Глава 11. Кабанья голова

В деревне он был через три часа. Когда он миновал стоящую на отшибе Визжащую Хижину, часы на ратуше пробили одиннадцать. Последний рывок, последние несколько сотен метров, и он очутился на пороге «Кабаньей головы».
Нельзя сказать, что хозяин был сильно рад, когда дверь отворилась нараспашку, измученный человек ввалился в общий зал, едва не сбив его с ног, и прохрипел, с трудом переводя дыхание:
– Комнату, на две ночи…
Кто платит, тот и музыку заказывает. Сколько бы ни выпил посетитель, это всё равно меньше, чем стоимость ночлега, да ещё и запасы огневиски убывают. Но пришлого люда в «Кабаньей голове» хоть и было предостаточно, никто обычно не задерживался тут на ночь. Поэтому хозяин трактира поборол неприязнь и отправился наверх, готовить комнату.
Сириус тем временем присел за ближайший стол. Ноги едва слушались его и буквально подломились, когда он опускался на деревянную лавку. Нужно отдать хозяину одежду на просушку. Наверное, и следа не осталось от наведённого Гермионой лоска.
Проклятый Нюниус!
В обеденном зале было так темно, что Сириус едва различил пару-тройку посетителей, ютившихся за угловыми столиками. Как только хозяин умудряется подносить им пиво, лавируя в полумраке среди столиков? Тут не то что вокруг ничего не видно, тут перестаёшь понимать, где заканчивается собственное тело и начинается окружающая пустота…
Сириус похлопал себя по бёдрам, по коленям, завозился на жёсткой лавке. Нет, кажется, дело не в царящей темноте. Дело в том, насколько он замёрз.
Ноги промокли так, словно он всю дорогу шёл по колено в воде. Может, надо было соглашаться на предложение Хагрида и покупать у него сапоги из драконьей кожи?..
Сириус поискал глазами, куда плюнуть и остановил выбор на полной окурков пепельнице. Злоба придала плевку особый смак, хотя в заведениях вроде «Кабаньей головы» меньше всего хотелось что-либо смаковать. Нет, если бы купить сапоги предлагала какая-нибудь пухленькая, щекастая ведьма, мадам Малкин, например, он бы не раздумывал. Но Хагрид! Не отдавая себе отчёта в том, что совершает какие-то телодвижения, Сириус развёл руками, а потом прижал их к груди. Ему казалось, что он объясняет свой поступок не себе, а суду присяжных на внеочередных слушаниях Визенгамота, и произносит длинный эмоциональный монолог:
«Поймите меня правильно. Я в дружеских отношениях с нашим великаном, хотя в ваших глазах это никак не может служить рекламой ни мне, ни ему. Я не буду сейчас вдаваться в тонкости законодательства из области межрасовых и межнациональных отношений в нашей замечательной стране. У меня чисто практическая цель – я хочу объяснить, почему купить у него сапоги означало причинить себе реальный физический вред. Во-первых, Хагрид работает добротно. Во-вторых, работает он ювелирно. В-третьих, то, что ювелирно для великана, пусть даже полукровки, – это топорная работа для нас. Сердце радуется, когда смотришь, как он сноровисто кроит шкуру по лекалам, намереваясь сшить себе новые сапоги. Но надо же понимать, что обрез выкройки только для него выглядит «маленько шершавым», а для меня как потребителя – лохмотьями шириной с мою ладонь. Потом он берёт шило, иглу и начинает шить. Он едва может разглядеть проделанные в шкуре дырочки, и стежки у него ложатся один к одному. Это работа мастера. Но шило и игла у него толщиной с мой большой палец, а нить, которую он делает из какой-то коры и называет суровой в полном соответствии с портняжной терминологией, я бы назвал скруткой занозливых деревянных щепок. Потом он для надёжности проклеивает швы собственноручно приготовленным рыбьим клеем. Можете мне верить, можете сомневаться, можете дать мне пятнадцать суток в Азкабане за наглое враньё, но я уверен, что никакой это на самом деле не рыбий, а русалочий клей, сваренный из отмершей и