X. Est rerum omnium magister usus

Сама не понимая, что творит, Элизабет вновь пошла к библиотеке. Ей казалось это ужасно глупым, у неё почти не было сил после такого эмоционального выброса, но она надеялась, что, возможно, Бен ушёл, а таинственный поклонник всё же окажется там. Мысли путались, идти было тяжело, будто ноги налились свинцом, знакомые коридоры сменялись незнакомыми, а она всё шла вперёд. Вот и двери библиотеки, резная железная ручка, засов открыт. Девушка протянула руку, но пальцы сомкнулись на пустоте. Недоумевающе посмотрев на свою ладонь, Элизабет с опозданием поняла, что стоит слишком далеко от двери. Поняла и огорчённо усмехнулась.
«Всё, Лиззи, это клиника, ты ничего не соображаешь».
Шагнув вперёд, она всё же ухватилась за ручку и потянула дверь на себя. За столом кто-то сидел, с головой погрузившись в работу, почти полностью скрытый под мантией с капюшоном. Перед ним была лампа, старинная красивая лампа со свечой внутри, Элизабет никогда раньше не видела таких фонарей, словно каждый прутик, защищающий стекло от разбивания был выкован самым умелым мастером. Очевидно было, что за столом сидит не Бен, и не студент вовсе, а кто-то другой, чьё лицо не было видно в полумраке.
Зато ярко сверкал на шее круглый золотой медальон, да сложенные руки с длинными тонкими пальцами под лампой держали тонкое перо. На лист пожелтевшей бумаги ложились схемы и знаки; ярко-чёрные от чернил, они через мгновение оказывались блеклыми, выцветали, и бумага становилась хрупкой, рассыпаясь в руках пишущего.
Неизвестно почему Элизабет охватила непонятная волна страха, словно она вторглась в чужие владения и сейчас, если ее заметят, ничего хорошего от этого не будет. Единственной ее мыслью было как можно скорее уйти отсюда. Она тихонько развернулась, когда поняла, что что-то изменилось. Ставшая за несколько часов привычной тяжесть на шее исчезла.
Элизабет судорожно принялась искать медальон, подумав, что он случайно упал, когда порвалась цепочка или от старости разошелся замочек. Как можно тише, она незаметно для себя, обшаривая половицы, подвигалась всё ближе к светящейся в полумраке лампе. И остановилась, только когда почти уткнулась носом в полу мантии незнакомца. Затаив от страха дыхание, Лизз подняла голову: волшебник, казалось, и не замечал её, продолжая что-то кропотливо вырисовывать.
Любопытство сгубило кошку. Элизабет встала и заглянула ближе в рисунки. Вскрик изумления, вырвавшийся из её груди, конечно, должен был достичь ушей художника. Капюшон упал с резко дёрнувшейся головы, открывая лицо с тонкими изящными чертами и светлые волосы, даже в полумраке библиотеки переливающиеся лунными бликами, длинные локоны рассыпались по плечам, и волшебница подняла взгляд к Элизабет. Девушка едва могла вымолвить слово, взгляд её был прикован не к лицу, а к вырезу платья женщины – спускаясь с шеи на изящной золотой цепочке, на белой коже ярко горел её, Элизабет, медальон, который она только что искала, и который никак не мог оказаться у незнакомки.
Лизз сглотнула комок в горле и ошеломлённо перевела взгляд на лицо волшебницы: полные понимания и тайной мудрости глаза приковали её внимание к себе, и лишь боковым зрением студентка заметила, что незнакомка – красивая молодая женщина с копной белокурых волос одета совсем не так, как обычные преподаватели. Элизабет открыла рот, чтобы хоть что-то сказать, но в этот момент женщина устало вздохнула и, не обращая больше внимания на девушку, поставила последнюю точку в своём рисунке. Перед глазами Элизабет померк фонарь, пол ушёл из-под ног, девушка потеряла равновесие, падая на спину, и закричала от страха…


- А-а-а! – резко оборвав крик, Элизабет Томпсон рухнула с подоконника. Застонав от боли в ушибленной спине, девушка перевернулась на бок, закашлялась. Некоторое время она лежала молча, уставившись в угол комнаты, который был слегка освещён полной луной, сиявшей в единственное окошко. От резкого движения воздуха пыль поднялась вверх и рисовала в лунном свете причудливые узоры, путаясь в паутине. Элизабет с усилием опёрлась на локти, на коленки и встала.
Всё произошедшее было сном, всё до последней детали, но таким реальным! Она задумчиво посмотрела на свою руку, пальцы, казалось, помнили шероховатость ручек библиотечной двери. Потом так же медленно опустила руку и нащупала медальон на груди.
Странное чувство охватило её. Теплота медальона не была похожа ни на одно украшение, которое ей редко, но случалось прежде носить. Охваченная внезапной решимостью, Элизабет быстро спрятала медальон под смявшейся блузкой, словно стремясь скрыть его ото всех. В мозгу мелькнула почти сумасшедшая мысль «Он мой!». Тряхнув головой и устало удивляясь своему сну и собственному поведению, Элизабет Томпсон побрела в сторону гостиной Ровенкло. Каким-то чудом не встретила никого по дороге и поняла, что дошла, только когда услышала вопрос статуи у входа:
- Что будет с тем, кто поздно пришёл?
Не придумав ничего лучше, Элизабет машинально ответила:
- Он не ответит на вопрос.
Ей показалось, что статуя усмехнулась:
- Логично.
Пройдя за открывшуюся фигуру, Элизабет встретилась глазами с гипсовым взглядом скульптуры основательницы. Извиняющеся бормотнув что-то, девушка добрела до своей кровати и рухнула на неё, не раздеваясь.



- Лиззи, да проснись же ты, ну интересно же! – голос Киры Стивенс был полон совершенно неприкрытого любопытства и пронизывал тяжёлый сон Элизабет, заставляя разлепить плотно сомкнутые, тяжёлые веки.
Солнце уже ярко било в окно и словно хотело разломить ее голову на половинки через откинутые ткани полога. Застонав, Элизабет села, едва не врезавшись в Киру, нависшую над ней. Смутно что-то припоминая, девушка запустила пальцы в волосы, тем самым надеясь вернуть себе способность соображать.
- Чего тебе?
Кира не обратила внимания на резкий тон:
- Ну, кто это был, как вы поговорили... Рассказывай, немедленно!
Элизабет мотнула головой, провела руками по шее, рука нашла медальон, пальцы сжались вокруг кругляшки, и девушка неприязненно глянула на сокурсницу:
- Ничего не было, можешь это запомнить и передать остальным, что ваша шутка удалась!
Резко дёрнувшись, Элизабет встала, исчезая в ванной. Кира недоумённо и обиженно пожала плечами, бормотнув нечто похожее на «какая муха её укусила».


