VII. Post factum

Ровена открыла глаза, но тут же зажмурилась от яркого света из окна. Приподнявшись на локте, она обвела комнату взглядом. Она помнила лишь, как вчера измотанная и разбитая еле добралась до нее, кое-как разделась и рухнула на кровать. И тут же провалилась в тяжелый глубокий сон без сновидений. Должно быть, она проспала дольше обычного, и сэр Годрик не стал будить ее. И, наверняка, она пропустила обед…
События вчерашнего вечера и ночи постепенно возвращались к ней в виде красочных образов, но казалось, все это случилось сотни лет назад. Однако до сих пор, стоило ей лишь прикрыть глаза, лязг оружия, запах дыма, крики людей – все снова возвращалось. Ей с грустью подумалось, что, наверное, эти ужасные картины врезались в ее память навечно… На душе было все также тяжело. Чувство опустошенности и неимоверной усталости не прошло.
Ровена села в кровати и покрутила шеей, подняла и опустила руки… Плечи и предплечья все еще ломило, голова болела. На руке дал знать о себе резкой болью уже затягивающийся порез. Застонав, она хотела, было, опять откинуться на подушки, когда услышала ржание лошади снаружи. Сэр Годрик уезжает?.. Или у них гости?..
Заинтригованная, она все-таки заставила себя подняться и, ежась от соприкосновения своих босых ног и холодного каменного пола, выглянула в окно. Лошадь герцога Ондатже. Он здесь?.. Значит, с ним все в порядке?.. Сердце забилось сильней. Не обращая внимания на то, что каждую косточку в теле ломит, она быстро начала приводить себя в порядок. Это заняло совсем немного времени, особо сидеть за туалетом Ровена не любила – надела простое домашнее платье, накинув поверх шаль из козьего пуха, и наспех заплела волосы в две толстые косы.
Уже через несколько минут она вышла из комнаты и постояла секунду в задумчивости – где сейчас может быть герцог. Несомненно, с сэром Годриком. Кабинет, библиотека?,. А может, он во дворе, раз его лошадь не в конюшне и готовая к отъезду?..
Она направилась проверить свои догадки, распахнула входную дверь. И застыла. Вся земля, забор и крыша конюшни были скрыты белым покрывалом. Снег. Первый снег в этом году. Так рано. Она изумленно озиралась, прищурившись от этой слепящей белизны. Словно кто-то стер, как с грифельной доски, все темное… Все переживания ночи, всю боль и страдания… И мир умиротворенно замер. Она поплотнее укуталась в шаль, вдохнула воздух – предзимнюю свежесть, которая уже успела забыться за эту осень.
В вышине прокричала ворона. Подняв голову, Ровена увидела, что небо обложено тяжелыми облаками, будто посыпанными серой подмоченной солью. Отчего-то ей стало не по себе. Вдалеке мелькнула мысль, что многие из тех, кто вчера так отчаянно сражался, уже не увидят ни этого неба, ни этого снега, что скрыл прежний мир… Она тяжело вздохнула, прислонившись к дверному проему и прогоняя непрошенные мысли. Тело вновь напомнило о себе тупой болью в мышцах.
Она постояла еще немного на крыльце, оглядев двор. Герцога не было, лишь его вороная лошадка одиноко стояла посреди белого полотна снега и тянула ноздрями воздух, видимо, радуясь этой снежной почти хрустящей свежести. Ровена потерла себя за плечи, она начала замерзать – шаль, хоть и утепленная заклинанием, согревала мало. Она, было, уже повернулась к двери, когда увидела… Ровена не поверила своим глазам, и застыла в пол-оборота. Но тем не менее, этот посетитель не привиделся ей. Точнее, посетительница.
Среди белоснежного ковра, устилавшего двор, шла рыжеволосая девушка. Та самая, что вчера назвалась Хельгой. В руках у нее был ярко-красный плащ Годрика Гриффиндора, который она почему-то не стала надевать. Через плечо была переброшена маленькая сумка из домотканого сукна с орнаментом рун по краю. Ее рыжие волосы и пурпурный плащ, казалось, были единственными яркими пятнами в этом ослепительно-белом пространстве.