выпавшей чешуи, которую он берёт у русалок хогвартского озера в обмен на паучий яд. Нет, я не могу поручиться за достоверность своих слов. На чём я основываю подобные выводы? Очень просто – на исходящем от клея запахе. Никакая – и это я говорю со всей ответственностью, как потомок древнего магического рода и невероятно талантливый маг, – никакая рыба не может испускать такой аромат. Откуда я знаю? Вы что, смеётесь? Вы думаете, что я не варил зелий на уроках Слизнорта? Ах, знаете, что варил, и знаете, что именно, и знаете, что в школьной программе ничего такого не предусмотрено?.. Вот поэтому вы до сих пор по команде сбегаетесь из своих офисных кабинок на судебные заседания, а не организуете их. Потому что вы сами в бытность свою студентами ни на йоту не отходили от школьной программы. С прискорбием сообщаю вам, что в школе есть библиотека. Да, а вы и не знали, бедные скудоумы. А в библиотеке есть так называемая Запретная секция. Это такой здоровенный шкаф, вынимать из которого книги можно только ночью, только в отсутствие старой грымзы Пинс, и только если никто из преподавательского состава о ваших намерениях не осведомлён. Не понимаю, откуда взялись эти правила – книжки там стоят довольно забавные, а местами такие интересные, что волосы по всему телу сначала становятся дыбом, а потом седеют. Я много чего успел прочесть из этого шкафа, пока учился в школе, и кое-что читал с закрытыми глазами, чтобы на следующее утро не выдать своего увлечения, щеголяя по коридорам белоснежной копной волос вместо смоляно-чёрной. А уж когда пристроился в школу на подработку, так и вообще отмёл напрочь любые меры предосторожности: стал читать всё подряд без разбору, в любое время суток и при полном попустительстве со стороны директора. Так вот смею вас уверить, что ороговевшая русалочья чешуя, проваренная с драконьими когтями и томлёная в печи, ни в какое сравнение не идёт по части запаха ни с одним видом чешуи какой-либо рыбы, будь то рыба морская, речная, летучая или жареная. Что вас смущает, не понял? Почему я про когти говорю? Ну, знаю, значит, раз говорю. Откуда знаю, вам интересно? Мне бы тоже было интересно, если бы я по тридцать часов в неделю просиживал штаны на каменной скамейке без подогрева, борясь с желанием пообедать и поспать, слушая бесконечные мямли от нескончаемого потока чем-то якобы виновных пекарей и лекарей, и подсчитывая, что эти тридцать часов – по шесть часов пять раз в неделю – да помножить на пятьдесят недель в год, да помножить на двадцать лет, да при условии, что будешь посильнее елозить на каждом заседании, и тогда на шестом часу юбилейного – пятничного! – пятитысячного заседания проклятая каменная скамейка наконец будет отполирована до такого состояния, что перестанет колоть задницу сквозь двойную мантию. Поэтому я вас с большим удовольствием просвещу. Я знаю про драконьи когти, потому что сам видел процесс приготовления. Могли бы и догадаться. Догадались же вы каким-то местом не награждать меня за ликвидацию Волдеморта, а обвинить в его убийстве с отягчающими. Видел откуда? Из-за хагридова плеча и видел. Нет. Не надо. Выньте изо рта золочёные свистки и опустите руки с волшебными палочками. Не надо приглашать стражу. Не надо приглашать меня пройти в отдельную камеру, оборудованную по последнему слову магической мнемотехники и снабжённую индивидуальным Дементором улучшенного образца. Ни в каких запрещённых опытах я участия не принимал. Ну да, стоял за плечом Хагрида и смотрел ему под руку. Но между моим лицом и его плечом располагалась довольно большая забитая мебелью комната и довольно толстое оконное стекло. Что значит, как это может быть? Элементарно – снаружи я стоял: пристроился на камне и смотрел внутрь, что он там делает. Ой, только не надо вот этого – подсматривал, не подсматривал… Я вам