Лизз стояла под старинным душем в душевой девочек, прижимаясь лбом к холодному мрамору стены, и бездумно смотрела, какие рисунки вырисовывают струйки воды. Каштановые волосы, ставшие от воды совсем чёрными и тяжёлыми, упали ей на лицо, тело покрылось мурашками от холода, но переключить воду на горячую Элизабет и в голову не пришло. Она была вся поглощена единственным горячим кругом у себя на груди, медальон, плотно прижатый к коже, был тёплым, несмотря на водопад холодной воды, он согревал и уносил от реальности.
Элизабет сидела под струёй воды уже около часа, когда в дверь кабинки постучали. Девушка медленно подняла голову, в уставших глазах мелькнуло раздражение.
Голос Чжоу был полон злости:
- Иди сюда, я сказала, сейчас же!.. Лиззи, пожалуйста, открой, с тобой всё в порядке? Нам есть, что показать тебе.
Элизабет откинула голову назад, упираясь затылком в стену, открыла рот, прокашлялась:
- Что?
За дверью послышалась возня, словно кого-то насильно подводили к двери, обрывчатый полушёпот был едва слышан за шумом воды:
- Чжоу, пусти… Я не… Она что, не могла понять… Ну и что… Да я…
Видимо, этому кому-то пригрозили палочкой, потому что голос быстро приблизился к самой двери:
- Хорошо, хорошо, убери её... Лиззи, ты меня слышишь? Это Мариэтта Эджкомб. Я бы… я бы хотела перед тобой извиниться.
Элизабет непонимающе открыла глаза:
- Извиниться?
Голос за дверью, казалось, и правда был виноватым:
- Это я написала записку, которую ты вчера получила.
Элизабет рывком встала, ударом ладони по смесителю выключила воду и накинула на плечи халат, висевший в безопасной близости от воды. Быстро откинула щеколду, распахивая дверь. Вовремя отскочившая Мариэтта прикрылась руками:
- Что ж ты так, могла меня ударить, - натянуто рассмеялась она, опуская ладони.
- Что ты сказала? – отрешённо спросила Элизабет, созерцая компанию, собравшуюся в душевой.
Чжоу Чанг с разгневанным выражением лица всё ещё держала Мариэтту за рукав, Кира испуганно посматривала на ловца своей команды, Дора Дэвис, скрестив руки на груди, мрачно разглядывала противоположную стенку.
Мариэтта сглотнула, внезапно почувствовав страх:
- Я… Я прошу прощения за то, что сделала. Это просто была шутка.
Перескакивая с пятого на десятое, она поведала в общем банальную историю про то, что случайно увидела короткую встречу Лизз и Лазара в библиотеке и решила подшутить. А сегодня утром Кира сказала, что Лиззи какая-то странная, расстроена чем-то и говорит про какой-то розыгрыш, и закрылась в душевой. Тогда Мариэтта рассказала им про свой замысел, а Чжоу всплеснула руками, яростно вспыхнула и притащила её сюда.
- Но я и сама хотела извиниться, ты не подумай, можно сказать, шутка не удалась, - закончила свой рассказ Эджкомб.
Элизабет лишь молча смотрела на нее.
- Да, конечно, всё в порядке, не волнуйся, - бесцветным голосом произнесла она, наконец, разворачиваясь чтобы вновь исчезнуть в душевой.
Мариэтта хотела, было, уже ретироваться из ванны, как Чжоу подошла к Элизабет:
- Лиззи, с тобой точно всё в порядке? Не обижайся на неё, она часто не думает, что хорошо для неё, то может быть плохо для других. Хочешь, я побуду пока с тобой, а они пойдут на завтрак?
Элизабет нашла в себе силы улыбнуться:
- Нет, Чжоу, всё в порядке, не беспокойся обо мне, я сейчас приму душ и… Не волнуйся.
Только представив себе рядом присутствие Чжоу, внутри Элизабет снова начала нарастать неприязнь. Единственное, чего ей хотелось – побыть одной без этой компании. Элизабет закрыла дверь в душевую, сняла халат, как на автомате прошла под душ и включила его. Ей сейчас не был нужен никто. Даже лучший друг не помог бы... Мысли переключились на Седрика, и как-то неудачно перед глазами всплыла их вчерашняя сцена. Счастливый и одновременно замкнутый Седрик, который отныне не хочет делиться с ней своим счастьем, потому что знает, что ей – его лучшей подруге – это совершенно неинтересно. Мерлин, как холодно они вчера разговаривали. Внутри неприятно засосало под ложечкой, и чувство вины дало о себе знать. Надо придумать, как лучше с ним поговорить и извиниться.


На завтрак она так и не пошла. Мысль, что она может увидеть там Лазара, заставила ее поморщиться. Элизабет удивлялась самой себе – разве может за одну ночь мир так измениться?.. Но встряска, которую она получила вчера, словно повернула его на сто восемьдесят градусов – и прежняя влюбленность казалась теперь смешной и нелепой. Она представила перед собой Лазара, его красивый профиль, глубокий взгляд… Нет, как можно было быть такой слепой и наивной?! И Бен… Он тоже будет в Зале на завтраке. Видеть его также не было охоты – возможно потому, что нужно будет объяснять свое вчерашнее поведение, а касаться произошедших событий хотелось меньше всего – хватило и утренних разбирательств с Мариеттой.
Она вздохнула и села за небольшой столик в гостиной Ровенкло. До чего же люди бывают глупыми, если вникнуть, все это даже смешно… Элизабет задумчиво осмотрела круглую гостиную – кресла, камин, мягкий ковер, статуя Ровены Ровенкло… и не смогла оторвать взгляд. Несколько секунд она просто сидела и таращилась в одну точку, сама не понимая в чем дело, пока до нее не дошло. Лицо статуи Ровенкло. Она видела его сегодня во сне. Да-да, именно этот взгляд был у незнакомки, с которой Элизабет якобы столкнулась в библиотеке. Ровена Ровенкло?.. Неужели это была она?..
Элизабет усмехнулась в тишине. Бред, полный бред. Это все курсовая, и книжка Киры – начиталась на свою голову, вот и снится всякая чушь. А то, что лицо было одним и тем же, не иначе как совпадение – ведь она проходила мимо статуи тысячи раз, сознание просто запомнило этот образ и выдало во сне…
Покачав головой, Элизабет заставила себя подняться, собрать учебники и отправиться на занятия. Начался новый день.


Класс Зельеварения в подземельях наполнялся десятками голосов. Разговоры про Чемпионов не утихали. Новость о том, что выбрано четыре чемпиона, что Поттер - «Ну точно, я даже сам его видел в Зале» - бросил своё имя в Кубок до семнадцатилетия, куча споров про то, кто выиграет, идеи про самые сумасшедшие способы поддержки Седрика… Элизабет повинно склонила голову на парту: «А я это пропустила…». За несколько минут до звонка она почувствовала лёгкое прикосновение к локтю, кто-то сел рядом. Девушка повернула голову, не отрывая её от сложенных на парте рук. Рядом с ней несмело улыбалась Чжоу Чанг:
- Лизз, прости, я хотела с тобой поговорить. Я хотел извиниться за Мариэтту, она неплохая девчонка, просто иногда ее заносит, ей показалось это забавным, она и подумать не могла, что тебя это заденет. Она очень раскаивается, правда.
Элизабет молча посмотрела в сторону Мариэтты – та весело болтала с подругами, хохотала, и на её лице не было заметно даже тени раскаяния. Чжоу тоже проследила за её взглядом, извиняющеся улыбнулась, кашлянув:
- Ну да… Знаешь, у меня есть идея! - стараясь весёлостью загладить неловкость, – мы тут задумали как-то поддержать Седрика, и я вспомнила… Почему бы тебе не нарисовать портреты Чемпионов? Всех четырёх, это было бы замечательно, ты потрясающе рисуешь, и твои рисунки будут прекрасным способом…
Лиззи растерялась:
- Эм… Я не знаю… Я рисовала только для себя…
- Да ладно тебе, Элизабет! – Чжоу шутливо ткнула её локтём. - Где твой альбом?
- Он… Я его отправила маме, чтобы она посмотрела, - быстро соврала девушка, густо заливаясь краской. – Но… Я могу попробовать.
- Вот и отлично, значит начинай, - удовлетворённая Чжоу отправилась на своё место, когда профессор Снейп стремительно вошел в класс, тут же заставив разговоры стихнуть.
Лизи ощутила, как внутри нее остается словно неприятный осадок после разговора с Чжоу. Все эти ее улыбки и ужимки теперь казались слишком наигранными. Хотя, они с ней и раньше не были задушевными подругами.
Но мысль про Чемпионов неожиданно ей понравилась. Это будет несложно. Начать, пожалуй, можно с Флер Делакур. Ее изящный шармбатоновский профиль она наблюдала три раза за день в Большом Зале за общим обеденным столом. Крум, Поттер и… Седрик. Внутри что-то опять натянуто сжалось в районе груди. Хотя, возможно, это был всего лишь медальон, тяжесть которого, казалось, иногда давала о себе знать.