Она шла, оставляя за собой цепочку следов на снегу через двор и стараясь не поднимать глаз, хотя Ровена могла поклясться, что Хельга ее заметила. Весь ее облик выражал нерешительность, и даже смущение. Словно она пришла не по доброй воле, а по поручению кого-то. Не на правах равного, а как проситель.
Наконец, Хельга дошла до крыльца и все-таки подняла взгляд. Она молча кивнула Ровене, и Ровена также ответила ей кивком. Они замерли в тишине. Ни одна, ни другая не знали, что сказать и с чего начать. Вдалеке, отражаясь эхом, каркала ворона.
Постояв несколько секунд в нерешительности, Хельга протянула вперед плащ сэра Годрика и все-таки произнесла первой:
– Я пришла, чтобы вернуть его… – голос ее был таким же тихим и мягким, каким его запомнила Ровена с их вчерашней встречи. Она молча взяла плащ и кивнула в сторону дома:
– Сэр Годрик внутри. Может, вы хотите зайти… Катрина приготовит отвар шиповника с медом. Вы, должно быть, замерзли… Вы шли пешком?.. – Ровена машинально опустила взгляд на подол гостьи, отметив, что он намок от грязи и снега. Хельга уловила ее взгляд и засмущалась еще больше – ее щеки порозовели.
– Да, но… я… – она не закончила своей сбивчивой фразы и перевела взгляд за плечо Ровены, румянец на щеках стал ярче. Ровена резко обернулась. Сэр Годрик и Матис Ондатже стояли на пороге. Видимо, Гриффиндор вышел проводить герцога и застыл, удивленный появлением гостьи.
– Вот и сэр Годрик, – облегченно выдохнула Ровена.
Ей и самой было отчего-то неловко в присутствии этой крестьянки. И тут же перевела взгляд на герцога валлонского, приветливо ему улыбнувшись в ответ на его кивок. Он ничуть не изменился. Разве что был немного уставшим, и на щеке его появилась небольшая красная царапина – следы недавнего сражения.
– Доброе утро, леди Ровенкло, – улыбнулся он краешком губ, щурясь от яркого снега также, как и она сама, когда вышла из темноты дома во двор. – Или добрый день?.. Вы так долго спали, что я боялся, не успею с вами попрощаться. Но будить вас не посмел. Надеюсь, вам хорошо спалось?..
Ровена редко краснела, но в этот раз румянец появился и на ее щеках. Ей было стыдно, словно маленькой девочке. Неужели, она и правда спала до неприличия долго?.. Ондатже рассмеялся ее смущению, чем заставил ее щеки еще больше заалеть. Она кинула на него сердитый взгляд.
– Ровена, Ровена… – Он подошел к ней, мягко взяв ее под локоть, и обернулся к Гриффиндору: – Годрик, ты позволишь мне ненадолго украсть твою подопечную для небольшой утренней прогулки. Мне нужно с ней поговорить.
Ровена удивленно посмотрела на бельгийца, затем на наставника, мельком увидев тихонько стоящую в стороне Хельгу – судя по всему, она ощущала себя здесь лишней.
– О чем поговорить, герцог?..
Он покачал головой, усмехнулся в очередной раз, и повлек ее вниз по ступенькам крыльца.

Ровена мимоходом оглянулась, заметив, что сэр Годрик почтительно наклонился к Хельге, что-то тихо у нее спросил, она также тихо ответила. Гриффиндор пропустил ее вперед, и они скрылись в доме.
– Вы замерзнете, – услышала она голос Ондатже рядом и обернулась обратно. Герцог уже снимал с себя тяжелый дорожный плащ и накидывал на ее плечи.
Она постаралась благодарно улыбнуться, – и правда, стало значительно теплее. Ровена поплотнее укуталась в мягкую уютную ткань, незаметно вдохнув воздух – перемежаемый со свежестью первого снега, она уловила исходящий от плаща тонкий запах ириса, который всегда ассоциировался у нее с бельгийцем.