не крестьянин какой – подсматривать. Человек с моей родословной до такой дешёвки не опускается. Я наблюдал. А, позиция не очень привычная для наблюдения? Ну а что вы хотите? Слава Мерлину, не к ночи будь помянут этот мерзавец, в кибитке у Хагрида было по крайней мере светло, а снаружи достаточно темно. По-моему, самая для наблюдения лучшая позиция. Или надо было залезть на крышу и смотреть в котёл через дымоход? И что, Дамблдор повыдавал вам дипломы об окончании Хогвартса? А, Диппет тогда был? Да, моя ошибка, прошу прощения за неверную оценку ситуации с вашим возрастом – не принял во внимание количество оставшихся у вас на головах волос и размеры ваших животов… При Дамблдоре вам бы выдали не дипломы, а справки о том, что вы благополучно в течение семи школьных лет, с перерывами на сон и каникулы, ковыряли в носах, с обязательным указанием диаметра и глубины дырок и подробным описанием использованных для их получения методик. Но сейчас делу уже не поможешь, поэтому просто говорю вам, так, для информации: если смотришь через дымоходную трубу на висящий над огнём котёл с зельем, то дышишь тем, что испаряется из котла и поднимается по дымоходу вверх. Если волшебник не хочет стать неизученным дотоле существом и провести короткий остаток жизни распятым на разделочном столе в какой-нибудь исследовательской лаборатории Министерства магии, он никогда так делать не будет. Особенно не будет, если речь идёт о дымоходах и зельях Хагрида... Знаете, я бы ещё простил вам то, с какой язвительностью в голосе вы обвиняете меня в безумии, но прощать тут просто нечего. Вы это говорите не со зла, а по недомыслию. Вас надо не прощать, а жалеть. Не соблаговолю ли я разъяснить вам, тупицам, что послужило для меня поводом назвать вас достойными жалости недоумками? Отчего же, соблаговолю. Смею предположить, что вы не первый год посещаете эти до крайности интересные заседания, а довольные лица некоторых из вас дают мне право думать, что до пятитысячного заседания им рукой подать и они предвкушают, как наконец сойдут кровавые мозоли с их… Простите, отвлёкся. Так вот я полагаю, что обижаться на ваши заявления о моём затуманенном рассудке не стоит, поскольку вы без собственного ведома и совершенно бесплатно участвуете в социальном эксперименте, который Министерство проводит на своих сотрудниках уже не одно десятилетие. Суть этого эксперимента – выяснить, насколько глубока человеческая тупость и когда же настанет предел, после которого сотрудник начнёт понимать, что посещение подобных мероприятий не имеет никакой цели и не несёт в себе никакой выгоды, как политической, так и экономической, социо-культурной, просветительской, эстетической, эротической, научно-практической, религиозной, медицинской или любой другой. Ну ладно. Я вижу, что вы начинаете терять веру в себя. Продолжим по теме нашей сегодняшней встречи? По блеску в глазах и на лысинах я вижу, что вы согласны. Итак, вам очень интересно, что я делал ночью возле кибитки Хагрида и какие причины заставили меня организовать наблюдательный пост. Я, как вам не могли не донести, состою на службе у профессора Дамблдора. Служба моя незаменима, почётна и тяжела. Проходит она на территории каземата, который продажные историки и репортёры именуют замком Хогвартс. Мои рабочие часы в основном совпадают с учебными часами студентов. Суть работы по большей части заключается в том, чтобы устранять всяческие затруднения, недостатки, недоделки, неудачные результаты экспериментов, которые неизбежно сопровождают учебный процесс. Выполняю я свою работу с невероятной добротой, наличие которой у меня может подтвердить единственный уважаемый сотрудник вашей «шарашки» Джеймс Поттер, невероятной нежностью, наличие которой могут подтвердить многие из ваших жён и дочерей, и невероятным прилежанием, пятьдесят процентов объёма которого есть заслуга древней крови, что течёт в моих жилах, а другие пятьдесят – достижение некоего С.