Из-за задания «нежно ненавидимого» профессора Снейпа (написать эссе про Раздувающее Зелье в десять дюймов) Элизабет пришлось идти в библиотеку сразу после уроков вместо её наметившегося плана подойти и поговорить с Седриком. В библиотеке было необычно шумно, метавшаяся от стола к столу Мадам Пинс только и могла, что прикрикивать то на одних, то на других. Причиной тому были целых два Чемпиона - Виктор Крам и Гарри Поттер. Причём если к Краму беседующие относились с явной и симпатией и уважением, то о Поттере мнение было вполне однозначным – обманщик.
Элизабет честно собралась заняться курсовой, заданием для Снейпа и прочей учебной, очень важной, рутиной. Однако Крам сидел так близко от неё, и профиль с крючковатым носом просматривался так идеально для художника, что она оставила мысли об учебе где-то далеко – прикрывая рисунок толстенными книгами, она взялась за дело. Примерно через 40 минут скрупулезного срисовывания с оригинала, Элизабет отвлеклась от листочка и размяла пальцы, пользуясь тем, что Краму по всей видимости надоело присутствие своих любвеобильных поклонниц и он предпочёл покинуть библиотеку.
Но как только он направился к выходу, стайка взволнованных девиц потянулась следом, унося за собой шумные вздохи, так, что библиотека снова казалась пустой. Не кинулись за Крамом лишь несколько студентов, включая одну их гриффиндорок, в которой Элизабет узнала Гермиону Грейнджер и болтавшегося рядом с ней высокого рыжего парня, глядящего вслед Виктору с неприязнью, смешанной, что удивительно, с явным обожанием. Фыркнув, Элизабет вернулась к учебникам, оставив болгарина с недорисованным ухом.
«Что ж, раз уж так сложилось, - с ровенкловской мудростью подумала она, - не возвращаться же к учебникам?..»
Ее ждало нечто более интересное. Шкатулка, найденная вчера. Она так и не успела разглядеть ее содержимое в полумраке комнаты ночью, и откладывала это действо на потом, как бы растягивая удовольствие.
Элизабет поставила находку перед собой и приоткрыла резную крышку. Пергаменты по-прежнему покоились на ее дне, навевая мысли о чем-то древнем и таинственном. От них даже пахло чем-то старинным и ветхим.
Осторожно достав один из них и развернув, Элизабет вгляделась в надписи. Потом перевернула. И вгляделась снова. А спустя полминуты со вздохом отложила назад. Это безнадежно. Она не понимала ни слова. Мало того, что это были руны, на которые она никогда не ходила, скорее всего это был их древний вариант. Взяв еще один пергамент наугад, она попыталась понять хоть что-нибудь и удивленно ахнула. На пожелтевшем, чуть ли не рассыпающемся листке красовался непонятный рисунок, сделанный цветными чернилами. Но дело было не в чернилах. Она уже видела нечто подобное – в своем сне. Тут же перед глазами встали смутные картинки и обрывки воспоминаний – белокурая женщина, библиотека, неясные линии, напоминающие не то созвездие, не то геометрические фигуры… Сама не зная почему, Элизабет потянулась к медальону на шее, висевшему поверх блузки под мантией, и тут же изумленно опустила на него взгляд – он слегка пульсировал, словно реагируя на шкатулку и пергаменты. Хотя... нет, нет, ей показалось, она просто слишком сильно его сжала…
Отчего-то на секунду ей стало не по себе, по спине пробежали мурашки, и Элизабет нервно огляделась вокруг. Ничего такого не произошло, это просто ее разыгравшаяся фантазия.
Она снова посмотрела на пергаменты. Что же делать с расшифровкой?.. Руны, руны… Поднявшись, она поискала на полках с магическими языками учебник по Руноведению – он нашелся практически сразу. Даже в нескольких вариациях. Сомневаясь который взять, Элизабет постояла секундочку, внимательно глядя на корешки, а потом потянула на себя самый толстый и внушительный фолиант. Но к ее удивлению, книга не поддалась и даже подвинулась в противоположную сторону.
С обратной стороны полки послышалось удивленное бормотание:
- Ой… Что такое?..
И тут же выглянула девушка с растрепанной копной каштановых волос.
- Тебе нужен этот учебник? – поинтересовалась Гермиона Грейнджер, держа книгу в руках. – Ты тоже изучаешь руны? Я не помню, чтобы ты ходила на Руноведение.
Элизабет немного смутилась.
- Я… я и не хожу, просто... мне нужно перевести кое-что, один важный документ. И я пыталась найти хоть какую-то подсказку.
- Да? – заинтересованно спросила гриффиндорка. – Сомневаюсь, что эта книга тебе сможет помочь. Ты вообще знаешь рунопись хоть немного? Здесь даны примеры для продвинутого уровня, без пояснений на английском, ты просто запутаешься. Но я могу посоветовать тебе словарик для начинающих, где приведены самые простейшие символы...
Неожиданно Элизабет вспомнила, что на днях одна из их студенток Падма Патил, что училась на четвертом курсе Ровенкло, вскользь упомянула, что «ее сестра Парвати учится вместе с Гермионой Грейнджер. Так вот, год назад эта самая Грейнджер ходила на Прорицание вместе с Парвати, а потом – и какая муха ее укусила?.. - в пух и прах рассорилась с профессором Трелони и перешла на Руноведение. И что она нашла в этих скучных закорючках?..» Хотя, по мнению, Парвати, да и самой Падмы тоже, от Грейнджер ничего и нельзя ожидать другого, руны как раз для нее – сидеть весь день и рыться в учебниках...
Элизабет опустила взгляд на рунический фолиант в руках Гермионы.
- А ты... - Элизабет немного помедлила, прежде чем задать вопрос, ее охватило неожиданное волнение, - а ты не могла бы мне помочь?.. Говорят, ты хорошо разбираешься в рунах, тем более раз обращаешься к подобным изданиям, думаю, тебе будет не трудно перевести для меня хотя бы пару строчек, чтобы я просто имела представление…
Гермиона Грейнджер поджала губы, задумчиво изучая собеседницу:
- Боюсь, я не смогу тебе помочь. У нас слишком много домашних задний, - но видя умоляющий взгляд Элизабет, улыбнулась. – Хотя... если эти пергаменты действительно так тебе важны, и если это не срочно, я могу взять их себе ненадолго, чтобы перевести в течение недели… А кстати, что это конкретно за документы?..
Элизабет усмехнулась:
- Это я и хочу выяснить.
Обернувшись, Элизабет порылась в шкатулке и вытащила несколько пергаментов наугад, – Лизз все-таки не рискнула показать ей свою находку целиком, это могло вызвать подозрения – и протянула гриффиндорке:
- Осторожно, они очень ветхие.
Гермиона с изумлением и интересом впилась в них взглядом, а затем более воодушевленно посмотрела на Элизабет:
- С ума сойти! Как интересно. Я постараюсь тебе помочь, и переведу их возможно даже раньше, чем пообещала. Я дам тебе знать, хорошо?..
Лизз кивнула, и Грейнджер скрылась за полкой, унося с собой свитки и внушительный рунический фолиант.


