которым один раз да можно воспользоваться.
Если в магическом плане ненадолго перевести горгулий в «отрицательную полярность» — чтобы они силу поглощали.
Вероятно, изначально Альбус Дамблдор готовился и к варианту, в котором ему самому или кому-то еще (уж понятно, кому именно) придется применять заклятие «В бездну». То есть подстраховаться нужно было еще и здесь. А вот тут пригодились умертванцы с их извечной внутриклановой борьбой. И большой любовью к ритуалам.
Договариваться изначально имело смысл только с теми, кого потом можно было как следует прижать к стенке, если вдруг попытаются предать. С теми, у кого был определенный интерес в сохранении нынешней политической ситуации в Магической Британии.
Старшая ветвь подходила по всем статьям. И все их многочисленные заскоки в данном случае отходили на второй план.
Они по-минимуму участвовали в магических войнах британских магов. Имели своих людей в правительстве. И ни разу, в отличие от младшей ветви, которой таких пришлось замарать руки в делах еще с Грин-де-Вальдом, к Темным Лордам всех мастей относились настороженно.
И готовы были предоставить свои услуги в обмен на уничтожение чужими руками той же младшей ветви клана. По совершенно идиотическим соображениям в виде каких-то мифических запретов, но то уже их личная проблема, которой не грех воспользоваться.
Скорее всего, самые первые переговоры на эту тему состоялись задолго до Святочного Бала, там же должна была поставиться определяющая дальнейшее сотрудничество «точка». Но Поттер, невольно выступивший в роли посла британской стороны заговорщиков, неожиданно дело затянул.
И, похоже, пришлось при этом серьезность своих намерений первым продемонстрировать именно Дамблдора. С Грюмовой помощью, который, в принципе, был вполне непротив, хоть и по своим собственным причинам.
Краму не повезло.
Как отчаянно не везло дурмстрангской делегации, состоявшей по большей части из посланников младшей ветви клана Умертвия. Потому что напрямую убивать своих братьев и сестер по крови, конечно же, запрещалось. Исключение (негласное — формально, на это просто закрывали глаза) делалось только в одном случае: когда элиту готовили ко вступлению во взрослую жизнь.
То бишь во время ритуала взросления, когда очередной будущий Король-Лич — во всех смыслах — в первый раз кого-нибудь убил, испил крови врага и отведал на закуску его мяса. Ну, еще плюс всякие ритуальные ухищрения, соответствующая атрибутика, обстановка и атмосфера. Во всяком случае, примерно так выглядел один из самых распространенных вариантов посвящения. На деле бывало так, что некоторые отдельные элементы разнились.
Неизменными же оставались две вещи. Первое: претендент на будущие славу и величие в клане должен был, в некотором смысле, умереть. Второе: в его честь требовалось закатить натуральное кровавое побоище. Чем больше крови пролито и чем дольше претендент пробудет где-то посередке между тем миром и этим, тем лучше.
Но это все после того, как тот же самый претендент пройдет ряд испытаний.
И в этот раз за испытание решили зачесть участие в Турнире Трех Волшебников. Претендентом была Флер Делакур, чье родство с вейлой в глазах братьев и сестер по крови было, скорее, приятным бонусом, но никак не помехой. А роль кровавой жертвы в ее честь досталась делегации от младшей ветви клана Умертвия и, до кучи, раз уж пошло такое дело, погибшим в ходе разборки с предателями-аврорами и Пожирателями Смерти.
Зато умертванцы из старшей ветви теперь Дамблдору, убившему таким образом одним выстрелом двух зайцев, были прямо-таки по гроб обязаны.
И заодно остались единственными, кто пострадал от действия «Barathro Donare» меньше всего и теперь легко могли разобраться с оставшимися противниками.
Иронию ситуации Гарри Поттер оценил.
Чары действовали радиально и поглощали магию, в лучшем случае (если заклинатель был достаточно силен), в радиусе тридцати четырех футов. Сила откачивалась из всего, что только можно было — любая наложенная магия сносилась начисто.
Предельные тридцать четыре фута. А если рядышком, совсем неподалеку, окажутся потомки тех, кто эти чары разработал, да еще со своим фирменным (от них вся эта мерзота пошла, от них!) ритуалом на крови и жизненной силе?
От вот-вот собирающегося разродиться сочным и смертельно опасным взрывом голема-змеи ничего и в помине не осталось. Кроме дымящихся обломков — всю гремучую, готовую подорвать все вокруг, магическую суть как повыдуло.
Скромно и со вкусом, без каких бы то ни было визуальных красот, сошло на нет «Полное отрицание». Гербиус и Реджинальд, дождавшись, пока снимут совершенно непострадавшие защитные чары старшие маги, сразу же кинулись к кузену. Тому, похоже, пришлось совсем несахарно.
«Рассеивающийся щит» поступил вполне в соответствии с названием — распался на мелкие частицы, которые очень быстро растворились в пространстве. «Barathro Donare» разрядил артефакты-конденсаторы до предела, если даже не до выхода из строя.