Они прошли к лошади Ондатже и встали под навесом конюшни. Здесь было теплее, чем на крыльце и уединеннее. Лишь в темном углу как обычно прятался порлок. Ровена подняла взгляд к Ондатже с беспокойством:
– Как дела в Дувре, герцог?.. Норманны сожгли его?..
– Ну что вы… Дувр простоит еще тысячу лет. – Он беспечно улыбнулся, что показалось Ровене совсем неуместным. Хотя возможно, эта беспечность была напускной, чтобы успокоить ее бдительность. Она пристально посмотрела в глаза герцога, заметив, что в этот раз в них отсутствуют обычные искорки иронии и веселья. Мимоходом она отметила про себя, что он выглядит все-таки гораздо более уставшим и измотанным, чем ей показалось в первый раз. Под глазами залегли тени, кое-где стала резче сеточка морщин, напоминая, что Ондатже давно вышел из поры юности… Она вовремя отвела взгляд, снова покраснев, – бельгиец мог заметить, что она так пристально его разглядывает, – и сделала вид, что ее ужасно заинтересовал мох, растущий на косяке конюшни. Не осознавая, что делает, она начала отщипывать от него маленькие кусочки и кидать их под ноги.
Ондатже продолжал, словно ничего не замечая:
– В Дувре все более-менее хорошо…Я имею в виду, лучше, чем могло быть. Конечно, много разрушений, много раненых и убитых… но лишь оттого, что жители не захотели сдаваться без боя и до последнего защищали свои жизни. – Он помолчал и задумчиво добавил: – Но все было бесполезно, норманны все равно бы одержали победу. Надо сказать, мы недооценили их.
– Ох, Матис… – Ровена в отчаянье вздохнула, не заметив, что впервые назвала бельгийца по имени. Он кинул на нее быстрый удивленный взгляд. – Я видела их вчера… Я не смогу этого забыть… Они, как саранча. Сметают все на своем пути, а потом уносятся прочь, оставляя смерть и разор…
Ондатже лишь слегка кивнул.
– Как сказал Овидий, bella matribus detestata…
– Это несправедливо... – продолжила Ровена, не в силах остановиться: – Норманны владели магией гораздо лучше нас, они знали боевые заклинания… Мы же – кучка безграмотных крестьян. И мы еще так наивны… – В ее голосе было куда больше горечи, чем ей хотелось бы показать.
– Мы все были глупцами, – согласившись, вздохнул герцог, взгляд его скользил по пустому двору, – и никто не хотел видеть, что происходит, и кем окажутся эти чужеземцы. Даже архиепископ Кента встал на их сторону. Никогда не угадаешь, откуда ждать удара, под маской друга прячется враг. Хотя, что взять с магглов.
– Я не понимаю их, – Ровена подняла взгляд к герцогу. – Магглы так много говорят о боге, так расписывают его. Но он не помог им. И этот священник из Саутфлита… Он с такой яростью защищал свою религию…
– У религии и веры мало общего, – тихо произнес Ондатже. Он был до странности задумчив, от его обычных усмешек и ироничных взглядов, от разговоров сum grano salis не осталось и следа. Ровена снова вгляделась в его лицо. Ей показалось, что она впервые увидела его таким, какой он есть на самом деле, – усталый серьезный мужчина… Почти незнакомый. Ей стало не по себе.
Они помолчали. Ровена перевела взгляд на двор. Становилось теплее, и тонкий слой снега постепенно таял, обнажая уродливую грязную землю.