Элизабет быстро шла по коридору, эхо шагов вторило ей вслед. Похоже, она задремала прямо в библиотеке. За окнами уже сгущался вечер. И затолкав учебники и пергаменты кое-как в сумку, Элизабет направилась в башню Ровенкло. Интересно, она уже пропустила ужин?.. Часы в холе с изображением маленьких летающих фей сообщили, что уже восемь вечера. Ох, Мерлин... Она так ничего и не написала. Успела лишь сделать наброски Чемпионов. Но ведь не предъявит же она их в конце года Бинсу в качестве курсовой?..
- Эй, Томпсон!
Элизабет обернулась на полпути посреди коридора. За окнами с цветным витражом уже стемнело, и коридор был освещен тусклым светом загоревшихся факелов.
Она попыталась разглядеть спешащую к ней фигуру на том конце коридора. Бен. Тяжело вздохнув, она зашагала дальше, впрочем, он уже догнал ее и пошел рядом, подстраиваясь под шаг сокурсницы.
Какое-то время они шли молча. Внутри Элизабет прозвучал слабый голос, что, возможно, Бен хочет поговорить о вчерашних событиях и ждет от нее... Чего собственно?.. Объяснений? Оправданий? Того, что она кинется извиняться?..
- Что это?.. – Бен прервал ее размышления, указывая на сумку, что болталась на плече Элизабет. От слишком большого количества учебников, сумка не закрывалась до конца, и свернутые пергаменты торчали наружу, в том числе и ее рисунки. Ловким движением, которое Элизабет даже не успела уловить, рисунки оказались в руках Бена.
- Неплохо, - протянул он, задумчиво изучая портрет Флер, который Элизабет уже успела закончить. Шармботонка, хлопая ресницами, то сияюще улыбалась, то капризно морщила носик.
- Отдай, - смущённо пробормотала Элизабет, протягивая руку. И хотя она не хотела, чтобы именно Бен оценивал ее работы, в глубине души она была ему благодарна за то, что он нашел способ сменить тему и не заводить разговоров «о вчерашнем вечере». Верно, что было то прошло, с облегчением вздохнула она про себя.
- Нарисуешь и мой портрет?.. – спросил Бен, рассматривая теперь Крама.
Он криво усмехнулся, глядя на недорисованное ухо.
- Размечтался, - чуть раскрасневшись - не то от смущения, не то от гнева, Элизабет снова повторила более настойчиво: - Отдай!
Бен непонимающе посмотрел на неё, возвращая пергаменты:
- Эй, ты что, стесняешься? Ты же хорошо рисуешь, если, кончено, ты не стащила этот рисунок ещё у кого-нибудь.
Элизабет только качнула головой и промолчала, пряча рисунки обратно в сумку.
За разговором они успели как раз дойти до статуи-входа. Мелодичный голос поинтересовался:
- Им хочется всем угодить, но не Тёмные, ни Светлые не любят их.
Бен обернулся, улыбаясь:
- Ну и кто это, а, Лизз?
- Серые, - не задумываясь ответила та и сама удивилась своей скорости.
Птица кивнула и проход открылся.
Элизабет хотела, было, двинуться вперед, но Бен поймал ее за руку.
- Подожди еще чуть-чуть...
По его взгляду, Элизабет поняла, о чем сейчас пойдет речь:
- О нет, Бен! Давай не будем об этом! Не надо!
Он улыбнулся, тряхнув головой:
- Девчонки рассказали мне, что случилось вчера. А так же что ты полночи где-то пропадала. Я просто хотел сказать, что не имею никакого отношения к этому розыгрышу, просто чтобы ты не думала, будто я ждал тебя вчера в библиотеке... я оказался там случайно.
- Я знаю, - быстро кивнула Элизабет, ей поскорее хотелось закончить это нелепое выяснение, кто прав, кто виноват.
- Ну так... Ты не сердишься на меня?.. Скажи, у тебя все хорошо?..
Бен пристально вгляделся ей в лицо, и Элизабет кивнула, улыбнувшись краешком губ. Что это с Беном Бредли?.. Она ни разу не видела его таким – сама доброжелательность. И как она должна реагировать? Благодарно улыбнуться или просто стоять и удивленно смотреть в ответ?
Впрочем, это длилось недолго. Спустя несколько секунд на лице Бена заиграла его вечная ухмылочка:
- Вот и чудно, - кивнул он. – Если в следующий раз решишь соблазнять какого-то из Дурмштранга, обращайся, я могу много чего тебе посоветовать.
- Спасибо, я разберусь, - фыркнула Элизабет и вошла в проход. Всё, хватит с неё этого наглеца на сегодня, сил никаких больше нет!
- Эй, Томпсон, - услышала она позади себя голос Бредли, - с тебя портрет! – и смеясь, он прошел следом в гостиную.


Вечером Элизабет удивлялась самой себе – ее смена настроений пугала. Сейчас, например, ей не хотелось ничего – просто сидеть и ни о чем не думать. Пытаясь все же взяться за курсовую, она даже разложила перед собой нужные учебники, свежий хрустящий пергамент и баночку новых чернил (новый пергамент и только что открытые чернила всегда придавали ей вдохновение, руке самой хотелось писать и писать), но сегодня… Мысли ее вяло переходили от одного к другому – сегодняшнее утро с девчонками и выяснением отношений, очередной провал у Снейпа и его «минус пять баллов, мисс Томпсон, за ваши мудрейшие знания первокурсника», Седрик с которым она так и не успела поговорить в общей суматохе дня… Да и сделать это было сложно – Седрик неожиданно для всех стал героем и не знал, куда спрятаться от толпы малолетних фанаток… Она лишь задумчиво обводила взглядом гостиную Ровенкло, в которой уже не осталось никого - все ушли спать, - пока не наткнулась на взгляд статуи Ровены Ровенкло. Та словно укоряла ее за лодырничество, и Элизабет скрепя сердце вернулась к пергаменту и книжкам.
Сначала просмотрела те книги, что отложила в прошлый раз, не успев пролистать. В основном они касались периода, когда был построен Хогвартс. Разбивка на факультеты... Описание требований от Гриффиндора, Хаффльпафф... В другом фолианте «Исторические пометки на полях» она нашла немного информации по основателям, но все это казалось совершенно несерьезно. Например, что Годрик Гриффиндор спал в сапогах и мог не снимать их месяцами, или что Слизерин баловался магией, превращая маглов из соседней деревни в лягушек с помощью волшебного порошка... А также, у него была целая лаборотория для разработки этого снадобья...
И ни слова про Ровену Ровенкло.
С тяжелым вздохом, что нарушил сонную тишину, Элизабет заглянула в написанный ей свиток, где она делала пометки по поводу найденного материала по курсовой. Он был пуст за исключением нескольких строк:
«Ровена Ровенкло. О ней известно слишком мало, если не сказать, что неизвестно практически ничего. Ни откуда она родом, ни как она познакомилась с остальными основателями, ни как вообще вошла в Хогвартскую Четверку. Она была талантливой и знаменитой. Вот, пожалуй, и все. Кое-что о ней сообщает книга Киры, но там, по мнению профессора Бинса, нет ни строчки правды».
Устало закрыв глаза, Элизабет застонала и положила голову на гору учебников.

***

Август, 1067г.