Снейпа, чей злой гений очень часто перенаправляет свою энергию с ваших детишек и внучков на меня, вашего покорного слугу, и проверяет таким образом уровень моего тщания. В тот ветреный, промозглый день середины октября я, как обычно, трудился в поте лица, чтобы избавить центральный холл от большого количества свежей плесени, которая по чудовищному недоразумению вывалилась из портфеля юноши Д.Малфоя, сына одного из самых спесивых членов вашего коллектива, господина Л.Малфоя, и разрослась до размеров, сопоставимых только с размерами самомнения обоих Малфоев, вместе взятых. Это благородное занятие поглотило остаток моего рабочего дня и вклинилось в мою нерабочую ночь. Когда лунный свет озарил мою согбенную фигуру, в молельной позе склонившуюся над неубывающей лужей дерь… простите… пакости, я осознал всю бренность человечьего мира и всю тщету своих усилий. Этот мир будет поглощён Хаосом, и не мне, жалкой букашке, противостоять ему. Последняя гнилая нить, что удерживала меня от добровольного ныряния в проклятую зелёную жижу, призванного лишить Хаос возможности собственноручно отнять мою драгоценную жизнь, – это мысль о невыплаченной мне зарплате и премиальных отчислениях на Хэллоуин. Я поднялся с колен, и это действие возымело магический эффект – мне в голову пришла светлая идея. Говорю вам как человек, прошедший через многое: почаще поднимайтесь с колен. Не важно, что для этого вам придётся для начала вставать на колени, желательно публично. При вашей работе это даже полезно. По крайней мере люди будут думать, что вы раскаиваетесь за свои грехи, и количество желающих снять с вас кожу живьём уменьшится процентов на десять. Но продолжаю. Мысль, что почтила меня визитом, была проста, как всё гениальное. Я должен, сообщила она мне, посетить обиталище своего коллеги Хагрида, который, по сути, половину своего времени занимается тем же, чем и я, то есть выгребает навоз, но только на свежем воздухе, и испросить у него какие-нибудь полезные реактивы для борьбы с заразой. Как был, с непокрытой головой и неочищенными коленями, я пошёл, повинуясь внутреннему зову, в поля, к жилищу нашего великана. Ветер, надо сказать, в тот день был западный и дул от замка в сторону Запретного леса. Однако с наступлением сумерек он начал менять направление, и когда я преодолел ровно половину пути, он стал строго восточным. И тогда я почувствовал это. Нет, не это. ЭТО! Амбре. Оно налетело на меня, как локомотив Хогвартс-экспресса, и сбило с ног. Кажется, я даже потерял сознание от его ярости и силы. Первая более-менее ясная мысль после столкновения – надо чем-то прикрыться. Я достал свой накрахмаленный белоснежный носовой платок, вытер им руки, попачканные в плесени, вытер колени, отполировал ботинки, и поднёс к лицу. Не надо морщиться. Я поднёс на такое расстояние, чтобы запах от него вполовину уменьшил принесённое ветром зловоние, но следы от плесени не остались на щеках и носу, иначе я стал бы похожим на полицейского из отряда магоборцев, выполняющего миссию в полевых условиях. К этому времени я уже понял, что запашок разносится из хагридовых владений, так что мне с ним в любом случае не разминуться. Соблюдая все возможные меры предосторожности, я двинулся к месту назначения, увязая в зарослях шиповника и кучах фестральего помёта… Может, сделаем перерыв? Я попью воды и всплакну, припоминая, как представлял себе тогда бурную реакцию своей бедной покойной мамаши, если бы она была жива и застукала меня в таком виде, и не менее бурную реакцию бедной покойной мамаши Хагрида, если бы она в свою очередь лицезрела изгнанное дитя, занятое каким-то интеллектуальным делом. А вы тем временем сходите и опорожните свои желудки в