– Кстати, – вдруг произнесла Ровена, – вы видели ту рыжеволосую девушку у нас на крыльце?.. Это такая странная история… – она вкратце пересказала герцогу события вчерашней ночи просто оттого, что не хотела слушать эту их задумчивую, полную печали, тишину. Она говорила и говорила, не поднимая глаз, и герцог не перебивал ее. – И знаете… – произнесла она в завершении, – мне не было жалко ее. Она не единственная, кто потерял своих близких. Тогда меня волновало только одно – и, стыдно признаться, волнует до сих пор, – свитки, в которых по ее словам записаны тайны магии друидов. Я бы многое отдала, чтобы хоть мельком в них заглянуть… я, наверное, ужасный человек…
Как ни странно, но Ровена почему-то легко призналась в своем несовершенстве. Герцогу она могла рассказать все. Где-то подсознательно, она чувствовала, что Ондатже не осудит ее, наверное, потому что и сам был способен на не очень хорошие поступки. Он не был таким идеалом доблести и доброты, как Годрик. Он был ей другом – не отцом. Но, подняв взгляд, она обнаружила, что бельгиец, кажется, даже не слушал ее. Мыслями он был далеко и обратил на нее внимание только, когда Ровена позвала его.
Матис бледно улыбнулся.
– Простите, Ровена… Слишком много на меня свалилось в последнее время, и иногда под грузом этого сознание уносится куда-то. На самом деле, я хотел поговорить с вами. Поговорить о конкретных вещах, – уточнил он и почему-то пристально посмотрел ей в глаза.


Ровена поймала себя на мысли, что по спине побежали мурашки, совсем как в детстве, когда она ловила на себе взгляды бельгийца. Хотя, возможно, она просто начала замерзать. Поднялся легкий, но пронизывающий ветерок. Облака стали более темными и вот-вот готовы были пролиться дождем или рассыпаться еще одним снегопадом.
Бельгиец помолчал, собираясь с мыслями, и произнес без предисловий:
– Я уезжаю. На родину, в Валлонию. Конечно, сейчас там полно датчан, франков и даже норманн… Но жить там проще и не так опасно. В Кенте места намного суровее. И потом… я слышал от самого епископа, что земли здешних танов и эрлов будут распределены и отданы норманнам. Вы понимаете, что это значит?.. Дань и налоги повысят, а англосаксов будут постепенно притеснять, применять к ним суровые меры или использовать как рабочую силу… Между тем, в валлийской земле у меня есть свои владения и свой замок. К сожалению, он пуст, потому как у меня не осталось родственников ни там, ни здесь… И я вынужден признаться, что я совершенно одинок…
Он замолчал на минутку. Ровена была застигнута врасплох и смотрела на Ондатже широко распахнутыми глазами. Ей бы хотелось, чтобы он сказал, что шутит, что никуда не уезжает и остается здесь. Ей бы хотелось услышать, что все не так плохо.
– Я много думал над этим решением, поверьте, – продолжил герцог, так и не дождавшись ее ответа. – А также я много думал о… вас, – теперь он по-настоящему улыбался, и его глаза снова заискрились, когда он увидел ее изумленное лицо. – Да-да, моя милая Ровена… Вы позволите так себя называть?.. Я думал о том, что мы с вами так сблизились в последнее время. Стали хорошими друзьями… Разрешите мне быть абсолютно откровенным. Поверьте, я бы не позволил себе говорить о том, о чем хочу сказать, кому-то другому. Но вы – не чужой мне человек, Ровена… я помню вас совсем еще девочкой…
Ровена быстро поняла, о чем он, и стояла, не в силах пошевелиться. Под ложечкой засосало, а в центре груди что-то сдавило, по телу прокатилась легкая волна неприятного волнения близкая к леденящему страху.
Но Ондатже спокойно продолжал, глядя на нее сверху вниз своими темными непроницаемыми глазами:
– Я думал и о вашем будущем тоже, милая. Вы замечательная девушка, красивая, сообразительная, ловкая, храбрая… Я не встречал таких, как вы. И самая большая ваша добродетель в том, что вы даже не осознаете, насколько вы удивительный и чудесный человек… Иногда во время какой-нибудь очередной совместной прогулки я смотрел на вас и думал, как повезет тому, с кем вы захотите связать свою судьбу. Я думаю, вы согласитесь, ваш возраст обязывает вас задуматься о браке…
Ровена стояла, не зная, куда деть взгляд. Она чувствовала, что вся горит. Ей хотелось закрыть глаза и уши, хотелось убежать без оглядки, лишь бы не знать, о чем еще скажет герцог. Она уже все поняла, и не знала, что должна делать. Должна ли она остановить его, должна ли продолжать слушать?.. Почему, зачем он начал этот разговор?!.. Она судорожно вздохнула, так и оставшись стоять на месте, и постаралась сделать лицо непроницаемым, хотя это ей вряд ли удалось.