...Лаборатория Салазара Слизерина и правда была довольно обширной. Ровена помнила, как впервые вошла сюда – в холод и полумрак, который, казалось, намеренно скрывал от любопытных глаз секреты этой сокровищницы. Только привыкнув к такому тусклому освещению и приблизившись, можно было разглядеть содержимое полок. И прийти в ужас. Если ты магл. Но Ровена с восторгом оглядывалась вокруг, чувствуя себя ребенком, попавшим в лавку со сладостями. Чего тут только не было. Даже ей, казалось, так много знающей, было чему удивиться.
Одну стену целиком занимали непонятные склянки из разноцветного стекла, внутри которых виделось какое-то шевеление – не то загадочные существа, не то растения. На ее удивленно-вопросительный взгляд Салазар коротко пояснил: «Зародыши волшебных тварей. Мой отец собирал их со всего света. Некоторых уже не существует в природе».
У стены стоял длинный узкий стол, заставленный колбами мутного цвета, котлами разных размеров, различными инструментами для приготовления ингредиентов, раскрытая потрепанная книга, лежащая на самом краю, где чья-то умелая рука набросала пару пометок на полях убористым почерком. Под потолком висели клетки с чем-то трепыхающимся внутри. Приглядевшись, Ровена увидела несколько летучих мышей в одной из них, а в другой – неведомых молчаливых птиц с горящим взглядом (она поспешила отвернуться). Под крышкой из очень толстого стекла бегала пара саламандр, то и дело посылая хвостами искры в воздух.
В углу примостилась неприметная полка, защищенная, как показалось сначала, стеклом – кристально-чистым и потрясающе тонким. Но спустя секунду Ровена запоздало сообразила, что стекла такой выделки не бывает, а это всего лишь купол, сотворенный защитными чарами. Он не давал предметам, находящимся на полке, соединиться с окружающей средой. Ровена осторожно наклонилась, чтобы рассмотреть их получше – странные волшебные артефакты, догадалась она. Небольшая резная шкатулка, железная перчатка, что периодически кровожадно шевелила пальцами, изогнутые ножницы то и дело раскрывающие лезвия, треснувшее зеркало с черным ободком, невероятно красивое ожерелье, но очень массивное и, как казалось, излучавшее угрозу, заржавевшая старинная монета с незнакомым профилем, которая так и притягивала взгляд, и много чего такого, чему Ровена не смогла дать определения... Похоже, прикосновение к подобным вещицам не сулило ничего хорошего простому смертному.
Ровена повернулась. Соседний угол занимало еще несколько полок, которые были заставлены аккуратными рядами коробочек. Прочтя пару названий, Ровена предположила, что в них хранятся различные цветы и травы, необходимые в качестве ингредиентов для зелий. Причем многие из них она никогда не видела, лишь читала о них в небольшом знахарском справочнике, а некоторые названия ей вообще встретились впервые. Она задержалась как раз у одного из таких на неприметной коробочке и уже хотела, было, взять в руки, чтобы получше поизучать, когда длинные бледные пальцы Салазара Слизерина сомкнулись на ее запястье и с силой отвели руку в сторону.
- Я бы не советовал, - быстро произнес он, - к чему-то здесь прикасаться. А содержимое этой коробки вообще смертельно опасно даже в небольшой концентрации.
Ровена лишь смотрела на него непонимающим взглядом, и Салазар снисходительно пояснил:
- Это растение известно как Темпус Моро, которое также еще называют Стражем времени.
Тут же Ровена вспомнила, что, кажется, читала о нечто подобном. Темпус Моро способно ускорять рост всего живого, когда, например, очень срочно нужно вырастить какое-либо существо, необходимое для зелья, или помочь человеку восстановить рану, что никак не хочет затягиваться. Но в больших количествах Темпус Моро способен состарить человека за полчаса и просто превратить в разлагающийся прах его тело...
Она передернула плечами и снова осмотрелась. Оглядывая все это великолепие, Ровена не переставала задаваться вопросом, откуда это могло взяться. Как такой, по сути, еще молодой волшебник, как Салазар Слизерин смог собрать очень даже внушительную коллекцию магических атрибутов, на это нужны десятилетия - не одной жизни.
Не вытерпев, она все-таки спросила своего нового знакомого об этом.
- Эта лаборатория не принадлежит мне, а дана лишь на время, - неохотно пояснил он после некоторого раздумья. – На самом деле она принадлежит моему отцу. А кое-что отсюда и моему деду. Наш род издавна интересовался магией и собирал крупица за крупицей ее частички. И вот результат.
- А... где сейчас мастер Слизерин?.. – поинтересовалась Ровена. Упоминание об отце Салазара вызвало в ней новый интерес. Она бы хотела узнать его родословную. И хотя, как утверждал колдун, род Слизерин был древним и знатным, она впервые слышала эту фамилию в здешних краях. Впрочем, тут же напомнила себе Ровена усмехнувшись, вполне возможно, что этот род хорошо известен. В норманнских кругах.
- Мой отец часто находится в разъездах и, бывает, месяцами не появляется в Англии, поэтому он и попросил меня пожить здесь и последить за домом и окрестностями. А так же за соседями, - многозначительно добавил Салазар Слизерин, глядя на Ровенкло, и краешек его губ растянулся в едва заметной усмешке. – Как я уже упоминал, мой отец на службе у Его Величества Вильгельма и выполняет его поручения в Нормандии и Бретани.
Ровена передернула плечами. И Салазар усмехнулся чуть шире.
- Вам неприятны упоминания о принадлежности моего рода к норманнскому двору, зачем же вы спрашиваете, чем занят мой родитель?..
Волшебница промолчала и Салазар продолжил:
- Мой отец – Сцезаро Слизерин – довольно знаменитый и знатный волшебник. Как, впрочем, и все в моем роду. Он всегда интересовался магическими открытиями, превращениями и экспериментами, но сейчас, видимо, на него обрушилось слишком много дел в связи... с последними событиями. Поэтому он любезно согласился предоставить мне лабораторию для собственных открытий. Также могу сказать вам по секрету, знания и находки моего родителя отнюдь не ограничиваются данной лабораторией. Я подозреваю, что он скрывает от меня внушительную часть своих открытий и приобретений в каком-либо известном лишь ему тайнике. Волшебники, подобные нам, что упорно развивают свой магический талант в течение всей жизни, не намерены так легко делиться с кем-то еще нажитым ими магическим опытом. Даже с собственными детьми. Так поступал и мой дед. Только когда он умер, отцу досталась его библиотека в качестве завещания. Думаю, и мне достанется нечто внушительное, когда мой родитель решит отправиться в вечное плавание на Авалон...
Ровена слушала и удивлялась все больше. Подобное отношение казалось ей более чем странным. Она ни на минуту не могла представить, чтобы сэр Годрик прятал от нее книги или боялся, что она узнает какие-то доступные ему магические знания.
- Как же вы выучились всему, что знаете? – нетерпеливо поинтересовалась она.
- О, у меня было много учителей. Ну и мой отец, разумеется, также преподал мне в свое время основы теории и практики волшебства. Он мечтал, что из меня получится талантливый волшебник, иначе это был бы позор для нашей семьи. И он совершенно не против того, чтобы я оттачивал с каждым днем свое мастерство. Нет, речь идет лишь о его личных разработках, что он держит под большим секретом. Магические тайны, которые раскрыл только он, и потому они принадлежат лишь ему.
Видя, что у его собеседницы созрел новый вопрос, и она не собирается прекращать его допрашивать, Слизерин опередил ее, спросив в свою очередь:
- А что же вы, леди Ровенкло?.. Кто обучал вас, кроме Гриффиндора?
Ровена растерянно опустила на секунду взгляд, захваченная врасплох, а затем улыбнулась:
- Я сама. И... книги. Это может прозвучать странно, но сэр Годрик в большинстве преподносил мне только практику колдовства, теорией я занималась сама. У сэра Годрика обширная библиотека, которую он не устает пополнять для меня. – Она замолчала на секунду, обводя лабораторию взглядом. – Она для меня что-то вроде вот этой вашей лаборатории. Место, где я могу проводить все дни напролет, с головой погружаясь в сакральные глубины магии. Хотя, разумеется, в чем-то это и несравнимо...
Салазар кивнул в знак понимания и не стал больше ни о чем спрашивать.

Они занимались магией. Ровена и не помнила уже, сколько времени прошло с тех пор, как она посетила впервые это место. Со временем лаборатория Слизерина со всем ее антуражем и со всей копошащейся внутри жизнью стала казаться чем-то самим собой разумеющимся. Она быстро привыкла к холоду и полумраку. Также как и к самому дому Слизеринов. Внушительный, слегка напоминающий крепость с поднимающимися воротами и небольшим рвом вокруг, он, что удивительно, мог спрятаться за парой деревьев и быть практически невидим для постороннего путника. Разумеется, здесь не обошлось без защитных чар, которыми сам Слизерин владел в совершенстве. Салазар посвятил и ее в секрет месторасположения его жилища, так что Ровене не составляло труда отыскать его.
Вот уже который день она, наспех позавтракав, седлала Афелиата и отправлялась практически на другой конец леса. Салазар уже ждал. И они приступали к экспериментам.
Позже, вспоминая эти дни, так стремительно бегущие, полные каждодневных новых открытий, Ровена не переставала задаваться вопросом – почему Салазар Слизерин так легко доверился ей?.. Временами на нее находило сомнение, почему этот нелюдимый надменный колдун позволил ей быть рядом, впустил в свою жизнь. Буквально после нескольких встреч у ручья, которые они проводили просто прогуливаясь по лесу и разговаривая, он решил показать ей свою «сокровищницу» - лабораторию. Откуда он мог знать, что она – Ровена – выведав его секреты, не скроется с ними, ничего не дав взамен?..
Следом за этой мыслью тут же приходило осознание, что вместе с общением, которое происходило между ними, вместе со всеми открытиями, Ровена все больше чувствовала себя юной и глупой. Она знала так много… и так мало, так ужасающе мало. Сначала она беспрестанно задавала вопросы, уточняла, выясняла. Салазар вежливо удовлетворял ее любопытство и не отказывал ни в чем. А затем Ровена поняла, что боится узнать больше.
Та магия, с которой она столкнулась, казалась настолько глубокой и темной, настолько отталкивающей, насколько и притягивающей.
И потом, Ровена удивлялась и самой себе. Зная, что ее новый знакомый целиком и полностью на вражеской норманнской стороне, она, тем не менее, позволяла себе приезжать к нему, ничуть не опасаясь за свою жизнь.
Иногда у нее возникало чувство, что они знают друг друга тысячу лет. И не переставала удивляться, как быстро они нашли общий язык, поправ все приличия и предрассудки о вражде двух сторон.
Все это было удивительным и немного безрассудным, но намного позже Ровена, горько усмехаясь, думала, что тогда - в то самое время и в том самом месте - их встреча была неизбежна. Все говорило о том, что им суждено было найти друг друга. Они словно два несущихся друг навстречу другу горных потока, направленных рукой судьбы, схлестнулись воедино с такой силой, что уже не могли существовать порознь и потекли одной большой рекой вместе. В вынужденном одиночестве они оба изголодались по единомышленникам. Позже, как признавался ей Салазар, он и не предполагал, что в Англии есть достойные волшебники. Он видел лишь горстку нелепых шарлатанок, объявляющих себя ведьмами и целительницами. Действительно умелые колдуны жили изолировано от всех и старались общаться лишь между собою. Ровена – тем более что она была женщиной – удивила его. Такой талант, такие знания не могли пропадать даром. Ему было интересно узнавать ее, наблюдать, как она интересуется недоступными ей ранее вещами и выспрашивает у него – разумеется, он все ей разъяснял...