За ним неловко топталось уже какое-то и не больно нужное подкрепление в лице Лили Поттер и тех из авроров, кто за Грюмом все-таки не пошел и кого он разослал в «час икс» подальше по командировкам. Тотальным «обезмаживанием» накрыло и их. Так что помощь, при учете вполне действующих и способных сражаться с помощью своих хитрых умертванских приемчиков магов, а так же того, что проблема была практически решена, оказалась аж трижды бесполезной и несвоевременной.
Хотя можно было еще врукопашную схватиться — этого-то права никто не отнимал. Или, например, загнать ломанувшихся с места события горе-захватчиков-поработителей-убивцев прямо в Запретный Лес. А там уж часть из них из лап, когтей и прочих конечностей местной фауны точно вылезет только в одном виде — отлично переваренном.
Главное «чудо» этой ночи — Рон Уизли — после устранения так раздражавшей его многофутовой туши голема, вернулся к своим делам. К раскопкам.
Гарри, удостоверившись, что с его друзьями все в относительном порядке — или не угрожает ничего или хотя бы есть кому приглядеть и помочь — прошествовал вглубь судейской трибуны.
Консервирующие чары, наложенные на опечаленными потерей друга и собрата слизеринцами на его бренное и совсем уже неживое тело, сгинули вместе со всей магией в радиусе полтысячи футов. Впрочем, трупного окоченения все еще не наблюдалось, что означало — свое они все-таки отработали.
Первым отвалились, как это ни смешно, нос и мочка правого уха.
Закашлявшемуся Гарольду пришлось стащить маску, чтобы не задохнуться. На это «ушли» два пальца правой руки — рассыпался он как-то совсем уж бессистемно.
— Думаю, я смогу помочь, — подала голос Флер Делакур, с интересом заглядывавшая ему за плечо.
Поттер аж вздрогнул.
Издалека она выглядела классической сказочной принцессой — вся в белом и развевающемся с головы до пят, еще разве что ангельские крылья прямо сейчас вырастут. Можно к алтарю вести и выдавать замуж за ближайшего принца. Вблизи иллюзия спала.
Скелет скелетом. Только еще в платье.
Причем, скелет-то совершенно натуральный — чистые, полированные белые кости, связанные только светящимися голубоватыми магическими потоками. Лич — он Лич и есть. Даже если это «она». А вот голос не изменился совершенно, хотя, казалось бы, ничего мясного и мышечного для работы речевого аппарата не осталось.
Бесконтрольная левитация, огромная магическая сила и все прочие «плюшки» — подарок кратковременного роста исходных сил после ритуала. Правда, оживление именно в том плане, в котором это сейчас понадобилось бы Гарри, в список бонусов не входило.
Увы.
В виде зомби расхаживать ему как-то не очень хочется. Обойдется он. Даже если альтернатива — отбытие на тот-самый-негостеприимный-свет.
Правда, Флер сама только что сказала, что может подсобить кое в чем. Да и было у Поттера подозрение, что оставался еще один очень зыбкий, но все же возможный вариант. Правда, с тем, кто этот вариант мог предоставить, лучше было не связываться.
Хотя, что в данной ситуации хуже — тот еще вопросец.
— Воск’гесить в полном смысле не получится, — размышляла Флер под вопли разной тональности и разной степени радости снизу, с поля, где общими усилиями разгоняли, добивали и пленили остатки вражеских сил. Щелканье челюстей над рассыпающимся в песок и пыль Поттеровским ухом победные крики то и дело перекрывали. — Но ненадолго отс’гочить уход смогу. Ты как, сп’гавишься потом сам, ‘Арри? Сп’гавишься же, да? — пустые глазницы, чуть подернутые иллюзией милого девичьего личика, смотрели с надеждой.
Можно подумать, у него есть выбор.
А небо, тем временем, на востоке чуть посветлело и раскраснелось. Это ж сколько времени-то творилась вся эта вакханалия? Которую, между прочим, целиком и полностью пропустили, минимум, двое главных виновников всех событий. Первый-то известно кто. Да и на счет второго уже имелись кое-какие догадки — вполне согласующиеся с внезапным предательством Триады и многочисленными мутными моментами в плане действий Дамблдора.
А пока… Нет, пафосно уходить в рассвет Гарри Поттер не собирался. Банально не дадут. Да и как-то жалко угробить на всеобщее спасение столько времени, нервов и сил, чтобы потом его поминали только скупой слезинкой скорби, одиноко сползающей по щеке.
Хотя если выискать в толпе воинственно настроенную Лили Поттер, разыскивающую второго своего сына — Джереми она уже нашла и даже учинила ему материнский разбор полетов вперемешку с крепкими объятиями и слезными причитаниями… Если только представить, что случится, когда Лили Поттер второго своего сына все-таки найдет…
Нет, тут лучше сразу на тот свет. Первым рейсом.
Ей же даже отсутствие магии (которая все равно восстановится со временем) не помешает!
Гарри с тоской посмотрел на рассыпающиеся руки. Вообще, ему бы перестать хорохориться и делать вид, что все хорошо.
Потому что ничего не хорошо. Отсрочка даст только еще немного времени это понять и усвоить.
Потому что на самом деле он просто хочет жить. И все.
Искусственное тело рассыпалось в песок.

Предыдущая главаСледующая глава