– Я пришел к вам с предложением, – голос герцога стал тише, глубже и мягче. Он ближе подошел к Ровене – так, что ей пришлось поднять голову, чтобы глядеть ему в глаза. Впрочем, она тут же растерянно опустила взгляд под ноги. – Моя милая… милая Ровена, – повторил он, словно пробуя это новое словосочетание на вкус, Ровена внутренне сжалась. – Может, вы соблаговолите осчастливить меня и стать моей женой?.. Я бы очень хотел, чтобы вы поехали со мной, ко мне на родину. У вас будет все, о чем вы мечтаете. Собственный замок, богатство, слуги, свои земли… Я специально для вас обустрою библиотеку и кабинет… Рядом с замком есть густые леса, где мы сможем охотиться… Валлония прекрасная страна, в отличие от суровой и грубой Англии… Люди там тянутся к знаниям. Мы с вами будем выезжать в свет и принимать у себя августейших особ – баронов, графинь… И хотя там много чужеземцев, вы быстро привыкнете к ним. Они полюбят вас – за ваш ум, за вашу стойкость, за вашу любовь к жизни…
– Герцог… – слабо прервала его Ровена, она наконец-то нашла свой голос и не узнала его. – Остановитесь… я прошу…
Бельгиец замер, умолкнув на полуслове и впившись взглядом в ее вдруг побледневшее потрясенное лицо.
Ровена замерла в тишине на секунду, но потом отчетливо произнесла, сама поражаясь, откуда взялись силы:
– У вас было время подумать, не так ли?… Вы все просчитали до мелочей?.. Где мы будем жить, что мы будем делать… Я не хочу… не желаю, чтобы вы расписывали мне нашу совместную жизнь. – Она чуть повысила голос. – Я не хочу играть написанную вами роль, не хочу даже думать об этом… Не хочу думать о браке вообще!.. Возможно, я вообще не выйду замуж!..
Она судорожно втянула воздух и замолчала, и волна страха от осознания, что она только что повысила на него голос, накрыла ее целиком. Она сама от себя не ожидала такого дерзкого ответа. И вдруг подумала, что поступает ужасно. Герцог достоин лучших слов, потому что действительно пришел с благими намерениями и обманулся во всех ожиданиях…
– Простите меня... Простите, герцог… Я не должна была... Вы… – она никак не могла собраться с мыслями, не могла заставить себя поднять на него взгляд. – Я… я пойму, если вы не захотите меня больше видеть и… уедете не прощаясь…
Но к ее удивлению Матис лишь покачал головой и грустно улыбнулся.
– Ровена, милая… – голос его был таким же мягким и теплым. Он взял ее руку в свою горячую ладонь, и Ровена вздрогнула. – Вы еще такой ребенок, дорогая. Не волнуйтесь, я не сержусь на вас. Я понимаю, я слишком неожиданно сказал вам это все и напугал вас… – его тонкие пальцы погладили ее ладонь и переплелись с ее холодными, словно ледышки, пальцами. Ровена прикрыла глаза, не в силах справиться с собой. По спине снова начали бегать мурашки, сердце бешено колотилось у самого горла. И она поймала себя на мысли, что сейчас ей намного страшнее, чем было, когда она встретилась лицом к лицу с норманнами. Там, в битве, она знала, что делать и как победить… Сейчас же, враг ей был неизвестен… Она сглотнула и постаралась не поддаваться панике.