- В магии существует закон имени, - голос Салазара Слизерина размерено раздавался под потолком лаборатории. – Чем больше ты знаешь о предмете, тем больше ты можешь воздействовать на него. Если ты можешь назвать самую суть предмета, то он в твоей власти. Ты можешь изменить его истинное имя, которое известно тебе, на то, что угодно тебе. И предмет поменяет суть и форму…
- Да, я знаю, - кивнула Ровена, - именно поэтому темные волшебники часто берут себе другие имена, скрывая свои настоящие, чтобы никто не смог взять над ними власть.
Слизерин кивнул в знак согласия. Он не торопясь взмахнул палочкой, призывая к себе ингредиенты. Ровене всегда нравилось наблюдать, с каким изяществом он колдует. Его рукам с рождения было предначертано совершать эти движения – точные, легкие, со знанием дела. Словно руки дирижера, из-под которых льется стройная божественная музыка. Словно руки истинного мастера.
Открыв несколько склянок подлетевших к нему, Слизерин повернулся к Ровене:
- Вы видели когда-нибудь закон имени в действии, леди Ровена?..
И не дожидаясь ответа, стал совершать манипуляции с ингредиентами.
В склянках, как поняла Ровена, находился обычный песок. Слизерин поднес одну из них к губам, прошептав слово, которое Ровена не смогла разобрать, а затем высыпал в небольшой котел перед ним. В одно мгновение, маленькие песчинки окрасились в густой черный цвет и взвились в воздух смерчем – небольшим, но таким сильным, что у Ровены тут же растрепались волосы, она зажмурилась, чтобы песок не попал в глаза, а когда открыла их секунду спустя перед ней снова была лишь небольшая горстка песка привычного цвета на дне котла.
- Я назвал их частицами смерти из стихии воздух, - размеренно комментировал Слизерин, - и теперь они не знают другого своего предназначения кроме как убивать. Даже этот на первый взгляд небольшой ураган способен принести вред, представьте, что можно сделать с гораздо большим количеством ингредиентов. Но не волнуйтесь, он в моей власти, вы помните?.. Стоит захотеть и он исчезнет. Или превратится во что-то еще, - загадочно произнес Слизерин и снова склонился над котлом, назвав песчинки по-другому. И тут же песок начал изменяться, словно тая и расплавляясь.
- А это, - Салазар позволил своей знакомой заглянуть в котел, где она обнаружила кристально-прозрачный раствор. – Жизнь.
Он призвал к себе нечто сухое и темное, что сразу зажал в руке – увядший цветок, успела понять Ровена. А затем капнул на него получившийся раствор из котла.
Ровена заворожено наблюдала за происходящим.
На их глазах сморщенные лепестки налились цветом и снова стали бархатными и нежными, цветок поднял головку, раскрывая бутон.
Наблюдая за этим превращением, Слизерин пояснил:
- Ингридиетнты, если вы успели заметить, были одни и те же. Только имя меняет их суть.
Немного помолчав, словно обдумывая увиденное только что, Ровена все-таки задала вопрос, мучивший ее изначально:
- Вы продемонстрировали мне прекрасные знания, сэр Салазар. Но... как узнать истинное имя предмета?..
Ее собеседник улыбнулся таинственной улыбкой.
Помолчал. А затем взмахнул палочкой, призвав к себе небольшую потрепанную книгу с полки в углу.
- Большинство тайных имен можно вычислить, зная основы алхимии. Взгляните.
Он раскрыл книгу перед своей внимающей слушательницей, и Ровена приблизилась, чтобы прочесть, однако не смогла – букв не было. Только рисунки. Рисунки, изображающие людей, животных, разные символы, стихии природы...
- Труды испанских алхимиков, - пояснил Слизерин, осторожно листая книгу. Местами рисунки уже начинали стираться, а страницы казались ветхими. – Алхимия требует много сил в ее познании. Алхимик разбирается во всех сферах жизни, изучая ее все глубже и глубже, накапливая знания и сохраняя их в памяти в виде образов, зная множество символов. – Его тон напоминал голос проповедника, объясняющего несведущим значение религии и торжественно восхваляющего имя господа. - Все знания практически зашифрованы в рисунках, и чтобы их свободно читать, нужно изучить не один рукописный труд, открывающий значение этих символов. Так закон имени можно применить, зная имя символа и воздействуя на него.
Ровена нахмурилась, перелистывая тонкие страницы, пахнущие вековой пылью. Она все больше вглядывалась в рисунки и ровным счетом ничего не понимала. Отчего-то она почувствовала легкую досаду.
- Все это слишком сложно, - вздохнула она. – Я не понимаю этого. Магия порой открывает свои секреты с таким трудом, хотя позже оказывается, что ответ лежал на поверхности. По мне, чем проще, тем лучше. Все эти псевдофилософские изыскания для людей, не обладающих большим умом и оттого обращающихся к чужим трудам, чтобы, как вы сказали, накапливать знания. Если ты изначально знаешь более простой путь, то ты и будешь мудрецом, владеющим магией в совершенстве. Потому что ты – уже знаешь. И не нужно читать чьи-то нарочито умные трактаты.
Она решительно закрыла книгу и подала собеседнику. Похоже, Салазар Слизерин был недоволен. Он ничего не сказал. Лишь с холодным спокойствием изучал лицо волшебницы. По его взгляду невозможно было понять, о чем он думает.
Наконец он медленно произнес, так и не выпуская книгу из рук:
- Уж не возомнили ли вы себя тем самым «мудрецом», как вы сказали, леди Ровенкло? - Его голос был холоден и полон насмешки. - Вы считаете, что люди, потратившие целые жизни на то, чтобы накопить хотя бы крупицу бесценных знаний, недоступных остальным смертным, несчастные остолопы, зря проводящие время? – Он перешел на шепот, свистящий, как у змеи. Слизерин подошел чуть ближе к Ровене, не сводя с нее гипнотизирующих глаз. - Вам думается, что разгадывать секреты сакрального, постигать неведомые тайны, зная, что ты один лишь смог этого добиться, все это псевдофилософия, такое слово вы использовали?.. – Слизерин подошел совсем близко, и Ровене пришлось отступить на шаг. Ей стало не по себе. - Люди, жертвующие всем ради того, чтобы постичь что-то новое, узнать другую сторону магии, шифруют полученное в символы, чтобы только истинные ценители смогли их расшифровать, только посвященные, только самые достойные, а по вам – так пусть каждый неизвестный бродяга получает эти знания, этот бесценный плод?..
Ровена пожала плечом, стараясь сохранять самообладание. Она никак не могла понять, почему ее собеседник так себя ведет.
- Уж не считаете ли вы себя именно тем самым посвященным?.. – улыбнулась она краешком губ, стараясь отвечать холодно в тон ему и не выдавая свою взволнованность. – Тем самым достойным? Мысль, что вы знаете, как расшифровываются эти символы, нравится вам оттого, что вы можете отделять себя от обычных людей? Это называется тщеславием, Салазар. И уж никак не высшей мудростью.
Его лицо неприязненно передернулось, исказившись на секунду устрашающей гримасой. А затем тонкие губы расползлись в кривую усмешку:
- Вы и понятия не имеете, чего коснулись. Вы вторгаетесь в святыню, как варвар, который не в силах оценить все великолепие храма, и оттого называет его безделкой и совершенно ненужной затратой сил архитектора. Вы действительно неспособны этого понять, вы... – мгновение он окидывал ее взглядом, словно оценивая и подбирая слова, все также криво усмехаясь, - вы всего лишь наивная девчонка, возомнившая себя великой колдуньей, - припечатал Салазар Слизерин.
И Ровена гордо вздернула подбородок, глаза ее сверкали:
- В таком случае, сэр, я избавлю вас от моего присутствия. Возможно, вы найдете гораздо больше общего с вашими друзьями-норманами.
Стараясь сохранять высокомерный вид, Ровена резко направилась к двери, но на пороге с достоинством обернулась и кивнула на прощание:
- Всего хорошего, сэр. Искренне надеюсь, что судьба больше не сведет наши пути.
Слизерин ответил ей таким же надменным взглядом...

