Глава 34. Пьеса

(А. Петров из «Осенний Марафон»)


Надо мной хлопотали целители:
- Как хорошо, что вы успели вовремя! Так хорошо, что все обошлось, так хорошо.
Первая мысль, как и следует в этой ситуации, была - «Жива».
Не без интереса я узнала историю прошлого дня (версия от Волдеморта) – что мне стало очень плохо за ужином, сердце-то у меня больное, хвораю я с детства. Последние два пункта даже были правдой. И то, что Волдеморт мужественно и героически меня спас и вот теперь я тут – в больнице Святого Мунго – и меня тут точно вылечат. Или, по крайней мере, приведут в порядок «как до ужина».
Потрясающая история, дух захватывает. После всего я еще этого урода должна благодарить за «спасение»?
Слава Мерлину, от этого меня избавили родители своим присутствием. Учитывая, что в больнице могут быть глаза и уши Упивающихся смертью, с правдой пришлось повременить. И как же мне чертовски хотелось в Хогвартс, еще пару деньков таких каникул, и мне придется присматриваться к месту на кладбище. Несмотря на последние события, чувствовала я себя на удивление хорошо. И выглядела тоже. Веселый и задорный взгляд синих глаз. Еще сохранившийся с лета, неяркий загар на щеках; широкая и довольная улыбка обнажала зубки. Длинные волнистые волосы темно-каштанового цвета, практически черные, были собраны в конский хвостик.
Только вне стен больницы, я рассказала упрощенную версию ночных событий. По какой-то непонятной мне причине, но рассказывать об этом было практически так же больно, как было там, под пытками. А потом поняла почему. Точнее, заметила, что не могу смотреть родителям в глаза. Я ни в чем не винила их, хотя, возможно, стоило… Но не возможно серьезно злиться на человека, который тебя искренне любит. Не знаю, о чем тогда думали родители. Но зато навсегда запомню, как они меня обняли, и долго-долго стояли молча.
***
Утром последнего дня каникул, я оказалась в Хогвартсе. Дамблдор не мог покинуть школу, чтобы не навести на себя подозрения, а иные контакты кроме как личных, мы пока избегали. Так что полную, на этот раз обстоятельную версию событию выслушал директор. Он был необычайно бледным и уставшим, но голос его, как всегда, был крепок и бодр. Я читала в его глазах какую-то неуловимую тревогу, было что-то непонятное в его позе, словах, которые он подбирал, в вопросах. Лишь потом я поняла, на что это было похоже. Это было похоже на человека, который всегда делает все сам, но тут, по совершенно не преодолимым причинам, он должен остаться в стороне. Для таких людей бездействие хуже любого испытания на поле действий.
- Здоровье у меня ни к черту, - грустно заключила я. Дамблдор лишь слабо улыбнулся и развел руками. Новость про то, что кто-то узнал о мертвом Василиске, его порядком встревожила. Но думаю, он сможет узнать, кто был тем болтливым источником информации, и донес на меня Волдеморту.
– И еще, я сказала ему, что люблю Северуса, - стараясь сохранять спокойный голос, проговорила я. – Понятия не имею, как надо было отвечать…
В кабинет тихо постучались, и раздался голос Макгонагалл. Директор разрешил войти, и декан с некоторым напряжением вошла. Увидев меня, она тихонько охнула, передала какую-то записку директору. Лицо Дамблдора моментально исказилось, глаза стали холодными. Макгонагалл посмотрела на директора, ловя его взгляд. Тот кивнул, и она ушла, тихонько закрыв за собой дверь. Я все еще не понимала в чем дело.
- У меня очень плохие новости, Элейна. Твоих родителей больше нет.
Я тихо сидела в кресле, все еще с интересом разглядывая директора.
- В смысле, они уехали? Куда?
- Нет, их убили. Их больше нет.
- Это же понарошку, да? Они инсценировали свою смерть, помните? Был план, чтобы сбежать?
Я вглядывалась в голубые глаза директора. Почему он меня мучает? Тут же никого нет, не надо следовать легенде!
- Ведь правда? – уже жалобно попросила я.
- Мне бы очень хотелось, чтобы это было так. Но, к сожалению, нет. Их и вправду убили.
Какая-то нереально большая пустота опрокинулась на меня, чуть морозная.
Похолодели руки, кожа покрылась мурашками. Как тихо тут. Как спокойно.
Я немигающим взглядом уставилась на край стола Дамблдора. Не возможно о чем-то думать, не возможно что-то делать. Папа. Мама. Это просто не возможно, просто не возможно. Но я тихо спросила:
- Волдеморт?
- В каком-то смысле, да. Они не успели уйти или не захотели, что я нахожу более правдоподобным. Встретились с ним лицом к лицу.
- Но… есть вероятность… что они раскрыли мое прикрытие? – обрывисто предположила я. Хотелось добавить – «будь оно неладно!», но я промолчала. Мамы больше нету, папы нету… зачем нужно какое-то прикрытие? О чем я волнуюсь? Как я могу об этом думать?
- Нет, они не раскрыли, - уверенно сказал Дамблдор.
- Но почему… вы так решили, сэр?..
- Потому что это записка, - директора кивнул на бумажку, которую принесла Макгонагалл, - От непосредственного участника трагических событий.
И мне уже не нужно было говорить имя, но директор произнес его, и оно прогрохотало в моей голове:
- От Северуса Снейпа.
Как это странно, как события ложатся на нашу судьбу.

Иногда, ища свободу, мы навсегда теряем счастье. Убегая из дома шесть лет назад, я никогда не думала, что это может стать приговором моим родителям. А если бы я знала, то сделала все совсем не так, все совсем по-другому. Уж точно, совершенно точно – не так.

Предыдущая главаСледующая глава