– Поверьте, я ни в коем случае не хочу, чтобы вы играли, как вы сказали, написанные мной роли. Может, я просто неудачно выразился?.. Я не хочу принуждать вас к чему-то, я не хочу давить на вас… Если вам нужно время, чтобы все взвесить, я готов ненадолго отложить свой отъезд… Ровена, милая… Я просто беспокоюсь о вас… Жить в Англии далеко небезопасно, даже под крышей сэра Годрика. И потом…
Он замолчал ненадолго, опустил взгляд и снова поднял голову, изучая лицо Ровены в полумраке навеса.
– Я люблю вас… – тихо и мягко произнес он.
На какой-то краткий миг, ей показалось, что земля просто уходит у нее из-под ног. И ощущение нереальности полностью захватило ее. Вот она стоит у конюшни, вот напротив герцог валлонский… И он говорит совершенно странные вещи… Во взгляде Ондатже появилось смущение, он едва не покраснел, когда произнес свою последнюю фразу, словно неуверенный юнец. Она никогда не видела герцога таким. И она не поверила тому, что видит. Это сон, не так ли?..
Воцарившаяся тишина казалась им обоим слишком давящей. Ровена растерянно поглядела на герцога:
– Но вы… не можете меня любить… - тихо произнесла она в тишине.
И, к ее удивлению, Матис лишь откинул голову и рассмеялся. Она никогда не видела, чтобы он смеялся так – громко, от всей души. А может, он просто хотел скрыть, что уязвлен?.. В одно мгновение смущение, что совсем недавно появлялось на его лице, пропало без следа, и было скрыто под его уже привычной маской ироничного веселья.
Он вздохнул, просмеявшись:
– Дорогая Ровена… Как вы все-таки еще наивны! Как… милы... – Он легко коснулся костяшками пальцев ее нежной щеки и, вздохнув еще раз, убрал руку.
Ровена снова почувствовала себя десятилетней девочкой, и где-то глубоко внутри что-то сердито зашевелилось – она ненавидела оказываться в глупых нелепых ситуациях, она ненавидела, когда из нее делали ребенка… Устало прислонившись к косяку, она обхватила себя руками, рассеянно изучая взглядом двор.
Она оказалась права – снаружи, и правда, закапал дождь. Вперемешку со снегом. Большие мокрые хлопья и крупные капли участились, и воздух тут же наполнился резким запахом дождя. Она слушала их стук о навес конюшни, и ей впервые в этой жизни, не хотелось ни о чем думать. Не думать вообще. Она знала, что Матис стоит совсем близко и выжидающе смотрит на нее, она чувствовала его дыхание у своей щеки, вырывающееся клубочками пара… Наверное, она должна была что-то сказать. Наверное, от ее ответа сейчас зависело его будущее. И ее – тоже.
Герцог нарушил дождливую тишину первым.
– Я хотел бы уточнить… Спросить еще раз… могу я надеяться на что-нибудь? Может, вам действительно стоит подумать? Я могу дать вам время.
Она медленно повернула к нему голову, ничего не говоря. И подумала о том, что возможно именно об этом моменте мечтала, когда была совсем юной девочкой. Когда Матис Ондатже герцог валлонский только-только стал появляться в доме у сэра Годрика, когда он казался кем-то недосягаемым, а секунда его внимания – очень драгоценной, хоть и заставляющей стыдливо краснеть…
Какая-то часть ее сейчас пела от восторга, ее женское тщеславие было удовлетворено – в ней признали прекрасную, желанную, любимую… И на какой-то дикий момент ей даже захотелось чтобы все ее детские мечты стали правдой…. Сейчас, здесь, с ним. Ровена попыталась представить, что бы ее ожидало, если бы она согласилась. Какой бы стала ее жизнь, если бы она была герцогиней Ондатже… и не смогла.
– Нет… – она обреченно покачала головой, пряча взгляд. – Нет… Матис… – она заставила себя назвать его по имени. И улыбнулась краешком губ. – Поймите, мы только друзья… Я бесконечно благодарна вам за все, я привязана к вам… И мне грустно, что нам придется расстаться… Но я не могу принять вашего предложения… Я понимаю, что подобным отказом лишаю себя возможности когда-либо еще увидеть вас, лишаю себя возможности надеяться, что мы останемся друзьями, как были раньше… Но это единственный верный путь.