подобающем для этого месте, потому что я вижу эдакую интересную зеленцу, которая проступает на ваших рожах. Не надо? Ну, вернёмся к рассказу. Что дело хагридово было интеллектуальным, я не сразу, но догадался, потому что бесценный опыт, полученный мною в розовом детстве, голубой юности и чёрной зрелости, безошибочно подсказал – подобная вонища не может исходить из простого, необработанного природного источника, это есть продукт кипячения, копчения, тушения, дистилляции или возгонки. Один раз, правда, я уже чуял сходный по силе запах. Исходил он, помнится, от старых ботинок упомянутого выше С.Снейпа, но там, я подозреваю, имело место замачивание обуви в одном химическом растворе, случайно пролитом упомянутым выше Джеймсом Поттером прямо под ноги С.Снейпу… А, если не отвлекаться, то уже и говорить не о чем. Потому что я с горем пополам добрался до хагридовой берлоги, что было совсем несложно в кромешной темноте, подвалил к окошку и заглянул внутрь. А, вы поверите, что я смог что-то разглядеть, если я расскажу, почему всё же решил, что чешуя русалочья? Ох, папаша Мерлин, будть ты проклят, кого ж ты создал, чтоб нами управляли?! Да люди ль вы, тут сидящие передо мной, или упыри, что ждут в министерских чертогах скорой дезинсекции, дератизации и деупыризации? Мои так называемые россказни про её благоухание вас не убеждают? Значит, смею предположить, виденные мною и могущие быть описанными цвет, блеск, размеры вас тоже не убедят, даже если я нарисую картинку прямо в протоколе и прямо собственной кровью? Вам нужны какие-то особые свидетельские показания? Ну так да, я сам был свидетелем того, как выглядит русалочья чешуя. Нет, не потому, что спекулировал ею. Нет, не потому, что спекулировал русалками на рабовладельческом рынке. Нет, не потому что в свободное от основной работы время подсматривал, как Хагрид спекулировал тем и другим в своё свободное от основной работы время. Просто я однажды в отрочестве упал с бешеной хогвартской ивы прямиком в озеро. Как я забрался на неё? Извините, но об этом не сейчас – боюсь подставить преподавательский состав Хогвартса. Почему все студенты купаются в озере, а меня одного схомутали русалки? Ну, ребята… Вы бы хоть иногда к целителю ходили. Это же опасно – иметь такое плохое зрение и не заниматься им. Да вы подойдите ближе и посмотрите на меня. Впрочем, что с вами тут говорить об этом?.. Вот если бы тут сидели ваши жёны… И дочери… Милые русалочки делали мне искусственное дыхание, как могли, а потом решили всё же поднять на поверхность, когда заметили, что я интенсивно синею. Но я за все усилия так был им благодарен, так страстно обнимал их за хвосты и вообще за всё, что подворачивалось под руку!.. Хорошо, рад, что вы поняли. Вернёмся к основному повествованию. Дальше мне пришлось обнаружить себя и войти в кибитку. Опустим детали – они не для слабонервных. Скажу только, что я видел всю технику и технологию. Как я добрался до своей каморки, не помню. Возможно, он донёс меня. Но на следующее утро я уже имел счастье лицезреть результаты его трудов. Результаты, надо признать, впечатляли. Это были сапоги так сапоги. Но каждый был размером с каноэ. Я мог бы в любом из них сплавиться по горной реке безо всяких проблем. Как бы ни было велико моё восхищение изделием и мастером, доверить ему делать обувь для моих ног я не в состоянии. Я точно знаю, что мне постоянно будет казаться, что он делал мне сапоги, вырубая их топором из цельного куска горной породы, а ношение их обязательно закончится для меня инвалидностью. Кроме того, я могу ещё очень долго рассказывать вам, где Хагрид берёт драконью кожу, с трупов каких издохших от старости животных он её сдирает и какие слёзные молитвы над ними возносит, но боюсь вас утомить до смерти. Надеюсь, что я и так вас убедил. Спасибо за внимание».