Намного позже Ровена улыбалась, вспоминая те события. Сколько раз она потом уезжала вот так, кипя негодованием, и сколько раз возвращалась?.. И Салазар знал это. Знал, что она появится снова и снова. Их стычки и словесные перепалки, возникающие почти каждый раз, казались бесконечными, и, думалось, проще развернуться и уйти, чем терпеть такое, но по отдельности два этих самодостаточных и талантливых волшебника начинали чувствовать тягостную пустоту. Два схлестнувшихся потока, ставших общей рекой, было невозможно отделить друг от друга. И уже стало незаметно, где кончается один и начинается другой.
Ровена вернулась и в тот раз, спустя несколько дней, которые она проводила, не вылезая из своей любимой библиотеки. Она искала ключ. Искала путь. Искала доказательство своей правоты. И нашла.
Когда она объявилась на пороге дома Слизерина, полная гордости за себя и оглядывая его надменным взглядом, он не сказал ни одного колкого слова в ее адрес. Лишь распахнул двери своего дома, будто давно ее ждал. Будто знал, что она вернется – и это опять же слегка задело Ровену. С чего ей возвращаться, раз он унизил ее гордость? Но все же она была здесь.
Когда они уже прошли в лабораторию, Ровена, чьи глаза горели нетерпением скорее продемонстрировать ему свою разгадку, вновь попросила те самые ингредиенты, что Салазар использовал в прошлый раз.
А затем поднесла волшебную палочку к одной из склянок. Рука ее чуть дрогнула. Она создавала это заклинание в течение нескольких дней методами проб и ошибок.
- Nome est omen, - прошептали губы, и от дыхания склянка чуть запотела. Сначала не происходило ничего, а потом из палочки выскользнула небольшая струйка дыма с едва видимой надписью.
Ровена победно улыбнулась и повернулась к своему зрителю:
- Видите?.. Это просто. Теперь я знаю имя самой сути этого вещества и могу делать с ним все, что захочу. – Она высыпала песок в котел, произнеся про себя заклинание, и он взметнулся ярким всполохом огня, а затем исчез, оставив в воздухе горьковатый привкус. – Стихия огня, - улыбнулась Ровена, скрестив руки на груди, - и при этом я не прочитала ни одного философского трактата.
Мгновение Салазар Слизерин молчал. А потом склонил голову в знак уважения.
Он поднял взгляд на Ровену, улыбаясь, и... засмеялся. Сначала тихо, а потом все сильнее и заразительнее. И Ровена подхватила его смех. Это и, правда, должно быть, выглядело все очень забавным. Они вдвоем, их детские споры, доказательства, кто лучше разбирается в магии... До чего же нелепо. Она смеялась, не в силах остановится, и была благодарна своему знакомому за преподнесенный урок...

Магия, с которой ее познакомил Салазар Слизерин, казалось, была чем-то совершенно новым, неведомым доныне. Увлеченная новыми открытиями, Ровена смотрела на свои прежние уроки с сэром Годриком, как на что-то наивное и банальное. Однако их занятия продолжались и проходили скорее просто для «галочки», так как и Гриффиндор и Ровена понимали, что в них больше нет такой надобности. Та сложная и завораживающая магия, которой владел Салазар Слизерин, была и вовсе недоступна Годрику Гриффиндору. Разумеется, по мнению Ровены.
Но она прилежно играла роль послушной ученицы…

- Готова? Начинаем на счет «три». Три!
Не успела Ровена опомниться, как ей пришлось поставить защитный блок, чтобы не попасть под горячую руку. Она покрепче сжала эфес меча двумя руками, чувствуя, как инкрустированные камни впились в ладони. Выпад, выпад, блок, поворот, шаг назад… Все движения заучены, схематичны, плавны и продуманы… Она уже и забыла, каково это – тренировки по фехтованию с наставником. В последнее время Ровена все больше увлеклась стрельбой из лука, но сэр Годрик настаивал на том, чтобы она не бросала начатого, и периодически давал ей возможность взяться за меч.
Предплечья снова заныли, и это - почти забытое - ощущение болящих мышц принесло ей удовольствие. Сталь о сталь, раз, два, три… Словно в танце.
Когда ей было тринадцать, и они точно так же тренировались с сэром Годриком, он специально с помощью чар делал ее меч в два раза легче, сейчас же все было по-настоящему, и Ровена улыбнулась про себя этой мысли. Ей нравилась полновесная тяжесть клинка, нравилась стремительность ударов, нравилось чувство риска и опасности, даже несмотря на то, что опасность в их тренировках была сведена до минимума.
Гриффиндор настолько вошел в раж, что все яростнее нападал на нее, на лице с рыжей короткой бородой выступила испарина, упрямый благородный подбородок выдвинулся вперед… Ровена защищалась, не имея возможности напасть. Блок, блок, поворот… Клинок просвистел в дюйме от ее лица. Дьявол, неужели она потеряла хватку?.. Неудачный выпад, снова заставил ее увернуться. И она приготовилась ставить новый блок, когда мягкий голос резко оборвал тренировку и приковал к себе две пары глаз – карих и серых.
- Сэр Годрик…
Ровена обернулась, тяжело дыша, и увидела на крыльце заднего двора Хельгу. На крестьянке было простое домашнее платье, с завязанным поверх фартуком.
Она почувствовала разочарование. Неужели этой простушке нельзя было подождать до конца тренировки?.. Иногда Ровене казалось, что Хельга нарочно прерывает их занятия, и эта мысль подняла в ней новую волну недовольства.
- Катрина зовет вас, - Хельга смотрела на Гриффиндора, чуть улыбаясь своей вечно мягкой улыбкой, - говорит, что-то не так с кухонным шкафом, возможно, там поселился боггарт.
Гриффиндор кивнул, вытирая лоб рукой, и обернулся к Ровене:
- Не хочешь попробовать свои силы в борьбе с боггартом?.. – и видя физиономию своей ученицы, прищурился в улыбке: - Неужели для тебя это слишком мелко?.. Ладно, ладно, не трать время на пустяки. Я справлюсь сам. Уже по одному твоему взгляду вижу – ты хочешь отправиться в лес. Не так ли?
- Да, соскучилась. – Быстро кивнула Ровена, пытаясь не выдать истинных помыслов. Сейчас в голове ее была лишь одна мысль, поскорее отправиться в лес. Салазар ждал ее после обеда. - Хочу поохотиться. Свист в ушах, охотничий азарт, вы понимаете...
- Понимаю, сам тебя же к этому и приобщил... Я доволен тобой, Ровена, – сэр Годрик одобрительно кивнул и поправил перевязь меча. - Но тебе не кажется, что ты пропадаешь там все дни напролет? У тебя какие-то… дела, помимо охоты?.. – Годрик напряженно ждал ответа, выжидательно наклонив голову и буравя Ровену взглядом. Та пожала плечами и спокойно ответила:
- Занимаюсь боевой магией на природе, вот и все. – Она прошла в конюшню и вывела Афелиата, стараясь не показывать своего лица, чтобы не выдать себя. - В одиночестве удобнее заниматься.
Гриффиндор кивнул, сделав вид, что верит ее каждому слову. Но в то же время он видел: его дорогая девочка, талантливая и благородная Ровена что-то скрывает. Он знал, что удержать ее он не сможет, если та что-то очень сильно захочет, хотя и очень ревниво относился ко всему, что могло разлучить его с любимой ученицей, будь то хоть чрезмерное стремление последней к знаниям. Он никогда не боялся отпускать ее в лес. Там не было каких-то особо опасных тварей, во всяком случае, с теми же гиппогрифами Ровена обращалась весьма умело. Норманнские всадники появлялись здесь сравнительно редко, да и его ученица могла в случае чего постоять за себя, с этой целью он и настаивал на частых тренировках. Не отпускать воспитанницу в лес у Годрика не было повода. Если посмотреть на воспитание волшебницы с философской точки зрения, думал он, ей и дома котел с полки на голову свалиться может. Так что пусть учится выживать в этом суровом мире сама.
Годрик улыбнулся:
– Ну что ж, удачи. И постарайся не пропадать надолго. Ты помнишь, сегодня очередное собрание?..
С некоторых пор Ровена снова вошла в доверие у сэра Годрика. Ее все-таки пригласили присутствовать на совете волшебников. А немного погодя даже разрешили участвовать в дискуссиях, несмотря на то, что она была женщиной и гораздо моложе их.
- Разумеется я приеду! – кивнула Ровена, все еще помня, как точно также обещала и в первый раз, но не соизволила появиться. И потому повторила еще раз более горячо: – Я буду! Обязательно!
- Тогда я жду тебя через четыре часа.
- Через три с половиной, - заверила Ровена и вспрыгнула в седло.
Гриффиндор кивнул и направился в сторону дома, и Ровена проводила своего опекуна тихим вздохом. Ее взгляд встретил укоризненный взгляд Хельги, все еще стоящей на крыльце.
- Какой именно магией ты занимаешься в лесу? – поинтересовалась она. – Ты так часто не бываешь дома. Ровена, тебе не кажется это опасным? Тем более в наше время?
Ровена лишь почувствовала новый прилив раздражения.
- Это мое дело. И только мое.
Она посмотрела на крестьянку сверху вниз. И неожиданно прочла в ее глазах истинную заботу и беспокойство. За нее – Ровену. Эх, глупышка-Хельга…
- Не волнуйся, - смягчилась Ровена и постаралась так же тепло улыбнуться приятельнице. – Я не могу тебе пока сказать, чем занята в лесу. Но причин для беспокойства нет.
Хельга лишь ответила ей молчаливым взглядом глубоких карих глаз. Улыбнувшись чуть шире ей на прощанье, Ровена развернула Афелиата, дернув поводья, и понеслась прочь. Неужели я взрослею?.. – усмехнулась она про себя.