Ровена облегченно выдохнула, словно сказав это все, она освободилась от чего-то, лежащего на ней мертвым грузом. Дождь усилился и совсем размыл остатки снега на земле, превращая все в грязное месиво. Ровена изучала, как падают капли снаружи, не глядя на Ондатже. И ожидая. Чего?.. Она и сама не знала.
Она резко вскинула голову, когда он все-таки коснулся ее руки, взяв в свою теплую ладонь, поднес к губам и поцеловал, не отрывая взгляда от вновь вспыхнувшего лица девушки:
– Вы всегда будете моим другом, милая, несмотря ни на что… – Герцог отпустил ее руку и усмехнулся в своей обычной манере: – И si non - non! Что ж, однажды мы все бываем безумны… В таком случае, завтра на рассвете я покидаю Англию.
Он помолчал, а затем тихо добавил:
– Берегите себя… И пообещайте, что будете писать.
Она кивнула, борясь с накатившей на нее волной грусти. Только сейчас она вдруг осознала, что не хочет, чтобы он уезжал вот так.
Герцог быстро повернулся и направился к лошади, вскочив в седло. За завесой мокрого снега и дождя его было трудно разглядеть. Вдруг вспомнив, что на ее плечах все еще его плащ, Ровена хотела, было, стянуть его с себя, чтобы вернуть герцогу, но он понял ее намерения, махнул рукой в жесте «Оставьте себе!» и, подняв руку на прощание, шутливо ей отсалютовал.
Он умчался прочь, не кинув напоследок ни единого взгляда.
Verus amicus amici nunquam obliviscitur…


Дождь шел совсем недолго. Окончательно стерев хоть какие-то напоминания, что совсем недавно весь мир был укутан пушистой белоснежной дымкой, он оставил после себя серое тяжелое небо и грязные лужи во дворе. Ровена все еще стояла под навесом конюшни, укутавшись в плащ Ондатже и вдыхая тонкий аромат ириса, напоминавший о недавнем присутствии герцога. Если закрыть глаза, можно было вообразить, что бельгиец все еще стоит здесь. Выжидающе смотрит на нее или усмехается в очередной раз ее бесконечной детскости… Так просто, казалось, обмануть собственное воображение…
Ровена тяжело вздохнула, глубже укуталась в мягкий плащ. Глубоко в конюшне она слышала, как фыркает Афелиат… Она не стала подходить к нему, а просто направилась к дому не в силах больше здесь стоять. Казалось, все здесь еще сохраняло остатки прошлого разговора, прошлых взглядов, прикосновений…
Ровена не могла разобраться, что она чувствует. Это был странный плотный клубок из разных мыслей и ощущений, поселившийся где-то в центре груди и застрявший в горле. Ей было горько, ей было тяжело, и в то же время ей не было никак - все равно. В глубине она понимала, что на самом деле, сознание просто притупило боль, оберегая ее, доведя чувства до безразличия. И возможно, позже, когда пройдет немного времени, и она снова сможет чувствовать, боль придет с новой силой.
Сейчас же Ровена лишь понимала, что невероятно устала. Тело тут же подтвердило это ноющими мышцами, когда она поднималась по ступенькам на крыльцо. Тепло обволокло ее с ног до головы, когда она вошла в дом. Плотно закрыв дверь, она помедлила и все-таки сняла с себя плащ герцога, аккуратно повесив его у входа.
Ровена хотела, было, пройти к себе в спальню, но донесшийся до нее отдаленный звук голосов заставил ее пойти дальше по коридору и остановиться у дверей в кухню. Дверь была чуть приоткрыта, и сквозь образовавшуюся щель волной в коридор просачивалось тепло и запах приготовленного недавно обеда.