Ноги болели нещадно. Камин. Может быть, в комнате будет камин. Сириус боролся с желанием содрать мокрые сапоги прямо в обеденном зале. Как было бы чудесно залезть в горячую ванну! Может, в «Кабаньей голове» есть ванна? Хотя откуда? У них и посуды-то чистой днём с огнём не найти…
Проклятый Нюниус!
Сириус устало огляделся. Двое или трое постояльцев по углам, едва различимые в темноте, не шевелились. Ждали выпивки? Ждали утра? И он будет ждать утра, только не с такой безнадёжностью, как эти убогие. О какой безнадёжности может идти речь, если всего через несколько часов здесь будут Джеймс и Люпин? А спустя сутки они все вместе снова будут в Хогвартсе, и тогда начнётся веселье!..
Начнётся, как пить дать, подумал Сириус без малейшего энтузиазма. Отогреться бы только.
Послышались спотыкающиеся шаги, и откуда-то из-за барной стойки раздался голос хозяина.
– Комната готова, – прокаркал он, и Сириус встал.
Чемодан как будто весил раза в три больше, словно увеличивал свой вес за каждый час, потраченный на дорогу. Тяжело ступая, Сириус пошёл навстречу голосу, с трудом разглядел перед собой крутую лестницу и начал подниматься вверх, подавляя желание держать чемодан перед собой обеими руками. Потом плюнул на всё и взвалил его себе на спину.
Ступени издавали тихий, но леденящий душу скрип, и вовсе не оттого был он страшен, что походил на слабеющие крики мучимых в преисподней душ, а оттого, что невообразимо старая лестница вот-вот готова была обрушиться. Освещения, естественно, не было. Сириус дышал в спину хозяину, шедшему впереди, и думал уже не просто о горячей ванне. Он думал о своём лондонском доме. О ненавистном доме, в котором всё пропиталось ложным благородством и из которого хотелось бежать уже через полчаса пребывания.
«Куда мне податься?» – вопрос прозвучал в голове как приговор. – «Куда я могу уйти? Неужели я так и буду всю свою жизнь метаться между опостылевшей комнатой в Хогвартсе и опостылевшим родовым гнездом? А мимо меня будут ходить посторонние люди, заглядывать в мою жизнь, пожимать плечами и возобновлять свой путь?..»
– Послушайте, уважаемый, – сказал он пыхтящему хозяину. – А камин у вас там есть?
– Какой камин, сударь? – задыхаясь проговорил хозяин. – Чтобы всякие залётные шастали на ночлег? Нет никакого камина. Сотворите себе печечку и грейтесь на здоровье.
Сириус заметил, что непроизвольно сжимает кулаки. Ручка чемодана чувствительно впилась в натёртые мозоли.
– А ванна? У вас можно организовать горячую ванну?
Кажется, хозяин обернулся, потому что ответ прозвучал чётче:
– Ну, сударь, наколдуете себе ванну, если есть такое желание, хоть горячую, хоть какую.
Значит, и ванной не будет.
– А одежду я могу вам дать на просушку? Очень промок.
На этот раз хозяин не только обернулся, но и почти остановился. Хвала Мерлину, будь он проклят, что у старика в руке нет никакой свечи или фонаря, потому что это было бы невыносимо – стоять и ждать, пока тебя рассмотрят как диковинную зверюшку и придут к выводу, что ты либо сумасшедший, либо сквиб. Зачем Сириусу ещё один свидетель его бессилия?
Неожиданно его осенило.
– У вас ведь нет поблизости ни одного магазина волшебных палочек? – спросил он как можно небрежнее и, не дав старику переварить этот вопрос и вклиниться с ответом, продолжал: – Да если и есть, наверняка там уже закрыто в столь поздний час. А моя палочка, боюсь, повреждена настолько, что пользоваться ею совершенно невозможно. Вряд ли иначе я позволил бы себе бродить зимой по улице по колено в снегу, как вы понимаете.