Все дни напролет Ровена пропадала со своим новым знакомым, ни словом не обмолвившись о нем ни Хельге, ни наставнику. И к лучшему, что сэр Годрик находится в неведении, решила она.
Салазар Слизерин, учитывая его тесные связи с норманнами, не мог вызвать у Гриффиндора симпатии, только настороженность. Он бы непременно захотел бы познакомиться с тем, кто очаровал его маленькую подопечную, а вот сам Слизерин навряд ли стремился к такому знакомству. Редкие упоминания имени Гриффиндора в разговоре с Ровеной наводили ее на мысль, что Слизерин смотрит свысока на подобных сэру Годрику людей. Даже несмотря на то, что род Гриффиндора был древним и чистокровным.
Иногда ее начинали мучить угрызения совести, как сейчас. Какого бы мнения был о ней наставник, если бы узнал, что она общается с союзником норманнов?.. При том, что посещает и собрания волшебников?.. Она была как меж двух огней. Часто на собраниях волшебники обсуждали совершенно секретные планы действия против норманнских захватчиков…

- …Это должно прекратиться! – яростно кричал сэр Роберт на последнем собрании. – Эрл Леофвин – жалкий подпевала епископу Одо! А Фиц-Осборн? Он только и занимается своими погаными проповедями...
- Да, да! Верно говоришь! – подхватил сэр Прэскольт, знатный волшебник с западной стороны. - Вы знаете, о чем он в них говорит? Он дурит голову маглам Англии, настраивая их против волшебников!
- Что ж, норманны поступают весьма логично, - кивнул сэр Шеклболт, который до сих пор сидел молча и наблюдал за разговором. – В свите норманн прибыло немало умелых магов. Я слышал, даже в окружении герцога Вильгельма есть пара талантливых и знатных колдунов, и он, разумеется, прибегает к их помощи. Но в отличие от нас, норманнские маги предпочитают молчать об их происхождении и талантах. Они делают вид, что вполне обыкновенные люди наравне с маглами. Поэтому во избежание нашего сопротивления чужаки настраивают маглов против магов Англии, ни словом не заикаясь о том, что среди норманнов их тоже полно. Таким образом, они надеются, маглы истребят нас, и уже не будет такой силы и опасности для норманнского двора.
- Ты так спокойно рассуждаешь об этом, Шеклболт, - тут же обернулся к нему сэр Роберт, - словно тебя это и вовсе не касается! Уж не на стороне ли ты проклятых норманн?..
- Тише, тише, Роберт, - внушительный голос сэра Гриффиндора заставил всех разом замолчать. – Неужели ты думаешь, среди нас будет сидеть предатель, который все донесет потом норманнам?..
Ровена, тоже сидевшая молча, вдруг вскинула взгляд на сэра Годрика, и тут же опустила, пока никто не успел прочитать ее мыслей. Она вдруг подумала о Салазаре Слизерине и об их так неожиданно появившейся связи.
- У нас есть преимущество, - продолжал тем временем Гриффиндор, поднявшись. И все взоры были прикованы к его статной величественной фигуре. – У нас есть время. Пока маглы не доверяют норманнам и сами мечтают сбросить с себя иго чужаков. Сейчас самое время выступить нам и начать убеждать их в своей правоте, переманивать их на сторону английских волшебников, а не на сторону норманнской церкви. Нам нужно применить всю свою смекалку, и возможно, даже некоторые заклинания, чтобы убедить их. И тогда…
- … и тогда мы подготовим восстание, - подхватил сэр Роберт, - численность маглов и наши способности против жалкой кучки норманн… - и глаза его сияли священной ненавистью.
Ровена нахмурилась, но промолчала. Конечно, она согласилась в душе, что пора поставить этих пришлых иноземцев на место, а маглы, разумеется, смогут пойти на поводу у волшебников и помочь… Но тут же перед ее глазами вставал образ Салазара Слизерина. Ведь и он пострадает, если дело дойдет до такой открытой вражды, особенно он, учитывая, кем является его отец…

…Она вздохнула еще раз, пригнулась под закрывающими проход ветками и направила Афелиата по узкой тропинке – они уже подъезжали к дому Слизеринов.
Иногда Ровене казалось, что она настолько хорошо знает Салазара Слизерина, что может рассказать ему о планах, обсуждаемых на совете. Рассказать, чтобы спасти его. Но через секунду она удивлялась самой себе. Нет-нет, это невозможно. Она предаст всех – сэра Годрика, его друзей, свои убеждения, все они попадутся под горячую руку архиепископа Одо, заправляющим в Кенте под контролем норманн и не раз, по словам Салазара, посещавшим и дом Слизеринов… Какое же это было мучительное чувство – видеть происходящее с обеих сторон и молчать…
И даже не смотря на то, что она так доверяет Салазару…
Ровена резко дернула поводья и Афелиат настороженно замер. Она замерла вместе с ним, вглядываясь в сумрак чащи. Что-то было не так. Она стояла возле дома Салазара Слизерина, чувствуя, как мурашки забегали по спине. Сегодня что-то неуловимо изменилось, и ей это не понравилось. Даже солнце, казалось, скрылось куда-то за облака, а воздух был насыщен чем-то зловещим. Деревья в вышине угрожающе зашелестели. Мост через небольшой узкий ров был откинут, словно приглашал внутрь, ворота, ведущие во двор распахнуты… Ровена, спешившись, осторожно пошла по мосту, ведя притихшего Афелиата за собой.
Она так доверяет Салазару Слизерину… вновь продолжила прерванную мысль волшебница, и подняла подбородок чуть выше. В рукаве она на всякий случай нашла наощупь палочку.
Двор был пуст. Ни слуг, ни животных… Все словно вымерло.
Привязав Афелиата во дворе, Ровена поднялась на крыльцо и несмело толкнула входящую дверь. Она легко поддалась.
Дом встретил ее угрюмым молчанием и густым полумраком. И ни души.
- Сэр Салазар, - громко позвала Ровена, ее слова тут же отразились от стен эхом.
Ровена прислушалась. Секунду не происходило ничего. Потом во дворе раздалось громкое ржание Афелиата, она резко дернулась на звук, но чьи-то сильные руки неожиданно схватили сзади - поперек талии, впившись толстыми пальцами под ребра, заломив руки так, что палочка с негромким стуком упала куда-то под ноги. Потная отвратно пахнущая чужая ладонь зажала нос и рот, и Ровена не смогла издать ни одного звука. Она попыталась вырваться, но хватка стала еще сильнее, не давая дышать. Удушающая, сжимающая, что есть сил, словно рвущая пополам.
Она еще чувствовала прикосновение чужого тела к своему в этих смертельных тисках, словно в любовных объятиях, ощущала зловонное дыхание незнакомца у затылка, когда неожиданно в глазах все потемнело, кровь громко застучала в ушах, и через мгновение мир опрокинулся и погрузился в черноту.

Est rerum omnium magister usus. - Опыт - лучший учитель (лат.)

Предыдущая главаСледующая глава