Ровена украдкой заглянула внутрь. Сэр Годрик и их новая рыжеволосая знакомая сидели у весело потрескивающего в камине огня и держали в руках чашки, от которых поднимался пар. И по расслабленной позе, по мягкому бархатному взгляду карих глаз этой девушки, Ровена вдруг четко поняла, что крестьянка теперь останется у них насовсем. Надо признать, она отлично вписывалась в эту домашнюю кухонную обстановку.
– Я жила с Эрерху больше двадцати лет и она была мне все равно что мать, – тихо говорила Хельга. Волосы ее горели в отблеске огня. Однако, по сравнению с огненной шевелюрой Гриффиндора, они казались более темными. Словно выдержанное насыщенно-красное вино. – Но почему-то Эрерху никогда не давала мне близко познакомиться с настоящими волшебниками. Она старалась держаться ото всех в стороне. Хотя люди любили ее и тянулись к ней… Она действительно им помогала. И научила этому меня… Я хорошо умею лечить… Только сейчас я понимаю, как мне будет ее не хватать… И сколько всего она могла мне дать и не дала…
Она умолкла. Тишина прерывалась лишь треском огня и чем-то булькающим под крышкой кастрюльки на печке.
Хельга задумчиво уставилась на свою чашку и медленно проговорила:
– Хорошо, что она не видела всех этих ужасов, что довелось испытать нам…
Сидящий рядом Гриффиндор положил свою широкую ладонь на ее плечо. Его глаза светились добротой и соучастием. Он улыбнулся:
– Забудьте об этом, Хельга… Все будет хорошо. Здесь вы в безопасности.
Она благодарно улыбнулась ему в ответ, и на какой-то момент ее лицо осветилось мягким светом, она даже показалась Ровене потрясающе красивой из-за этого свечения.
В глубине души все сжалось. Ровена секунду нерешительно постояла у двери, думая, входить или нет. Ничто не мешало ей войти и также присесть у камина рядом. Но только она чувствовала, что будет лишней, что опять не будет знать, о чем поговорить с этой крестьянской девушкой… что сэр Годрик не улыбнется ей вот так…
Она подумала, что невероятно устала и опустилась на пол, прислонившись к стене прямо рядом с дверью кухни. Ей было все равно, что ее могут обнаружить здесь… Ей просто было все равно…
Она остро ощутила свое одиночество, глядя на этот тихий умиротворенный домашний уют кухни и двух улыбающихся друг другу людей. И ей отчаянно захотелось, чтобы время повернулось назад, чтобы герцог никуда не уезжал, а Хельга не появлялась… Чтобы все было как раньше… Чтобы не было ни сражений, ни дыма пожаров… Ни священника, ненавидящего волшебников… Чтобы опять была обычная осень, и они с Ондатже опять отправились на их обычную утреннюю прогулку… И чтобы герцог снова усмехался, а в его глазах плясали искорки веселья… Чтобы они вдвоем сидели в лесу под бледным осенним солнцем, пробивающимся сквозь ветки деревьев, и даже не подозревали, что на свете случаются такие ужасные события, как война, смерть и разлуки…
Ровена прикрыла глаза и печально улыбнулась. Сейчас она напоминала самой себе того мальчика, Эдгара, что мечтал о несбыточном… и плакал от одиночества… Но только сейчас рядом с ней не было взрослого, который мог бы обнять ее и сказать, что все будет хорошо… Одних этих слов было бы вполне достаточно, она смогла бы поверить в них…
Машинально тыльной стороной руки Ровена провела по щеке и с удивлением обнаружила, что рука оказалась мокрой. Горячие соленые дорожки неуверенно скатились по ее щекам, заставив ее вспомнить, что она не плакала с тех пор, как ее родителей не стало в живых.


1.Post factum - (досл.)после события
2.Bella matribus detestata. – Войны прокляты матерями
3.Cum grano salis – с остротой
4.Si non - non! – Если нет – то нет!
5.Verus amicus amici nunquam obliviscitur – Истинный друг никогда не забудет друга.

Предыдущая главаСледующая глава