Самое интересное, что опять соврал, говоря чистейшую правду. Слышал бы его сейчас Дамблдор…
Какое-то время хозяин размышлял.
– Ну так бы сразу и сказали, сударь, – произнёс он наконец. – А то я было подумал, что вы нездешний. Сейчас тогда сделаю вам всё.
Ещё один лестничный пролёт, и они у заветной двери. Кажется, эта каморка располагалась на самом верху, чуть ли не на чердаке. Постучав по замку чем-то деревянным – судя по всему, волшебной палочкой, – хозяин отпер дверь и вошёл. Ориентируясь исключительно по звуку, Сириус протиснулся следом. И сразу же от души приложился лбом к верхнему косяку, едва не взвыв. Вот зараза! Оставалось надеяться, что на проклятой деревяшке не высечено никаких магических рун. Да и обычной резьбы по дереву было бы достаточно, чтобы вызвать у Джеймса припадок смеха, когда утром он увидит на лбу закадычного дружка витиеватый синяк.
– Так, – сказал хозяин. – Люмос для начала.
Кончик его палочки засветился. Пошарив где-то за дверью, он выудил очень старый и очень кривой подсвечник на три свечи. Чем-то он был похож на подсвечник, доставшийся Сириусу от Филча и стоявший сейчас на столе в его рабочем кабинете. Но тот был цел, и свечи в нём Сириус менял регулярно, не в пример факелам у центрального входа. Сей же был донельзя засален, что Сириус отчётливо видел даже в полумраке, вместо свечей из двух его гнёзд торчали оплавленные кургузые пеньки, третье и вовсе было свёрнуто набок и выглядело как железный нарцисс, выкованный неумелым кузнецом от нечего делать.
– Свет, – сказал хозяин, поджигая два свечных огарка. Крошечные фитильки потянулись вверх и заколебались.
В комнате стало чуть светлее. Оказывается, здесь даже была кое-какая мебель не самого спартанского вида. Слева находились большой шкаф и широкая двуспальная кровать. Справа стоял простой деревянный стол с придвинутыми к нему стульями. Прямо напротив двери обнаружилось слишком широкое для чердака окно, наполовину скрытое грязной на вид шторой. Покрывало на кровати тоже явно не отличалось чистотой, но Сириус не стал возражать.
– Печечку вы хотели, сударь? – уточнил хозяин, поворачиваясь к Сириусу. Обе свечи и горящий кончик палочки дали света достаточно, чтобы хозяин смог рассмотреть лицо Сириуса.
Сириус это понял и улыбнулся так, как всегда улыбался его папаша при разговорах с подёнщиками – слишком аристократично, чтобы те смели возражать, и слишком благородно, чтобы вздумали хамить.
Может быть, прожитые годы и не самый здоровый образ жизни и затёрли благородство и аристократизм, но Гермиона, волшебница во всех смыслах этого слова, потрудилась на славу; результаты её труда дурацкая трёхчасовая прогулка по заснеженному лесу не смогла уничтожить.
Хозяин был либо мошенник, либо обычный ленивый скот. Ничем иным объяснить перемену в его настроении было нельзя. По его лицу Сириус понял – наконец-то в нём признали дворянина. Перед дворянами лебезят только мошенники и лентяи. Голосом, изменившимся под стать ситуации, Сириус заявил:
– Галлеон сверх обычной цены, милейший, если вы мне всё тут быстренько организуете, договорились?
– Да не извольте же беспокоиться, – согнулся в поклоне старикашка.
И действительно, через считанные минуты в углу весело потрескивала поленьями маленькая железная печка, над ней была сооружена довольно оригинальная конструкция для развешивания одежды, под окном стояла большая ванна, полная горячей воды, а на столе появились купальные принадлежности.
– Я мог бы высушить одежду прямо на вас, сударь, но не смею беспокоить. Печечка греет хорошо, так что вот сюда всё повесите, и через пару часов будет сухое. Ванна тут с подогревом и с самоочисткой, так что вода не остынет и будет чистой, хоть всю ночь плещитесь. Ночная ваза под кроватью такая же, тоже пользуйтесь сколько душе угодно…
Сириус изогнул бровь скептически.
– Постелька вот чистая совершенно, прошу простить, что не крахмальная, моя старуха владела хозяйственной магией не в пример лучше, куда уж мне до неё, но теперь она в лучшем мире, храни её Господь… – тараторил старик.
– Скажите, милейший, не организуете ли мне ещё и какой-нибудь ужин, если я оплачу за постой вперёд?
В горле у хозяина что-то страстно пискнуло.
– В лучшем виде, сударь, – сказал он, прижимая руки к груди и кланяясь.
Запустив руку в карман сюртука, Сириус извлёк требуемую сумму денег и вручил старику.
– Сию секунду ужин появится, прямо на столе, – заверил тот, продвигаясь к двери и не рискуя поворачиваться к благородному постояльцу своей недостойной спиной. Уже на самом пороге он неожиданно спросил, всем телом как-то пожимаясь в смущении:
– А даму когда прикажете ждать, сударь?
Сириус оторопел, и старикашка, кажется, это заметил, но принял на свой счёт.
– Нижайше прошу меня простить. Я имел в виду жену вашу. Когда прикажете ждать? Вы ведь с женой будете?
У Сириуса отлегло от сердца. Она даже заулыбался, а потом и рассмеялся добродушно.
– Моя жена ещё не один год в невестах будет ходить, – сказал он. – Но я жду друзей, и один из них, возможно, будет со своей женой. Они должны прибыть завтра утром.
– Не извольте беспокоиться, встречу в лучшем виде, – заверил хозяин и поспешил скрыться.
Сириус подошёл к двери, размышляя, как будет закрывать её на ночь без магии, но на ней обнаружилась удобная щеколда. Только он успел запереть дверь, как сзади что-то стукнуло. Он обернулся и увидел на столе рядом со стопкой полотенец и батареей баночек с мылом и шампунем тарелку, доверху наполненную какой-то снедью, бутылку вина и бокал.
Сириус подошёл к столу, выдвинул стул и уселся. Одной рукой он подхватил что-то в тарелке, не заботясь поисками столовых приборов, другой потянулся к бутылке и плеснул вина в бокал на два пальца. Напиваться не хотелось, а вот пить – да. По счастью, хозяин был, кажется, мошенником в первую очередь, и только во вторую лентяем, потому что он не только не забыл трансгрессировать постояльцу вилку и нож, но также предусмотрительно откупорил запечатанную бутылку и вместе с ней отправил графин простой воды, который Сириус с небольшим опозданием заметил за грудой полотенец. Опорожнённый бокал наполнился на этот раз водой. Сириус в три больших глотка осушил его, а взгляд его тем временем остановился на чуть дымящейся ванне.
Первым делом Сириус достал из-за пазухи Карту. Потянулся к чемодану, открыл его, приподнял стопку мантий и бережно поместил туда своё сокровище.
На этом всё. Он сунул в рот ещё какой-то кусок съестного и, на ходу сдирая с себя обувь и одежду и отшвыривая в район импровизированной сушилки, направился к ванне. Максимум, на что его хватило, так это оглянуться и посмотреть, не попала ли какая-то из брошенных вещей в печку. Как только он убедился, что сапоги очень удачно валяются на полу прямо перед ней, а всё прочее заняло место на верёвках сушилки, с шумом и плеском упал в горячую воду. Вода взметнулась, принимая тело, но не расплескалась по всей комнате, а снова собралась в положенном месте. «Можно ждать даму,» – усмехнулся он про себя, но улыбка как-то увяла: единственной дамой, которая пришла ему на ум, оказалась Лили Поттер, урождённая Эванс, и за её спиной маячил почему-то отнюдь не Джеймс, а всё тот же ненавистный Снейп.
Проклятый Нюниус…

Предыдущая главаСледующая глава